Узкая сухая долина была замкнута неприветливыми, голыми, изъеденными временем горами. Склоны с осыпями, выходы твердых пород, похожие на стены бастионов, сглаженные вершины. Дорога на Сан-Себастьян была прямая и пыльная. И пустынная. Лишь в одном месте, где под ней проходило русло убогого, пересохшего ручейка, было скопление техники: два полицейских автомобиля, «скорая помощь», вертолет, а чуть поодаль – черный «форд» и серый «феррари», подаренный Рафаэлю бывшим губернатором. «Феррари» уткнулся в покосившийся столб ограждения – смятый бампер, искореженный капот, переднее стекло в сетке трещин. «Форд» впечатался в его левый задний угол, смял в гармошку. Дверцы «форда» были распахнуты, и черная машина походила на гигантское насекомое, которое расправило крылья и силится взлететь. «Феррари» смотрел в нашу сторону, от Сан-Себастьяна – Рафаэль сделал разворот и помчал обратно, надеясь уйти от преследователей по прямой дороге; дальше, я видел по карте, начинается подъем и длинный извилистый участок.
В салоне была кровь: на сиденье, на руле, на полу. И рядом, на смешанном с гравием песке, тоже виднелись бурые пятна. Я стоял над цепочкой запекшихся капель, и было трудно дышать. Эта цепочка обрывалась на середине дороги – раненого пронесли и погрузили в машину.
– Он положил двоих, – сказал подошедший Габриэль. – Смотри: вот лежал один, а там – второй. Убил или ранил, неизвестно: они всех увезли с собой.
Я машинально кивнул, рассматривая пятна. Джен кричал совсем рядом с «феррари»; возможно, это его кровь натекла на песок. Мадонна! Видел ли Рафаэль, в кого стрелял?
– Пробы на группу крови взяли? – спросил Сальватор.
– Взяли; да толку с них… – Габриэль повел плечами.
На нем была светлая куртка и рубашка без галстука; он принципиально не надевал на службу официальный костюм, в отличие от Рафаэля, когда тот был начальником губернаторской охраны. У меня перехватило горло. Вот так же, как сейчас Габриэль, Рафаэль Пьятта прилетал на помощь к нам с Дженом. А мы – мы к нему не успели.
– Они не могли его догнать, – убежденно заявил Сальватор. – Две колымаги против нового «феррари»!
– Перегородили дорогу. – Габриэль указал туда, откуда мы приехали: – Там следы тяжелого грузовика. Он тащился сзади, а когда Рафаэль развернулся, стал поперек дороги. Пришлось тормозить; тут-то его и вогнали в столб.
– Уйма техники – на одного Рафаэля, – сокрушенно пробормотал «скандинав».
– Иначе они бы в жизни его не достали. Пойдем, – Габриэль коснулся моей руки, – дашь показания, и надо возвращаться в город.
Я двинулся к автомобилям, где в кондиционированной прохладе сидели полицейские. «Скорая помощь» тронулась с места, развернулась и покатила в Сан-Себастьян. Услуги врачей здесь никому не понадобились. Я проглотил ком в горле, с усилием выговорил:
– Как думаешь, он жив?
Габриэль перевел дыхание.
– Его могли забрать, потому что живой… или чтобы достать из тела пули, не оставлять их полиции.
– Они не вернулись в Карна-Теги, – заметил шагавший следом Сальватор, – мы с Тео не встретили ни микроавтобус, ни тяжеловоз.
– Да, – подтвердил наш разбойник. – Тут есть пара съездов, которые ведут незнамо куда. Просто в горы.
– Почему ты не искал их с воздуха? – Я остановился возле ближайшего полицейского автомобиля; оттуда вылез надменный хлыщ – сразу видно, начальник.
– Я искал, – возразил Габриэль. – И никого не нашел. Кроме… – он осекся и уставился на хлыща, обаятельное лицо вмиг сделалось жестким. – Они ехали вам навстречу в Сан-Себастьян. Фургон с рекламой кока-колы.
– С чего вы взяли, что это они? – с неудовольствием спросил полицейский. На вид ему было лет тридцать, от силы на два года старше Габриэля, но держался он так, словно имел за спиной три сотни раскрытых убийств на дороге.
– Других тяжелых машин мы не видели, только эту. В фургоне удобно привезти сходни и по ним закатить внутрь приметный желтый микроавтобус. И преспокойно уехать. Сеньор Гатти, кто-нибудь из ваших людей заметил его номер?
Хлыщ подвигал вздернутым подбородком.
– Вряд ли у него висел настоящий номер, – буркнул он. – Если вы такой проницательный, сеньор Торрес, отчего вы сами не остановили фургон и не проверили его содержимое? – осведомился он ядовито.
– Я еще не видел следов на дороге и высматривал желтого, – отрезал Габриэль. – Сообщите в Сан-Себастьян, пусть ищут рекламу кока-колы. Фургон уже полчаса как там. И будьте добры записать показания свидетеля; у меня мало времени.
– Я вас не держу. Вальдес, садитесь, поедете с нами.
– Вы снимете показания здесь и сейчас. Через десять минут мы возвращаемся в Альба-Лонгу.
Полицейский предпочел не связываться, чтобы не нажить неприятностей.
– Ладно. Садитесь же, – велел он мне раздраженно.
Габриэль выгнал из-за руля водителя и тоже забрался в машину, чтобы меня ненароком не увезли. Мне было все равно. Здесь или в Сан-Себастьяне, я никому не скажу, чей голос слышал в трубке. Во что бы ни вляпался Джен, полиция этого не узнает.
Хлыщ созвонился со штабом, сообщил про подозрительный фургон и занялся мной. Стараясь глубоко дышать, я рассказал, что слышал по телефону. Габриэль сидел, обернувшись назад, не спуская с меня внимательных глаз. Полицейский писал в блокноте; затем передал блокнот мне:
– Поставьте подпись – здесь внизу и здесь.
Я не мог прочитать запись собственных показаний: перед глазами вдруг все расплылось. Ну как же мы не уберегли Рафаэля?!
Габриэль забрал у меня блокнот, глянул на протокол и вернул:
– Все правильно, распишись. Тео! – прикрикнул он. – Возьми себя в руки.
Расписался. И незачем на меня рычать, я не виноват, что все так получилось.
– Сеньор Гатти, – сказал наш разбойник полицейскому, – вы понимаете, что нам не нужна сенсация. Я буду вам очень признателен, если информация не просочится в прессу и на телевидение.
– Не сомневаюсь, – буркнул хлыщ и распрощался.
Полиция уехала, оставив одного человека ожидать эвакуатор возле разбитого «феррари» и «форда». Габриэль тут же перестал торопиться в Альба-Лонгу.
– Будь другом, погуляй чуток, – попросил он Сальватора и вместе со мной забрался в его «фиат». – Я готов выслушать, что ты утаил от полицейского.
– Отвяжись.
– Тео, – он сжал мне запястье, – мы в одной упряжке – ты, я, Джен и Рафаэль. Я слушаю тебя.
– Сказано: отвяжись!
Габриэль обеими руками потер лицо и тихо произнес:
– Даже если он ранен не смертельно, с такой кровопотерей его вряд ли спасут. Спросят, о чем хотели, и оставят умирать.
Я стиснул зубы. Наш разбойник прав: пусть даже Рафаэль еще жив, он уже все равно что мертв. А мы тут рассуждаем…
– Послушай, – продолжал Габриэль, – мы должны его найти. Отыскать убийц. И… дальше не твоя забота. Но мы должны их разыскать прежде полиции – и заткнуть глотку.
– Почему?
– Потому что скандал погубит семью Рафаэля и вашу фирму. А господин губернатор, поборник законности, пальцем не шевельнет, чтоб его замять. Он по горло сыт заботой обо мне и больше ни о чем полицию просить не станет, – со злостью проговорил Габриэль; я вообще не заметил, чтобы наш разбойник был благодарен сеньору Тальчиди за хлопоты о его, разбойника, добром имени. – Мало того, что директор охранной фирмы похищен либо убит, – а одно это изрядно подмочит репутацию заведения – так еще… – Габриэль осекся, прикусил губу, словно физически удерживая лишние слова, не давая им сорваться.
– Что еще?
– Я уже сказал: это скандал и конец всему. Сюда Рафаэля могло привести одно-единственное дело. Нельзя допустить, чтобы о нем стало известно.
– Что ты темнишь?! – взорвался я. – Рафаэля убили, а ты с секретами!
Его лицо мгновенно замкнулось, глаза стали чужие и жесткие.
– Тео, чем меньше люди знают, тем лучше.
– Я не могу искать убийц, не зная ни черта.
– Проклятье! Я не заставлю ТЕБЯ шляться по притонам и собирать информацию. Найдутся люди, которые займутся этим с охотой и эффективно.
– Тогда чего ты от меня хочешь?
– Ничего, – вздохнул он, будто сломавшись. – Малыш, ты привязался к Рафаэлю за полгода, а я его знаю двадцать лет.
Я посмотрел на разбитый «феррари», на покосившийся столб ограждения. Рафаэль был для меня всем сразу: старший друг, умный наставник, мой должник, чью семью мы с Дженом спасли от бандитов. Жив ли он? Умирает, истекая кровью, или похитители удосужились сделать ему перевязку?
И как к ним затесался мой брат? Что с ним? Если и он убит… если я потерял двоих… Меня затрясло; Габриэль хлопнул по плечу, но это не помогло.
– Когда надумаешь, скажешь, – он открыл дверцу, собираясь вылезать из машины.
Зазвонил его «мобильник».
– Габриэль Торрес слушает. Да, дон Фернандо… Хорошо, я сейчас возвращаюсь… Минут через тридцать. – Он убрал телефон и выскочил на дорогу. – Сальватор! Можно тебя попросить заехать к жене Рафаэля? Я срочно нужен губернатору.
– Мадонна! Что я ей скажу?
– Что Рафаэль похищен и мы будем искать. Пусть пока надеется.
Эльвира умрет, думал я, когда мы катили по пыльной грунтовке назад, к Карна-Теги. У нее сердце не выдержит, и трое детей останутся сиротами.
Джена кто-то вызвал в три часа ночи – то ли бандиты, то ли Рафаэль. Среди ночи Рафаэль еще не ждал погони, он лишь готовился ехать в Сан-Себастьян. Какое дело его туда погнало? Черт бы побрал Габриэля с его недомолвками! Он воображает, будто меня бережет. Но я все равно дознаюсь…
Карна-Теги – небольшой, беспорядочный городок, окруженный оливковыми плантациями. Плодородный пятачок приходит в упадок, плантации съеживаются, оливы стареют и сохнут. Дорога, по которой мы ехали, шла краем города, и видно было, какое здесь все запущенное и убогое.
– Благотворное влияние нового губернатора сюда еще не докатилось, – мрачно изрек Сальватор, останавливаясь возле придорожного кафе с вывеской «У Дианы».
Белый тент в виде открытого шатра стоял на обочине; внутри были четыре пустых столика и стойка, из-за которой нам улыбалась симпатичная толстушка.
– Минералку будешь? – «скандинав» выключил двигатель.
– Кока-колу.
– Шутишь?
– Кока-колу, – упрямо повторил я, вылезая вслед за ним из машины.
Снаружи было жарко, под тентом – тоже, даром что еще не было одиннадцати, и солнце пекло не в полную силу.
– Что желаете, молодые люди? – толстушка Диана улыбнулась каждому из нас в отдельности.
– Газированную минералку и кока-колу, – попросил Сальватор.
Хозяйка неторопливо повернулась к стеклянному холодильнику, забитому бутылками всех мастей. Такой богатый выбор и в Альба-Лонге не часто встретишь.
– Во сколько вы сегодня открылись? – спросил я.
– В семь, как обычно, – она выставила перед нами две бутылки. – Двадцать восемь девяносто три.
– Скажите: вы видели около половины восьмого серый «феррари»? Была целая процессия – «феррари», черный «форд» и желтый микроавтобус.
Толстушка пересчитала деньги, которые дал Сальватор, и положила сдачу. Подняла на меня глаза:
– Я в них не разбираюсь.
– «Феррари» – длинный и красивый…
– Ах да! – Она кивнула. – Такой у меня был, вскоре как я открылась. Они вдвоем приехали – серый и синий. Синий ехал сзади; и вдруг как заголосит, как замигает! Я аж подпрыгнула, выскочила посмотреть, что стряслось. А они задом наперед возвращаются.
– Что-нибудь купили?
– Да… – Диана свела брови, припоминая. – Яблочный сок.
– Кто именно? Серый или синий?
– Из синего вышел водитель, а второй остался сидеть.
У Джена синяя «альфетта».
– Как выглядел тот, что вышел?
Толстушка оглядела нас, словно колеблясь, стоит ли иметь с нами дело.
– Пожалуйста. Это очень важно, – просительно сказал Сальватор.
Она вздохнула; колыхнулась под кружевным фартуком объемистая грудь.
– Стряслась беда? По вам видно… Он молодой, на вид приятный. Вежливый, улыбался. В темных очках, высокий, ладный.
Стукнуло сердце. Джен!
– У него были шрамы на лице? На подбородке, на щеках – ровные, как белые ниточки?
– Нет, что вы! Чистое лицо, бронзовый загар. Светлые волосы, вот посюда, – она показала на середину своей полной шеи.
– Обручальное кольцо? – подсказал Сальватор. – Приметная родинка?
Толстушка виновато улыбнулась.
– Я вам не уголовная полиция.
– Как он был одет? – продолжал я.
Она вытянула трубочкой губы, в задумчивости причмокнула.
– Джинсы и белая блуза с длинным рукавом и высоким воротом. И с нашивкой: кораблик под парусом. Скромный такой, черно-белый.
– Еще что-нибудь вспомните?
Диана развела руками.
– Он вскрыл сок, попил и сразу поехал.
– А черная машина и желтый микроавтобус?
– Ой, не видела. У меня посетители были, я с ними заболталась, вот как с вами.
– Фургон с рекламой кока-колы не припомните?
Хозяйка прыснула.
– Припомню. Такой грохот был! Я опять выскочила посмотреть. У них сбоку рекламный щит отвалился, брякнулся на дорогу. Водитель с напарником так ругались, что стыдно слушать. Долго возились, прилаживали на место, а потом дальше поехали.
Съемные щиты. Этот фургон никогда не найдут.
– Какого цвета был кузов под щитом? – спросил Сальватор.
– Да он другим боком ко мне стоял. А так… синий… или серый… линялый, в желтых пятнах. Да: над кабиной были пятна.
Таких линялых в Эсталусии тринадцать на дюжину.
Мы задали еще несколько вопросов, но больше ничего ценного не услышали. Внешность водителя и его напарника Диана не запомнила.
– На таких ругателей смотреть – душе противно, – объяснила она. – Да и стояли они… ну… не рядом.
– Большое вам спасибо. – Я постеснялся предложить деньги: Диана так искренне стремилась нам помочь; не обидеть бы.
Сальватор вынул из бумажника визитную карточку с адресом и телефоном «Генерала-М», подал хозяйке кафе.
– Донна Диана, мы из охранной фирмы. Мало ли, возникнут проблемы…
– Рафаэль Пьятта, – прочла она на визитке. – Это вы?
– Нет. Спрашивайте Сальватора Ортегу или Тео Вальдеса. Всего хорошего. – «Скандинав» забрал со стойки наши бутылки, и мы пошли к машине.
Не знаю, какой черт заставил меня просить кока-колу. Отвратительный напиток. Я не смог сделать ни глотка.
Вскоре позвонил Габриэль и сообщил, что в шести километрах от Сан-Себастьяна, в кювете, найдены два рекламных щита и фальшивые номерные знаки.