Женщину перед ним едва можно было узнать, она отличалась от той, которую он видел в кафе, но Эйден Мур давно научился не судить о книге по обложке. В прошлый раз она, возможно, выглядела достаточно хрупкой, чтобы разбиться, но, наблюдая за тем, как она держит в руках, словно копье, трубку с шаром из расплавленного стекла, светящегося на кончике, наблюдая за сосредоточенностью, с которой она вращает ее и отправляет в горящую печь, у него вдруг возникли сомнения относительно ее безжалостности. Этот крепкий стержень в отблесках света, исходящего от ярко горящего шара из магмы, не выглядел хрупким. Его план изменился на месте. Эта женщина не отреагирует ни на один из его выверенных общих взглядов. Ее не подкупишь, она не поддастся на преследование. Выжидательная позиция, возможно, тоже не сработает. То, с какой сосредоточенностью она придавала расплавленному стеклу нужную ей форму, поворачивая раз за разом трубку, говорило о терпении, которого ему недоставало. И о неожиданной решительности.
Таш подняла светящуюся массу – что, черт возьми, это будет, когда она закончит, – и аккуратно установила длинный инструмент в старомодные тиски, затем протянула руку с чем-то, напоминающим оловянные ножницы, и принялась обрезать края жгущей глаза массы едва застывшего стекла. Миниатюрная и стройная, она из-за жары спустила рабочий комбинезон и завязала рукава вокруг талии, оставив лишь топ, чтобы защититься от всего, что может вспыхнуть или брызнуть на нее. Неве роятно самоуверенно или глупо. Учитывая, как сильно пришлось поусердствовать, чтобы его отец обратил на нее внимание, Эйден склонялся к первому. Он бы поспорил на свою последнюю премию, что ее глаза, скрытые промышленными защитными очками, искрятся умом столь же острым, как и быстро остывающие осколки, которые она отрезала от конструкции. В кафе она скрылась за большими, не по размеру, солнцезащитными очками. Ловко ими воспользовалась, чтобы замаскировать шпионство. Эйден наконец понял, сколько внимания незнакомка уделяла его отцу. И как сильно старалась скрыть это. Как только она поняла, что игра проиграна, тут же ушла, но он успел хорошенько рассмотреть черты ее лица, форму губ, эльфийскую спутанность шелковистых волос. Достаточно, чтобы запомнить и узнать спустя неделю, когда она появилась в парке напротив главного здания компании Мура. Там она встречалась с его отцом.
Таш погрузила раскаленное стекло в стоящее рядом ведро с водой и мгновенно исчезла в облаке пара. Крошечные капельки цеплялись к каждому из светлых волосков на ее теле, будто она вся была из того же материала, который обрабатывала. Но эта женщина далеко не из хрупкого стекла.
– Мистер Мур. Чем могу помочь?
Ему потребовалось мгновение, чтобы оправиться от наглости, с которой она дала понять, что знает, кто он. Даже не потрудилась изобразить неведение. Более того, мягкая напряженная интонация ее голоса прекрасно скрывала волнение. Эйден удержался, чтобы не дать ей несколько очков вперед.
«Вы можете завершить свой романчик с моим отцом», – едва ли будет эффектной отповедью. Эйден откашлялся.
– Я надеялся приобрести несколько предметов для нашего фойе. Нечто уникальное и естественное. Есть у вас что-нибудь подходящее?
Эйден знал, ей будет трудно отказать: у нее все именно такое. Он взял на себя труд навести справки в Интернете, прежде чем приехать сюда. Таш Синклер имела вполне приличную репутацию в художественных кругах.
Она сдвинула очки на лоб.
– Вы здесь не за этим.
Эйден медленно и тихо втянул в себя воздух. Очки оставили красные следы вокруг ее глаз, но он приметил огромные шоколадно-коричневые драгоценные камни, сверкнувшие на него, столь же великолепные, как и любое из ее творений. И полные подозрения. Тут же в сознании проскользнула неле пая мысль. Им бы поменяться глазами! У него темные волосы, смуглая кожа и темно-синие глаза матери. В то время как Таш Синклер, белокожая, практически северная, с карими глазами, которые должны были бы принадлежать ему. Увлекательное сочетание.
– Может быть, это и не то, зачем я пришел, в частности, но говорю серьезно. Ваши работы удивительны.
Эйден бродил без разрешения по студии и осматривал работы на полках. Множество высоких замысловатых ваз, черепахи и ламантины, зеленые морские драконы, необычные медузы.
Она следила за ним, пока он расхаживал по ее пространству. Краем глаза он заметил, как она подняла дрожащие пальцы к спутанным волосам, быстро закрутила их и закинула себе за спину. Он сощурился. Несмотря на то что она увлечена его отцом, все-таки беспокоится, хорошо ли выглядит для него. Очаровательно.
Если маленькая мисс Художница одержима идеей подцепить его отца, пожалуй, фирменная коллекция стальных взглядов не самое эффективное оружие в его арсенале. Или его чековая книжка. Возможно, тут что-то более личное. Он сам.
Если она охотится за именем или деньгами Мура, он имеет и то и другое. Возможно, она позволит себе отвлечься от отца, тридцать лет состоящего в браке, в пользу его младшей и единственной модели. Давно пора сделать для него что-нибудь хорошее. Если ее волнует его мнение, тут есть над чем поработать.
Если бы она знала, о чем он думает, глядя на нее, наверное, пробежала бы уже целую милю. Она ежедневно работает с огнем, работает, но не играет. В отличие от него. Он любит бурные короткие и пылкие отношения с непостоянными блестящими амбициозными женщинами. Он тореро, она бык. Его цель – заставить ее удерживать взгляд на нем достаточно долго, чтобы забыть о своей одержимости его отцом. Продолжать описывать вокруг нее круги, все дальше и дальше отводя от семьи, которую он так отчаянно пытался защитить. Его мать всю жизнь посвятила ему. Самое меньшее, чем он мог бы отблагодарить ее, – помочь сохранить верность мужа. Если еще не поздно.
– Чувствуйте себя как дома, – сказала Таш с издевкой, приподняв бровь, снимая щитки с запястий и бросая их на рабочий стол.
Эйден проглотил улыбку и взглянул на ведро, от которого все еще валил пар.
– Над чем работаете?
– Практиковалась в изготовлении болванки для декоративной вазы. Мне с ней не повезло.
Таш вытащила из почти испарившейся воды трубку и неуклюжее произведение на другом ее конце. Стекло растрескалось. Она кивнула на ряд разноцветных стеклянных трубок на рабочем столе.
– Это будут попугаи, расположенные вокруг ее горлышка.
– Я возьму ее.
– Она не продается, пока я не доведу ее до ума.
Таш, смеясь, бросила испорченное стекло в корзину для отходов. Ее смех и звон разбитого стекла прекрасно гармонировали.
– Кроме того, вы не похожи на человека, который может по достоинству оценить ярко-розовую вазу с попугаями.
– Я ценю качество. Во всех его формах.
Эйден поднял глаза и намеренно зафиксировал на ней взгляд. Классический прием Мура. Морщинка сомнения залегла между ее бровями в виде латинской буквы V. Она не покраснела, как он ожидал, выглядела раздраженной.
– Если готовая ваза вам все-таки понравится, я сделаю копию для стола в вашей приемной. За деньги.
– Я не жду скидку по дружбе.
– Прекрасно, ведь я даже не знакома с вами. – Ее темные глаза сверкнули. – Но вы, видимо, знаете меня. Что привело вас сюда?
Эйден использовал молчание в залах заседаний. Скорость, с которой оппонент кидался заполнять повисшую тишину, многое говорила о нем. Но сейчас пауза затягивалась на десятки секунд, миниатюрная женщина медленно выжидала в мерцающем ореоле безмятежности.
Ну, черт возьми… И Эйден, вопреки приему, заговорил первым:
– Вы следили за нами в кафе.
Таш осторожно вздохнула и пожала плечами.
– Двое таких красивых мужчин, уверена, я не единственная, кто на вас смотрел.
Небрежность, с которой она это сказала, навела его на мысль о двусмысленности комплимента.
– Вы встречались с моим отцом на прошлой неделе.
Опять осторожный вздох.
– Через дорогу от вашего офиса. Вряд ли это тайна. Ваш отец знает, что за ним следят?
– Я просто проходил мимо.
Лжец!
– Значит, ему известно, что следят за мной?
Эйден моргнул. Эта женщина напрасно тратит время в художественной студии. Ей бы делать карьеру в одном из филиалов МурКо. Впервые у него возникло подозрение, что интерес его отца к симпатичной блондинке, возможно, связан не с пухлыми губами и невинными глазами. У Наташи Синклер есть мозги, и она умеет ими пользоваться.
– Поужинайте со мной.
В ответ обидный смех.
– Нет.
– Тогда научите меня выдувать стекло.
Потрясенный взгляд. Очевидно, он попросил у нее нечто сугубо личное.
– Ни за что.
– Сделайте несколько обычных предметов для офиса нашей компании.
Это работа, она профессиональный художник и не может отказать. Он надеется. В ее глазах застыл вопрос.
– Должна ли я буду приезжать в ваш офис?
Рискованно, конечно, подпускать ее так близко к отцу, но он будет там, чтобы вовремя вмешаться. Более того, это позволит держаться к ней ближе. Победить ее, как и иных врагов. Собрать больше информации о том, что происходит между ней и отцом.
– Для консультации, дизайна и монтажа.
Таш заколебалась, прищурилась. Гамма эмоций отразилась на ее лице.
– А вы там будете?
О, это просто невежливо.
– Естественно. Я комиссионер.
– Когда вы хотите, чтобы я приехала?
Эйден мысленно прокрутил все встречи отца, о которых знал, выбрал самый неудобный день. Отец будет мотаться по городу. И он назвал дату и время. Нет ничего плохого в подтасовке в свою пользу. Он зарабатывает этим себе на жизнь. Найти возможность, извлечь пользу, обратить в преимущество. Таш потянулась за очками.
– Ладно. Увидимся позже.
Не дожидаясь ответа, нажала башмаком со стальным носом на педаль и повернулась к паяльной лампе на подставке, в которой вспыхнула сине-пламенная жизнь. Эйден позволил себе выказать удивление, поскольку она больше на него не смотрела. Никогда прежде его не исключали столь эффектно из собственного разговора. Твердо, но определенно не грубо. Все-таки он кое-чего добился. Все, что происходило между Наташей Синклер и его отцом, тщательно выставлено напоказ, и он вбил клин. Лучше и быть не может.
Если бы не его всепоглощающее эго, Таш расцеловала бы Эйдена Мура. Он дал ей прекрасный повод приблизиться к любви ее матери. Каждый парень, с которым она когда-либо встречалась, для начала покупал у нее что-нибудь или интересовался ее работами. Таш потеряла интерес к продажам такого рода, мужчинам такого рода. Не важно, насколько это прибыльно. Она знала по опыту: мужчины с харизмой и социальным статусом Эйдена Мура не планируют связать жизнь с такими женщинами, как она. Из таких женщин получаются потрясающие любовницы или очаровательное сопровождение на скучные обеды и прочие мероприятия. Не то чтобы это ее задевало. Вражда их семей только добавила бы антагонизма, который он испытывает к ней.
Натаниэль призывал выбросить из головы семейные разногласия.
Таш взбежала вверх по ступеньками железнодорожного моста и пошла по направлению к офисному зданию компании Муров со своим портфолио под мышкой. Волнение перед новым заказом зашкаливало, кроме того, беспокоила встреча с Натаниэлем. Он отложил важную встречу, когда узнал, что она придет. Они часами болтали о ее матери, о своих семьях. Натаниэль Мур не сожалел о своем выборе, однако хотел избавиться от призраков прошлого.
– Наташа, добро пожаловать.
Вкрадчивый голос донесся до нее из такси, припаркованного у обочины тротуара перед входом. Эйден наклонился расплатиться с водителем, развернулся и проводил ее в здание, нежно придерживая рукой за спину. Таш упорно его игнорировала.
Она слишком нервничала, чтобы оценить высокий современный светлый, со стеклянным фасадом вестибюль. Крошечные пылинки танцевали в лучах света. Идеальные условия для работы со стеклом.
– Вам еще нужно зарегистрироваться. – Эйден направил ее на ресепшен.
После этого охранник надел на нее беджик с именем и улыбнулся:
– Благодарю вас, мисс Синклер. Я дам знать мистеру Муру, что вы идете наверх.
Глубокий голос рядом с ней произнес:
– Он знает.
– Простите, мистер Мур, я имел в виду старшего мистера Мура. Он ожидает прибытия мисс Синклер.
Мужчина позади нее заметно напрягся. Ничего не поделаешь. Натаниэль имеет право общаться, с кем пожелает. Нравится это сыну или нет. Эйден сильно сжал челюсти, нахмурил брови, украдкой бросая взгляды на ее отражение в зеркальных стеновых панелях лифта. Таш делала все возможное, чтобы оставаться веселой и беззаботной, хотя была уверена, что это еще сильнее бесит его. Как только он попытался заговорить, лифт остановился, двери разъехались с жизнерадостным звоном.
Спасена звоном. В буквальном смысле. Таш шагнула вперед и подставила щеку Натаниэлю.
– Наташа, так замечательно, что вы здесь. Неожиданное удовольствие. – Он устремил взгляд на каменное лицо сына.
– Не знал, что вы знакомы.
– Я мог бы сказать то же самое, отец.
Тот проигнорировал его слова.
– Полагаю, вы здесь для того, чтобы создать чудеса для нашего вестибюля? С нетерпением жду ваших предложений по дизайну.
– А я жду совместной работы с вами. – Простая вежливость требовала добавить «обоими». – Начнем?
Они свернули в длинный холл.
– Как твоя встреча с Лархилсами? – бросил Эйден отцу.
– Откладывается.
– А-а-а.
Таш заметила, как старший Мур положил руку на плечо сына.
– Поворот фортуны. Я бы не смог оценить визит Наташи.
Эйден почтительно придержал дверь в зал заседаний.
– Откуда вы знаете друг друга?
– Я знал ее мать.
Я любил ее мать. Таш уловила тайный смысл слов. Эйден сощурился.
– До недавнего времени я ничего не знал о ее потрясающем таланте художника, – продолжал Натаниэль. – Давай посмотрим, что она сможет сделать для нашего запущенного вестибюля.
Таш практически осязала разочарование и растерянность Эйдена, и частичка ее прониклась к нему жалостью. Если бы он не выслеживал ее так хищно, не пытался так настойчиво пригласить куда-нибудь. Какова вероятность того, что он вышвырнет ее на улицу, узнав, что она из семейства Портер. Независимо от заказа. Таш впервые ощутила чувство вины за то, что врывается в идеально гармоничную жизнь со своим мешком тайн. Какая жалость, что она не собирается брать с Натаниэля деньги за этот заказ! Это будет подарком от матери мужчине, которого она любила.
– Освещение вашего вестибюля идеально подходит для стекла, – начала она, обращаясь к Натаниэлю. – Хорошо сориентировано на зимний свет и удачно высоко расположено для каскадных композиций.
Эйден приподнял левую бровь.
– Мы как-то очень быстро перешли от пары ваз к чему-то существенному.
Таш посмотрела на него:
– Пространство определяет изделие.
– Я-то думал, изделие определяю я, – сказал он, – будучи заказчиком.
Таш резко приподняла подбородок.
– Заказчики всегда так думают.
Натаниэль рассмеялся:
– Это может быть твой заказ, Эйден, и результат твоего творчества, Наташа, но это мое здание. Поэтому мы равно заинтересованные партнеры.
Таш снова повернула голову к нему, ей понравилась идея быть партнером Натаниэля, можно даже потерпеть его сына.
– Вы владеете всем зданием?
Она и не подозревала, насколько богаты Муры. Здания в самом сердце центрального делового района не дешевы.
– Набиваете цену? – спросил Эйден.
– Эйден. – Неодобрительный взгляд карих глаз пресек его.
– Это не праздный интерес, важно понять, нужно или нет получать разрешение других арендаторов. Экономия времени.
Натаниэль кивнул, довольный ее ответом.
– Итак, обговорим дизайн?
Оба Мура были поглощены ею и, казалось, совершенно не озабочены уходящим временем. Но в глубине сознания она понимала, во сколько обойдутся девяносто минут двух топ-менеджеров компании.
– Думаю, пожалуй, хватит для начала. На следующей неделе я смогу отправить вам по электронной почте несколько эскизов.
– Привози их сюда, – предложил Натаниэль, Эйден сощурился. – Мы сможем пообедать в следующий раз. Сейчас немного поздновато.
Нет, если вы спросите ее урчащий желудок. Она слишком нервничала, чтобы поесть заранее.
– Звучит заманчиво.
Эйден снова нахмурился. Если он будет продолжать в том же духе, навсегда испортит свой импозантный лоб.
Прощание вышло кратким. Таш едва ли могла открыто обнять Натаниэля, как ей хотелось. Эйден вызвал ей лифт, придержал дверь, когда та открылась. Словно желая убедиться, что Таш на самом деле туда войдет, затем тоже шагнул в кабину.
– Вам, видимо, нужно быть где-то в другом месте, – намекнула она.
Быть где-то в другом месте, а не следить за ней.
– Я вызову вам такси, – буркнул он.
– Я поеду на электричке.
Эйден шел за ней по пятам до вестибюля.
– Я провожу вас на станцию.
– Я остановлюсь где-нибудь перекусить.
– Замечательно. Умираю с голоду.
Таш бросила на него взгляд исподтишка. Утонченный. Большинство мужчин, по крайней мере, изобрели бы какую-нибудь причину, чтобы остаться с ней и чем-нибудь поразить. Этот же даже не потрудился придумать причину.
– Я не собираюсь выходить с вами в свет, Эйден.
Он обернулся.
– Не помню, чтобы я это предлагал.
– Вы сочли это само собой разумеющимся. Наши отношения сугубо профессиональные.
Говоря о причинах…
Он сощурился:
– Это просто обед, Наташа. Я вряд ли буду делать вам предложение за поджаренным сэндвичем.
Она расправила плечи.
– Опыт показывает, именно так и происходит.
Высокомерие. Вседозволенность.
Эйден наклонил голову. Что-то недоброе мелькнуло в его лице.
– У вас неправильный опыт.
Таш рассмеялась:
– Трудно не согласиться.
Последние четыре года средней школы она успешно отбивала атаки мальчиков, которые думали, что ее одежда хиппи отражает жизненные ценности. После школы мужчины хотели заполучить представительницу нетрадиционной художественной школы на свою стену трофеев. А потом Кайл…
– Ланч. И все.
Эйден посмотрел на нее сверху вниз, презрительно изогнув губы.
– Пока вы не скажете мне иное.
Уфф. Такая тонкая граница между самоуверенностью и самодовольством. К первому она не могла не чувствовать притяжения, от другого хотелось бежать. У нее было достаточно высокомерных мужчин. Таш бросила испепеляющий взгляд и повернулась к выходу. В хорошо вымытом стекле фасада увидела отражение его улыбки. Легкой. Искренней.
А улыбка у него красивая, подумала ненароком.
Они остановились у кафе «Утренняя заря», вероятно лучше подходящем для завтрака, но нищие не выбирают. Эйден предпочел столик в глубине.
– Итак, мой отец и ваша мать знают друг друга?
Вопрос врасплох. Таш не ожидала.
– Знали. – Таш откашлялась. – Мама умерла в прошлом году.
Эйден нахмурился:
– Сожалею. Не знал.
– Откуда вам было знать.
– Как они познакомились?
– Учились вместе в университете.
Правда. Но не вся. Остальным она не может поделиться. Это не ее тайна.
– Значит, ваша и моя мама могли знать друг друга. Мои родители встретились именно там. Впрочем, мать бросила учебу до выпуска, поэтому, возможно, и нет.
Таш затаила дыхание и ухватилась за возможность сменить тему.
– Она не окончила университет?
Эйден улыбнулся официанту, который принес им кофе.
– Боюсь, по моей вине. Университеты тогда не приветствовали создание семей. Мои бабушка и дедушка забрали ее оттуда, когда она забеременела.
– И она не окончила?
– Полагаю, воспитание ребенка и роль жены подающего надежды администратора заполнили ее жизнь. – Его взгляд затуманился. – Она многим пожертвовала ради меня.
– Вы же ее сын.
– Я все равно благодарен.
Таш не хотелось давать ему лишние очки за то, что он оказался приличным человеком, или отвечать на его открытость и продолжала ненавидеть самовлюбленного красавчика.
– Вы говорили ей это?
Эйден взглянул на нее, она обнаружила, что ее притягивает природное любопытство в его бездонных глазах. Открываться до известной степени она не рискнула бы.
– Первое, о чем жалела, когда потеряла маму, – я не поблагодарила ее.
За жизнь. За возможности. За любовь. Каждый день.
Его взгляд смягчился.
– Она знает.
Он говорит о своей маме или о моей?
Таш протянула ему меню.
– Так вы серьезно о поджаренном?..
– Вы натуральная блондинка? – спросил он одновременно.
Меню застыло в ее пальцах. Но он заторопился, будто понимая, как плохо она воспримет этот вопрос.
– Все дело в ваших глазах, я думал, светлые волосы и карие глаза генетически невозможны.
Охвативший ее холод чуть-чуть отпустил, удалось-таки положить меню на его стороне стола. Его взгляд скользнул по ней.
– Если это не контактные линзы?
– И то и другое у меня от рождения. Такое случается.
Таш принялась изучать меню. Эйдену было все равно, что заказывать. На встрече перед этим был легкий завтрак, он не голоден. Зато жаждет информации.
Ее мать умерла. Понятно, почему эта женщина не появляется на сцене, препятствуя свиданиям дочери с мужчиной, который вдвое старше. Может быть, это объясняет и уязвимость в ее взгляде. Но этого недостаточно. Он медленно продвигался к тому, что хотел знать.
– Вы были стеклодувом всю свою жизнь?
Таш достаточно молода для профессионала, мастера. Выглядит на двадцать с небольшим. Свежая. Почти невинная. Правда, внешность обманчива. Она достаточно взрослая и к тому же имеет репутацию в художественных кругах, а также понимает, что внешностью деньги можно заработать быстрее, чем продавать вазы.
– Двенадцать лет. Мы ходили в стеклодувную мастерскую, когда я училась в школе, мне там так понравилось. Сначала было хобби, но после школы я занялась этим профессионально.
– А высшее образование?
– Я была слишком занята приобретением собственной мастерской и ведением дел.
– Прекрасное место, – намекнул он. – Гранты на искусство нынче по идее довольно приличны.
Таш поджала губы.
– Не знаю. У меня не было ни одного в течение многих лет.
Эйден внимательно изучал ее.
– Вы на полной самоокупаемости от продаж?
– Я торговала предметами в розницу на мастерскую, пока не утвердилась в ремесле, чтобы продавать на коммерческой основе по заказам.
– Значит, где-то есть сумасшедший коллекционер произведений Таш Синклер, дом которого полон стеклянных морских коньков?
Она пожала плечами.
– У него было пустое коммерческое пространство, а у меня инвестиционный потенциал. Наши лодки пошли вместе.
– Ах, меценат. – Конечно.
Ее глаза на мгновение потемнели, затем она отвела взгляд.
– В то время. Теперь он мэр.
Кайл Жарден. Эйден знал этого человека. Большая рыба, маленький пруд. Всегда слишком доволен собой, учитывая то немногое, чего он на самом деле добился в жизни. Государственный чиновник среднего звена. Точно не тот человек, на которого бы клюнула темпераментная интриганка-золотоискательница.
– Солидный покровитель.
Губы Таш скривились.
– Достаточно солидный, чтобы перестать поддерживать, выставив свою кандидатуру на выборах.
Ага, теперь она клюнула на его отца… Таш отбросила волосы назад.
– Кроме того, он предоставил мне свободу, и я поняла, что могу стоять на ногах. Да, я на самоокупаемости вот уже два года. У меня есть мастерская благодаря ему, дом благодаря маме. Я могу устанавливать свои цены и ставить на стол что-то лучшее, чем лапша быстрого приготовления, благодаря моей привычке работать со стеклом семь дней в неделю.
– И благодаря вашей репутации. Ваши изделия не дешевы.
Таш поерзала, но глаз не отвела.
– Это вы скоро узнаете.
Эйден усмехнулся и спросил нечто, выходящее за рамки сценария:
– Вас не смущает, что Жарден разбогател на вашем таланте, а затем дал вам полную свободу?
Похоже, Таш хотела прокомментировать это, но передумала.
– Он мог продавать их только однажды. Я же могу делать новое изделие каждую неделю. Кроме того, – она улыбнулась женщине, которая пришла принять ее заказ, – художник продает каждое произведение, извлекая при этом для кого-то другого прибыль большую, чем для вас. Закон джунглей. Не стоит привязываться.
Подходит ли это к людям? Такова, значит, тактика выживания в ее мире?
Таш повернулась, чтобы сделать заказ. Круглосуточный завтрак. Совершенно неприемлемо, ведь уже почти четыре часа. Эйден заказал что-то легкое и вторую порцию кофе. Интересный будет обед.
– Откуда такое увлечение природой? Все эти морские существа, птицы и неистовые краски.
Таш внимательно посмотрела на него, пожала плечами:
– Я делаю то, что диктует мне стекло. Обычно что-то, имеющее отношение к природе.
– Стекло вам диктует. В самом деле? Это немного хиппово.
Она улыбнулась.
– Я и есть хиппи. И совершенно не стесняюсь этого.
Если она и хиппи, то сегодня обуздала свои пристрастия. Темный креповый топ с нарядным лифом, юбка в пол. Нечто женственное и струящееся. Эйден не видел ее ног, не терпелось узнать, надеты ли на ней сандалии, накрашены ли ногти или – что-то глубоко внутри его резко перевернулось – имеется ли колечко на большом пальце ноги. Может быть, маленькие колокольчики на лодыжке. Татуировка?
Опомнись, Мур. Фантазировать об украшениях женских ног. Извращенец.
– Что? – спросила Таш, хлебная палочка замерла на полпути к ее рту.
Эйден изобразил на лице спокойствие. Что его выдало? Он ухватился за нечто, заслуживающее доверия.
– Так, вспомнилось. Мои родители. Когда я был маленьким, моя мать была одета почти как вы. Думаю, они, возможно, были вполне органичны в свое время.
Таш улыбнулась.
– Это было в середине восьмидесятых? Движение «нью эйдж» тогда процветало. Очень может быть. Или вы думаете, ваш отец родился в деловом костюме?
Воспоминание, которое выдало его подсознание, когда нужно, чтобы ложь стала очевидной. Эйден действительно помнил мать, одетую по-земному и свободно. Смеющуюся с отцом, обнимающую малыша Эйдена. Воспоминание имело оттенок техниколор, как у фотографий восьмидесятых годов. Но именно счастье матери показалось ему неуместным. Много времени минуло с тех пор, как у него возникли воспоминания о том, как она смотрела на отца. Обожающе. Заинтересованно. Возможно, это больше плод воображения, чем воспоминание. Эйден не мог представить отца лежащим на траве у реки, разглядывающим облака, дышащим в унисон с журчанием воды.
– Вы, значит, не много знаете о прошлом родителей? – Таш тщательно делала нейтральное лицо. Можно подумать, Эйден не заметит ее неловкие попытки получить информацию об отце, которой она сможет воспользоваться для его обольщения.
Он сжал челюсти.
– До того, как я появился? Нет, не очень. Я знаю, что они встретились в универе. Он одновременно проходил курсы по коммерции и праву, она изучала искусство до тех пор, пока не ушла в конце второго года.
Похоже на судебный протокол.
– И хватит об этом.
– Вам не любопытно?
– Не особенно. Это старая история.
Странно, что матери Таш не было среди знакомых. Она приподняла бровь.
– Скорее, не считается, поскольку не касается вас.
Уфф! Неужели я стал таким ничтожеством после знакомства с ней? Да, наверное.
– Мои родные близки, но они всегда старались держать детей подальше от дел старших.
На самом деле в его семье дети получали по рукам за то, что совали нос в дела взрослых. Поэтому он точно знал, как возмутится отец, когда поймет, что сын старается помешать охотнице за состоянием. Но это его не волновало. Он вряд ли будет стоять в стороне и даст Наташе Синклер, этой сирене с кольцом на большом пальце ноги, разрушить тридцатилетний брак.
Его отец красивый богатый человек. Амбициозные женщины регулярно приходили и уходили. Но, как правило, не производили каких-либо серьезных изменений. За все годы, что они проработали вместе, Эйден никогда не видел отца таким зацикленным на женщине. Особенно на такой молодой. Хотя знал, подобное бывало, по крайней мере один раз. Печально известный случай, никто не упоминал этого, разве что шепотом. Если Таш хочет путаться с богатым Муром, ей придется раскусить крепкий орешек наследника. Он способен, более чем охотно, отбить ее, его тряхнуло при этой мысли.
Может быть, ее свободный дух будет овевать его, как глоток свежего воздуха. Он не знал. А если и знал, то великолепно владел лицом игрока в покер.
Ничего не изменилось за неделю, с тех пор как она впервые сидела в зале заседаний. Таш взглянула на пригород. В здании компании Муров административный этаж имел один из лучших видов на город. Эйдена Мура, казалось, совершенно не волновало общее прошлое их родителей. Точно так же, как и ее до того, как открыла тот первый дневник. Что же касается семейной тайны, о которой говорили шепотом, она на удивление хорошо сохранялась.
Таш взглянула на обоих мужчин. Кстати, известно ли тебе, что моя мать и твой отец были любовниками?
Таш не была членом этой семьи, несмотря на то что чувствовала себя причастной.
– Ладно, – сказала она, наклоняясь вперед. – Все довольны дизайном?
Шесть маленьких масштабных моделей в стекле и большой карандашный набросок украшали стол. Рыбы различных размеров, морские коньки, ныряющая утка, полосы водорослей, сверкающий косяк криля.
– А это будут осколки солнечных лучей, пронизывающих океан.
Натаниэль улыбнулся, не глядя туда, куда указывали ее пальцы.
– У нас никогда не было ничего подобного ни в одном здании. Это поразительно.
– Сколько это будет стоить? – спросил Эйден сквозь зубы.
Таш показалось, что арктическая оттепель за обедом на прошлой неделе была лишь затишьем перед бурей.
– Эйден, – рявкнул Натаниэль. – Это не важно.
Таш попыталась разрядить внезапно возникшую напряженность между двумя мужчинами.
– Это для меня как выставка, поэтому только цена материала.
Эйден нахмурился. Натаниэль выпрямился.
– Нет, Таш. Вы не должны…
Их глаза встретились.
– Я не собираюсь выставлять вам счет за потраченное время. Просто потребуется много стекла, так что, если вы покроете расходы на материал, буду благодарна.
Настаивать неудобно, и она по-рыцарски предложила выход из неудобного положения.
– Естественно, мы оплатим материал, но… – Он поджал губы и на мгновение задумался.
– Нам действительно необходимо публичное заявление. Таким образом, вы извлечете пользу из пиара в качестве оплаты за ваше время.
– Я не требую оплаты времени.
Эйден переводил взгляд с одного на другого.
– Я желаю продемонстрировать изумительный дизайн перед моими корпоративными коллегами. Возможно, вы обзаведетесь заказам, и чем больше, тем лучше.
– Натаниэль…
– Решено. Я не буду протестовать против того, что вы не выставляете счет за потраченное время, уверен, немалое время и художественное умение, в ответ же ожидаю, что вы будете снисходительны к моему желанию устроить вечер, чтобы отпраздновать приобретение самого значительного произведения искусства.
Так сесть в калошу!
Таш бросила на него испепеляющий взгляд. Затем очень нелюбезно фыркнула.
– Хорошо.
– Хорошая девочка.
Эйден прищурил левый глаз.
Таш встретила взгляд и выдержала его.
– Хорошо сработало, не так ли? – спросил он безразлично.
Она поняла скрытый смысл недосказанности Эйдена, подразумевающей «для вас».