Дневниковые записи о том, что составляло и составляет единственный смысл моего существования.
* * *
27 лет
5 июня 1987 г.
Книга Ю. Казакова – находка для души.
Думаю, возвращаюсь к ней мыслями
Черпаю в ней силу для сражения с жизнью.
И еще – в тот момент я понял наконец, что такое быть писателем.
Быть писателем – это полночи читать в кресле свой старый, уже забытый роман, переживая заново встречу со своими же героями, как с вернувшимися из странствий детьми.
Потом вторую половину ночи мотаться в халате по темной квартире, глотая снотворное и запивая его корвалолом, не в силах совладать с нахлынувшей лавиной чувств и впечатлений.
Потом забыться коротким сном, но снова вскочить в пять утра, обуреваясь неожиданной идеей, и на кухне – чтобы на разбудить соседей снизу – перепечатывать четыре страницы концовки.
Потом выпить спасительный кофе и идти на работу, где целый день провести в попытках сосредоточиться над заданием, переносить насмешки сослуживцев и издевательство начальника над своим «графоманством»
Потом прибежать наконец домой и опять наспех глотнуть неизменного кофе, скорее засесть за текущую вещь.
Потом страдать, перебарывая мучительное желание наложить на себя руки, потому что жизнь кончается после расставания с героями за последней точкой только что оконченной повести…
И все-таки жить, возрождаясь в замысле новой вещи.
Жить назло обстоятельствам и издевкам умных дураков.
Жить, чтобы нести людям свою веру и свои идеалы,
Жить и твердо знать, что только такая жизнь является не напрасной.
*********
ПРИМЕЧАНИЕ.
Книга Ю. Казакова – воспоминаний нет
17 июня 1987 г.
Все авторы различны по тембру.
Чрезмерное редактирование срезает обертона, оставляя лишь неприятную для слуха чистую несущую частоту.
28 лет
25 ноября 1987 г.
Счастье – это держать готовую к засылу в набор фотографию, с которой улыбается дорогой сердцу человек, рожденный для газетной полосы движением твоего пера.
3 декабря 1987 г.
Литературный герой – не химера, а вполне реальный человек,
Он живет вне времени и этим сильнее и реальнее меня самого.
Когда я состарюсь и умру, от меня останется жалкий фантом: характеристики, автобиографии, письма да дневники.
А герой будет продолжать жить своею полнокровной жизнью, навеки застопорившись в том возрасте, где моя рука выставила последнюю точку.
И этим он живее меня!
13 декабря 1987 г.
Разница между журналистикой и литературой – в краеугольном камне.
В обеих должны быть и тема и идея.
Но в журналистике главной является тема, а в литературе – идея.
14 декабря 1987 г.
Бальзак и Ремарк: два типа изложения.
Бальзак рисует пышную картину времени. Он подводит к краю и говорит: смотри. Его необходимо экранизировать. Его читаешь и кажется, что смотришь телесериал с фиакрами и цилиндрами, булыжными мостовыми и грудями, взбитыми напоказ.
Бальзак дает взгляд снаружи.
А Ремарк заставляет посмотреть изнутри.
Его читаешь и испытываешь иллюзию, будто действуешь вместе с героями. Ремарка нельзя экранизировать, экранизация убивает его наповал. Его нужно читать и видеть жизнь, описываемую им, перед мысленным взором самому.
Его нельзя не только экранизировать, но даже иллюстрировать!
И этим Ремарк во сто крат сильнее Бальзака со всей широтой и глубиной последнего.
7 марта 1988 г.
Творение прозы – как алмазное гранение хрусталя.
Сначала режутся острые углы, потом сглаживаются плавиковой кислотой.
8 марта 1988 г.
Художественный образ всегда несет долю абсурда.
Точное описание дает лишь статья из толкового словаря.
А образ – всегда нечто неожиданное, поражающее внезапным ракурсом.
6 мая 1988 г.
Статью можно бросить на полуслове.
Речь приходится выслушивать до конца.
Поэтому в речи надо быть более кратким и точным, нежели в статье.
29 лет
1 августа 1988 г.
Татьяна Толстая – антипример.
Она похожа на зал в стиле барокко.
Сперва нравится и восхищает, а потом от всех стилевых финтифлюшек, от чада неумеренной позолоты хочется бежать к холодной простоте ампира.
30 лет
22 июня 1990 г.
Он вошел в меня, как нож в масло.
Странно: казалось, я знал и любил его от самого рождения. Но только сейчас, на 31-м году жизни войдя в его душу, я вдруг понял, ЧТО он для меня.
И мне страшно от мысли о том, что его могло не быть: он мог умереть вместо своего младшего брата.
Что стало бы с нами теперь, если бы его не было? Не знаю.
Он – наше все; это очень верно сказано.
Я не стану отвечать на вопрос – подставил ли бы я свою грудь вместо него. Я убил бы негодяя сам. Расстрелял, задушил, ударил бы ножом в спину, выгрыз бы ему горло.
Он был очень раним и почти не имел друзей из-за неровного характера. Мне кажется, мы могли бы с ним дружить.
Если меня спросят, каков мой идеал писателя и человека, я отвечу одним словом:
ПУШКИН.
31 год
18 октября 1990 г.
«Поединок» Куприна – гениальная вещь.
До чего тонко, ясно, чувственно.
Как можно было жить, не читав этой повести?
Или я воспринимаю все именно так?
Бог весть.
32 года
6 января 1992 г.
Прочитал «Лолиту» Набокова.
Потрясающая, жуткая, замечательная – и очень грустная книга.
7 января 1992 г.
«Лолита» – очень русская книга.
6 июня 1992 г.
Прозаическое произведение подобно лицу стареющей женщины.
При чересчур пристальной работе над языком оно ужасает своим несовершенством, распадается на отдельные слова, состоит из чудовищных фрагментов,
Но стоит отвлечься от мелочей, прочитать – издали – целиком, как все снова становится прекрасным.
25 июня 1992 г.
Никогда не испытывал чувства более ошеломляющего, пронзающего мучительной и сладостной болью, наполняющего душу томлением, восторгом и страданием – подобным любви! – чем читая Пушкина.
27 июня 1992 г.
В прозу есть два пути.
Один – от ума.
Это путь художественного осмысления мысли, философии, рациональной сущности. Такая проза интеллектуальна, строго выстроенна, но… безжизненна.
Второй – от сердца.
Пусть художественного осмысления чувств. Это проза дышит грудью полной и живой. И к ней приходят всегда через стихи.
Пример: Пушкин.
* * *
На этом старые дневниковые записи о литературе заканчиваются.
Современные мысли о художественном слове я выразил в своих мемуарах и эссе позднейшего времени:
Но, кажется, до сих пор еще не сказал всего.