Матвей надел на руки боксерские лапы и поднял на уровень плеч.
– Давай «двоечку»!
Дешин стал сосредоточенно бить. Матвей сделал шаг назад и убрал правую руку перед летящим в лапу кулаком, провалив полицейского.
Пытаясь удержать равновесие, Дешин сделал шаг больше положенного, едва не рухнув на пол. В следующий момент Матвей обозначил удар рукой в голову, слегка тронув его надетой на левую руку лапой в висок.
– Стоп!
– Опять! – Дешин от досады уже рычал. Ну, не выходит у него «двоечка» так, чтобы не пропустить контрудары. Со стороны кажется, нет ничего проще, ударил слегка левой, потом двинул правой. Не тут-то было. То подбородок откроет, то провалится…
– Удар левой с шагом одноименной ноги, – терпеливо повторил Матвей. – Инерция тела на руку… Она постоянно в работе. Ты не даешь противнику сосредоточиться, держишь дистанцию. Когда ты ей бьешь, корпус непроизвольно разворачивается уже для более мощного удара правой. Кулаки возвращаются назад, к подбородку, по кратчайшему расстоянию, а не к поясу. Понял?
Дешин выразительно кивнул. Его слегка вытянутое лицо раскраснелось, а дугообразные брови выползли на середину лба.
Снова левой, левой, правой…
Сидевшие на скамье вдоль одной из стен двое парней наблюдали за тем, как Матвей пытался обучить основам рукопашного боя своего друга. Они с самого начала поняли, что среднего роста сероглазый молодой мужчина с прямым носом и волевым подбородком знает толк в том, о чем говорит и показывает. Его движения уверенного в себе человека точны и вместе с тем просты.
– Стоп! – Заметив, что друг уже едва передвигает ноги, Матвей стянул лапы и уложил их на поставку у стены. – Вас что, в институте драться не учат?
– В процессе общефизической подготовки несколько приемов самообороны и обезоруживания, – пожал плечами Дешин. – Еще падениям…
– Понятно. – Матвей стал сматывать с рук бинты. – Думаю, на сегодня хватит.
– Я грушу куплю, – заикнулся Дешин.
– Вот этого не надо. – Матвей поморщился.
– Почему?
– Не нужна она тебе, – заверил он его и направился в раздевалку.
– Объясни, – не унимался Дешин, плетясь следом.
– С мешком работают, когда удар поставлен. Так заучишь неправильно…
Матвей открыл свою кабинку, взял полотенце, забросил его на плечо и развернулся к Дешину:
– Зал у вас ничего…
– Это ОМОН для себя выбил, – кивнул следователь, расшнуровывая борцовки. – Нас на час в неделю шеф грозился сюда загонять, да куда там. – Он махнул рукой, вставил ноги в пляжные тапки и посмотрел на Матвея. – Я вообще для себя занимаюсь. Это больше пэпээсникам надо да участковым. Каждый день на пьяные дебоши выезжают. А мы, – постучал пальцем в висок, – головой работаем.
– Ладно, головастик, пошли в душ. – Матвей только шагнул к дверям, как из кабинки раздалась мелодичная трель.
Он сунул руку в карман ветровки, достал телефон и удивленно хмыкнул. На определителе высветился номер Ирины. Он уже и голос бывшей жены стал забывать. Матвей приложил трубку к уху:
– Слушаю тебя…
– Здравствуй, – голосом тещи ответила трубка, что и вовсе было сродни грому среди ясного неба.
– Здравствуйте, – озадаченный таким оборотом дел, ответил на приветствие Матвей.
– Ты сейчас приехать можешь? – продолжала интриговать женщина.
– Могу, – пытаясь по интонации угадать ее настроение, ответил Матвей. – А что случилось?
– Беда. – Она всхлипнула.
– То, что беда, я уже догадался, – не скрывая неприязни, заговорил он. – В противном случае вы бы мне звонить не стали. С сыном все в порядке?
– Пока да, – ошарашила теща.
– Что значит «пока»?! – взревел Матвей.
– С ним все нормально, – затараторила она. – Только вот у Миши неприятности…
– У Миши? – не поверил своим ушам Матвей.
Перед глазами возник этот слащавый и холеный грузин.
– Матвей…
– Как вы вообще смеете ко мне обращаться из-за проблем негодяя, который разрушил мою семью?! – негодовал Матвей. – Не вы ли называли его спасителем вашей дочери от меня?! Или мне все это снится?
– Если мы не решим проблемы Миши, они пообещали… Сережу… – Теща вдруг всхлипнула и разрыдалась.
– Хорошо, еду. – Матвей отключился.
– Что случилось? – Дешин испытующе заглянул ему в глаза.
– Теща звонила. – Матвей бросил на скамью полотенце и стал одеваться. – Какие-то проблемы у нового мужа моей бывшей жены…
– А ты тут при чем? – продолжал осторожно допытываться полицейский.
Он тоже передумал идти в душ и натянул на себя джинсы.
– Кто-то угрожает неприятностями ребенку. – Матвей надел майку.
– Я с тобой, – заторопился Дешин, зашнуровывая кроссовки.
– Исключено, – покачал головой Матвей. – Это мои проблемы.
– Не сомневаюсь, – согласился с ним Дешин, вставляя в рукав куртки руку. – Только когда под вопросом безопасность ребенка, вопрос автоматически выходит за границы семейных отношений.
– Мы с Ириной давно уже не семья, – направляясь к выходу, бросил Матвей.
– Тем более, – догоняя его, ответил Дешин и водрузил на голову кожаную кепку.
До машины шли молча. Лишь пристегнув ремень безопасности, Дешин продолжил расспрос:
– Если мне не изменяет память, сыну шесть лет?
– Шесть, – эхом повторил Матвей, выезжая со стоянки.
– Его отчим занимается бизнесом…
– Не отчим, а хахаль моей жены… Вернее, бывшей! – поправил его Матвей. – Отчим – это неродной отец, взявший на себя вопросы воспитания и обеспечения ребенка.
– Извини, не так сформулировал вопрос, – стушевался Дешин.
Он знал: Матвей болезненно переносит то, что его сын находится под одной крышей с чужим человеком, который так или иначе все равно влияет на формирование характера и других качеств.
– Да не гони ты так! – спохватился Дешин, когда Матвей обошел мчащийся по второй полосе «Хундай».
– Миша занимается перепродажей автомобилей. – Матвей бросил на Дешина быстрый взгляд. – Думаю, связан с криминалом.
– Правильно думаешь, – кивнул Дешин. – А фамилию знаешь?
– Михаил Хачидзе, – ответил Матвей.
Дешин пожевал губами:
– Не слышал.
– Он из Кутаиси, – вспомнил Матвей.
Они уже выехали за город. Справа и слева от дороги потянулись ровные заплатки свежевспаханных полей, замелькали одевшиеся в молодую листву рощи.
– А мы с Мартой только собрались отдохнуть, – вспомнил Матвей.
– На море? – зачем-то спросил Дешин.
– Ага, почти угадал, – улыбнулся Матвей. – Байкал называется…
– Чего это вы? – удивился полицейский. – Нашли место… Люди едут туда, где солнце и пальмы…
– Скучно и банально, – цокнул языком Матвей. – Да и насмотрелись мы с ней на эти прелести в Конго, – намекая на недавнюю работу в этой африканской стране, грустно усмехнулся Матвей. – У нас в России места лучше. А вся эта экзотика просто дань моде.
Дешин больше вопросов не задавал. Погруженный в свои мысли, Матвей не заметил, как доехал до поворота в поселок, и вскоре они остановились у высокого деревянного забора, за которым высилась двухэтажная гордость бывшей тещи Матвея.
Здесь, как выяснилось, их ждали. Калитка оказалась открытой. Едва Матвей ступил во двор, как в дверях коттеджа появилась теща.
– Где сын? – поднимаясь по ступенькам, сухо спросил он.
– Там! – Она с готовностью нашкодившего школьника выпрямила руку в сторону гостиной.
Матвей шагнул через порог.
– Папа! – Сережка сидел на руках Ирины и, тут же соскочив, бросился навстречу.
– Привет, малыш. – Матвей присел на корточки.
Сережка подбежал и обнял отца. У Матвея защемило сердце. На одном из диванов сидел Мико. Осунувшееся лицо, бегающий взгляд… В общем, жалкий вид побитой собаки…
Матвей невольно вспомнил, как вел себя грузин при их первой встрече. Тогда даже пришлось немного поучить его уму-разуму, приложив об пол… Теща помешала довести дело до конца.
Матвей взял Сергея на руки, выпрямился, прошел к дивану и сел напротив Ирины.
Лицо бывшей жены было заплаканным. Некоторое время Матвей разглядывал ее, пытаясь понять, шевельнется ли в груди что-то при взгляде на некогда обожаемую женщину. Нет, ничего. Только странная жалость. С кем связалась русская баба? На кого променяла его? С другой стороны, не уйди она, не встретил бы он Марту. Хотя, не встретил бы Марту, наверняка до сих пор был бы счастлив с Ириной. Парадокс.
– Это мой друг, Дешин Борис Геннадиевич. – Матвей показал взглядом на переминающегося с ноги на ногу в дверях полицейского: – Проходи, располагайся.
Дешин прошел и сел рядом.
– Рассказывай, – глядя поверх головы Ирины, потребовал Матвей.
– Меня один человек кинул… – открыл было рот Мико, но Матвей процедил сквозь зубы:
– Тебе слова не давали.
– Как знаешь! – вспылил грузин, однако тут же осекся.
– Мико, вернее, Миша, – поправилась Ирина, – занял в прошлом году у своего земляка деньги на развитие бизнеса…
– Какого бизнеса?
– Не знаю, – тихо пролепетала Ирина и украдкой посмотрела на своего грузинского мужа.
– Сережа, иди во двор поиграй. – Матвей поставил сына на пол и слегка подтолкнул в спину.
Проводив малыша взглядом, он холодно посмотрел на Мико:
– Видишь, тварь носатая, ты подставил моего ребенка и женщину, даже не посвятив ее в свои грязные планы…
– Все чисто было! – вскочил со своего места Мико.
– Сядь! – строго сказал Матвей. – И рот открываешь только по моей команде…
– Пусть скажет адрес, – подал голос Дешин.
– Бабушкина десять…
– Это между улицей Дмитрия Ульянова и Нахимовским проспектом, – на секунду задумавшись, кивнул полицейский. – Хорошо.
– Почему хорошо? – не понял Матвей.
– Моя территория…
– А ты из солнцевских, да? – испугался Мико, приняв Дешина за бандита.
– Он из полиции, – усмехнулся Матвей. – А тебе последнее предупреждение. Откроешь рот без моей команды, лишу твою жевалку зубов…
Невысокий, со слегка выпирающим животиком мужчина лет пятидесяти, играя брелоком с ключами от машины, не спеша прогуливался по привокзальной площади. С виду неприметный гражданин, круглую, как мяч, голову которого украшали большие залысины. Между оттопыренными ушами небольшая клетчатая кепка. Вещей у него с собой не было. Одетый в белую, с замысловатым рисунком на груди футболку, поверх которой была накинута легкая куртка-ветровка, потертые джинсы и ботинки, он напоминал недавно вышедшего на пенсию человека, который решил заняться частным извозом. Вот приехал к поезду, а клиентов не досталось. Или еще того хуже – указали ему на его место, и теперь приходит бедолага в себя после серьезного разговора с теми, на чей кусок позарился. Ведь рынок этот в Москве давно поделен. Перестанут трястись руки, уймется выскакивающее из груди сердце, сядет он за руль своей развалюхи, и был таков. Однако, если приглядеться, не выглядел этот гражданин расстроенным и тем более напуганным. Напротив, глядел он на все по-хозяйски, и была в его глазах какая-то колючая хитринка и отталкивающая брезгливость. Могло даже показаться, что мужчина праздно шатается. На самом деле Сергей Аркадьевич Самохвалов по кличке Хвастун здесь работал.
Недавно прибыл поезд из Иванова. До открытия метро еще почти час, до автобусов и трамваев и того больше. Те пассажиры, кто побогаче, разъехались на такси. Остальные расползлись по залам ожидания и привокзальной площади. А кто-то и вовсе уже устроился в одном из многочисленных круглосуточных кафе. Хвастун и его команда искали среди массы этих людей жертву. Вот он прошел мимо влюбленной парочки. Парень и девушка стояли, прижавшись друг к другу. Упакованы по последней моде. Уж что-что, а Хвастун, как и его помощники, знал толк в одежонке. Да и аромат духов блондинки – не из дешевых. «Abercrombie & Fitch Ezra» – Хвастун дарил такие дочери на день рождения. Они ей не понравились из-за излишне сильных нот яблока. У девушки через плечо – дорогая сумочка… Наверняка есть что взять. Но лучше не трогать. Кроме всего прочего, Хвастун был хорошим психологом. Нет, он не учился специально и не имел диплома, но мог на взгляд безошибочно определить, как поведет себя тот или иной человек в определенной ситуации. Парень, сразу видно, не из трусливого десятка, да и подруга шум поднимет. Хвастун вздохнул и перевел взгляд на бродившего по перрону старика. Заложив руки за спину, дедок в шляпе и стареньком костюме с орденскими колодками на левой половине груди прошаркал стоптанными подошвами ботинок мимо. Хвастун брезгливо сплюнул. «Фронтовик, мать его! Кто воевал, перемерли уж все». Додумать он не успел, поскольку взгляд его уперся в невысокого мужчину в кожаной куртке и джинсах, курившего у выхода из зала ожидания. Новые туфли, словно он вышел из магазина, чистая, но слегка мятая рубашка и заспанный вид говорили сами за себя: этот совсем недавно сошел с поезда.
Хвастун подошел и встал рядом. Пошарил по карманам, достал пачку «Винстона», вставил сигарету в рот, похлопал по карманам и вопросительно уставился на мужичка.
– Что, спички? – догадался тот.
– Угу, – кивнул Хвастун. – Если можно.
– А чего же нельзя? – повеселел мужичок, доставая из кармана зажигалку.
– Кто, интересно, эти расписания составляет? – Раскурив сигарету, Хвастун зло выругался. – Приедешь среди ночи и сиди жди, на радость всякому ворью и проституткам. – Он заговорщицки огляделся по сторонам и заговорил тише: – Знаешь, какой на этом вокзале криминал? У-у, – протянул он. – Ты куда едешь?
– В Днепропетровск, – ответил мужчина.
– В Украину, что ли? – прищурился Хвастун. – А чего, родственники там?
– Родственники, – эхом повторил мужичок. – Я в Иваново на стройке работаю. Вот отпуск дали… У нас-то с работой туго.
Хвастун понимающе кивнул:
– Развалили страну, мать его!
– Не говори, – согласился мужичок.
– Значит, с заработков едешь, – глядя на идущего в их сторону крепыша в спортивном костюме, вздохнул Хвастун и потер правой рукой подбородок. Этим движением он сделал знак рукой, что справа от него лох и его нужно начать «прессовать».
Щербатый прошел мимо, скрывшись за углом, однако тут же появился, уже в сопровождении Гвоздя, высокого, с массивной челюстью парня. На головах обоих кепки-бейсболки с длинными козырьками.
– Папаша, – обратился к Хвастуну Щербатый, словно они незнакомы, – шел бы ты по-тихому. А то опять за тебя вписываться придется.
– Понял, – часто закивал Хвастун, торопливо размял о край урны сигарету, при этом сделал так, чтобы закрыть пути отхода мужичку, и ретировался.
– Ну что, в столицу работать? – обратился к мужичку Гвоздь, глядя на него сверху вниз.
– Проездом на Украину. – Мужичок с тоской посмотрел на двери, за которыми скрылся недавний собеседник. – А у него что, проблемы были?
– Тебе какая разница? – хмыкнул Щербатый. – Ты о себе думай.
– А мне зачем? – заикаясь, спросил мужичок.
– У нас правило – пять процентов от суммы, которую везешь, отстегиваешь за охрану, – оттесняя мужичка от входа, пропыхтел Гвоздь.
– Зачем охрана?
– Хочешь узнать? – хохотнул Щербатый. – Это мы мигом.
Он слегка поддел мужичка плечом. Тот стал пятиться. Шаг, второй, и вот уже они в нише вокзального здания. Мужичок прижат спиной к стене.
– Будешь платить? – процедил сквозь зубы Щербатый.
– Конечно. – Мужичок часто закивал.
– Сколько везешь? – быстро спросил Гвоздь.
– Сорок…
– Сорок чего? – нахмурился Щербатый.
– Денег…
– Ты что, совсем плохой, да? – возмутился Гвоздь. – В какой валюте? Евро, баксы…
– В рублях, конечно, – почему-то обрадовался мужичок.
– Давай, значит, восемьсот. – Щербатый огляделся по сторонам.
Мужчина с готовностью запустил руку за отворот куртки.
– Постой! – схватил его за запястье Гвоздь. – Может, там у тебя пушка газовая?
– Да вы что, мужики…
Мужичок медленно извлек бумажник, открыл его и едва попытался отсчитать купюры, как Щербатый забрал все.
– Дай пересчитаем, а то везешь, может, лям, а нам втираешь, что сорок…
– Зачем мне врать? – возмутился мужичок.
Щербатый вынул пачку тысячных купюр и стал считать, постепенно разворачиваясь к свету. Как раз из подошедшего поезда высыпал народ. Гвоздь дернул его за локоть:
– Давай отойдем, что здесь светиться?
Мужчина не успел глазом моргнуть, а его охранников и след простыл…
– Ну что? – Хвастун посмотрел в зеркало заднего вида на усевшихся на заднее сиденье Щербатого и Гвоздя.
– Сорок тонн у него слили…
– Не густо, – вздохнул Хвастун и, не оборачиваясь, поднял ладонь на уровень уха.
Гвоздь вложил ему в руку пачку купюр, которая тут же исчезла под сиденьем.
– Сваливаем? – спросил Щербатый.
– Квас «наколку» дал. – Хвастун зевнул. – Нефтянику вещи тащил. Тот лопатник засветил. Баксов, говорит, тонн двадцать…
– И где он? – заволновался Гвоздь.
– Клим пасет…
– Один? – Гвоздь подскочил на сиденье.
– Не суетись, – осадил его Хвастун. – Белла, как случай подвернется, склеит его…
– И что, он с ходу поведется? – недоверчиво спросил Гвоздь.
– Белочку не знаешь? – усмехнулся Хвастун. – Знает свое дело.
Сбоку машины появилась худосочная фигура в униформе носильщика.
– Квас! – зачем-то прокомментировал Гвоздь.
Хвастун надавил на кнопку стеклоподъемника.
– Короче, терпила в Шереметьево сейчас поедет, – быстро заговорил Квас в образовавшуюся щель. – Клим ему проехал по ушам, будто тоже с поезда…
– А чего ему в Шереметьеве делать, нефтянику-то? – недоуменно протянул с заднего сиденья Гвоздь.
– Он инженер, летит в Норвегию, – пояснил Квас. – Там какие-то дела…
– Теперь ясно, – облегченно вздохнул Гвоздь.
– Тебе какая разница?! – вспылил Хвастун и завел двигатель. – Все, в аэропорт валим, там его делаем…
Наблюдая через стекло, как гигантский «Боинг» медленно причаливает к телетрапу, хрупкая, похожая на подростка девушка в кожаной куртке и джинсах задумчиво крутила в руках микрофон. В карих глазах легкая усталость и затаенная тоска, какая бывает у людей, свыкшихся с ожиданиями. Тонкие, слегка вздернутые у висков брови, украшенный веснушками носик забияки, коротко стриженные каштановые волосы… Чувствовалась во всей этой внешне спокойной внешности скрытая энергия и взрывной характер.
– Как думаешь, Звонок, мы здесь надолго застрянем? – обратился к ней угрюмого вида увалень, держащий в опущенной вдоль туловища правой руке видеокамеру.
Девушка, которую назвали Звонком, холодно посмотрела на него:
– Устал?
– Нет, – замотал он головой.
– Тогда не стони!
– Я не стону, – обиженно оттопырил он нижнюю губу. – Не хочется ночь в студии на стульях коротать…
Ольга поправила на плече ремешок сумочки:
– Не хочется, увольняйся…
– Чуть что, сразу увольняйся, – расстроился он, отчего нижняя губа отвисла еще больше. – Взяли моду…
Ольга Званцева была жестким человеком. Спуску не давала ни себе, ни тем, кто от нее зависел. Могла ночь напролет сидеть под проливным дождем или в холод ради нескольких минут съемки. Жизнь ее не баловала, а закаляла. Родилась Ольга недалеко от границы с Китаем, в семье военных. Большую часть жизни родители провели в скитаниях по отдаленным гарнизонам, пока не осели в Воронеже. Там Ольга окончила школу и поступила в государственный университет, на факультет журналистики. Будучи еще студенткой третьего курса, попала на местное телевидение, а получив диплом, отправилась завоевывать московские телеканалы. Ей все давалось легко. Немного везения, знаний и обаяния, и вот она уже делает остросюжетные ролики на НТР. В начале этого года ей предложили снять фильм о старообрядцах…
Негромкий, но слышный в каждом уголке терминала голос диктора объявил о посадке на рейс «Москва – Тель-Авив».
Вместе с Лидией Михайловной, сотрудницей ОВИРа, которую про себя Ольга назвала Лидочкой, они поджидали прилетевшую час назад из США и сейчас проходившую досмотр семью Берестовых.
– Не понимаю, чего они едут? – пропыхтел оператор.
– Зов крови, – ностальгически вздохнула Лидочка.
– Только здесь их никто не ждет. – Званцева отвернулась от окна.
– Как это? А мы? – Лидочка округлила подведенные глаза, отчего стала похожа на клоунессу.
– Вы всучите им паспорта и забудете, – зло ответила Ольга. – Я сниму материал, смонтирую его, и на этом точка. А им жить…
– Что-то вы с каким-то пессимизмом говорите, – настороженно проговорила Лидочка.
– У меня есть на то основания. – Звонок окатила ее холодным взглядом. – Месяц занимаюсь этим. Поверьте, ничего хорошего этих людей на так называемой исторической родине не ждет.
– Ну, не знаю, – недоверчиво протянула Лидия.
– А я знаю, – заявила Званцева. – Уже месяц в этой проблеме…
– Вы, журналисты, только плохое ищете, – фыркнула Лидочка. – Я телевизор не смотрю, газет не читаю.
«Оно и видно», – хотела сказать Ольга, однако передумала и парировала атаку на свое самолюбие совсем иначе:
– Правильно делаете, одни сплошные расстройства.
– Вот видите, и вы это признаете, – по-детски обрадовалась Лидочка.
– Пойдемте, – устало вздохнула Ольга и направилась к выходу, над которым горела цифра «два».
Встречающих было немного. Из пестрой толпы выделялся угрюмого вида бородатый мужчина в застегнутой на верхнюю пуговицу рубашке и черных брюках, заправленных в армейские ботинки с высоким берцем. На голове кепка с длинным козырьком. Ольга догадалась, бородач ждет тех же людей, что и она.
– Все? – Агата Берестова с надеждой заглянула в глаза таможеннику.
– Вот теперь совсем другое дело! – Пробежав взглядом по налоговой декларации, мужчина в униформе махнул рукой в сторону никелированного пропускника: – Проходите.
– Долетели с Божьей помощью. – Агата подхватила дорожную сумку и перевязанную коробку с книгами.
– Утомилась? – волоча за собой тележку с двумя чемоданами, спросил Никита Лукич.
– Самую малость, – призналась Агата, оглядываясь на детей.
Сыновья-погодки, Василий и Андрей, катили на тележках еще два чемодана и несколько коробок.
– Хорошо, что ружья не взяли, – проследив за ее взглядом, сказал Никита Лукич. – Сейчас бы нас в полицию проводили.
– Законы здесь суровы, – соглашаясь с ним, сказала Агата. – Вон сколько декларацию заполняли.
– Смотри, Панкрат Килин нас встречает! – обрадованно воскликнул Никита Лукич.
– Откель знаешь? – Семеня рядом, она посмотрела вперед.
– Трудно ошибиться, – усмехнулся Никита Лукич. – Из всех, кто там стоит, только один с бородой.
– И правда, – согласилась Агата.
Они прошли за ограждение. Огромный зал, сияющий металлом и мрамором, впечатлил не искушенную путешествиями Агату масштабами.
– Зачем такой большой? – прошептала она, испуганно озираясь.
– Ну, здравствуйте! – Панкрат одернул рубашку, вытянул перед собой руки и шагнул навстречу Никите.
Мужчины обнялись.
– Как долетели? – Панкрат посмотрел на Агату.
– Хорошо, – потупилась она, почувствовав, что окружающие больше, чем положено, задерживают на них свои взгляды.
– Ананий Панкратович! – позвал Панкрат невысокого подростка в футболке и спортивных штанах. – А ну, пособи дядьке!
Парнишка подошел и попытался взять из рук Никиты Лукича ручку тележки.
– Не надо, я сам, – сконфузился тот. – Чай, насиделись в самолете-то.
– Вот принесла нелегкая! – помрачнел Панкрат, глядя на возникшую перед Никитой невысокую девушку с микрофоном и грузного мужчину с видеокамерой. – Эка невидаль, люди приехали!
– Здравствуйте, – поприветствовала девушка. – Меня зовут Ольга Званцева, телеканал НТР. Мы снимаем фильм о переселенцах-старообрядцах…
– Никакого продыху… И как прознали? – качал головой Панкрат.
– А нельзя в другой раз? – взмолился Никита Лукич.
– Мы обязательно еще не раз встретимся, – заверила журналистка. – Ну а сейчас несколько слов. Как вам первое впечатление о России?
– Да мы не видели еще ничего! – улыбнулся Никита Лукич.
– Вы приехали по приглашению? – продолжала она засыпать вопросами.
– Точно, пригласили нас! – Никита с опаской покосился сначала на объектив видеокамеры, потом на Панкрата, пытаясь понять его реакцию на происходящее. Но тот смотрел на него со снисхождением. «Расскажите им, чего они хотят, – говорили его глаза, – да поехали отсель побыстрее».
– Два слова о тех, кто вас ждет, – наседала журналистка.
– Там, куда мы направляемся, жили наши предки, которые покинули Россию сразу после революции, – стал рассказывать Никита. – А три года назад нам удалось разыскать моего родственника по брату – прадеда. Зовут его Леонтий Спиридонович. К ним уже приехали две семьи из Америки. Живут. – Он пожал плечами. – Вот нас пригласили.
– Мы уже давно собираем материал, который касается возвращения староверов…
– Старообрядцев, – поправил ее Никита Лукич.
– Старообрядцев, – кивнула Званцева. – Уже знаем, в губерниях распространена практика отправлять вас в самые глухие и заброшенные деревни, откуда коренные жители давно убежали из-за отсутствия элементарных благ. Вас не пугает такое отношение властей?
– Мы уже знаем, куда едем, а дома, как говорится, стены помогают, – ответил Никита. – Нашим предкам, когда они переехали сначала в Китай, а потом в Америку, тоже было нелегко.
– Значит, вас не страшит оказаться уж в совсем диких местах?
– Людей меньше, легче жить, – он пригладил рукой бороду. – Мы с миром не мешаемся.
– Ольга Владимировна… – Сухощавая женщина в очках строго посмотрела на журналистку.
– Да, Лидия Михайловна, мы заканчиваем. – Званцева вновь развернулась к Никите Лукичу: – Сейчас представитель ОВИРа вручит вам паспорта граждан России. Какое чувство вы испытываете?
Никита Лукич лишь пожал плечами. Как он может передать словами то состояние души, тот ее восторг, который испытал, когда вышел на трап самолета и вдохнул этот воздух? Запах разогретой пластмассы салона, напитавший одежду, и сгоревшего керосина не мог перебить странный дух, ожививший где-то под сердцем глубоко запрятанные и доселе хранившие молчание струны. Странная и как бы давно забытая мелодия наполнила тогда каждую его клеточку радостью.
– Пройдемте, – Лидия Михайловна отстранила рукой оператора, давая возможность Никите и его семейству пройти наконец в зал. – Сейчас мы выдадим вам паспорта, и вы станете полноправными гражданами России.
– Дети пусть останутся с вещами, – озираясь по сторонам, сказал шедший с женщиной мужчина. – Чего им тащиться?
– Действительно, – спохватилась Лидия Михайловна и посмотрела на Никиту: – Давайте, они нас у выхода подождут?
С трудом втиснув свой «Лексус» между «Ниссаном» и «Фордом», Матвей заглушил двигатель и посмотрел на Мишу в зеркало заднего вида:
– Веди, показывай…
– Может, сами сходите? – дрожащим голосом проблеял грузин.
– Ты не борзей! – предостерег его Матвей. – По мне, так лучше, чтобы тебя в асфальт закатали… Козел.
– В штаны наложил? – усмехнулся Дешин.
– Это не моему сыну грозит опасность, – промямлил грузин.
– Что? – протянул Матвей, разворачиваясь на сиденье. – Разве я занимал бабки под проценты? Ты, сука, до конца дня не доживешь! Я тебе обещаю. Как разберусь с твоим Вахтангом, так тебе обратный отсчет включу!
– Какой обратный счет? – вжавшись в спинку сиденья, округлил глаза Мико, по-своему поняв его слова.
– Не горячись, Матвей. – Дешин положил ему на плечо ладонь. – А брать его с собой, думаю, не стоит. Наверняка официанты узнают своего бывшего директора, и тогда твоя затея пойдет насмарку.
– Мы можем сразу пройти к этому Вахтангу, – пожал плечами Матвей.
– Тебе же сказано, служебный вход закрывается на замок, а в коридорах – камеры, – напомнил Дешин, заранее зная, что Матвей не забыл об этих нюансах. Просто очень не хочет оставлять грузина одного в машине. Вдруг убежит? А основания так считать у них были. Мико до последнего рассчитывал, что сердобольная теща, которая в свое время выставила за дверь Матвея, согласится продать за долги дачу и участок. Он и подумать не мог, что у женщины хватит совести после всего случившегося обращаться за помощью к бывшему зятю. Но Анастасия Федоровна была та еще штучка. Бедняга едва не лишился от страха рассудка, когда Матвей сказал ему, чтобы он собирался ехать с ними к кредитору для разговора.
– Хорошо, – нехотя согласился Матвей и бросил на грузина свирепый взгляд: – Не дай бог, ты свалишь…
Еще дома они подробно расспросили Мико об обстоятельствах дела и замешанных в нем людях. Как удалось понять из его сбивчивого рассказа, год назад он занял под проценты денег и выкупил небольшое кафе на Бабушкина. Заручившись поддержкой одного из земляков по имени Вахтанг, с энтузиазмом стал переоборудовать его в ресторан. В течение месяца ресторан грузинской кухни «Нино» был готов. Утвержден и штат сотрудников. Однако Мико сильно просчитался. Люди в его заведение не шли, доход был небольшим, росли стопки счетов за электричество, воду, телефон и прочие блага, о которых он как-то забыл, когда брался за дело. Появились и непредвиденные расходы на пожарную инспекцию, санэпидстанцию, чиновников из районной администрации… Всех и не перечесть. Кончилось тем, что, рассчитав все налоги и платежи, он не смог выплатить персоналу зарплату. Одновременно пришло время отдавать долг. Накануне горячие грузинские парни пришли к своему земляку и «попросили» переписать заведение в счет процентов по кредиту. Уже спустя час у ресторана появился новый хозяин в лице подставного директора. Мико же было установлено время в течение недели вернуть остаток долга, который странным образом равнялся стоимости коттеджа и земельного участка бывшей тещи Матвея. А чтобы Мико был посговорчивей, его земляки навестили и Анастасию Федоровну. Матвей и Дешин решили с ходу ехать к кредитору. Тем более, как выяснилось, ресторан находится «на земле» полицейского.
Матвей вошел в зал и огляделся. Ничего особенного. Розовые стены, украшенные бутафорским холодным оружием и картинами в золоченых рамках, деревянные столы с массивными стульями, приглушенный свет и тихая музыка… Людей почти не было. За ближним к выходу столику, как и договаривались, сидела Марта. Ковыряясь вилкой в хачапури, зеленоглазая брюнетка даже не удостоила взглядом вошедших. Матвей про себя похвалил за оперативность девушку, которую лишь час назад ввел в курс дела по телефону. Марта должна была устроить скандал и вытащить в зал директора заведения.
– Народу не густо, – констатировал он, направляясь через зал.
Они заняли места за соседним от Марты столиком.
– Бутылочку вина, – стал перечислять Матвей возникшему рядом со столиком официанту, – «Хванчкару»…
– Не берите эту гадость! – Неожиданно Марта развернула к ним свое красивое личико. – Отравитесь.
– Девушка, – лицо официанта вытянулось от удивления, – если у вас есть замечания по поводу блюд и вин…
– Где вы здесь видите блюда? – возмутилась она. – Как свиньям готовите…
– Я вызову администратора, пожалуйста, скажите ему свои претензии…
– Администратора?! – Марта поперхнулась от злости. – Ты хочешь, чтобы я говорила с администратором? Да кто он такой, ваш администратор? Я хочу видеть директора!
Официант извинился и ретировался. Через минуту он появился в зале снова. Вместе с ним шел и новый директор. Это был плюгавенький мужичок лет пятидесяти, больше похожий на учителя ботаники…
– И это директор! – взвилась Марта. – За кого вы меня принимаете?! Мне что, мужа позвать? Вы знаете, кто он?! Да он на месте вашей тошниловки бензозаправку завтра построит!
Почти сразу рядом с ее столиком возник худощавый грузин с неимоверно большим носом.
– Девушка, почему такой красивый и кричишь? – попытался он с ходу успокоить Марту.
– Слышишь, Вахтанг! – окликнул его Матвей, поднимаясь со своего места. – Почему ты с ней так разговариваешь?
– Как? – нахмурился грузин, отчего его брови образовали на лбу одну сплошную линию.
– Плохо, – констатировал Дешин, последовавший примеру Матвея.
– А ты кто такой? – спросил Вахтанг.
Матвей за время обмена любезностями оказался уже в шаге от грузина. Со стороны могло показаться, что он лишь протянул руку для приветствия. Вахтанг машинально ответил на рукопожатие. Матвей едва заметно дернул его на себя, а левой рукой взял чуть выше локтевого сгиба грузина так, что указательный и большой пальцы оказались на болевых точках. Слегка сдавив их, он лишь легонько надавил на ладонь, а у грузина уже подогнулись ноги. Еще немного, и его можно было опрокинуть на пол. Но Матвей преследовал другую цель:
– Я отец мальчика, которому ты пообещал сделать плохо, если Мико не вернет вовремя долг…
– Какой мальчик? – бледнея, но сохраняя внешнее спокойствие, прохрипел Вахтанг и попытался освободиться от захвата.
Вместо ответа Матвей сдавил пальцы сильнее и увлек его к выходу.
Хвастун был в приподнятом настроении. Еще бы, за утро почти «лимон» «срисовали». Белла не подвела. Доехав с нефтяником до аэропорта, она сумела так войти в доверие, что он даже бросился покупать ей билет до Риги. Потом они отправились в бар, где за одним из столиков нефтяник уснул. Он выпил совсем немного, но «коктейль» из коньяка и психотропных препаратов свалил мужчину. Белла со знанием дела обчистила его карманы.
Хвастун, вопреки своему обыкновению, решил сразу после всего не ехать домой, а прогуляться по соседнему терминалу. Тем более что нефтяник будет спать как минимум до обеда. А пока он не проснется и не обнаружит пропавшего кошелька, их никто не хватится. Да и Белла молодец. В сортире поменяла прическу, надев темный парик, сменила строгий брючный костюм на прикид беззаботной дамочки… Хвастун решил: раз масть пошла, надо пользоваться случаем. Он не был суеверным и со своей командой работал до тех пор, пока не кончится запал.
Хвастун с видимым безразличием прогуливался по залу, выискивая новую жертву. Здесь, в Шереметьеве, все гораздо сложнее. Повсюду видеонаблюдение, полицейские патрули, собственная охрана, переодетые опера… Много чего добавляло драйва, который он обожал. Кроме всего, можно и от «хозяина» по шапке получить, что на чужую территорию залез. Но Хвастун исправно платил процент от заработанной суммы, и на его вольности закрывали глаза.
Хвастун миновал переход и оказался в следующем зале. Ничего не выражающий взгляд главаря небольшой, но мобильной банды скользнул по кучке парней и девушек, задержался на лежавших рядом рюкзаках, переполз чуть правее и некоторое время изучал сначала одежду, а потом чемоданы толпившихся у прохода на посадку людей. Увидев рядом полицейского, Хвастун устремил свой взор ко второму выходу. Там творилось нечто интересное. Он сразу увидел среди встречающих представителя прессы в лице худосочной девчонки с микрофоном в руках и нелепо одетого бородача.
«Интересно, кого встречают?» – Хвастун замедлил шаг. Вот меж никелированных ограждений проскользнула похожая на селедку дама, навстречу которой тут же устремился грузный мужчина. Следом прошла пожилая женщина. За ней, волоча за собой загруженную чемоданами тележку, вышел бородатый мужчина в подпоясанной косоворотке, какие Хвастун видел только в кино да на фотографиях родителей. На голове картуз… Рядом, с трудом волоча дорожную сумку и какую-то коробку, семенила женщина в платке и сарафане. Потом появились двое подростков, также нагруженные багажом. Будучи человеком начитанным и имея большой стаж работы под крышами самых разных транспортных узлов столицы, Хвастун безошибочно угадал в приехавших глубоко верующих людей и даже предположил, что они старообрядцы.
Между тем навстречу им шагнул бородач. Он обнял мужчину и расцеловал. Тут же из толпы возникла журналистка. Она сунула микрофон с логотипами НТР под нос мужчине и что-то спросила. Удрученно оглядевшись по сторонам, он ответил. Она задала еще вопрос. На этот раз мужчина говорил дольше.
Хвастун подошел ближе.
В это время прилетевших мужчину и женщину увлекла за собой женщина в строгом костюме. По виду сотрудник ОВИРа. Хвастун двинул вслед за подростками, которые направились в противоположную сторону, волоча на себе багаж. С ними был один взрослый, все тот же бородач.
Они миновали тамбур и вышли на улицу. Здесь, как выяснилось, их поджидал небольшой микроавтобус «Форд».
– Крестьяне, – усмехнулся Хвастун, размышляя, стоит или нет тратить на этих людей время.
– Что скажешь? – Рядом из ниоткуда возник Щербатый.
– То и скажу, работай их, – бросил ему Хвастун и прошел мимо, к своей машине.
Уже устроившись за рулем, Хвастун наблюдал за тем, как его помощники «разводят» лохов. Вот у микроавтобуса появилась в короткой юбчонке и на неимоверно высоких каблуках Белла. Таща за собой огромных размеров чемодан, она как бы споткнулась рядом с бородачом и что-то спросила у него. Ясно, просит помочь дотащить багаж до стоянки такси. Невдомек мужику, что в нем один хлам для веса. Бородач берется за ручку и тащит его вслед за девушкой, стараясь не смотреть на ее шоколадные бедра. В это время у машины возникает Клим Анисимов. Коренастый, с интеллигентным лицом брюнет начинает что-то спрашивать у парней, встав таким образом, чтобы они оказались спиной к открытой двери «Форда». Парни начинают отвечать. Он с деланым интересом слушает. Между парнями и микроавтобусом проскальзывают Щербина с Гвоздем. Вот они уже уходят прочь. У каждого в руках по чемодану. Минута, и оба вора затерялись в толпе. Клим кивает, бросает взгляд в сторону возвращающегося от стоянки такси бородача и ретируется. Все, дело сделано. Хвастун повернул ключ в замке зажигания.
Спустя полчаса, сидя в машине, он наблюдал через открытую дверцу за тем, как Щербина выкладывает на траву содержимое чемодана. С каждой вынутой вещью лицо Хвастуна делалось все темнее.
– Надо же так облажаться, – разворачивая какой-то расшитый лоскут мешковины, пробормотал Щербатый. – Одна рухлядь…
– Ищи лучше. – Хвастун поставил ногу на землю и вышел из машины. – Они из Америки ехали. Там наверняка все продали, чтобы здесь заново купить…
– А чего им надо-то? – хмыкнул Гвоздь и вывалил под ноги содержимое второго чемодана.
– Машины, трактора, – разглядывая лежащий у ног подельника ворох рубашек, юбку и носки, пробормотал Хвастун. – Может, у чемоданов второе дно?
Щербатый щелкнул выкидным ножом, подтянул к себе чемодан и стал отдирать внутренности.
– Чего это за хрень? – Хвастун наклонился и взял брошенный Щербатым лоскут.
Это было нечто похожее на полотенце. Только очень грубое и старое. Вон на изгибах пыль так въелась, что не отстирывается, а сделала материал желтым.
Развернув его, Хвастун вытянул руки и склонил голову набок, пытаясь понять рисунок. От верхнего угла к нижнему этот кусок материи пересекала извилистая лента, вышитая синими нитками. В центре – два черных треугольника. Вокруг обыкновенные елки, какими их рисуют дети. По левой кромке какие-то старославянские надписи.
– Видно, жена этого с рыжей бородой в детстве вышила и таскает повсюду за собой как память. – Он скомкал тряпку и бросил в кустарник.
– Зря день убили, – с досадой проговорил Щербина и отбросил в сторону раскуроченный чемодан. – Ничего.
– Они как знали, – зло плюнул себе под ноги Гвоздь. – Обыкновенный мусор насовали.
– Что дальше? – Щербатый поднял на Хвастуна тяжелый взгляд.
– Сегодня фарту больше не будет, – сделал вывод Хвастун. – Бросайте этот хлам здесь да поехали…