Владас Гарастас: «Умным, это надо признать. Нахальным. Хорошим организатором. Обладал даром убеждения – это отличное качество для тренера. Легко мог доказать любому, что сейчас за окном не день, а ночь» [22].
Александр Яковлевич Гомельский, считающийся отцом советского баскетбола, родился 18 января 1928 года в Кронштадте Ленинградской области. В эпоху активного антисемитизма его взлет на вершину отечественного баскетбола был, несомненно, неожиданным. Был первым ребенком в браке Фаины Львовны и Якова Семёновича Гомельских, уроженцев Чернигова. Его отец получал образование в сельской школе и хедере[9], а мать получила образование в гимназии в Чернигове [23].
Молодые супруги поселились в Кронштадте, где Яков был солдатом резервной армии, а Фаина работала в литературном журнале. В 1929 году семье пришлось переехать, так как Яков Семёнович должен был служить на Балтийском флоте в Ленинграде. Гомельские жили в комнате в коммунальной квартире. Там прошли юношеские годы Александра Яковлевича, где он увлекся футболом, несмотря на то, что соседские матчи часто заканчивались потасовками. Именно такая обстановка закалила характер будущего тренера, где он быстро усвоил, что нужно уважать себя и иметь внутренний стержень. Гомельский учился в школе № 5, расположенной на площади Льва Толстого, и его любимым учителем был преподаватель физкультуры Яков Иванович, который и привил мальчику любовь к спорту.
В те годы проходили так называемые сталинские чистки, что оставило неизгладимый след в душе Александра Яковлевича. Он вспоминал: «Я хорошо помню, что у нас дома висели портреты всех военных моряков СССР. Время от времени отец снимал некоторые из них. Каждый раз, когда он это делал, а я спрашивал его, почему он так поступил, он неизменно отвечал: ”Он стал врагом народа“. Среди них были Тухачевский Н. М., Блюхер В. К., Ягода Г. Г. и многие другие. Остались только портреты Ворошилова К. Е. и Буденного С. М. Потом арестовали и моего отца, обыскали дом сверху донизу… Перед началом войны его освободили. Удивительно, но в той обстановке и в то время патриотизм прививался мне с самого раннего возраста. Шли годы, и каждый раз, когда мы выигрывали турниры и звучал гимн СССР, мое сердце наполнялось гордостью» [23, с. 58].
Когда началась Великая Отечественная война, семья все еще жила в Ленинграде. Отец Александра ушел воевать на фронт, но был дважды ранен, после чего получил благодарность за службу. После блокады Ленинграда Гомельские были эвакуированы в город Энгельс Саратовской области на востоке страны. Жизнь в то время была тяжелой, еды было мало, поэтому они поселились в степном районе, где было легче жить. «Это были очень трудные годы. На завтрак, обед и ужин у нас всегда был хлеб и полента[10]. Мы, дети, работали в конюшне наравне со старшими. Там стояло 400 голодных лошадей, и, если хотя бы одна из них убегала по нашей вине, наказание было страшным. Лошади, которые у меня были, по сути, являлись моими единственными друзьями. Это была моя школа жизни в тот период…» [23, с. 58].
Как и многие другие молодые парни, Александр Гомельский пытался сбежать на фронт, но в итоге вернулся. В декабре 1944 года, когда война постепенно подходила к концу, семья вернулась в Ленинград. Война заставила юношу рано повзрослеть.
С тех пор Александр Яковлевич чувствовал свою ответственность перед страной на протяжении всей жизни. В 1946 году в его школу устроился учитель, который стал ключевой фигурой в жизни Гомельского, – Александр Иванович Новожилов. Именно он открыл юноше удивительный мир баскетбола. «До сих пор помню, как на одном из самых первых занятий тренер сильно бросил мяч, я не поймал его, и он попал мне прямо в лицо. Это было для меня словно вызов: я понял, что обязательно должен научиться играть. Новожилов заставил меня бросить курить и начать заниматься спортом, а потом и назначил капитаном команды сборной Ленинграда, в составе которой я и поехал на свой первый юношеский чемпионат. Школьные тренеры проделали огромную работу. Именно они научили меня самым актуальным спортивным методикам» [23, с. 58].
Вскоре после этого он перешел в высшую сборную Ленинграда, капитаном которой был Александров. В ее состав также входили будущий международный игрок Евгений Никитин, а также сильнейший спортсмен – Владимир Кондрашин, который позже будет выступать в роли тренера в 70-х годах. Одновременно Александр Яковлевич учился в Высшей школе тренеров при институте Лесгафта.
Именно благодаря такому усердному обучению он впервые попал на скамейку запасных: в 21 год он был назначен тренером женской команды «Спартак», и этот опыт сыграл колоссальную роль в его судьбе. «Эти девушки сделали меня лучшим тренером и лучшим человеком. Прошло более полувека, а я до сих пор помню свое первое занятие в роли тренера. Мне повезло познакомиться с известными игроками города и даже страны. Я записывал все, каждое их движение, каждое упражнение, которое они выполняли. Они обладали настоящей страстью к баскетболу, и благодаря им у меня была возможность опробовать новую тактику в матчах, различные методы тренировок и лучше понять игру» [23, с. 59].
Гомельский мечтал принять участие в Олимпийских играх 1952 года, но Спандарян пресек это стремление: «С твоим ростом тебе не место в сборной» [23, с. 60]. После этих слов Александр Яковлевич решил переместить фокус карьеры на тренерскую деятельность.
После было нескольких успешных сезонов женской команды «Спартак», Гомельский окончил Военный институт физической культуры и получил специальность тренер-преподаватель по спортивным играм. В 1953 году он был направлен в Ригу. И хотя переезд из Ленинграда в Латвийскую ССР нельзя было назвать шагом вперед в карьере спортсмена, но один счастливый случай изменил его судьбу.
В этом же году Министерство обороны приняло постановление о том, что на всех территориях, оккупированных фашистскими войсками, мужчины в возрасте до 28 лет должны были поступать в армию для прохождения военной службы. В результате в ряды Красной Армии вступило большое количество молодых прибалтов [24, с. 47–48]. Среди них был и Майгонис Валдманис, который уже выступал на Играх 1952 года. В результате этого призыва рижская команда «Динамо» потеряла практически всех своих игроков, а спустя время команда была переименована в «Спортивный клуб армии Рига».
Недавно сформированная команда нуждалась в тренере. Однако непростая политическая обстановка и последствия войны усложняли ситуацию. Но судьба была благосклонна к Гомельскому. Одним из командиров военного руководства, которое и занималось поисками тренера, был бывший однокурсник матери Александра Яковлевича. Он и порекомендовал юного спортсмена, которому было всего двадцать пять лет, в качестве тренера «СКА Рига».
Начинать было непросто, ведь в сравнении с баскетболом более высокого уровня в Ленинграде, одном из эпицентров СССР, столица Латвии казалась Гомельскому маленьким провинциальным городком. Он обратился к маршалу Баграмяну И. Х. с просьбой разрешить ему вернуться, но тот решительно отказал, так как был готов на все, чтобы сформировать в Риге конкурентоспособную команду [23, с. 60]; [24, с. 72–73]. Несмотря на первоначальное нежелание, Гомельский принял этот вызов и успешно справился с ним. Он создал команду, занимавшую важное место в советском и европейском баскетболе.
Франсиско (Нино) Бускато: «Алачачян делал удивительные вещи. Он придумал прием, которого я никогда раньше не видел: бросал мяч на щит, ловил его и забивал. Он совершал этот прием довольно часто, однако сам не забивал мячи в корзину. Он бросал мяч с середины поля в щит, совершал пас, можно сказать, сам себе, а потом бежал ловить мяч. А если он находился далеко от корзины, игроки его команды знали, что нужно бежать туда, и, если они были свободны, он пасовал им. Алачачян не очень хорошо забивал, но он отличо пасовал. Кроме того, физически он был очень хорошо сложен, а его темп игры был энергичным» [25].
Арменак Алачачян был одним из самых выдающихся игроков СССР 1950-х и, прежде всего, первой половины 1960-х годов. Его история жизни, безусловно, уникальна. Он родился 25 декабря 1930 года в Александрии (Египет). Как и многие другие, его семья бежала от геноцида армян, который проводился Османской империей с 1915 года, и переехала в Египет вскоре после окончания Первой мировой войны. Он вырос в районе под названием «Маленькая Армения». Александрия была процветающим космополитическим городом, расположенным на берегу Средиземного моря, где копты, греки, армяне, евреи, англичане и итальянцы жили бок о бок с местным населением.
С раннего детства Арменак занимался футболом (вид спорта, который также являлся одним из его любимых) и атлетикой, а в возрасте двенадцати лет увлекся баскетболом. Прибытие американского военного судна в 1942 году сыграло важную роль в судьбе спортсмена: баскетбол получил широкое распространение не только в Александрии, но и по всему Египту.
Вскоре после окончания Второй мировой войны его семья переехала в Армению, ставшую республикой в составе СССР. Детство и юношеские годы Алачачяна были нелегкими. Несмотря на то, что вскоре после переезда он получил паспорт, выросший вдали от советской системы образования и советской культуры Арменак не знал русского языка и даже с трудом говорил по-армянски. Кроме того, его уровень образования в целом не был удовлетворительным. В 1948 года он поступил в Армянский институт физической культуры в Ереване, где спорт стал одним из ключевых способов его интеграции в советское общество. Однако уже через несколько месяцев в связи с трудностями, которые он испытывал на занятиях, студент решил бросить учебу и начать работать, как того хотела его мать. В ситуацию вмешался заместитель директора школы Константин Вартарян, который смог убедить ее, насколько важно юноше продолжить обучение. Это неравнодушное отношение Вартаряна не только побудило молодого человека упорно учиться дальше, но и спасло его спортивную карьеру.
Однако Алачачяну предстояло совершить непростой выбор: баскетбол или футбол? Он хотел заниматься обоими видами спорта, но в итоге Вартарян принял решение за него. Спустя годы он признается, что это было верное решение: «В футболе отдаешь пас, а футбольное поле большое, мяч обратно не всегда получаешь. А я человек темпераментный, мне баскетбол больше по душе, там всегда движение, игровая ситуация меняется мгновенно – только что защищались, а уже в нападении. С мячом много времени проводишь, игру сам строишь. Вот так баскетбол выбрал, и много в нем добился, несмотря на совсем не гигантский рост – 174 см» [26].
С 1948 по 1954 год Арменак выступал за СКИФ в Ереване, где занял почетное восьмое место в чемпионате страны 1952 года. Его рост, который составлял 174 см, сейчас кажется довольно скромным, однако в пятидесятые годы это не было преградой для баскетболиста, тем более спортсмен компенсировал это дьявольской скоростью. Его уровень игры не остался незамеченным, и он был приглашен в сборную для участия в Евробаскете 1953 года в Москве. «В Москву я приехал в январе 1953 года. Зима в тот год была ужасно холодная, 30 градусов ниже нуля. Я всегда жил в местах с теплым климатом, в Египте и Армении такой зимы не было. Чаще всего мы играли в баскетбол на открытых площадках! Я даже не знал, как одеваться в такую погоду. Кроме того, в то время я очень плохо говорил по-русски и с трудом мог найти стадион, на котором тренировалась сборная. Кроме того, оказалось, что на двенадцать мест в команде претендовали двадцать пять игроков» [27, с. 127].
Алачачян и мечтать не мог о том, чтобы выступать в составе сборной наравне с такими профессионалами, как Коркия и Лысов, которые в итоге стали его друзьями. Интересно, что Алачачян занял место Лысова в команде и вместо него отправился на Евробаскет. В любом случае, несмотря на многие сложности, Константин Иванович Травин, тренер, занявший должность Спандаряна после Олимпийских игр 1952 года, принял решение взять спортсмена на Евробаскет 1953 года.
Игры в Хельсинки дали четко понять, что даже такого выдающегося центрового игрока, как Отар Коркия, недостаточно, чтобы на равных конкурировать с американскими спортсменами высокого роста. В последующие десятилетия СССР в какой-то степени подражал американцам и даже подбирал высокорослых игроков в команду для доминирования на площадке. По сути, эта стратегия стала одной из отличительных черт советской игры.
Однако есть один человек, история которого была несправедливо забыта. В 1950-е годы в составе сборной был игрок, рост которого превосходил рост любого американского спортсмена. Его имя – Увайс Ахтаев, центровой игрок, которому, к сожалению, политическая обстановка не позволила выйти на международный уровень.
Вася, как любили ласково называть спортсмена, являлся одним из наиболее популярных игроков страны в 1950-е годы, и, несмотря на эту известность, он был включен в сборную СССР, но так и не сыграл за нее ни одного матча. В то время, когда рост немногих центровых игроков достигал двух метров, его физические данные (232 см и 160 кг) казались чем-то невообразимым[11]. Хотя он и родился в Чечне в 1930 году, известность пришла к нему в Республике Казахстан. В 1944 году он поступил в Институт физической культуры в Караганде, где пробовал себя в различных видах спорта, таких как легкая атлетика и бокс. В 1947 году тренер Исаак Копелевич, заметив его впечатляющие физические способности, предложил ему переехать в столицу Казахстана – Алма-Ату. Там он начал заниматься баскетболом на постоянной основе и уже в августе 1947 года принял участие в Спартакиаде институтов и техникумов физической культуры в Ленинграде.
Уже к семнадцати годам Вася выделялся своим телосложением, и его появление в Ленинграде не могло остаться незамеченным. Кроме того, он был человеком открытым и доброжелательным, чем покорил публику. В 1950 году он начал выступать за казахстанскую команду «Буревестник».
Александр Гомельский вспоминал: «Появление Ахтаева на улице ли, на стадионе всегда вызывало ажиотаж. Он мгновенно попадал в какой-то людской водоворот. Поначалу это очень смущало Васю. Так что в первое время он, по свидетельству тех, кто знал его по Алма-Ате, заливался краской стеснения, пытался спрятаться от назойливого внимания окружающих, но потом, пообвыкнув, наоборот, стал гордиться такой популярностью и ходил с высоко поднятой головой. «Буревестник» чаще находился в нижней части турнирной таблицы всесоюзных турниров – один Ахтаев погоду еще не делал. Tренеры ломали себе голову, как победить Ахтаева и К°, как нейтрализовать грозного центрового. Как ни печально, но Ахтаеву так и не довелось сыграть за сборную СССР, хотя в середине 50‐х он был, безусловно, сильнейшим центровым страны. Наверное, и поэтому так и не стал он заслуженным мастером спорта» [28, с. Увайс Ахтаев].
Арменак Алачачян делился: «У него была хорошая техника – техника владения мячом, техника паса, техника броска <…> Ахтаев и сам давал великолепные пасы, в том числе и скрытые. Он хорошо видел площадку, быстро и правильно оценивал ситуацию. Не раз и не два, сняв с щита мяч, он тотчас отправлял в быстрый прорыв кого-нибудь на своих партнеров» [29].
Превосходство Васи в игре было очевидным: если он получал пас близко к корзине, то ему практически никто не мог помешать забить. Соперники применяли самые разнообразные приемы, чтобы отвлечь его: щекотали, били локтями, хватали… По свидетельствам, Вася, как и другие гиганты в истории спорта, относился ко всем этим приемам с огромным терпением.
Алачачян: «Я впервые увидел Ахтаева в Вильнюсе, на его игру возлагались большие надежды. И это было логично: 230-сантиметровый игрок! <…> В то время, когда рост соперников не превышал 1,95 м, это такой баскетболист был, несомненно, сильным конкурентом. Тренеры ломали голову и придумывали различные тактики, чтобы противостоять Ахтаеву: одни ставили против Увайса четырех игроков, другие – пятерых, чтобы никто не мог передать ему мяч. Однако остановить Ахтаева было практически невозможно, он имел преимущество в росте (около 40 сантиметров), а правило трех секунд тогда еще не было введено. Одна из спортивных команд, точно не помню, какая, поступила так: один игрок залез на плечи другому и встал вплотную к Ахтаеву. Публика смеялась, а судьи не знали, что делать: с одной стороны, вроде бы так делать нельзя, но в правилах ничего запрещающего не было. Доходило и до крайних мер: однажды команда соперников перед матчем спрятала форму и спортивную обувь Ахтаева. Ему пришлось выйти на игру в обычной майке, семейных трусах и ботинках, у которых оторвали каблуки. На самом деле, одеть и обуть Ахтаева было большой проблемой – он носил обувь 58 размера» [27, с. 214–216].
Гомельский: «Впервые увидел настоящего гиганта, рядом с которым все остальные, даже самые до него высокие игроки, казались обычными людьми <…> Наши центровые Куллам, Конев, Путмакер, Силиньш, Серцявичус, Ульяшенко были прекрасными мастерами, но это были центровые в нашем нынешнем понимании этого слова. Ахтаев таким центровым не был. <…> Конечно, он просто физически не мог бы так бегать весь матч по площадке, как это делают Сабонис, Гришаев <…> у него была хорошая техника – техника владения мячом, техника паса, техника броска. А техника во все времена была и остается главным» [28, с. Ахтаев].
Естественно, когда Ахтаев был на площадке, он полностью управлял игрой соперников и своей команды. Сокомандники вынуждены были ждать его перехода в атаку, а при потере мяча делали все, чтобы задержать противника и дать гиганту время расположиться рядом с корзиной. Тем не менее то, что Увайс Ахтаев не играл в сборной, – решение, которое трудно объяснить со спортивной точки зрения. Как и во многих других случаях, здесь сыграли роль политические факторы. Несмотря на то, что чеченский народ вместе с советскими соотечественниками воевал против фашистской Германии, а некоторые солдаты из Чечни были награждены медалью Героя Советского Союза, в 1944 году весь чеченский народ был обвинен в подготовке восстания против власти. Не исключено, что зачастую чересчур подозрительный Иосиф Сталин имел в виду попытку отделения Чечни и Ингушетии во время Гражданской войны (1917–1921 г.) и другие конфликтные ситуации в годы Великой Отечественной войны.
В 1944 году началась так называемая операция «Чечевица» – насильственное выселение граждан чеченского и ингушского населения с территории, где они проживали, в Казахстан. В ходе жестоких репрессий погибло огромное количество людей. Для игрока, который являлся выходцем из Чечни, выезд из страны был практически невозможен. Однако внезапная популярность Ахтаева сыграла в его пользу.
Алачачян: «Увайс был из семьи депортированных, и люди, стоящие у власти, не хотели, чтобы такой человек представлял страну на международном уровне. Он дважды был вызван для игры за сборную, но его боялись отпускать за границу. Ахтаев не вписывался в ортодоксальную систему того времени и поэтому не имел возможности полностью раскрыть свой потенциал» [30, с. 20].
Ваха Эсембаев, игравший в «Буревестнике» вместе с Ахтаевым, вспоминает: «Однажды Ахтаев вернулся из Москвы и сразу попал в больницу с туберкулезом. Все думали, что ему необходимо лечение, а на самом деле Ухтаев прятался от Лаврентия Берии. Берия был на одном из матчей, заметил Ахтаева и сказал, чтобы тот зашел к нему в кабинет. Все понимали, что такой визит может означать его заключение на Лубянке. За ним приехали на лимузине, объяснили, как общаться с генеральным комиссаром государственной безопасности и как отвечать на его вопросы.
Одним из первых вопросов, заданных ему, был вопрос о национальности. Ахтаев, заявив, что он чеченец, привел Берию в ярость. В ответ он услышал, что такой национальности не существует. Берия объяснил, что так как семья спортсмена была депортирована, то он не может выехать из страны. Единственный возможный вариант – смена фамилии. Только при таком условии Ахтаев мог поехать на Олимпийские игры, кроме того, ему сразу дали бы паспорт, что, несомненно, стало бы огромным шагом вперед в карьере. Вася испугался, ему не хотелось отказываться от своего происхождения, но он понимал, чем грозит ему этот отказ. Однако спортсмен хитро вышел из ситуации: он попросил посоветоваться с матерью. Ответ надо было дать утром, но он улетел в Алма-Ату первым же рейсом, а там сразу же обратился в больницу, сказав, что у него туберкулез, чтобы никто его не беспокоил. Врачи, рискуя собственными жизнями, придумывали ложные диагнозы, так как знали, что Васю арестуют сразу же после отъезда» [30, с. 183–187].
Эта история кажется невероятной, ведь трудно поверить, что такой жестокий человек, как Лаврентий Берия, смягчился, услышав о матери Ухтаева. Как бы то ни было, но события 1953 года в конечном итоге пошли на пользу чеченскому народу. После смерти Иосифа Сталина началась ожесточенная борьба за место его преемника, в результате чего на эту должность был назначен Георгий Маленков. Его считали слабой политической фигурой, и многие полагали, что все решения принимает за него Берия.
Когда к власти пришел Никита Хрущёв, чеченский народ получил право вернуться на родину в 1956 году. Однако, несмотря на то, что в это время количество репрессий сильно сократилось, Ахтаев так и не сыграл за национальную сборную на международных соревнованиях.
Арменак Алачачян: «В начале 1950-х годов баскетбол был не просто ”болен“, он, можно сказать, едва дышал. Эта ”болезнь“ заключалась в тактике ”замораживания“ мяча» [27, с. 149].
В отличие от 1949 года на этот раз СССР согласился выступить в качестве принимающей страны, что привело к некоторым политическим конфликтам. Например, Испания отказалась участвовать в турнире из-за отсутствия каких-либо дипломатических отношений с Советским Союзом. Турнир прошел в Москве в конце мая – начале июня, в нем приняли участие семнадцать команд. Система проведения соревнований была изменена: на начальном этапе команды по-прежнему были разбиты на четыре группы, а в заключительный этап выходили восемь лучших, которые и боролись за призовые места. Такой регламент стал причиной достаточно жесткого спортивного графика: десять матчей должны были быть сыграны в течение четырнадцати дней. СССР вновь был лидером и выделялся среди остальных стран. В состав сборной в том году входили выдающиеся игроки – Арменак Алачачян и латвийский центровой Гунарс Силиньш.
Гунарс Силиньш играл за московскую команду ВВС, которая в 1952 году выиграла чемпионат страны. Он играл на позиции центрового, несмотря на относительно невысокий рост (190 см), который был компенсирован физической силой и мастерством игры. Силиньш сразу же заявил о себе, показав блестящие результаты в матчах с такими сильнейшими соперниками, как Франция и Венгрия. Алачачяну не выпало возможности проявить себя, так как в игру вступили более авторитетные игроки. Он вспоминал: «Мой первый Евробаскет был похож на вечеринку, на которой я присутствовал только в качестве гостя» [27, с. 144].
В первом раунде СССР одержал победу над Бельгией и Данией, причем матч с Данией окончился с невероятным счетом 118:14, а Арменак Алачачян набрал 25 очков в этой игре. Разница в 104 очка до сих пор остается самой большой за всю историю Евробаскета. В финале Советскому Союзу противостояла сборная Венгрии, которая наряду с Чехословакией была одной из сильнейших сборных. И Венгрия, и Чехословакия вполне заслуженно могли претендовать на звание чемпиона. Не только баскетбольные, но и футбольные команды Венгрии удивляли своим уникальным составом игроков, многие из которых оставили след в истории спорта. Они играли быстро и четко, тем самым компенсируя недостаток физической силы некоторых игроков. Их тактика заключалась в большом количестве бросков мяча. Однако благодаря зонной защите СССР выиграл у Венгрии на предварительном этапе со счетом 64:54, 24 очка из которых были на счету у Коркии и 17 у Силиньша.
Финальный турнир начался с победы СССР над Чехословакией со счетом 49:41, затем Советский Союз разгромил Францию (80:51). В следующем матче советские спортсмены снова встретились с Венгрией. Эта игра должна была стать решающей, а трибуны московского стадиона «Динамо» были переполнены[12]. Игра была достаточно напряженной и интенсивной, особенно первый тайм. Поэтому, когда в первые минуты второго тайма сборной СССР удалось вырваться вперед с преимуществом в пять очков (29:24), они решили во что бы то ни стало сохранить этот счет.
Алачачян говорил: «Мы с самого начала имели небольшое преимущество, и в какой-то момент было решено не искушать судьбу. По правилам игры того времени мяч можно было держать неограниченное количество времени, поэтому мы добились своей цели – победы, пусть и с очень небольшим отрывом. Возможно, мы могли бы выиграть и более комфортно. Из-за этого некоторые зрители жаловались, говорили, что это ставит пятно на победу, и даже обвиняли игроков в неспортивном поведении» [27, с. 146].
Однако существует мнение, что венгры, зная, что в турнирной таблице все решит общая разница очков, спокойно отнеслись к поражению с таким небольшим отрывом [17, с. 40]. В любом случае, повторилась та же ситуация, что и в финале 1952 года в Хельсинки: в последние пятнадцать минут матча не было заброшено ни одного мяча. Для СССР же эта победа открыла путь к золоту, а в следующих трех матчах советские игроки уверенно обыграли Израиль, Италию и Египет.
Гунарс Силиньш: «Наша сборная выиграла титул чемпиона за день до последнего матча, и мы решили отпраздновать это событие, устроив банкет. Результат матча с Югославией не имел большого значения. Но для Никиты Хрущёва, который присутствовал на трибуне, победа именно над этой командой была очень важна[13]. Утром я выпил бокал шампанского, но все равно был в отличной форме и набрал 38 очков[14]».
Несмотря на долгие споры о справедливости победы и тактике игры СССР, советские спортсмены снова стали обладателями золотой медали на Евробаскете 1953 года. Кроме того, Анатолий Конев был признан лучшим игроком турнира.
Состав сборной с каждым годом становился все более и более сбалансированным. Восьмое место, занятое СКИФом в Ереване в 1952 году, открыло перед Арменаком двери в сборную. Даже несмотря на чисто символическое участие в Евробаскете 1953 года, ему пророчили блестящее будущее. К тому же тренер Константин Травин решился взять в команду и Ахтаева. Так обе легенды советского баскетбола и познакомились, а позже стали хорошими друзьями, чему, вероятно, способствовало их необычное происхождение.
Алачачян вспоминал: «Я познакомился с Ахтаевым в 1953 году в Вильнюсе, и мы быстро нашли общий язык. Возможно, потому, что мы были одного возраста и имели схожий взгляд на игру» [30, с. 22]. Однако его воодушевление продлилось недолго. «В 1954 году Ахтаева и меня отчислили из сборной СССР. ”Ты слишком быстро бегаешь“ – так мне объяснили причину. Ахтаеву, который провел в сборной без году неделя, наверное, сказали, что он бегает очень медленно… Нам могли сказать и что-нибудь другое: это был повод. Не мы с Ахтаевым были повинны в том, что команда сыграла плохо, но когда нужны стрелочники, их всегда находят» [27, с. 204–205].
Правда, в своей автобиографии Арменак не делится подробностями случившегося. Матч с Болгарией, который состоялся 18 марта 1954 года, проходил в Москве. Гости, уступая в течение большей части матча, во второй половине игры стали лидировать и в итоге победили с минимальным отрывом 57:55. До этого за всю свою историю советская сборная уступила только дважды команде США в Хельсинки, поэтому вполне логично, что последствия проигрыша от Болгарии были серьезными. На следующий день был сыгран еще один матч с тем же соперником, однако уже без участия Алачачяна и Ахтаева, в котором советские игроки одержали победу. Что же произошло после этого неожиданного поражения?
На самом деле, подробностей не так много. Ахтаев больше никогда не сыграет за сборную, а Алачачян – только через несколько лет. Вскоре Арменак получил серьезную травму колена, которая не позволяла ему заниматься спортом в течение нескольких месяцев. Кроме того, в этот период его отношения с властью Армении значительно ухудшились, так как те не хотели оплачивать необходимую операцию. В конечном итоге, операция прошла успешно, и спортсмену удалось восстановиться после травмы, несмотря на неутешительные прогнозы. Однако после ряда неудач Алачачян решил покинуть Ереван. Взвесив несколько предложений, в том числе и от московского «Динамо», он присоединился к команде Увайса Ахтаева в Казахстане. Их совместная игра образовывала довольно грозный дуэт.
Игорь Попов (бывший игрок «Буревестника»): «Элитные клубы откровенно побаивались нашу команду. Перед соперниками ”Буревестника“ вставала проблема: как нейтрализовать Ахтаева – самого высокого баскетболиста страны, башней возвышающегося над всеми игроками и умело взаимодействующего с Алачачяном, который был великолепным диспетчером и умело снабжал мячами уникального центрового. А уж когда мяч попадал к Ахтаеву, он знал, как им распорядиться. Помешать супергиганту забросить мяч в кольцо было практически невозможно <…> К тому же Увайс был очень хитер и техничен. И тогда, и сегодня мало кто из центровых мог похвастать такими передачами, какие делал Ахтаев. У Васи, по-моему, был лишь один недостаток – медлительность… Повышенное внимание соперников к лидерам нашей команды развязывала руки остальным игрокам. Старались мы все, но погоду делали, конечно, Алачачян и Ахтаев. Я считаю большим счастьем то, что играл рядом с этими выдающимися баскетболистами» [31].
Юрий Михайлов, волейболист сборной Казахстана, принимавший участие в Спартакиаде 1956 года, делился: «Вася ехал в купе вдвоем со своим другом Арменаком Алачачяном. Третьего пассажира, не говоря уже о четвертом, и при желании поместить в купе было невозможно. И это при том, что сам Арменак был низкорослым, а в паре с гигантом Васей вообще смотрелся как пигмей… Их отношения были удивительно трогательными <…> Арменак усаживал его на нижнюю полку, стараясь поудобнее подложить подушку, заставлял вытянуть ноги вверх и упереться ими где-то в багажном проеме и принимался энергично массировать их, приговаривая: ”Терпи… Мы с тобой горцы“. Вася был благодарно привязан к Арменаку. <…> я случайно услышал разговор между Васей и Арменаком. ”Ну почему я такой родился?“ – говорил Вася, на что Арменак отвечал: ”Значит, так надо было Всевышнему…“» [29].
В отличие от последующих десятилетий, для чемпионатов 1940–1950-х годов была характерна быстрота сменяемости лидирующих команд. Московский ЦСКА еще не вырвался в лидеры, это произошло позднее, а лучшие игроки команды были разбросаны по нескольким республикам: Иоанн Лысов, Хейно Круус и Илмар Куллам входили в состав эстонской команды (Тарту), Стяпас Бутаутас, Станисловас Стонкус и Казис Петкявичус занимались в Литве (Каунас), Отар Коркия – в Грузии (Тбилиси), а Анатолий Конев, Александр Моисеев и Гунарс Силиньш – в России (Конев играл за московское «Динамо», Моисеев и Силиньш в команде ВВС).
Ситуация на спортивной арене разворачивалась такая: до 1955 года единственной командой, выигравшей чемпионат не один раз, было тбилисское «Динамо». Сборная из Грузии одержала победу в 1950, 1953 и 1954-м годах. До этого чемпионами поочередно становились «Жальгирис» (1947 и 1951), московское «Динамо» (1948), эстонский «Тарту» (1949) и московская команда ВВС (1952).
Правила проведения чемпионата страны отличались от сегодняшних. Совершать поездки по огромному Советскому Союзу было еще достаточно затруднительно, поэтому игроки собирались в одном городе, чтобы за несколько дней сыграть все матчи соревнования. Ситуация изменилась только в конце 1950-х годов, когда для популяризации баскетбола стали использовать несколько стадионов в разных городах.
Настоящая спортивная революция произошла в Риге, где была сформирована легендарная команда – СКА. Ее состав включал ключевых игроков того времени – центровой Гунарс Силиньш, девятнадцатилетний атакующий защитник Валдис Муйжниекс, Леон Янковский, а также центровой Янис Круминьш, рост которого составлял 218 сантиметров.
Александр Гомельский, который тренировал СКА с 1953 по 1965 год, вспоминал: «В 1954 году в Киеве после одного из туров чемпионата страны я предложил Гуннару возвратиться домой и выступать за нас, т. е. за рижский СКА. Он сразу согласился, хотя и подчеркивал всегда, что Москва – его вторая родина, второй дом. Гуннар был тогда по спортивным меркам немолод, да и его 190 см роста к тому времени уже не впечатляли. Тем не менее меня привлекала идея совместить рост и молодость «большого Яна» с огромным опытом, изощренностью, интеллектом многознающего и понимающего Силиньша. <…> Обладая отличными бросками со средних и дальних дистанций (довольно редкое для центрового) <…> будучи этаким своеобразным наставником при наших молодых непосредственно на площадке, он во многом помог стать им сильнейшими в стране, а затем и в Европе» [28, Гуннар Силиньш].
Валдманис Майгонис дополнял картину на поле, активно забивая мячи в корзину, а Силиньш делился своим уникальным опытом со сравнительно молодыми баскетболистами. Однако игроком, который оказал огромное влияние на команду, являлся Янис Круминьш.
Гомельский: «Я познакомился с Янисом в июне 1954 года. Игрок с таким ростом обязательно помог бы нашей сборной вырваться в лидеры. Многие считали, что из него можно было сделать очень хорошего баскетболиста. Мы пригласили Круминьша на товарищеский матч, в котором принимало участие рижское ”Динамо“. После игры Круминьш с сожалением сказал: ”Я не думаю, что смогу стать баскетболистом. Это слишком быстрая для меня игра, на самом деле, мне даже трудно ее понять“. Но команда с этим не согласилась, мы постарались придать ему уверенности и поддержать его, чтобы он все-таки попробовал себя в баскетболе. В конце концов он согласился тренироваться с нами» [32].
Гунтис Кейселс, латвийский спортивный журналист, так описывал спортсмена: «С его физическими данными Круминьш словно был рожден для игры в баскетбол. Он пробовал заниматься легкой атлетикой и даже боксом, но он был очень спокойным по темпераменту человеком, поэтому бить кого-то по лицу было просто не для него. В те времена баскетболист ростом 2,18 м был большой редкостью, но тренеры уже начали понимать потенциал и важность таких людей на площадке. Я познакомился с ним во время поездки в Москву со сборной по легкой атлетике. На стадионе, где проходили игры, на него сразу же обратил внимание Иоанн Лысов, в те годы уже выступающий в качестве тренера. Он не мог не отметить перспективы для игрока такого роста. Первая тренировка Круминьша состоялась в 1954 году, когда ему было уже двадцать четыре года» [33].
Гомельский: «Он рано потерял отца, в которого вышел ростом и статью. Так что уже в 13 лет Яну пришлось работать. В 14 лет в нем было ровно два метра, и поэтому в лесничестве, где он трудился на сборе смолы, Яну не составляло труда перевыполнять две-три нормы: ведь он мог поставить стаканчики для смолы выше других. Впоследствии именно это долго мешало ему поддаться на мои уговоры попробовать себя в баскетболе. ”Зачем мне это? – искренне недоумевал он. – Я хорошо зарабатываю, я свыкся с лесом, мне и здесь хорошо“. И ни в какую не соглашался приехать на тренировку. Он не переносил повышенного внимания к своей персоне, тут же замыкался, уходил в себя, не хотел да и не мог работать в полную силу Как только он заходил в магазин, в кафе, садился в автобус или трамвай, туда тут же набивались толпы. Ян буквально бежал от зевак, но его настигали повсюду. Поэтому первым в рижском СКА он купил ”Москвич“, получив возможность укрываться от любопытных взглядов, спокойно ездить из дому на тренировки и обратно, не пользуясь общественным транспортом. Я нашел его, уговорил заниматься баскетболом, научил азам игры, сделал из него классного спортсмена, получившего звание заслуженного мастера спорта. Он прошел у меня весь путь – от новичка до самого популярного спортсмена Латвии, одного из сильнейших центровых мира. Да, именно Круминьш стал первым советским центровым истинно международного уровня» [28, Круминьш]; [33].
Гунтис Кейселс: «В 1954 году, когда ему было двадцать четыре года, он впервые взял в руки баскетбольный мяч на стадионе ”Динамо“. Там играла команда СКА, готовящаяся к чемпионату СССР. Тренер Александр Гомельский привел на поле новичка с хорошими перспективами и данными. ”Мы научим его играть“ – заявил Гомельский. И он действительно научил. Однако в случае с Янисом большим достижением было не только научить его играть, но и мотивировать его, пробудить в нем тот соревновательный дух, без которого просто невозможно быть успешным спортсменом. Прогресс Круминьша был уникальным. Он начал тренироваться в мае 1954 года, а уже в сентябре принимал участие в чемпионате страны в составе СКА. Уже тогда было ясно, что с его участием команда может выйти на новый уровень игры. На следующий год, спустя всего шестнадцать месяцев тренировок, команда получила золотую медаль, и Янис был включен в состав сборной СССР. Очевидно, что тренировки проходили продуктивно, а результаты были поразительными. В этом была заслуга Гомельского и, конечно, Круминьша – он был дисциплинирован, хотя изначально не был настроен заниматься спортом. Тем не менее для своего высокого роста он обладал хорошей координацией, постоянно развивался, а в команде у него сложились теплые отношения со многими игроками. Например, он хорошо ладил с Майгонисом. В целом можно сказать, что Янис был доволен сложившейся ситуацией и отлично справлялся с поставленными целями, независимо от того, в какой команде играл: СКА, сборная Латвии или СССР» [33].
Гомельский описывал Круминьша: «Если Янис переживал или сильно нервничал, он никогда не проявлял эти эмоции внешне, а все держал внутри. Он стоически переносил все удары судьбы, не спорил с судьями и не жаловался на травмы, он профессионально выполнял свою работу. Если честно, я просто не могу представить баскетбол в пятидесятых и шестидесятых годах без него» [33].
Саша Гомельский, сын Александра Гомельского, вспоминал: «Работать с ним было одно удовольствие, Янис всегда так внимательно слушал. Он прошел путь от человека, который никогда не играл в баскетбол, до игрока уровня сборной. Одна из причин успеха – команда делала ставки на центрового. Вообще мой отец на протяжении всей своей тренерской карьеры всегда делал упор на центровых игроков. Возможно, и Круминьш не отличался особым мастерством, но он прекрасно умел делать две вещи: мог бросать с левой стороны корзины, а также отлично справлялся со штрафными бросками. Более того, он отличался тем, что бросал мяч из положения снизу. И конечно, высокий рост тоже был важнейшим фактором, оказавшим влияние на спортивную карьеру Яниса» [34].
Гомельский вспоминал тренировки с Круминьшем так: «Сухой, крепкий, без грамма лишнего веса (хотя в нем было 140 кг), с широченной спиной, мощный, он был к тому же хорошо координированным, правда медлительным. Научить его бегать и прыгать без мяча было делом не особенно трудным. Но то, что касалось технической стороны, давалось Яну очень нелегко <…> Яну не нужно было по два, по три раза повторять задание, показывать прием. Он все запоминал моментально и старался сделать на максимуме своих возможностей. Поэтому и прогрессировал он, может быть, и медленно, но неуклонно» [28, с. Круминьш].
Алачачян так описывал знаменитого спортсмена: «Гомельский действительно нашел Яниса в подходящее время. Если бы он появился, скажем, лет на десять-пятнадцать позже, эффект был бы уже не тот. В тот период так же сильно выделялся только Ахтаев. <…> Круминьша все любили, я никогда не слышал, чтобы о нем говорили плохо. Он чуть ли не единственный человек, которого я знаю, у которого не было неприятелей, мне кажется, он нравился всем. <…> Как и над Ахтаевым, над ним нелепо шутили, его грязно разыгрывали, но Янис, похоже, не обращал на это никакого внимания, достойно переносил все испытания и продолжал заниматься своим делом. <…> По-моему, он не только снисходительно относился тем, кто неуважительно обращался с ним, но и находил в себе силы на прощение. Такое впечатление, что Круминьш говорил себе: ”А что им всем еще остается делать, если я такого роста?“» [27, с. 259–260]
Гомельский: «Когда я привел Яна к Маршалу Советского Союза Ивану Христофоровичу Баграмяну, маршал, сам довольно крупный мужчина и с симпатией относящийся к высоким людям, вышел из-за стола, протянул Яну руку и сказал: ”Вот это достойный мужчина. Все, что для него нужно, сделаем…“ <…> Для Яна за пару дней сделали специальную кровать-топчан длиной три метра. Пригласили самого знатного мастера – портного, который, взобравшись на стремянку, обмерил Яниса и сшил ему подходящий костюм <…> Действительно, для ”большого Яна“ делалось все, хотя он еще не был никому известен» [28, с. Круминьш].
Трио – Валдманис, Муйжниекс, Круминьш – стало золотым в истории латвийского и советского баскетбола. В 1955 году СКА выиграл первый национальный чемпионат, опередив ЦСКА и «Жальгирис», уверенно заняв лидирующую позицию на спортивной арене. В свою очередь, команда ЦСКА образовалась после того, как в нее вошли все игроки ВВС, ставшие чемпионами в 1952 году. Через год после завоевания титула чемпиона страны Евгений Алексеев завершил спортивную карьеру и до самого выхода в отставку успешно работал главным тренером команды ЦСКА.
На Евробаскете 1955 года, который проходил в Венгрии, впервые наконец-то было введено правило 30 секунд на владение мячом. Это нововведение оказало заметное влияние на тактику команд: затяжные атаки пришлось заменить на быстрые с большим количеством бросков. Это означало, что больше нельзя было тянуть до последнего, прежде чем совершить бросок или удерживать мяч в течение последних минут игры, чтобы увеличить шансы на победу. Несомненно, и публика оценила матчи с более высоким процентом забитых мячей [17, с. 45].
Кроме того, необходимо отметить и исторический контекст, поскольку перед турниром между СССР и Венгрией нарастала определенная политическая напряженность, вызванная политикой реформатора Имре Надя.
Теплые отношения между СССР и Восточной Европой явно шли на спад. В преддверии турнира в СССР продолжалась смена поколений. Стяпас Бутаутас и Илмар Куллам уже не входили в состав сборной. Для тех же, кто был в составе сборной с давней победы в 1947 году: Конева, Моисеева и, прежде всего, Коркия, – этот турнир был последним в их спортивной карьере. В состав команды вошли такие игроки, как Владимир Торбан, начавший играть в баскетбол только в 21 год, и Михаил Семёнов, а также центровой Аркадий Бочкарёв. Все они выступали за московские команды, и Травин был хорошо знаком с каждым из них. Также в сборной дебютировал девятнадцатилетний эстонский центровой Март Лага, талантливый, но сильно пьющий юноша, жизнь которого, к сожалению, оказалась короткой[15].
На этот раз в Евробаскете вновь участвовало несколько команд, уровень которых был далек от уровня сверхдержав, поэтому лидеры прошлых лет справлялись с играми без особых трудностей. Первый раунд оказался для СССР больше формальностью – советские спортсмены с легкостью одержали победу над Люксембургом, Румынией, Швецией и Швейцарией. Наиболее интересным оказался финальный раунд, в котором главными претендентами на титул стали Венгрия, а также давние соперники – Чехословакия и СССР.
В первый день турнира советская сборная, тренером которой являлся Травин, благодаря хорошей игре новичка из «Уралмаша» Льва Решетникова одержала победу над Италией со счетом 54:48.
Другим ярким событием стал поединок между Чехословакией и Венгрией, победу в котором одержали чехи. Они снова ставили под большую угрозу советское господство на международной спортивной арене. Однако после этой вполне заслуженной победы они неожиданно проиграли Югославии и Польше, что резко сократило их шансы на золото.
Советский Союз же продолжал набирать обороты, обыграв Болгарию и Югославию. Однако 16 июня случилось то, чего никто не ожидал. В матче против сборной Чехословакии, которая, как ожидалось, после двух поражений подряд должна была потерять всякую надежду, команда Травина потерпела первое поражение на Евробаскете. СССР проиграл со счетом 74:81, что положило конец серии из более чем тридцати побед подряд на этом турнире.
Двадцать восемь очков, набранные Мирославом Шкержиком, который стал лучшим бомбардиром турнира, решили судьбу советской команды под восторженные возгласы болельщиков. Более 80 пропущенных очков стали тяжелым бременем для советских спортсменов. Было очевидно, что они еще не привыкли к более высокому темпу игры из-за правила 30 секунд. Несмотря на это поражение мало что изменилось в прогнозах: после повторной победы над Румынией СССР все еще имел шансы стать чемпионом при условии победы победы над Венгрией в предпоследнем туре.