Бывает такое – ляжет на землю предрассветный туман, словно одеяло толстенное. Глянешь с кремлевской башни, а вся земля будто в молочной взвеси утонула, ничего не видать. Шамы другой туман ставят, тот на стену похож, за которой нечисть всякая прячется. А этот туман обычный, неопасный, хотя заблудиться в нем можно – только в путь.
Случилось так, что Федор в таком вот тумане и заплутал. Вышли еще затемно небольшим отрядом, железа в развалинах поискать. А как светать начало, так и затянуло все громадным белесым облаком, словно с неба спустившимся. Раз – и не видать ни черта дальше собственной руки, вперед протянутой.
Конечно, в теории можно было заорать, позвать своих. Но то лишь в теории. Любому мальцу известно – голос в тумане искажается, поэтому доверять кажущемуся направлению звука в тумане нельзя. Пойдут товарищи на твой клич, а придут в лапы нео, которые вечно возле Кремля ошиваются. Или же, как вариант, сами обезьяны на ор прискачут раньше друзей. В общем, остается либо скрытно сидеть в развалинах, дожидаясь, когда туман рассеется, либо идти вперед, если представляешь, куда.
Федор представлял. И пошел, уверенный, что идет правильно в сторону крепости. Но туман коварен, словно живое, разумное существо. Проплутав некоторое время среди руин, дружинник оказался в совершенно незнакомом месте и понял, что заблудился окончательно.
– Вот ведь, етишкина жизнь! – вздохнул он, присаживаясь на обломок кирпичной стены. – Заплутал словно последний юнак. Кому расскажи – стыда не оберешься…
– Керрова туча! – раздалось из тумана. – Прроклятый туман! Не надоело?!
Федор пружинисто вскочил, автоматически принимая боевую стойку и выдергивая из ножен меч. Надоевший до коликов клич «не надоело?!» и рычащая манера речи могли принадлежать в этих местах лишь одному существу, встреча с которым не сулила ничего хорошего.
И точно. Из тумана показалась косматая фигура, сжимающая в лапе здоровенную дубину.
– Ёшкин дрын, нео! – сквозь стиснутые зубы пробормотал дружинник.
– Рренг меня заберри, хомо! – прорычал мутант, половчее перехватывая дубину.
Понятно, чем заканчиваются такие встречи. Похоже, нео тоже заблудился в тумане, потерял мохнатых друзей-товарищей, патрулирующих лагерь – что, впрочем, не должно было помешать заклятым врагам выяснить давние отношения.
Но помешал им не туман.
Внезапно слева раздалось многоголосое шипение, словно вскипела разом дюжина глиняных чайников.
Из мутной взвеси выполз громадный аспид – жуткого вида змеюка с несколькими головами, растущими из толстенного тела. Такая туша и Федора, и нео сожрет – и не подавится.
Причем двигалась огромная змея на удивление проворно. Миг – и она уже возле нео, тот только-только успел дубиной отмахнуться от кучи раззявленных пастей с острыми, ядовитыми зубами.
Однако аспида неудача не остановила. Две башки повисли на тонких шеях, оглушенные ударом, зато остальные принялись метко плеваться в лохматого мутанта желто-зелеными слюнями. Теперь змеюка явно опасалась приближаться на расстояние удара дубиной, решив взять нео по-другому.
Ядовитая слюна, попадая на мех, мгновенно проедала его до самой кожи. Почувствовав боль, здоровяк заорал и скакнул вперед, намереваясь вправить аспиду и остальные мозги тоже. Но тот метнулся назад, попутно хлестнув хвостом и сбив с ног Федора. Так сказать, охотясь на большую добычу, не забываем о мелкой.
Другому бы такой удар как минимум сломал оба колена – но не тренированному дружиннику. Уйти от молниеносного хлеста было нереально, а вот смягчить оказалось возможно. Федор подпрыгнул, извернувшись в воздухе, словно кошка – и чешуйчатый хвост аспида лишь скользнул живым рашпилем по ногам воина, превратив в лохмотья голенища новых сапог.
Но обувка – дело наживное, главное своя шкура цела. Хотя вопрос целости вышеупомянутой шкуры в ближайшие несколько мгновений может стать чисто риторическим. Исходя из чего, приземлился Федор уже воздев в замахе руку с мечом, которым и рубанул со всей силы по аспидовой спине.
Чешуя у мутанта была знатная, крепкая, что твоя кольчуга. Но и меч дружинника не золотари из турьего навоза слепили – как-никак, лучшие кузнецы Кремля постарались. С треском разломились полукруглые пластины, обнажив розовую плоть и позвоночник с ребрами, похожими на человеческие. Меч лишь скользнул по крепким костям, не нанеся им вреда – вся основная сила удара ушла на разрубание чешуи.
Аспид дернулся, почувствовав боль. Все его головы развернулись в сторону Федора, готовясь харкнуть ядовитой слюной.
– Шарашкина ряшка! – рыкнул дружинник, понимая, что не уйти ему от синхронного плевка многоголовой твари. Он же не нео. На лицо или на руки капля яда попадет – и всё, до вечера не дожить, даже если пораженную конечность мечом оттяпать напрочь.
Однако плевка не случилось. Разозленный ожогами мохнатый мутант высоко подпрыгнул и обрушил дубину на то место, откуда росли все многочисленные шеи жуткой змеюки.
Аспида аж к земле на мгновение припечатало с такого подарка. Мощный хвост твари дернулся с очевидной целью хлестнуть мохнатого оператора дубины… но и этого у змеюки не получилось. На ее хвосте словно на спине фенакодуса, плотно сжав коленями плоть мутанта, уже сидел Федор, раз за разом вонзая свой меч в открытую рану. Трещал позвоночник под ударами отточенной стали, крошились ребра и хлестала на землю вполне себе красная кровь, по цвету неотличимая от человеческой.
А нео, наступив лапой на основание шей, долбил дубиной по головам твари, ослабевшей от обильной кровопотери. Долбил до тех пор, пока последний череп аспида не превратился в кашу.
Мутант несколько раз дернулся в агонии – и вдруг вытянулся, став похожим на длинное бревно, завернутое в змеиную шкуру.
– Вот так, Рренг меня поберри, – рыкнул нео, осторожно убирая лапищу с тела поверженного монстра. – А ты ничего, хомо, ррезвый.
– Ты тоже неплохо машешься, человекоподобный, – проговорил Федор, слезая с аспида и не спеша прятать меч в ножны. Туман немного рассеялся, то ли от их возни с аспидом, то ли по естественным причинам, потому дружинник уже мог хорошо рассмотреть своего вероятного противника и прикинуть, как и куда бить в случае, если нео решит показать свою удаль во второй раз.
Но мохнатый мутант опустил дубину окровавленным концом на землю и рассмеялся, точь-в-точь как фенакодус хрипит, подавившись костью.
– Это я-то человекоподобный? – ржал нео. – Не, щас умррру от смеха. Это вы, хомо, похожи на Новых людей, словно говорррящие лысые куклы!
Федор спорить не стал. Пусть мохнатый обезьян потешается себе на здоровье. Это лучше, чем если он начнет пытаться попробовать доспех дружинника своей дубиной на прочность. Тем более, что надо бы разорванные голенища ремешками подвязать на манер онуч, чтоб при ходьбе не болтались.
Чем он и занялся, пока нео гнуло со смеху. По ходу, у того что-то произошло на нервной почве, и с людьми такое бывает после трудного боя. Вот и обезьяна пробило на похихикать. Ну и пусть. По хорошему, без него Федору туго пришлось бы супротив эдакой змеюки.
Закончив с сапогами, дружинник разогнулся и вздохнул полной грудью. Хреновато дышится в тумане, словно через подушку. А еще вдруг жрать захотелось нереально, прям желудок под кольчугой к позвоночнику прилип. Тоже, наверно, нервное. Дохтур в Кремле говорит, что когда всякие такие проявления после боя случаются, это оно самое и есть. Нео вон на поржать, а нас, значит, на пожрать… Да только в поясном кошеле ничего нет, окромя большого сухаря – не в дальний же поход собирались. Ну и вода во фляге. Хотя, конечно, таким завтраком не насытишься, только аппетит раззадоришь.
А нео хихикать перестал, почесал брюхо пятерней и высказался:
– Кушать охота однако.
«Ишь ты, культурный какой, кушать ему охота», – подумал Федор, а вслух сказал:
– Аналогично.
Это он у семинаристов хитрое слово подслушал, означало оно, мол, тоже жрать охота, сил нет.
Нео с волшебного слова слегка подвис, потом кивнул мохнатой башкой, мол, дошло, что в желаниях с лысой куклой совпадает.
– У аспида мясо плохой, – сказал он. – Только на хрребте место есть, там можно кушать, но жарррить надо.
– Огонь есть, – сказал Федор, тряхнув мешочком с кресалом, кусочком кремня и трутом.
– Хоррошо, – оскалился нео. – Давай ррразделаем мутанта пррроклятого…
Через час они сидели друг напротив друга, уплетая за обе щеки ароматное, пахнущее дымом мясо и сплевывая в костер осколки аспидовой чешуи. Попутно Федор разломил надвое сухарь и протянул половинку нео. Тот взял как ни в чем не бывало, и от воды из фляги не отказался. И, что удивительно, свою долю живительной влаги влил в пасть аккуратно, чтоб каждому досталось поровну.
Когда же завтрак был закончен, человек и мутант поднялись на ноги и одновременно усмехнулись, не веря, что произошедшее с ними вообще возможно.
– Ну, бывай, нео, – сказал Федор. – Туман рассеивается, теперь мы оба найдем дорогу домой.
– До встррречи, хомо, – прорычал мутант.
– Нет уж, лучше прощай, – покачал головой дружинник. – Не дай Небесный Мечник, чтоб мы еще раз повстречались. Уж больно много кровавого туману между нашими племенами.
– Ты пррав, – кивнул нео. – Прррощай.
Федор нашел дорогу к красным стенам и никому не рассказал о странной встрече. Да и кто поверил бы, что человек и мутант могут мирно разделить завтрак возле костра? Даже за сказку б не прокатило. Скорее всего, покрутили бы люди у виска, мол, не иначе, дружинник в тумане споткнулся да темечком об камень приложился.
А на следующий день по ту сторону Форта встала стена другого тумана – плотного, слегка шевелящегося, какой ставят шамы, чтобы люди не знали, какое войско кроется за искусственной преградой.
Солнце перевалило полуденную точку, когда стена медленно двинулась к Кремлю. Ничего нового, очередной штурм, каких было много, и которые будут еще не раз, наверное, если удастся выстоять сегодня.
До стены оставалось не более одного полета стрелы, когда из тумана вынырнуло множество коренастых серых фигур, многие из которых тащили длинные приставные лестницы.
Дали залп лучники, зло грохнули аркебузы, затявкали одиночными редкие автоматы, привезенные издалека дружинником Данилой – стрелки отчаянно экономили патроны, стараясь, чтоб каждая пуля находила цель. И серые цели падали на землю, но их было слишком много…
Приставные лестницы легли на стены, и нео ловко полезли наверх, с удивительным проворством перехватывая лапами грубые, неструганные перекладины. Время стрельбы минуло, настала пора мечей, копий и засапожных ножей, так как в тесном рукопашном бою зачастую трудно как следует размахнуться что мечом, что копьем.
Федор стоял в первом ряду мечников, готовясь принять на клинок самого ловкого мутанта, ибо нео, как и люди, посылали на прорыв обороны наиболее смелых и сильных, за которыми в пробитую брешь пойдут остальные.
Дружинник уже видел мохнатую макушку и дубину, зажатую в зубах того самого первого нео. Видел, и приготовился ударить как только покажется широкая обезьянья морда – рубить по макушке опасно, лезвие может соскользнуть с крепкого черепа. Лучше уж ударить наверняка…
Он занес руку… и замер, затормозив удар на полпути. Морда, показавшаяся над верхней перекладиной лестницы, была в мелких свежих оспинках, какие оставляет на дубленой шкуре ядовитая слюна аспида.
– Ты… – выдохнул дружинник.
У мутанта от неожиданности отвисла челюсть, и он едва успел поймать лапой дубину, выпавшую из пасти.
– Хомо… – прохрипел он.
Мгновение в скоротечном бою – это очень и очень много. И когда двое врагов вдруг ни с того ни с сего зависают, словно древние статуи, их товарищи очень быстро реагируют на нестандартную ситуацию.
– Федор, бей! – прорычал воевода, отбивающийся топором от «своего» нео, яростно пытавшегося пробить защиту возле соседнего зубца стены. – Бей, ёшкин дрын тебе в душу!!!
Позади затормозившего нео тоже послышался яростный рев – соплеменники мохнатого воина требовали того же, что и воевода от своего дружинника.
И они ударили. Одновременно. Так же, как день назад улыбнулись друг другу перед тем, как разойтись в разные стороны, очень надеясь на то, что им никогда больше не случится встретится снова.
Туман был плотным, словно шамы очень постарались, наводя свою уникальную маскировку. Но в то же время это была не искусственная взвесь, поддерживамая лысыми мутантами. Этот туман был живым. Он колыхался, расступаясь впереди и смыкаясь за спиной, и казалось, что он изучает путника, рассматривает, обнюхивает, как опытный торговец, принимающий дорогой товар.
– Вот ведь, етишкина жизнь, – с досадой проговорил Федор, глядя на окровавленный меч, зажатый в руке. – Кажись, всё, отвоевался.
Свободной рукой он расстегнул подбородочный ремень и скинул на серую траву шлем, смятый в лепешку страшным ударом.
– Пррравильно, хомо, – раздался впереди хриплый донельзя, но все еще знакомый голос. – Больше он тебе не понадобится.
Из тумана вышел нео, поигрывая дубиной, покрытой как засохшей, так и совсем свежей кровью.
– Это Крррай вечной войны. Место, куда уходят мерртвые после смеррти, и где врраги вроде нас будут биться дрруг с дрругом вечно.
Федор посмотрел на грудь мутанта, разрубленную в области сердца… и усмехнулся.
– А оно тебе там, на земле, не надоело? – поинтересовался он.
Нео задумался на мгновение… и опустил дубину.
– Надоело, – признался он. – И кушать охота, будто и не умеррр.
– Аналогично, – сказал дружинник. – Поэтому есть предложение. Думаю, аспиды, погибшие в бою, тоже попадают сюда. Может, пойдем поищем нашего? Огниво, сухарь и вода у меня с собой.
– Ты пррав, хомо, – ощерился нео. – Кстати, хотел спрросить да забыл – кто такие Ёшка, Етишка и Шаррашка, которрых все врремя поминает твой наррод?
– Национальные герои, – отмахнулся Федор. – Типа ваших Керра или Рренга, которых вы тоже постоянно вспоминаете когда надо, и когда не надо. Пошли что ли. По одиночке нам с аспидом не справиться.
– Это точно, – согласился нео.