Брачное агентство «Стрела Амура» располагалось на первом этаже многоэтажки. Просторный холл напоминал кабинет психоаналитика из американского кино: кожаные диванчики, столы и стулья без острых углов, абстрактные фотографии в аккуратных рамочках на стенах, выкрашенных в пастельные тона. В холле толпилось несколько женщин, которые что-то писали – наверное, заполняли анкеты. Приглядевшись, я заметила, что перед ними лежат русско-английские словарики: стало быть, женщины рассчитывали на брачный союз с иностранцем. Время от времени одна из них поднимала глаза к потолку и, покусывая кончик ручки, мечтательно улыбалась или мучительно морщила лоб, а потом снова склонялась к своему листку.
В конце холла молодая белокурая женщина – скорее всего, администратор, – приветливо улыбаясь, беседовала с рыжеволосой девушкой с диктофоном в руках – судя по всему, представительницей прессы. Я подошла поближе.
– У нас очень высокий процент заключенных браков. И серьезные связи за рубежом. Можно выйти замуж практически в любую страну, – рассказывала сотрудница агентства. – Вот посмотрите, кто к нам обращается, – она разложила перед корреспонденткой альбом с цветными фотографиями клиенток.
Мне тоже были видны эти фотографии. С глянцевых страниц на меня смотрели разные женщины – молодые и не очень, симпатичные и так себе, но немало было и веселых, ухоженных, красивых. Неужели они не могут найти мужа самостоятельно?
– Жизнь складывается по-разному, – вздохнула блондинка. – Кто-то карьеру делает, кто-то в разводе, у кого-то двое детей. Но в основном все надеются не просто создать семью, но и устроить жизнь получше. Вот и обращаются в международное агентство. А где же они сами встретят иностранца?
Ага, вот оно что. Значит, Светлана владеет международным брачным агентством.
– А какие фото пользуются спросом? – спросила рыжеволосая.
– Жизнерадостные, – ответила сотрудница. – А еще такие… первобытные. Вот Саша, ей сорок лет. – Администратор вынула фотографию. – Сфотографировалась она в белье на огромной мягкой игрушке-тигре своей дочери. Мы на нее уже 70 или 80 откликов получили.
Корреспондентка вынула из альбома несколько фотографий, перевернула одну из них и прочла на обороте:
– Марина, главный бухгалтер, играет в большой теннис, свободно владеет английским, французским, финским.
Я почувствовала легкий укол зависти, но, взглянув на фото, завидовать перестала: Марина напоминала Водяного из мультика «Летучий корабль».
– Да, вот и так бывает, – вздохнула блондинка. – И умница, и зарабатывает хорошо, а никому не нужна оказывается.
– А что надо сделать для того, чтобы стать вашей клиенткой? – спросила корреспондентка.
– Самая простая схема – это внести свои данные в картотеку и участвовать в наших мероприятиях, – ответила администратор. – Анкета включает стандартную информацию: дату рождения, знак зодиака, рост, вес, цвет глаз, волос. Далее нужно написать о своих увлечениях. Что обычно пишут русские женщины в таких пунктах? Театр, музыка, литература, танцы, природа, воспитание детей, домашнее хозяйство – классический набор гуманитарной нации. Некоторые добавляют здоровый образ жизни и спорт. Никто не пишет, что увлечен карьерой: женщины рассчитывают, что обеспечивать их будет заграничный муж.
– Говорят, русских жен ищут те иностранцы, которые устали от феминизма, – подхватила корреспондентка. – Они хотят, чтобы жена была домработницей и нянькой. И спутницей для статуса, конечно.
– А есть еще и вторая анкета, – продолжала администратор, – она посвящается претенденту в мужья. В ней требуется указать, какую расу вы предпочитаете, приемлемые привычки, рост, сферу профессиональной деятельности, хобби.
– А кого женщины в основном выбирают? – спросила представительница прессы.
– Возраст в среднем от тридцати до пятидесяти, часто соглашаются на детей от первого брака, – ответила блондинка. – Все указывают финансовое благополучие мужчины. А вот к внешности относятся довольно спокойно. Впрочем, иностранцы тоже бывают нетребовательными, у них стереотип, что русские женщины – все красавицы и лучшие жены. Еще мы просим наших клиенток написать обращение к суженому. Это очень важно, это, по сути, единственное живое слово во всей анкете. Именно по обращению мужчина будет судить о том, какая вы и подходите ли ему. Всем заполнившим анкету мы выдаем годовую членскую карточку-бейдж для посещения клубных вечеров и встреч с зарубежными кандидатами в мужья. Еще можно в Интернете разместиться. И потом, мы даем рекламные объявления в газетах и в журналах.
– Очень интересно, – подвела итог корреспондентка. – Спасибо за интервью! Но я бы хотела еще побеседовать с владелицей агентства.
Администраторша сразу как-то напряглась.
– К сожалению, Светланы Евгеньевны сегодня в агентстве не будет.
– Жаль. А когда можно будет с ней пообщаться?
– К сожалению, не могу этого сказать, – пряча глаза, ответила блондинка. – Светлана Евгеньевна позвонила еще вчера и назначила меня своим заместителем. А ее самой пока не будет…
Корреспондентка пожала плечами и, спрятав диктофон в сумочку, направилась к выходу. Она свою работу выполнила, пусть и не на сто процентов. А вот я была озадачена. Понятно, конечно, что владелица брачного агентства (а также бутика, парикмахерской, косметического салона и так далее) не обязана сидеть у себя в кабинете (если даже он у нее есть) от звонка до звонка. Если дело поставлено как надо, то сотрудники прекрасно справляются со своими обязанностями и в отсутствие хозяйки. Но мне-то что теперь делать?
Ладно, будем считать, что отсутствие результата – тоже результат. Кое-что важное я все-таки узнала, а именно то, что со вчерашнего дня Светлана где-то скрывается: ни соседка, ни сотрудники агентства ее сегодня не видели. И как раз вчера похитили моего подопечного и перерыли всю его квартиру. И произошло это тотчас после визита Светланы, которая явилась без предупреждения и была чем-то напугана. Нет, совпадением это точно не назовешь!
Но где же теперь искать эту неуловимую Светлану? Ах да, ведь она сестра Владимира Елистратова, которого я когда-то охраняла! Как я могла это забыть? Что ж, тогда наведаюсь к Владимиру Евгеньевичу.
Его офис располагался в коммерческом центре на Болотниковской улице – внушительном шестиэтажном здании из красного кирпича. «Фольк» я оставила на стоянке, взбежала по ступенькам, миновала охранника и поднялась на лифте на четвертый этаж.
В просторной приемной за компьютерным столом восседала элегантно одетая секретарша средних лет. Ее образ явно добавил солидности бизнесу Елистратова: помнится, раньше на этом месте сидела совсем юная сексапильная красотка, очень смахивающая на куклу Барби.
– Здравствуйте, – обратилась я к секретарше, – Владимир Евгеньевич у себя?
Секретарь окинула меня внимательным взглядом серых глаз и спросила:
– Как вас представить?
– Евгения Охотникова.
– Владимир Евгеньевич собирается ехать на встречу, но, возможно, он еще успеет вас принять. Я сейчас узнаю.
Через минуту она пригласила меня в кабинет шефа. Здесь тоже кое-что изменилось с тех пор, как мы виделись с Елистратовым в последний раз: панорамные окна, на которых ранее висели стандартные жалюзи, теперь были задрапированы бежевой органзой, пол, выложенный ламинатом, напоминал палубу корабля, а стена, к которой примыкал стол для переговоров, была расписана под каменную кладку.
Сам Владимир Евгеньевич сидел за небольшим столом в зоне отдыха, окруженным тремя мягкими креслами необычного дизайна. Пожалуй, он был единственным, что здесь осталось неизменным: все такой же стройный, подтянутый, с легкой сединой на висках.
– О, Женя! – обрадовался он, поднимаясь со своего места.
– Здравствуйте, Владимир Евгеньевич, – сказала я.
– Сколько лет, сколько зим, Женечка! Ничего, что я к вам так обращаюсь?
В рабочих отношениях я действительно настаиваю, чтобы клиенты обращались ко мне по имени-отчеству. Но по окончании договора мы становимся просто хорошими знакомыми, и официальная форма общения уже никому не нужна, поэтому я ответила:
– Все в порядке, Владимир Евгеньевич. Я тоже рада вас видеть. У меня к вам дело.
– Присаживайтесь, – Елистратов пододвинул мне кресло. – Сейчас я попрошу приготовить нам чай или кофе. Вы что будете?
– Пожалуй, чай, – решила я.
Елистратов снял телефонную трубку:
– Марфа Николаевна, организуйте нам, пожалуйста, чай.
Секретарша принесла на подносе чашки, заварочный чайник, блюдечко с тонко нарезанным лимоном, печенье в вазочке и коробку конфет.
– Слушаю вас, Женя, – серьезным тоном сказал Елистратов, когда Марфа Николаевна вышла из кабинета.
– Владимир Евгеньевич, мне необходимо встретиться с вашей сестрой. Но дело в том, что дома, на Добролюбовского, ее нет со вчерашнего дня. И в своем агентстве она тоже сегодня не появлялась. Администратор сказала, что Светлана звонила ей вчера и назначила ее своим заместителем на время отсутствия. Но сколько она будет отсутствовать, неизвестно. Вы могли бы прояснить ситуацию?
Елистратов сразу помрачнел. Немного помолчав, он спросил:
– Я так понимаю, Ланка что-то натворила?
– В том-то и дело, Владимир Евгеньевич, что пока я не переговорю с вашей сестрой, то не пойму, что, собственно, произошло. Кстати, вы можете показать мне ее фото?
Елистратов немного подумал, почесал нос, покрутил головой, порылся в ящике стола и наконец вытащил оттуда фотографию. С нее на меня смотрела очень эффектная молодая женщина лет двадцати семи с пышными иссиня-черными волосами. Они создавали резкий контраст с бледной кожей и миндалевидными ярко-синими глазами. Капризно изогнутые пухлые губы были покрыты помадой пурпурного оттенка.
– К сожалению, Женя, я и сам не знаю, где сейчас может находиться Лана, – признался Елистратов. – Я уже даже подумываю нанять частного сыщика.
– У вас есть основания беспокоиться за нее? – быстро спросила я.
– Да уж, моя сестра – это вечная проблема, – вздохнул бизнесмен. – С тех самых пор, как появилась на свет. Я сейчас расскажу вам некоторые факты из ее биографии, и тогда вам, Женя, станет понятно. Она родилась, когда мне было двадцать лет. Родители все эти двадцать лет мечтали о дочке, и их мечта наконец-то сбылась! Особенно радовался папа. Лану носили на руках и всячески баловали с самого рождения, отец разрешал ей буквально все. Она могла входить в его кабинет, когда ей заблагорассудится, и переворачивать там все вверх дном. Она могла позвонить ему в любой момент, и он всегда сразу же хватал трубку, даже на важном совещании. Он подсказывал ей решение задачек по математике, помогал писать сочинения, объяснял физику и химию, если ей было что-то непонятно. У них была невероятно прочная эмоциональная связь, Ланка просто боготворила отца. Она рассказывала ему все свои секреты, делилась переживаниями и обидами по любому поводу.
– Именно с отцом, а не с матерью? – удивилась я.
– Да, представьте себе. Более того, в нашем доме существовала такая традиция: время с половины десятого вечера до десяти отец посвящал Лане. Она забиралась к нему на диван, они запирались в кабинете и беседовали на самые разные темы. Это было железно, и, что бы ни случилось, эти полчаса принадлежали только ей, все остальное могло подождать. Даже если отец уезжал за границу в командировку, он обязательно звонил ей в это самое время и говорил с ней ровно полчаса – ни минутой меньше.
– Но это же стоило, наверное, баснословных денег! – невольно вырвалось у меня.
– Еще бы! Но отцу было наплевать – главное, чтобы дочка легла спать, чувствуя себя спокойной и счастливой.
– Надо же… Слепая отцовская любовь? – вставила я.
– Да, пожалуй, – согласился Елистратов. – Я вам даже больше скажу: маму Ланка недолюбливала. А когда окончила третий класс – ей тогда было десять лет, – родители стали ссориться. Не хочется об этом говорить, но… дело в том, что мама начала прикладываться к бутылке. И чем дальше, тем больше.
– А что, был повод?
– Да как сказать… Наверное, был. Мама переживала, что отец мало уделяет ей внимания, что он полностью погружен в свою работу. В основном они ссорились из-за этого и еще из-за того, что сестра совсем отбилась от рук, кроме отца, никого не признавала, грубила прислуге, говорила матери ужасные вещи.
– И отец защищал ее? – спросила я.
– Не то чтобы… Он пытался ее образумить, говорил, что нельзя так вести себя с матерью. Но она и его не слушала: он был для нее идеальным, а мать – нет. К ней у Ланы было море претензий, и ее родительского авторитета она совершенно не признавала. Однажды в отсутствие отца мама настояла, чтобы Ланка шла спать, потому что было уже очень поздно. А та встала на дыбы. Как же, ведь она королева, никто не смеет командовать ею! Дурь подростковая в голову ударила, и она наговорила маме таких гадостей, что у нее случился сердечный приступ. А «Скорая» приехала слишком поздно…
Я сочувственно покачала головой. Мой собеседник помолчал немного, потом продолжил свой рассказ:
– Конечно, после этого Ланка немного присмирела. Но надолго ее не хватило. Через год отец решил снова жениться, а в жены себе выбрал совсем молодую женщину, всего на десять лет старше Ланы. Тут уже она восстала и против отца. Как он посмел! Ведь он должен был всю оставшуюся жизнь принадлежать только ей! Она просто изводила отца и его избранницу самыми едкими замечаниями и совершенно возмутительными выходками. Жить под одной крышей им втроем стало невозможно, и в конце концов отец не выдержал и отправил Ланку в закрытый пансионат в Швейцарии. Помимо всего прочего, он всерьез опасался, что столь бурный пубертат совсем сорвет ей крышу и она, как и ее мать, пристрастится к алкоголю, а то и к наркотикам.
– И как, помогло? – поинтересовалась я.
Елистратов отрицательно покачал головой.
– Условия в пансионате были действительно суровые, я бы сказал, спартанские: простая здоровая пища строго по расписанию, маленькая комнатка на двоих, скромная одежда – обычные джинсы, свитера и футболки, никаких брендовых шмоток, никаких дерзких юбок, вызывающих платьев, каблуков и прочего. Плюс полное самообслуживание и регулярный физический труд на свежем воздухе. Они там сами себе морковку выращивали и цветники разводили, представляете? А Ланка-то всю жизнь была уверена, что круассаны на деревьях растут, а морковка – на полках в супермаркете. И чувствовала она себя там как в монастыре строгого режима. Дома-то как было? Захотела в час ночи творожный пудинг – ей принесли творожный пудинг. Если в чашку с чаем попала хоть одна чаинка – чашка демонстративно выплескивается на пол прямо на глазах у горничной. Постельное белье извольте ей менять каждый день, как в пятизвездочном отеле. Пойдет в душ – сразу орет, что полотенце жесткое. Учует запах чужого парфюма – визжит, что у нее аллергия, хотя от самой иногда разит, как из парфюмерного магазина. В общем, если перечислять все ее закидоны…
– Да уж, – глубокомысленно вставила я, чтобы поддержать разговор.
– А какие душераздирающие письма она писала из этого пансионата! Что зимой она мерзнет под тонким одеялом, что матрас жесткий, суп жидкий и его мало, что подъем аж в шесть утра, потом холодный душ и пробежка по парку в любую погоду. И что безумно много предметов и по каждому безумно много задают. А новая жена отца, Маша, оказалась человеком очень добрым и чутким. И несмотря на все Ланкины выходки, на все, что ей пришлось вытерпеть от падчерицы, пока та не укатила в Швейцарию, Маша чуть не плакала, читая эти письма. И когда закончился учебный год, она уговорила отца вернуть Ланку домой. Только Ланка вернулась очень обиженная. Она не могла простить отцу, что он подверг ее таким суровым испытаниям. А к Маше никакой благодарности не испытывала. Эгоистка, самая настоящая эгоистка!
– Так что же, взаимопониманию с отцом пришел конец? – уточнила я.
– Да, получается, что так, – подтвердил Елистратов. – Никто больше не мог найти к ней подход. Над Машей она откровенно издевалась. Что бы та ни предлагала – сразу кричала «нет», даже не дослушав. Маша понимала, что на роль матери претендовать не может, поэтому попросила Ланку называть ее просто по имени, а та в ответ начала изгаляться: «Могу даже звать тебя бабушкой, если тебе так больше нравится. А если ты против, давай я буду звать тебя тетя Маша». А от ревности к отцу она просто с ума сходила: скрупулезно подсчитывала, сколько раз на день он звонит ей, а сколько – жене, сколько раз улыбается ей и сколько – Маше. А поскольку отец старался беречь семейное счастье и избежать ошибок прошлого, то жену он вниманием не обделял, так что счет был не в пользу Ланы. Помню, как однажды сестра устроила грандиозный скандал из-за того, что отец отказался купить ей зимние сапоги на высоком каблуке. Ланка вопила, что ему жалко тратить на нее деньги, а на жену – всегда пожалуйста. И хотя отец битый час доказывал, что дело не в деньгах, просто подростку вредно носить такую обувь, она ничего не хотела слышать, только кричала всякие гадости о Маше, так что отец в конце концов отхлестал ее по щекам.