На заметенных снегом улицах тускло светили редкие фонари. Легкий морозец пощипывал щеки, было сравнительно людно. Приближался Новый год, и народ как угорелый носился по магазинам, выстаивал километровые очереди в надежде что-нибудь оторвать к празднику или, на худой конец, просто отоварить талоны. В кооперативных палатках продавались мандарины и шампанское, но покупателей было не так уж много – цены кусались.
Арсений Степанович легко выпрыгнул из «уазика» у темного подъезда обшарпанной пятиэтажки. «Все, сержант, на сегодня свободен», – ответил он на немой вопрос, читавшийся в глазах водителя. Выпустив облако сизого дыма, машина с прогазовкой сорвалась с места и, завывая мотором, скрылась под аркой. Несмотря на грядущую инспекцию, настроение у генерала-майора Бугрова было праздничным. И пусть треклятая комиссия выискивает несуществующие недостатки и придирчиво изучает солдатский котел. Ерунда это все. Как говориться, не первый раз замужем. Бугров прекрасно знал, что вся проверка сведется к учебной тревоге, маршу попавшегося под руку столичного генерала полка на полигон и стрельбам. Все это уже проходили. Стрельбы пройдут удачно, смотр военного городка тоже пройдет на «отлично». Дивизия уже две недели усиленно готовилась к «внезапной» проверке. За своих бойцов Бугров был спокоен – не подведут. А после стрельб он повезет комиссию в полном составе отогреваться в «Красный уголок» дивизии. За столом под тосты «За Новый Год!», «За армию!», «За воинское братство!» будет выпито море водки и съедено огромное количество деликатесной закуски. Зам по тылу уже все подготовил и упрятал под замок, дабы расторопные прапора не растащили. Самых устойчивых гостей ожидает банька, а тех, кто ляжет под стол, приведет в чувство медслужба. Эту идею Бугров подметил в одном госпитале. Там перепивших гостей укладывали под капельницу. Бугров вообще любил перенимать хорошие идеи. А наутро комиссия, отпоенная капустным рассолом, будет препровождена на военный аэродром и убудет в Москву, вынося из поездки единую мысль, что генерал-майор Бугров хороший человек, прекрасный командир и дивизия у него в полном порядке. Значит, в Москве Бугрова будут помнить только с хорошей стороны. Праздничного настроения добавлял и тот факт, что супруга умотала в Минск к теще до самого Старого нового года. Да и лоботряс Вовка приедет домой только после праздников, у них в училище начинаются экзамены.
В сетке лежали бутылка «Сибирской», батон ветчины и пакет мандаринов, реквизированные из заготовок для комиссии. Остается только докурить сигарету, пройти тридцать метров до подъезда, подняться на третий этаж и позвонить в дверь. Сегодня пятница, традиционный день дружеской посиделки. Мужики уже перезвонились и решили собраться у Паши Шумилова. Благо у него новый телевизор, японский «Sony», и Марина не ругается, когда друзья задерживаются до ночи и спорят до хрипоты.
Зашвырнув щелчком окурок в сугроб, Бугров направился в подъезд. В подъезде воняло мочой, тусклая лампочка на первом этаже высвечивала неприглядную действительность советского жилищно-коммунального хозяйства, в виде обшарпанных дверей, скрученных спиралью перил и сакраментальных надписей на стенах с четырьмя ошибками в слове из трех букв. На втором этаже света вообще не было, но зато присутствовала компания молодежи допризывного возраста. Бренчали на гитаре. При виде Бугрова, а главное, его форменной шинели, ребята поздоровались. Наметанный глаз генерала уловил блеск бутылки, скрывшейся за спинами.
Ладно, сами такими были. Да сейчас и время хреновое – молодежи податься некуда. Закружили им голову перспективами и бросили. Комсомол совсем от дела отбился, все комсорги и активисты, те, что поумнее, с азартом кинулись возрождать кооперативное движение, остальные с горящими глазами и пеной у рта разоблачают грехи Сталина и Брежнева, как будто Хрущ был умнее или нынешний что-нибудь делает полезное. А о молодежи позабыли, некогда им с молодежью возиться, надо политический и финансовый капиталец собирать. Плюшкины, блин. Строгов рассказывал, у них был случай: в Ровно поймали банду натуральных бандеровцев. Это ж надо до такого докатиться! Еще два-три года при Горби, и увидим на улицах настоящих фашистов в эсэсовской форме.
Паша Шумилов оказался дома. В своих любимых плюшевых тапочках и заношенном трико с пузырями на коленях. Посмотрели бы сейчас студенты на своего преподавателя новомодной «Экономической теории», легко цитировавшего Макса Вебера, Адама Смита и Карла Маркса.
– Привет, заходи, генерал! Ты сегодня первый.
– Здорово, профессор! Как твои студиозы?
– Нормально, что с ними будет? Усиленно готовятся к Новому Году.
– Марина, это тебе – при этих словах Арсений извлек из авоськи пакет с мандаринами и с полупоклоном протянул выглянувшей в прихожую Пашиной жене.
– Ой, спасибо, Сеня. Да проходи, не стой на пороге. А Павел сегодня коньяк притащил, настоящий грузинский, целых три бутылки.
– Что, экзамен принимал? – понимающе подмигнул Бугров.
– Нет, зачет, – недовольно поморщился Шумилов. – Сынок директора хозторга, редкостный дебил. И тянуть одно мученье, и заваливать бесполезно: папаша с нашим ректором дружит.
– Здравствуйте, Арсений Степанович, – в прихожей возникла юная непоседа в коротком халатике до колен. – Мама, это нам?
– Вам, вам, – улыбнулся Бугров, – и тебе, и маме, и сестренке.
– А это нам, – добавил он полушепотом, когда дамы удалились в комнату, доставая поллитровку.
– Да не прячь, не прячь, – довольно расхохотался Паша, – у нас можно.
– Думаешь? – с сомнением произнес Бугров.
– Естественно, о чем речь! Совсем ты одичал на своей службе. Давай раздевайся и проходи.
Через пару минут друзья уже расположились в зале перед новеньким телевизором.
– Паша, убери этого урода – Арсений недовольно ткнул в сторону экрана, с которого увлеченно вещал Президент СССР.
– Не хочешь, не надо. – Шумилов махнул пультом, переключая канал.
– О, так лучше. Лучше Листьев, чем Горби.
– Нет, «Поле чудес» пусть смотрят в «Стране дураков», – перебил его Павел, щелкая пультом. На третьем канале шел старый «Мюнхгаузен», который всех и примирил.
– А чем тебе Горбунок не нравится? Вроде, правильно говорит.
– В том-то и дело, что он только говорит. Я сегодня был в 114-м полку, так у них замполит с самого утра сидит над новой речью Горби и пытается выжать из нее что-нибудь доступное для политинформации.
– И что?
– Да в том-то и дело, что ничего! Одни общие фразы! Сплошная вода, ничего конкретного!
Генерала перебила трель дверного звонка, и Павел пошел открывать. Вскоре из прихожей донеслись радостные возгласы. Пришли Володя Строгов и Сергей Анютин.
– Ну вот, честная компания в сборе, – пробасил Бугров, довольно потирая руки.
– Главное, дружная компания, – в тон ему ответил Анютин, доставая из-под пальто бутылку «Русской». – Черт побери! Два часа стоял, пока талон отоварил.
– Так ты же, вроде, директор?! Неужели не мог добыть себе пару ящиков?
– У меня, дружище, только бетон и плиты. Хочешь, машину панелей хоть завтра пригоню?
– Спасибо, я дачу уже построил, – поднял руки вверх Шумилов. – А как ты будешь Новый Год встречать? Или безалкогольный праздник устроишь?
– Спасибо за совет, ты очень добрый, меня за такое профсоюз живьем в бетон замурует. На следующей неделе жду две машины с крымским вином. Без праздника завод не останется.
– Так и живем, – улыбнулся Строгов, аккуратно задвигая в угол авоську.
– Ну и чем нас ЧК порадует? – зыркнул на авоську Бугров.
– Чем, чем, балычком и корейкой из праздничного заказа, – поднял вверх честные небесной синевы глаза Володя, извлекая из сумки под общий хохот бутылку «Столичной».
– Ребята, давайте быстро на кухню. Пельмени через пять минут будут готовы. – Марина успела заметить скрывшуюся в сапоге бутылку, но вида не подала. Пусть мужики отдыхают, время сейчас такое сложное. Да и компания у Паши хорошая. Нормальные ребята, и все семейные, не то что у Машки муж – через день на рогах приходит. Пашины друзья если и пьют, то редко и культурно, без мордобоя.
– Ну, давайте за Новое мышление, ускорение и Перестройку, чтоб ей пусто было! – провозгласил Строгов, убирая под стол пустую бутылку из-под «Столичной» к сиротливо жавшейся там опустошенной коньячной. Вечеринка была в самом разгаре. Марина уже удалилась к телевизору, оставив мужиков вариться в собственном соку. О хоккее поговорили, новости обсудили, где встречаться в Новый год, уже договорились. Разговор плавно перетек на политику.
– Зря ты так, Володя, – заметил Шумилов, нанизывая на вилку соленый груздь. – Без Перестройки мы бы развалились.
– А с ней еще быстрее.
– Ну, я понимаю: еще есть отдельные проблемы и недоработки на местах.
– Да, да, но мы уверенно и целеустремленно движемся вперед, – в тон Шумилову добавил Анютин. – Прямо, прямо и прямо в пропасть. Павел, ты же умный человек!
– Шучу я, Сергей. Самого достала эта порнография.
– Мужики, представляете! Я на прошлой неделе впервые столкнулся с рэкетом.
– Ну и как? Понравилось?
– Приперлись ко мне в кабинет два амбала: так и сяк. Будешь платить за «крышу», иначе возникнут проблемы. А я что! Я ничего. Вежливо, тактично пообещал подумать, да и позвонил знакомым ментам. Быстро разобрались. Эти шкафы еще извиняться приходили.
– Б. дь, совсем оборзели, козлы, – мрачно буркнул Строгов. – Надо было мне позвонить.
– Да ладно, Володя. Марчук устроил им экскурсию по КПЗ с разносторонней развлекательной программой. Надолго запомнят, уроды.
– Я понимаю, у кооператоров денег куры не клюют. А с тебя-то что брать? Ты же на госпредприятии работаешь? – поинтересовался Арсений.
– Они чуют, что в стране бардак, вот и стремятся урвать кусок пожирнее, – заметил Шумилов, поднимая рюмку. – Ну, за коммунизм!
– Да, товарищи, за коммунизм и за Союз без Горби! – поддержал тост Бугров.
– Куда мы катимся? – продолжил Сергей, прожевав кусок балыка. – В Закавказье война, в Прибалтике нацисты распоясались, у нас уже на мыло талоны ввели, коррупция, воровство. Чем все это закончится?
– А ничем – саркастически усмехнулся Бугров. – Наше дорогое советское правительство растаскивает страну по карманам, а шушера помельче четко улавливает: «Процесс пошел». Ты заметил? В газетах уже появились идеи разделить все поровну.
– Да, и строем с песнями маршировать к светлому прогрессивному будущему всего человечества, к капитализму. Я, положим, формовочный пресс заныкаю. Павел откроет частный ВУЗ или – еще лучше звучит – колледж. А ты что будешь делать? Танк в свой гараж загонишь?
– Зачем танк. У меня целая дивизия. Будет плохо, так форсированным маршем рванем на Москву, Кремль брать. Солярка пока что имеется.
– Не остановят? – ехидно поинтересовался Шумилов.
– Нет, некому будет, – безапелляционно отрезал Арсений. – Еще немного такой сволочной жизни, и армия взбунтуется. Я разговаривал с офицерами из 217-го танкового полка. Их из Германии вывели прямо в чистое поле. В палатках живут. Сволочи! Нельзя так над людьми издеваться.
– А все их дома фрицам остались, – добавил он устало. – И наш миротворец ставропольский все армейское имущество им за спасибо подарил.
– Не знаю, как ты, а я уже сейчас вижу, что у Горбункова масса ошибок. Все идет к развалу. Помнишь 17-й год? – заметил Павел. – Поверьте старому интеллигенту, я редко ошибаюсь.
– Какой ты старый, всего-то 38, – улыбнулся Анютин, разливая водку.
– И какой ты интеллигент? – добавил Бугров. – Ты же умный человек.
– Эх, блин, Сталин плохой, Сталин сякой, а при Сталине лучше было, во всяком случае талоны на мыло не вводили, и заводы строили, и хлеб свой ели. А сейчас уже за границей покупаем.
– Я разговаривал с одним своим знакомым из Подольска. Он говорит: они разработали ЭВМ лучше IBMовской, так до сих пор не могут запустить в производство. У него такое ощущение, что им специально мешают, специально не дают работать.
– Может, она только на словах лучше?
– Нет, Володя, полгода тестировали, сравнивали. Наша лучше. Только покупать предпочитают на Западе за валюту.
– Предательство – оно и есть предательство. Говорят, на Западе жизнь лучше, что у них колбасы сто сортов, что мы, кроме ракет, ничего делать не умеем, что черножопых бесплатно кормим. А сами с каждым днем страну разворовывают, смотреть больно.
– Эх, Серега, давай еще по одной!
– Давай.
Молча выпили, закусили. Каждый думал о чем-то своем.
– А ведь все мы здесь коммунисты, – нарушил молчание Бугров. – Может, хватит по кухням жаться, как недосиденты? Пора и делом доказать, что не зря наши отцы и деды Союз строили.
– Надо, давно пора. Честно говоря, в обкоме есть недовольные сегодняшним бардаком, я могу с ними поговорить, – добавил Анютин, в его глазах блеснула искра, на лице появилось мечтательное выражение, словно он уже арестовывал Горбункова.
– Мужики, а на самом деле пора… – Шумилов цветасто выматерился. – Пора кое-кого из ЦК и Политбюро на осину взгромоздить.
– И не только из ЦК. В Совете Народных Депутатов падаль расплодилась. Всю «Межрегиональную группу» пора по этапу на Колыму отправить, да и… – с жаром добавил Сергей Анютин и остановился на полуслове, уставившись на хитро улыбающегося Строгова.
– А что вы на меня так смотрите? Раз сказали «А», надо и «Б» говорить.
– А не заложишь? Ради очередной медали, – тихо поинтересовался Шумилов.
– Нет, ты, Паша, меня оскорбляешь. Я, к твоему сведению, всю жизнь в контрразведке проработал. Я и сейчас готов шпионов ловить, да только в Кремль не пускают. Придется с вами на танке въезжать.
– Ну что? Согласны? – добавил он, убирая со стола полупустую бутылку. – Только хочу заранее предупредить: большинство заговоров провалились из-за пьяной болтовни…
Так начинаются великие дела. Никто из них и не подозревал, в какую историю они вляпались. Даже многоопытный Строгов не догадывался, что он еще не раз проклянет сегодняшний вечер и свой язык.