Панафье пришел к себе в ту самую минуту, когда Нисетта Левассер с полной корзинкой провизии поднималась по лестнице. Убедившись, что никто их не видит, он спросил Нисетту:
– Куда ты идешь?
– К вам.
– Ко мне? Для чего?
– Но ведь мы будем ужинать вместе сегодня вечером.
После этого они вместе поднялись, и пока обе молодые женщины занимались приготовлениями к ужину, Панафье стал просматривать дело. Он вскоре совершенно погрузился в чтение, бормоча:
– Они сумасшедшие!
Когда ужин был готов, обе дамы, очень довольные, сели за стол.
Но Панафье был задумчив.
– Что с тобой? – спросила Луиза, видя его нахмуренное лицо.
– Я изучаю одно дело, которое меня сильно смущает, так как я рассчитывал на него.
– Какое дело?
– Ты ничего в этом не понимаешь.
– Ах, как ты меня сердишь, когда говоришь такие слова. Послушав тебя, можно подумать, что я настоящая дура.
– Я не говорю, что ты дура, но это для тебя нисколько не интересно и не смешно.
– Откуда ты знаешь?
– Да скажите ей, в чем дело, если ей хочется знать, – вмешалась Нисетта.
– Дело идет о женщине, которая получила пятьдесят ударов ножом.
– Пятьдесят ударов ножом? – вскрикнули, вскочив, обе женщины.
– И ты еще говоришь, что это не интересно! – прибавила Луиза.
– Где это произошло? Когда? – сказала, подвигаясь вперед, Нисетта.
– О, давно. Уже прошел год, – проговорил Панафье, пожимая плечами. – Это дело Мазель и аббата Пуляр.
– Да, это было уже давно, – сказала Нисетта, – но я знаю этого аббата Пуляра.
– Ты!.. Вы знаете аббата Пуляра? – поспешно поправился Панафье.
Нисетта покраснела, и Поль приписал это сделанной им ошибке в обращении.
– Откуда вы его знаете? – продолжал он.
– О, это очень странный аббат. Он три четверти своего времени проводит без рясы.
– Вы видели его в светском платье?
– Да.
– Но говорят, что будто бы его убили.
– Это неправда.
– Как неправда?!
– Конечно, неправда, потому что я его видела.
– Вы его видели?
– Да, как вижу сейчас вас.
– Аббата Пуляра?
– Да, аббата Пуляра, только в светском платье.
Панафье задумался.
– Ах, как все это скучно! – протянула Луиза. – Поговорим лучше о другом.
Панафье покорно покачал головой, как бы желая прогнать беспокоившие его мысли, и в свою очередь сказал:
– Вы правы, поговорим о другом. Впрочем, Луиза, позволь тебе заметить, что ты сама потребовала, чтобы я начал разговор об этом.
– Да, и теперь прошу у тебя за это прощения.
– Объясни-ка лучше, где и когда вы так подружились с любезной Нисеттой Левассер?
– Ожидая вас по вечерам, мсье, – отозвалась Нисетта, – мадемуазель Луиза часто приходила к нам, и в это время между нами завязалась дружба.
– Она мой лучший друг! – подтвердила Луиза, пожимая руку Нисетте.
– Я ее утешаю, когда вы ее огорчаете, – зло заметила подруга Луизы.
– Это очень любезно с вашей стороны, – пробормотал Панафье.
Но его больше всего занимала мысль, как узнать от Нисетты все, что касалось таинственного аббата.
По окончании ужина он сразу же вышел, чтобы отправиться на свидание, назначенное им Пьеру Деталю. Но выходя, он тихонько шепнул Нисетте:
– Дождись меня в любом случае. Я вернусь после полуночи, и мне надо поговорить с тобой наедине.
– Хорошо, – ответила Нисетта.
Как только они остались одни, обе дамы сели рядом, и Луиза, наклонившись к своей подруге, упрекнула:
– Зачем ты ему сказала о Пуляре?
– Сама не знаю. Я сразу же в этом раскаялась, впрочем, тебе нечего бояться. Он его не знает.
– Он будет стараться познакомиться с ним.
– Неужели ты думаешь, что он подозревает что-нибудь?
– Но я все равно его боюсь.
– Ты сумасшедшая! – сказала Нисетта.
– Скажите мне, господин Поль, что моя жена все время делает у вас? – говорил в то же самое время господин Левассер своему жильцу. – Она почти не выходит из вашей квартиры.
– Э-э… ваша супруга так любезна, что мадемуазель Луиза очень дорожит ее обществом.
И он ушел, говоря себе: «Что это значит? Я видел, какой взгляд бросила Луиза, когда Нисетта говорила о Пуляре. Какая таинственная цепь связывает все это? Будем немы, но смотреть будем хорошенько».