Вторая

Дэвон

Часом ранее


Я сидел в конференц-зале юридической компании «Уайтхолл и Бейкер» и обсуждал свою любимую на свете тему – положения договора (другие темы на букву «П», такие как женские прелести и покер, шли с небольшим отрывом), когда мой мир разлетелся на крошечные крупицы.

– Мистер Уайтхолл? Сэр?

В зал ворвалась моя помощница Джоан: по обыкновению причесанные серые кудри растрепаны, очки для чтения съехали набок. Я отвел взгляд от Киллиана, Хантера и остальных членов правления «Королевских трубопроводов».

– Как видишь, Джо, я на совещании. – Американцы печально известны своей бестактностью и излишним драматизмом, но это уже никуда не годится.

– Чрезвычайная ситуация, сэр.

А это, само собой, попросту невозможно. Чрезвычайные ситуации – удел людей, которым есть что терять. У меня же очень мало родственников и считаное количество друзей. Большинство из них сейчас находились в этом зале вместе со мной, и, говоря откровенно, ради спасения кого-то из них я бы не пожертвовал ни одной конечностью. Или ночью полноценного сна, если уж на то пошло.

Я развалился в мягком кресле, бросив ручку на стол.

– В чем дело?

Джоан, тяжело дыша, прижала ладонь к груди и покачала головой.

– Телефонный звонок, – прохрипела она. – Личный.

– От кого?

– От вашей семьи.

– У меня нет семьи. Попробуй еще раз.

– Ваша мать с этим не согласна.

Мама?

Я говорил с матерью дважды в неделю. Один раз в субботу утром, а потом еще раз во вторник. Наши телефонные разговоры планировались личными помощниками, и мы редко нарушали заведенный порядок. Само собой, во мне пробудился интерес.

Киллиан и Хантер, которые сидели по обе стороны от меня, сверкнули любопытными взглядами. Я ни разу даже словом не обмолвился с ними о своей семейной жизни. Отчасти потому, что упомянутая семья являла собой один сплошной балаган. Разумеется, Фитцпатрики сами не претендовали на награду как самая счастливая семейка, но тайна личной жизни была для меня критически важна.

– Скажи ей, что я перезвоню. – Я пронзил Киллиана взглядом, велев ему продолжать.

Джоан не сдвинулась с места возле двери.

– Простите, мистер Уайтхолл, сэр. Думаю, вы не поняли. Вы должны ответить на звонок.

Хантер громко хрустнул шеей, повернув голову из стороны в сторону.

– Да ответь уже, и продолжим с нашими планами на день. Меня тоже дела ждут.

– Планами на день? – поразился я. Этот человек продуктивностью не отличался от мародера в крематории. – Можешь подрочить в туалете. В моем кабинете есть личная уборная. – Я бросил ключ ему в руки. Гаденыш был самым красивым человеком, которого я только видел вне фильмов от Marvel. Естественно, интеллектуальными способностями он был обременен не больше, чем порванный киноплакат. Хотя нужно сказать, что брак пошел ему на пользу. Я бы по-прежнему не поставил его во главе центра ядерных исследований, но, по крайней мере, он перестал быть беспечным идиотом.

– Ха-ха. – Хантер бросил ключ обратно. – Иди, разбирайся со своими делами, пока мой кулак не разобрался с твоим лицом.

– Не могу поверить, что говорю это, но Хантер прав, – протянул Киллиан, источая скуку. – Давай быстрее. У некоторых из нас есть обязанности, которые не ограничиваются необходимостью выбрать, с кем провести сегодняшнюю ночь.

Не имело никакого смысла говорить им, что я уже выбрал Эллисон Косински. Она должна приехать ко мне домой в половину девятого.

– Иди! – хором взревели они.

Порядком раздраженный, я пошел за спешно семенящей Джоан в свой кабинет.

– Как дети, Джо?

– Прекрасно, спасибо, ваша честь. То есть Ваше Высочество… – Люди всегда смущались в обществе особ королевских кровей, даже если работали с ними каждый день. – Вы как, нормально?

– Вполне.

– Хорошо. Главное помните, что мы рядом.

Ага. Еще никогда за словами «мы рядом» не следовали хорошие новости. Джоан открыла мне дверь и поспешила на свое место, избегая зрительного контакта.

С мгновение я сверлил многоканальный телефон сердитым взглядом.

Надеюсь, кто-то ужасно ранен, а еще лучше – мертв.

Я схватил трубку, но не произнес ни слова. Ждал, пока мама сделает первый шаг.

– Дэвви? Ты слышишь?

– Мамуля. – Я не любил это ласковое обращение – произнося его, становился похож на четырехлетнего ребенка, но, к сожалению, аристократы часто разговаривали так, будто еще не выросли из подгузников.

– Ох. Дэвви. Я убита горем! Ты сидишь?

Я остался стоять и оглядел свой кабинет, оформленный в старомодном стиле: потолок с кессонами, встроенная мебель и огромный письменный стол.

– Да.

– Папа скончался сегодня ночью.

Я ждал, что что-то почувствую – хоть что-нибудь – в свете новостей о кончине отца. Но, хоть убейте, не смог.

Большую часть моего детства Эдвин Уайтхолл напоминал мне о том, что я недостаточно хорош. Он не оставил мне иного выбора, кроме как сбежать со своей родины, из своей страны, и отказал мне в самой существенной привилегии – самому выбрать себе жену.

Я нисколько не горевал в связи с его кончиной. И пусть я поддерживал близкие отношения с матерью и Сесилией, он все равно отказывался меня видеть, пока не женюсь на Луизе Бутчарт, на что я ответил: «Не грози мне весельем».

С тех пор я отрывался по полной.

– Какой ужас, – невозмутимо сказал я. – Как ты?

– Я… – она шмыгнула носом, – н-нормально.

Вообще-то, судя по голосу, отнюдь не нормально.

– Все случилось внезапно? – Я прислонился бедром к столу, сунув руку в передний карман брюк. Я знал, что так и было. Мама взяла за правило в подробностях рассказывать мне о его игре в гольф и охоте.

– Да. Сердечный приступ. Я проснулась утром, а он лежал рядом и никак на меня не реагировал.

– Это я понял, но когда ты выяснила, что он мертв? – пробормотал я себе под нос. К счастью, она меня не услышала.

– У меня просто в голове не укладывается. – Она снова разразилась слезами. – Папы… не стало!

– Ужас, – тупо повторил я, испытывая тихую бесстыдную радость. В мире для нас с Эдвином было слишком мало места.

– Он так сильно хотел тебя увидеть, – всхлипнула мама. – Особенно в последние несколько лет.

Я знал, что это правда. Не потому, что скучал по мне (боже упаси), а потому, что я приходился истинным наследником его имущества, денег и титула маркиза. Все, что Уайтхоллы ценили и за что ратовали, лежало у моих ног, и отец хотел убедиться, что я не пну все это куда подальше.

– Мои соболезнования, мамуль, – сказал я с искренностью продавца подержанных автомобилей.

– Ты приедешь на похороны?

– А когда они? – спросил я.

– На следующей неделе.

– Черт побери. – Я сделал вид, будто страшно расстроен. – Не уверен, что смогу вырваться. У меня встречи по слиянию назначены одна за другой. Но я непременно приеду поддержать тебя, как только смогу.

С тех пор как я переехал в Штаты, мама и Сеси навещали меня дважды в год. Я всегда развлекал их, осыпал подарками и заботился о том, чтобы они были счастливы. Но возвращение в Англию ради того, чтобы выказать Эдвину уважение, входило в число нравственных ошибок, с которыми я не смог бы смириться.

– Рано или поздно тебе придется приехать, Дэвон. – Ее голос стал тверже. – И не только для оглашения завещания. Как ты знаешь, замок Уайтхолл-корт теперь официально принадлежит тебе. Не говоря уже о том, что после кончины Эдвина ты стал маркизом. Самым востребованным холостяком в Англии.

Самый востребованный холостяк в Англии, скажешь тоже. Выйти замуж за члена королевской семьи – даже хуже, чем выйти за мафиози. Кармеле Сопрано[8] хотя бы не приходилось иметь дел с фотографами из «Дейли Мейл», которые снимали содержимое ее мусорного ведра.

– Я приеду, чтобы передача имущества и средств прошла гладко, – сказал я. – И конечно, чтобы поддержать вас с Сеси. Как она?

– Плохо.

Мать жила в замке Уайтхолл-корт, как и моя сестра Сесилия со своим мужем Дрю. Я собирался передать замок им (все равно ни за что не стану жить в этом чертовом месте), а также выделять ежемесячное содержание, чтобы им жилось комфортно.

– Я приеду, как только смогу. – Что, надо отметить, все равно случится раньше, чем хотелось бы.

В последний раз я виделся с матерью год назад. Гадал, как она сейчас выглядела. Была ли все так же трагически прекрасна и с ног до головы облачена в черные шелка? Сохранила ли привычку пить после полудня чай с подругами, позволяя себе половинку песочного печенья, которую потом сжигала на беговой дорожке?

– Прошло уже больше двадцати лет, – сказала она.

– Я умею считать, мамуль.

– И хотя мы часто виделись… без тебя здесь все не то.

– Это я тоже знаю. И сожалею, что мне пришлось уехать. – Я не сожалел. Бостон меня вполне устраивал. Он был разнообразным в культурном отношении, грубым по своей природе и пропитанным историей, совсем как Лондон. Но без преследовавших папарацци или тетушек из высших слоев общества, которые подбрасывали своих дочерей ко мне на порог в надежде, что я возьму одну из них в законные жены.

– Ты с кем-нибудь встречаешься? – Голосом мама была похожа на убитую горем вдову, как я – на Селин Дион. Я подумал, что все это из-за шока.

– Со многими. Я, как тебе хорошо известно от друзей за океаном, общепризнанный распутник.

А это правда. Я любил женщин. Без одежды – еще больше. И я взял за правило перебирать их, как утренние газеты – одного раза вполне достаточно, а на следующий день необходимо взять другую.

– Каким был и твой отец до определенного момента, – задумчиво произнесла мама.

Я взял деревянную коробку для сигар и покрутил ее в руке.

– Этот момент настал не после замужества, так что не горюй по нему слишком сильно.

Мать захныкала в знак протеста, но сменила тему, понимая, что уже слишком поздно убеждать меня, будто мой отец вовсе не был чудовищем.

– Луиза снова одинока. Ты должен был об этом слышать.

– Не должен был. – Я поставил коробку обратно на стол, и ноздри наполнил запах выдержанных листьев табака, амбры и мускуса.

Меньше всего мне нравилось говорить с матерью о Луизе, хотя речь о ней заходила довольно часто. Меня так и подмывало обмотать провод телефона вокруг своей шеи и потянуть.

– Я не слежу ни за кем из дома.

– То, что ты до сих пор называешь это место домом, говорит о многом.

Я тихо посмеялся:

– Надежда – как мороженое. Чем больше ей балуешься, тем хуже тебе становится.

– Что ж, – бодро сказала она, отказываясь принимать поражение, – Луиза и правда одинока. Потеряла жениха год назад в результате несчастного случая во время игры в поло. Сущий кошмар. За игрой наблюдали дети.

– Боже ты мой, – согласился я. – Поло и для среднестатистического взрослого – скучное зрелище, что уж говорить про детей. Вот ужас.

– Ох, Дэвви! – попрекнула мама. – Она была сама не своя, когда это случилось, но сейчас… что ж, я почти уверена, что это судьба. Разве нет? – Мама всхлипнула.

Неужели эта женщина только что нашла положительный момент в том, что мужчина встретил безвременную кончину в результате жестокого публичного несчастного случая? Дамы и господа – моя мать, Урсула Уайтхолл.

– Рад, что ты видишь позитивный момент в смерти двух людей, которая вновь сведет нас с Луизой на одной территории, – сказал я с легкой улыбкой.

– Она с нетерпением тебя ждала.

– Считай, что я настроен скептически.

– Сам увидишь, когда приедешь. Ты должен хотя бы извиниться перед ней как подобает.

От этой правды мне не убежать. Перед тем как в восемнадцать лет сесть на самолет в Бостон, я сказал Луизе, что вернусь за ней. Этого так и не случилось, хотя на протяжении первых четырех лет она терпеливо меня ждала, присылая распечатки со свадебными платьями и изготовленными на заказ кольцами. В какой-то момент бедняжка поняла, что помолвка не состоится, и стала жить дальше. Но на это ей потребовалось около двух десятков лет.

Я должен принести ей извинения и непременно это сделаю, но думать, будто я теперь обязан на ней жениться – это уж слишком.

– Знаешь, – сказала мать, заговорщически понизив голос, – последним желанием твоего отца было, чтобы ты женился на Луизе.

«Знаешь, – хотелось мне сказать таким же тоном, – меня это вообще не волнует».

– Сочувствую твоей боли, но мне ужасно трудно идти на уступки ради Эдвина. Особенно теперь, когда его нет с нами, чтобы их оценить, – спокойно сказал я.

– Тебе нужно остепениться, милый. Обзавестись собственной семьей.

– Этому не бывать.

Но Урсула Уайтхолл не позволила такой ерунде, как реальное положение вещей, испортить ее прекрасную речь. Я мог легко представить, как она поднимается на импровизированную трибуну.

– Я постоянно слышу о тебе от знакомых с Восточного побережья. Говорят, что ты умен, проницателен и никогда не упускаешь хорошей возможности. А еще говорят, что в твоей личной жизни бардак. Что вечера ты проводишь за азартными играми в заведении этого дикаря Сэма Бреннана, выпиваешь и водишься с легкомысленными женщинами вдвое младше тебя.

Первое обвинение попало в яблочко. Последнее, напротив, было откровенной ложью. Я установил строгий предел в пять лет. Выбирал в любовницы женщин на пять лет младше или на пять лет старше меня. Признаться, я лишь раз нарушил это правило ради восхитительно раздражающей Эммабелль Пенроуз. При всех своих недостатках мразью я не был. Нет занятия более позорного, чем встречи с женщиной, которую можно принять за твою дочь. К счастью, никто в здравом уме не подумал бы, что я разрешу своей дочери одеваться, как Эммабелль Пенроуз.

– Я понимаю, что ты расстроена, мамуля, но не позволю уговорами склонить меня к браку.

Сквозь огромные стеклянные двери я видел, как Киллиан и Хантер выходят из конференц-зала вместе с остальными членами правления «Королевских трубопроводов». Хантер на ходу показал мне средний палец, а Киллиан отвесил краткий кивок, означавший, что мы поговорим позже.

Из-за этого звонка я на час отстал от графика. Я за три десятилетия не уделял отцу так много времени. Отправлю ему солидный счет прямо в преисподнюю. Мама тем временем все бубнила:

– …оторван от своих корней, от своего рода. Подозреваю, что еще многое станет известно, когда ты вернешься домой. Я могу отправить частный самолет, если хочешь.

Частный самолет принадлежал Бутчартам, а не Уайтхоллам, и я знал, что не стоит принимать одолжения от людей, перед которыми не намерен быть в долгу.

– Не нужно. Я полечу коммерческим рейсом с простыми обывателями.

– Первый класс – это так пошло, если, конечно, речь не о «Сингапурских авиалиниях». – Если что-то и могло отвлечь мою мать от того, что она только что стала вдовой, так это разговоры о богатстве.

– Полечу бизнесом, – язвительно сообщил я. – Пообщаюсь с самыми что ни на есть обыкновенными людьми.

Я знал, что для матери лететь бизнес-классом – все равно что путешествовать на суденышке, перебиваясь исключительно сырой рыбой из океана и солнечными лучами.

– Ох, Дэвви, мне бы очень этого не хотелось. – Я с легкостью мог представить, как мать вся напряглась. – Когда нам тебя ждать?

– Сообщу в ближайшие несколько дней.

– Поторопись, пожалуйста. Мы очень по тебе скучаем.

– Я по вам тоже.

Когда мы закончили разговор, я почувствовал, будто меня выпотрошили.

Возможно, я скучал по матери и сестре.

Но точно не скучал по замку Уайтхолл-корт.



На оставшуюся часть дня я взял выходной. Вопреки распространенному мнению, я не был, как говорят, женат на своей работе. По сути, даже не был с ней обручен. Я состоял в свободных отношениях с фирмой, которую основал, и при любой возможности проводил время вне офиса.

Потеря отца, даже если я уже забыл, как он выглядел, служила отличным поводом, чтобы взять выходной.

По небу лениво плыли облака, с любопытством наблюдая, каким станет мой следующий шаг. Не имея обыкновения заставлять природу ждать, я зашел в бар под названием «Храм» – ирландский паб неподалеку от моего офиса. Я сидел за стойкой, когда в бар через липкие деревянные двери ворвалась Эммабелль Пенроуз. По лицу текли слезы, и выглядела она, как ходячая катастрофа через несколько секунд после колоссального взрыва.

Эммабелль была самой красивой женщиной на земле. Это не преувеличение, а очевидный факт. Ее длинные роскошные волосы будто впитывали каждый луч солнца, что их касался, ниспадая прядями различных белокурых оттенков. По-кошачьи хитрые глаза черничного цвета всегда глядели с поволокой. Полные яркие губы были пухлыми, будто ее только что яростно целовали.

И это не говоря о ее теле, которое, как я склонен подозревать, однажды может стать причиной Третьей мировой войны.

Она была молода. На одиннадцать лет младше меня. В нашу первую встречу три года назад, когда я пришел передать ее младшей сестре, Перси, брачный договор от Киллиана, я увидел краем глаза, как она спала, и весь следующий месяц мечтал о том, как ворвусь в постель этой светловолосой нимфы.

Привлекательность Белль усиливало еще и то, что она, как и я, отвергала брак как понятие и относилась к своим романтическим связям с тем же практицизмом, с каким обычно подходят к финансам. Ее пыл, ум и бунтарские замашки стали для меня глотком свежего воздуха. Чего не скажешь о том, как она выгнала меня посреди ночи из своей квартиры вскоре после начала нашей интрижки.

Возможно, мисс Пенроуз – сама Афродита, восставшая из пены морской на берегу Кипра, но я – мужчина с чувством собственного достоинства и положением в обществе.

Я простил, но не забыл.

Хотя, если присмотреться повнимательнее, она выглядела немного… потрепанной?

Будто готова разрыдаться в бокал с шардоне.

Едва Эммабелль успела войти в бар, к ней подошел мужчина, а я сидел в углу и, посмеиваясь, наблюдал, как она чуть не сломала ему руку.

Но вместе с весельем пришло невыносимое чувство ответственности, которое снедало меня изнутри. Какой бы неприглядной ни была мысль о том, чтобы помочь этой дерзкой чертовке, я знал: Перси – жена Киллиана и сестра Белль – протащит меня по всем девяти кругам ада Данте, если узнает, что я попросту повернулся к ней спиной.

К тому же Эммабелль не из тех, у кого приключился бы полноценный нервный срыв из-за сломанного ногтя. Как юрист я всегда питал интерес к людям. Из-за чего же могла сорваться эта крепкая, как кремень, женщина?

Я подошел к ней, осыпал комплиментами и словами утешения, а потом попытался уговорами что-нибудь у нее выудить. Как я и предполагал, Белль отказалась идти навстречу. Девчонка была колючая, как розовый сад, и такая же красивая.

Я решил развязать Белль язык с помощью всемирно известной негласной сыворотки правды. Алкоголя.

И только после третьей стопки коньяка она повернулась ко мне, посмотрела большими сияющими бирюзовыми глазами и сказала:

– Мне нужно срочно забеременеть, если хочу самостоятельно родить ребенка.

– Тебе тридцать, – ответил я, потягивая все тот же «Стингер», с которого начал вечер. – У тебя еще предостаточно времени.

– Нет. – Белль, икая, неистово замотала головой. Видимо, сегодня день истеричных женщин. Похоже, мне никуда от них не деться. – У меня… патология. Так что лучше с этим не тянуть. Но мне не с кем его завести. И нет финансовой стабильности.

В моей голове начала зарождаться практичная, хоть и нездоровая мысль. Вариант, как одним выстрелом убить двух зайцев.

– Вопрос с отцом не так уж важен. – Белль шмыгнула носом и собралась сделать очередной глоток напитка. Я выхватил бокал у нее из рук, а вместо него всучил ей стакан воды. Если у нее проблемы с фертильностью, то путь к алкоголизму – шаг в неверном направлении. – Я всегда могу воспользоваться услугами донора спермы. Но «Мадам Хаос» только начинает приносить существенную прибыль после нескольких месяцев работы в ноль. Мне не стоило выкупать доли других партнеров.

Белль была единственной владелицей бурлеск-клуба в центре Бостона. Как мне объяснил ее зять, Эммабелль – целеустремленная бизнесвумен, которая ускоренными темпами приближалась к выручке на семизначные суммы. Но покупка долей двух других партнеров клуба здорово ударила по ее банковскому счету.

– Дети дорого обходятся, – с сожалением хмыкнул я, подготавливая почву для своего предложения.

– Уф. – Она неохотно отпила воды и положила руки на барную стойку. – Неудивительно, что люди обычно ограничиваются двумя.

– А кроме того, в какой-то момент тебе придется вернуться к работе. Ты же работаешь по ночам? Кто-то должен будет позаботиться о ребенке. Либо дорогостоящая нянечка, либо отец.

Я попаду в ад, но, по крайней мере, отправлюсь туда с шиком.

– Отец? – Белль недоверчиво посмотрела на меня, будто я предложил ей оставить ребенка с уличной шпаной. – Я ведь уже сказала, что прибегну к услугам донора спермы.

Так вот, значит, что она теперь решила?

Зачатие ребенка с Эммабелль Пенроуз – идеальное решение всех моих насущных проблем.

Нет, я бы не стал делать ей предложение. Мы оба не хотели вступать в брак, и я подозревал, что приручить Белль труднее, чем обдолбанного медоеда. Но я бы пошел на своеобразное соглашение. Я буду ее содержать. А она, со своей стороны, станет для меня каиновой печатью[9]. Путевкой на волю из королевского семейства.

Мать оставит меня в покое, Луиза не захочет иметь со мной ничего общего, а у всех прочих женщин не останется иллюзий о том, что они смогут заставить меня остепениться. Тем более что я искренне хотел наследника. Я не хотел, чтобы титул маркиза канул в Лету вместе со мной. Недавно британский парламент в попытке стать более прогрессивным внес законопроект, согласно которому, дети, рожденные вне брака, теперь считаются законными наследниками. Казалось, вселенная посылала мне знак.

Эммабелль – безупречная кандидатура для воплощения моего плана.

Бесстрастная. Безжалостная защитница собственной независимости. Обладательница матки.

К тому же стоит сказать, что зачатие с женщиной ребенка не станет самой сложной задачей, которую на меня когда-либо возлагали.

Пока мой разум начал набрасывать мелким шрифтом положения нашего договора, Белль все еще отставала от меня на четыре шага, продолжая оплакивать свой негодный банковский счет.

– …наверное, нужно занять денег у сестры. То есть хочу ли я? Нет. Но тут уже не до гордости. Я всегда возвращаю займы, Дэвон. Трудно спать по ночам, когда знаешь, что должна людям денег. Даже если речь о твоей сестре…

Я перебил ее, повернувшись к ней на табурете:

– Я заведу с тобой ребенка.

Эммабелль так сильно опьянела, что сперва уставилась на меня, медленно щурясь, будто только поняла, что я вообще здесь.

– Ты… эм, что?

– Я дам тебе то, что ты хочешь. Ребенка. Устойчивое финансовое положение. Все по полной программе. Тебе нужен ребенок, деньги и второй родитель. Я могу дать тебе все это, если ты подаришь мне наследника.

Белль отпрянула от меня.

– Я не хочу выходить за тебя, Дэвон. Знаю, что у Персефоны все сложилось, но вся эта моногамия – не моя тема.

Тема. Она сказала «тема». Собирайся и уходи.

Но мой член заставил меня остаться. Я взял стоящий перед ней стакан с водой и поднес к ее губам.

– Дорогая, я не предлагаю тебе выходить замуж. В отличие от Киллиана мне нисколько не интересно объявлять всему миру о том, что меня приручили и одомашнили. Мне лишь нужна та, с кем я могу завести ребенка. Отдельные дома. Отдельные жизни. Подумай об этом.

– Да ты, наверное, под кайфом. – Забавно слышать это от женщины, которая сейчас не в состоянии пересчитать количество пальцев на своей правой руке.

– Если согласишься, твой ребенок может стать Его или Ее Высочеством, – процедил я.

В Бостоне не нашлось бы ни одной клятой души, которая не знала о моих королевских титулах. Окружающие относились ко мне так, будто я следующий в очереди на трон, хотя на самом деле еще порядка тридцати представителей монархии должны были бы встретить свою безвременную (и маловероятную) кончину, прежде чем я стал бы королем.

Я поставил стакан, подозвал бармена и заказал Белль жирную еду с булкой, чтобы помочь справиться с надвигающимся похмельем. За стенами паба на улицы Бостона опустилась ночь. Часы тикали. Я знал, что по ночам Эммабелль работала в «Мадам Хаос», либо отрывалась в клубах.

– И этот ребенок станет маркизом? – Она жевала прядь светлых волос, больше забавляясь, нежели обдумывая предложение.

– Или маркизой.

– А их будут приглашать в Англию на королевские приемы? А крестины будут? Мне придется носить дурацкие шляпы и делать реверанс?

– Возможно, если захочешь наказать саму себя, принимая приглашения.

– У меня нет смешных шляп. – Она наморщила нос.

– Подарю тебе одну, если заведем ребенка, – небрежно сказал я, с каждой секундой все больше и больше увлекаясь этой идеей. Эммабелль идеальна. А именно тем, что она – сущий хаос. Если Белль от меня забеременеет, то ко мне больше никто и близко не подойдет. Тем более Луиза Бутчарт. – Слушай, у нас уже был секс, поэтому мы знаем, что процесс зачатия будет впечатляющим. Я богатый, местный, у меня отличное здоровье и высокий коэффициент интеллекта. Я буду платить алименты, обеспечу тебя хорошим жильем и помогу растить ребенка. Мы можем оформить совместную опеку, или же ты позволишь мне навещать вас по выходным и праздникам. В любом случае я буду настаивать на возможности регулярно проводить время с ребенком, поскольку в перспективе оставлю ему баснословное наследство и королевский титул.

Эммабелль склонила голову набок, изучая меня взглядом, будто из нас двоих именно я невменяемый.

– Подумай об этом. Так ты получишь все, что тебе нужно. Не просто донора спермы, а отца для ребенка и деньги за твои усилия, но при этом обойдешься без самого нежелательного – мужа, который ограничит твою свободу и перед которым нужно отчитываться.

– Ты сумасшедший? – Она потерла лоб.

Я всерьез задумался над ее вопросом на случай, если мы, неведомо для меня, уже перешли к генеалогическому генетическому тестированию.

– Возможно, но по наследству это передаваться не должно.

– Я не могу сделать это с тобой! – Белль взмахнула руками.

– Почему нет?

– Во-первых, потому что я не охотница за деньгами.

– Это так, – согласился я, когда бармен подтолкнул к Белль тарелку с чизбургером и чипсами. – И очень жаль. Охотниц за деньгами недооценивают. Они пробивные люди, у которых всегда есть план.

– Наши семьи с ума сойдут, – сказала она, щедро набив в рот говядину с соусом и кетчупом, и облизала пальцы. Нет ничего сексуальнее, чем наблюдать, как Белль Пенроуз наслаждается мясом. Разве что, возможно, наблюдать, как Белль Пенроуз наслаждается куском мяса, который у меня между ног.

Будет приятно зачать с ней ребенка.

– Не знаю как твоя, а моя и так уже невменяемая, – невозмутимо ответил я, снимая ворсинку с пальто. – А если серьезно, мне чуть за сорок. Тебе – за тридцать. Мы оба самые независимые и состоявшиеся личности среди наших друзей. Все остальные в нашем окружении получили свой статус по наследству или в результате брака. Никто не сможет отнестись к этой договоренности с неодобрением.

– Я отнесусь к ней с неодобрением. – Белль закинула чипсы в рот и тщательно прожевала. – Для меня она все усложнит. Донор спермы не будет иметь никаких прав на моего ребенка. Мне не придется ни на что спрашивать у него разрешения. В какую школу отдать ребенка, как его воспитывать, как одевать. Я одна буду все контролировать. А я не люблю отказываться от власти.

– Милая. – Я достал самодельную сигарету из жестяной коробочки, что лежала в кармане, сунул ее между губ и закурил. – Очень немногое в жизни находится в твоей власти. Делая вид, будто это не так, ты лишь обрекаешь себя на жестокое разочарование. Если ты и впрямь не хочешь играть по правилам простых смертных, свяжи свою судьбу с моей.

– Здесь нельзя курить, придурок. – Эммабелль бросила недоеденный бургер на тарелку и пристально уставилась на бармена, желая узнать, как он поступит.

– Реальность диктует иное. – Я мог нагадить прямо на барную стойку, и никто бы даже глазом не моргнул. Я повернулся к бармену, выдохнул струю дыма прямо ему в лицо и процедил: – Не правда ли, Брайан?

– Да, милорд. Только я Райленд. – Он склонил голову.

Белль скептически меня разглядывала.

– В чем подвох?

– Никакого подвоха. Уважение выказывают к тем, кто рожден в уважаемой семье.

– И таков твой самый сильный аргумент, Эйнштейн? Потому что я совершенно не желаю иметь отпрыска, такого же высокомерного и избалованного, как ты.

Я добродушно ухмыльнулся (ведь мы оба знали, что это полная чушь) и сказал:

– Назови свою цену.

– Для начала перестань называть ее просто «ребенок».

– Откуда ты знаешь, что у тебя родится девочка? – Меня это здорово позабавило. Никогда не воспринимал Эммабелль как эмоциональную, мечтательную женщину. Век живи, век учись.

– Просто знаю.

– Ну так что? – коротко спросил я. – Мы будем создавать самого генетически одаренного человека на свете или что?

Белль встала, прихватила свою дизайнерскую сумку из секонд-хенда и показала мне средний палец.

– Или что. Найди другую женщину, которая станет для тебя маткой по найму. А я буду напиваться, пока этот разговор не сотрется из сознания. Он вообще не заслуживает места в моем сером веществе.

Она ушла, оставив меня с неоплаченным счетом, затеей, которая нравилась мне все больше, и с дюжиной оставшихся без ответа звонков из Англии. А еще с расстроенной Эллисон Косински, которая полвечера простояла возле дверей моей квартиры на высоких каблуках и в пальто на голое тело… ожидая, что ее трахнут.

Вот незадача.


Загрузка...