Зимним декабрьским вечером в деревенской избе было тепло, пахло домашним хлебом и парным молоком.
А за окном шумела метелица: она, небрежно накинув на себя серебряную шубу, гордая и прекрасная в своей холодной красоте, устроила снежные танцы с невидимым партнером…вдоволь натанцевавшись, метуха взмыла в серебряные сани – и белые кони унесли ее к мерцающим звездам…
У Василисы Гавриловны в канун нового года гостил любимый внук Петя. Бабуля ласково звала его Петрушей…
– Ба! Ну расскажи на ночь сказку…– канючил пухлощекий семилетний Петруша, натирая глаза кулачками.
–Ну ладно, не три глазки-то, расскажу тебе одну историю, внучок! – Василиса Гавриловна погладила мальчишку по каштановым кудряшкам и призадумалась.
Петруша был смышленым не по годам мальчуганом. Он сразу отнял кулачки от глаз, поудобнее устроился на кровати и устремил свой пристальный взгляд на бабулю…
– Ба! Ну чего ты застыла-то?! – мальчик нетерпеливо дернул бабушку за передник.
И она неспешно начала свой рассказ…
Сапожник Гошка хоть и молодым был, но уже славился своим мастерством на все поместье: из-под его золотых рук выходили «шедевры» на любой вкус! Жил Гошка сытно и весело, как у Христа за пазухой: у барина Демида Фроловича был на хорошем счету, да и простые люди его ценили и уважали. Многие девицы заглядывались на этого веселого парня: не сказать, что красавцем Гошка был, но обаятельным – это про него: мастак был истории разные рассказывать, да так, что зеваки с открытыми ртами его слушали. Но девчат Гошка сторонился, отшучивался только на их заигрывания… На то была причина: у барина подрастала младшая любимая дочка Аннушка. Глаза фиалкового цвета: посмотрит – и словно в омут с головой, темная тугая коса, широкий лоб, губы – алые…А хохотушка какая была! Сидит, бывало, Гошка в своей мастерской (мастерская располагалась в просторном подвале барской усадьбы), услышит смех Аннушки – и работа на ум не идет…
Незадолго до своего шестнадцатилетия наказала Аннушка сапожнику Гошке сшить для нее красные сапожки, украшенные золотой нитью да на каблучках, чтоб непременно цокали, когда по улице шла… смастерить такие сапожки, чтоб не хуже царских были! А Гошка и рад стараться: гениальный мастер был, да и сердце его жаром пылало, когда Аннушка заглядывала в подвал: то пирожок поднесет, то кваску предложит испить… А однажды и вовсе поцеловала быстро в губы его тугие – и шмыг из подвала! И понял Гошка тогда, что и Аннушке он не безразличен, но чувства свои прятал глубоко внутри: неровня он Аннушке, неровня: если барин узнает – со света его и Аннушку сживет…
И вот принялся поздними вечерами изготавливать красные сапожки для любимой Аннушки: успел к рождению любимой! Да такой красоты эти сапожки получились: из красной тонкой кожи, украшенные золотыми нитями, с оригинальными каблучками.
Гошка сапожки поместил на аккуратную черную бархатную подушечку и водрузил ее на свой рабочий стол…
И вот долгожданный день рождения настал…Гошка с утра к барину идет узнать, когда сапожки вручить можно будет Анне Демидовне. Но барин угрюмый в этот день был, сказал, что с утра Аннушка отпросилась у него в лес сходить – нарвать полевых цветов: больно уж она лес любила!
Но ни к завтраку, ни к обеду, она из леса не вернулась… Взволнованный отец поднял всех на поиски Аннушки: она словно сгинула, не оставив никаких следов…От горя и отчаяния барин пить по-черному стал, в конце концов затянул петлю на шее… Старшая дочь Маруся, уже замужняя, схоронила отца рядом с могилкой матери (мать умерла после того, как на свет появилась Аннушка). Теперь сапожник Гошка стал служить молодой барыне.
Странным он сделался после исчезновения Аннушки: больше не рассказывал интересных историй, не играл на гармони своей, в углу она валялась, вся пылью покрылась печальная…Работал также умело и справно, водку не употреблял…Но однажды пришел к Марусе с просьбой, чтобы отпустила она его на все четыре стороны.
– Гоша, куда ты пойдешь? Нет у тебя родных на свете, отец мой тебя с детства пригрел, денег не пожалел, чтобы обучить тебя ремеслу сапожному, за сына ты ему был! Как поместье без такого сапожника останется? Да и Сёмка, сынишка мой, в тебе души не чает…
– Не могу, Мария Демидовна, больше так жить: любил я вашу сестрицу Аннушку, больше жизни, да неровня ей был, знал, что барин не отдаст мне ее в жены. ..
– Так и Аннушке ты люб был…
–Правда?!– нервно перебил сапожник Марусю.
– Правда, Гоша…Ты ведь всей правды не знаешь, как и другие… После празднования шестнадцатилетия Аннушки задумал отец наш, Демид Фролович, выдать ее я взрослого помещика, богатого вдовца с двумя детьми…Аннушка не за цветами в лес ушла: услышала она случайно разговор отца и потенциального жениха – и на следующее утро убежала в лес, оставив отцу записку, что против воли не пойдет она замуж за этого вдовца…
–Что ж она мне ничего не сказала, родимая?!Я бы придумал что-нибудь, убежали бы с ней, не пропали бы без помещичьих денег, – Гоша опустился на лавку и закручинился.
Молодая барыня подошла к сапожнику, положила руку на его плечо:
– Такой уж у нее характер был- сама хотела все решить! Что уж так убиваться, Гоша, три года прошло, как сгинула сестрица моя единственная… Аннушка хрупкая была, но внутри сильный духовный стержень имела: против воли не заставишь ее ничего делать…Я все секреты сестры знала…знала, что кроме тебя никто ей не мил был…Может, хотела отца напугать, да сама себя наказала: заплутала она, видно, в лесу или зверь лесной загубил ее…
– Барыня, душу всю Аннушка мою вымотала… Ни спать, ни есть, ни работать не могу: по ночам слышу смех ее задорный, саму не вижу, а смех слышу…надевает красные сапожки и цокает ими всю ночь по подвалу, да приговаривает, что ждет меня в лесу, холодно ей там и одиноко без любимого, ножки мерзнут, хочет, чтобы нашел я ее и сапожки одел…– всхлипнул Гоша, а после смахнул скупую слезу с исхудалого лица.
– Господи, так покойница к тебе ходит и ты молчишь столько времени, горемычный! – воскликнула Маруся.
– Так кто бы мне поверил?! Приняли бы за дурака… Поэтому и надо мне ее найти и придать земле да сапожки прикопать…
– Так где же ты искать ее собрался?! Косточки-то давно, наверняка, звери растащили…А ты здесь нужнее. Сходи в церковь, поставь свечку за упокой – душа ее и успокоиться, а ты – живи дальше…
– Однолюб я, Мария Демидовна…Аннушка в моем сердце навеки…не отговаривайте меня: бесполезно все это…Я уже и узелок собрал в дорогу…
Мария Демидовна не стала больше ничего говорить. Она только перекрестила Гошу на прощание…
В печи догорали березовые поленья, Петруша уже сопел на пуховой перине, улыбаясь чему-то во сне.
А Василиса Гавриловна устроилась на протопленной печке, но сон никак не шел… Подрастет Петька- и она снова расскажет ему эту историю, которая передается из поколения в поколение в их роду…Демид Фролович был ее прапрадедом, которому не подвластной оказалась свободолюбивая русская душа родной дочери…Также она закончит эту историю для Петьки следующим образом: «С тех пор как сапожник Гошка покинул поместье- о нем ни слуху ни духу…Но стали со временем замечать люди, что иногда, в вечернее время, из леса выходила влюбленная пара: издалека лиц рассмотреть не удавалось, вот только на женщине красовались красные сапожки…Да, вот ведь как бывает: любовь сильнее смерти, если она настоящая…»