В роскошном трехэтажном особняке классического стиля на Рублевке продолжался скандал. Алена Гаспарян, бывшая в девичестве Битовой, предъявляла многочисленные претензии своему мужу Геворгу. Он в долгу не оставался, отвечая ей той же монетой. Это при том, что вина в разладе лежала, в общем-то, именно на нем. Геворг нашел себе очередную молоденькую любовницу и все больше и больше времени проводил с ней, а не со своей дражайшей супругой. Вначале он развешивал на уши супруге лапшу правдоподобных отговорок. Но очень скоро это перестало «прокатывать». Алена не верила ни одному его слову. Тогда все чаще и чаще в ход начинали идти руки. Да-да, за ревнивые вопросы и замечания она стала получать затрещины и оплеухи. Армянин, вероятно, руководствовался в своем рукоприкладстве патриархальной русской мудростью: бей бабу молотом – будет баба золотом. Однако этот принцип никак не срабатывал. Точно так же саму Алену не успокаивала другая народная мудрость: бьет, значит, любит. Пыталась терпеть. Уговаривала себя, внушая, что все пройдет и семейная жизнь вернется на круги своя. Не проходило. Не возвращалась. И когда в тот вечер муж на замечание отвесил ей громкую пощечину, она не выдержала. Это оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения. Оказавшаяся под рукой ваза с какой-то замысловатой икебаной полетела под ноги мужу. Тот подпрыгнул на месте, будто ему бросили не вазу, а гранату. Жена побежала от него. Он кричал и ругался, хватал по пути другие вазы и метал их в стены. Алена в ответ швыряла в него все, что попадалось под руку. И тоже кричала, тоже ругалась.
– Вот я вижу, как ты меня любишь! Готов променять на любую смазливую мокрощелку! – орала она. – А ведь ты должен меня на руках носить и пылинки сдувать!
– Женщина, ты слишком много на себя берешь! То, что я был тебе должен, я тебе давно дал! А ты даже фамилии моей так долго не хотела брать! – орал он в ответ, сбрасывая со стены рамку с фотопортретом.
– А мне моя девичья фамилия очень нравится! Я и сейчас люблю, когда меня называют не Гаспарян, а Битова! – еще больше раззадоривала мужа Алена. – Хотела, чтобы она постоянно напоминала тебе о том, кому ты по гроб жизни обязан! Или ты не помнишь, с какой помойки тебя мой брат вытащил?! Да если бы не Витя, быть бы тебе до сих пор базарным хачиком и не более того! «Давай налэтай, памидорки пакупай»!
– Вай мэ, ты еще будешь меня упрекать в чем-то! – негодовал армянин. – Тебя наши с Витей вопросы вообще волновать не должны. Это наше сугубо мужское дело. А если здесь кто-то чем-то кому-то обязан по гроб или по полгроба, так это ты! Уже одно только то, что я взял тебя замуж, было для тебя настоящим подарком! Кому ты такая уродина нужна была?! Ты в зеркало на себя посмотри. Ты же вылитая обезьяна! Тебе не на Рублевке место, а в вольере московского зоопарка!
– Ну, уж если я обезьяна, то ты, наверное, глист в скафандре! Ну, или там инфузория-туфелька! Да ты даже не знаешь, что это такое! Ты же в детстве не в школу ходил, а в подвал коньячной фабрики! – огрызнулась с новой силой Алена, пряча в своем гневе растерянность и обиду за, мягко говоря, придирки к внешности.
К слову сказать, претензии к внешности Алены были верхом напраслины. Чтобы называть ее уродиной или сравнивать с обезьяной, нужно быть не в себе. Блистательной красавицей она никогда не была. Но ее миловидности никто никогда не отрицал. Ни в молодости, ни в зрелых летах. Она всегда отличалась ухоженностью. Следила за собой. Поддерживала фигуру. Была яркой и в целом приятной во всех отношениях женщиной. Просто морально неустойчивому мужу она порядком поднадоела. И он причинял ей не только физическую, но и моральную боль, унижая подобными сравнениями.
Виктор Битов появился на «поле семейной брани» в тот момент, когда в сторону Геворга полетела настольная лампа.
– Что здесь, черт возьми, происходит? – воскликнул он.
Супруги тут же прекратили перепалку, как дети прекращают драку с появлением родителей.
– Витя, я не могу больше жить с этим изменщиком и садистом. Я хочу развестись, – уставшим голосом промолвила она.
– Я бы попросил не торопиться с принятием скоропалительных решений, – спокойно отреагировал брат и добавил: – Ну, вы и устроили здесь погром. Самим не стыдно?
Слова были явно не те, что ему на самом деле хотелось бы сказать. А ведь мог бы язвительно заметить, что безвкусно обставленный особняк в результате ссоры немного избавился от некоторых элементов безвкусицы. Мог бы озвучить и настоящую причину, по которой он был категорически против развода Алены и Геворга. Этот развод для него был крайне невыгоден. Прямо как удар тупого иль остро заточенного серпа по известной части мужского достоинства. Дело в том, что у Гаспаряна имелись немалые связи в армянской диаспоре Лос-Анджелеса. А это был весьма существенный фактор, если учесть, что именно в Калифорнии находится самая большая и самая влиятельная в США армянская диаспора. Именно через калифорнийских армян Битов изрядно крутил инвестиционные деньги. Крутил не совсем законно. Он даже на секунду не мог себе представить, что сестра вдруг бросит Геворга. Это автоматически повлекло бы за собой нежелательные последствия. Их развод означал бы для Виктора потерю большого куша. И вот в этом вопросе дилеммы между бизнес-интересами и братскими чувствами у него ни на секунду не возникло. Он был однозначно за то, чтобы сохранить брак сестры и этого армянина. При этом ему давно было понятно, что отношения в их семье оставляют желать лучшего.
Не озвучивая своих истинных мыслей, Битов пытался успокоить и сестру, и ее мужа.
– Ну что же вы, как дети малые? – говорил он, пытаясь пожурить обоих. – Столько лет вместе, а начинаете скандалить. Алена, Геворг, честное слово, мне стыдно за вас.
Сестра не выдержала этого подчеркнуто родительского тона. Того самого тона, когда родителям недосуг разбираться в реальной подоплеке конфликта и они просто пытаются его прекратить своим волевым решением.
– Витя! Да ты же не хочешь ничего слышать! – кричала в сердцах Алена. – Ведь это ты меня сосватал за этого урода! Если бы ты не настоял тогда, я бы никогда в жизни не стала бы с ним связываться! Да у меня же тогда такой золотой парень был! Не чета этому армяшке!
Гаспарян вздрогнул от неожиданности. О Лазаре ему никто никогда не рассказывал. Бросив изумленный взгляд на жену, он вкрадчиво спросил:
– Это какой такой парень? Я что-то не понял…
Понимая, до чего может сейчас докатиться разговор, Виктор сделал сестре страшное лицо. Мимикой просил угомониться и не развивать тему. Однако Алену уже понесло. Она не стала обращать внимания на гримасы брата. Желая уязвить самолюбие Геворга, она принялась расписывать достоинства своего несостоявшегося жениха.
– Это был настоящий рыцарь без страха и упрека! – в невероятном исступлении не говорила, а едва ли не в буквальном смысле пела оду Алена. – Сильный, высокий, красивый, благородный, умный! Мне до сих пор снятся его белокурые волосы и ясные голубые глаза! Он никогда на женщину руку не поднимал. С ним я себя чувствовала как за каменной стеной. Знала, он не предаст и не бросит из-за каких-нибудь проституток! Его ни за что ни про что в тюрягу упекли…
Женщина вдруг поняла, что сболтнула лишнего. Она напряженно смотрела на брата. Муж, ничего не понимая, поочередно поглядывал то на жену, то на шурина. Лицо Виктора побагровело от злости, он не выдержал и сорвался на крик:
– Да ты выбирай выражения, в конце концов! Его за дело тогда посадили! Нашла мне благородного! Как был крысой, так крысой и остался! Не хрена ему дифирамбы петь! Эта уголовная рожа не заслуживает всех тех слов, которые ты сейчас наговорила! И знай – я не допущу того, чтобы он снова влез в твою жизнь!
– А он что, сейчас в Москве? – как бы невзначай уточнил Геворг.
– Да. Откинулся недавно с зоны и сюда примчался, – отвечал Битов, глядя больше на сестру, чем на ее супруга. – Не дай бог, он попытается мутить здесь воду. К тебе подкатывать или еще что-то… Я ему такую отдачу устрою, что вмиг опять на нарах окажется! Пусть не думает, что я ему дам спуску! Найдем на него управу! У меня и денег, и связей хватит, чтобы решить эту проблемку в два счета! А ты… – он обращался к Алене, – не смей больше даже заикаться о нем! Он для тебя никто! Понятно?!
Женщина испуганными глазами смотрела на вскипевшего брата и молчала, словно утратила дар речи.
– Не слышу ответа, – настаивал Виктор. Его слова звучали твердо, будто удары тяжелого молота о камень.
– Да, понятно, – словно опомнившись, сказала Алена.
И хотя сказанное ею не выглядело убедительным, для Битова этого было достаточно.
Получилось так, что семейный скандал между Аленой и Геворгом внезапно нарушил прежний ход их жизни. А заодно натолкнул Виктора на мысли, которые он еще совсем недавно гнал прочь из своей головы. Склоки из-за любовниц Гаспаряна возникали периодически. Но в них никогда не всплывала фигура какого бы там ни было бывшего парня сестры. Армянин не подал виду, однако слова жены о каком-то «утраченном рыцаре» его зацепили. К тому же «рыцарь» вдобавок ко всему еще и уголовником оказался. Геворг затаил злобу и жаждал мщения. Его мужское самолюбие было серьезно задето, ведь его сравнили с какой-то «бандитской рожей», и сравнение было отнюдь не в его пользу.
А Алена хотя и пообещала брату не вспоминать о своем несостоявшемся женихе, все же не собиралась выбрасывать Лазаря из головы. Эмоциональный накал скандала высвободил из оков давние чувства к Сергею. На его фоне муж смотрелся жалкой пародией на мужчину. Не спасал даже кошелек. Битова поняла, что вот просто так взять и выбросить своего рыцаря из головы она вряд ли сможет. Ей очень сильно захотелось увидеть его снова. Увидеть после стольких лет разлуки. Она почему-то была уверена, что Серега ее поймет и простит.
Виктор Битов пожалел, что сгоряча ляпнул лишнего. Однако обратно пленку уже нельзя было отмотать. Раз уж ляпнул, значит, ляпнул. Оставалось плясать именно от этого обстоятельства. Его взбалмошная сестрица станет искать встречи с Лазарем. Битов получил дополнительный стимул расправиться со своим давним дружком… Присутствие Лазаря в Москве становилось все более обременительным. Пришло время задуматься над тем, каким образом избавиться от него, пока ситуация не успела принять очередной неожиданный поворот.
Геворг фыркнул и попытался уйти, не попрощавшись. Виктор задержал его и шепнул пару слов на ухо. Назначил встречу для беседы. Армянин утвердительно кивнул и помчался прочь, торопясь к своей любовнице.
Битов несколько неуклюже обнял свою сестру и стал ее успокаивать, как совсем маленькую девочку. Алена рыдала, проливая слезы, будто над покойником. Брат никак не мог ее утешить. Да он и никогда не умел этого делать.