Крах всего святого - читать онлайн

Пролог

Почему ты горько плачешь?

Отчего опять не спишь?

В злобный мир пришел ты мальчик,

В годы грусти, мой малыш.

Засыпай же на коленях

Материнских, крепко спи.

Этот мир мы не изменим,

Здесь рабы и я, и ты.

Я рукой тебя укрою,

Стану я твоим щитом,

Раны я слезой умою,

Забывайся крепким сном.

Фриданская колыбельная

Весна 778 г., монастырь имени Амарэйнт Молчащей

Этьен прилежно таращился в лежащую перед ним толстую книгу, хотя уже давно стемнело. Перелистнув страницу, он широко зевнул и потер ноющие глаза. Огарок свечи едва разгонял мрак; хороводы выцветших букв сливались в одно целое, но делать нечего – если он не прочтет до завтра хотя бы треть, ему не избежать нагоняя, а то и палки. Этьен поморщился и потер запястье, покрытое несколькими расплывшимися синяками.

Вдруг за его спиной хлопнула дверь – Этьен оглянулся и увидел приора Иоанна. Обычно аккуратный, не терпящий и складки ни на себе, ни на других, сейчас он выглядел так, будто одевался в дикой спешке: вместо привычного белоснежного одеяния на нем была лишь выцветшая камиза с несколькими заплатками, да видавшие лучшие годы брэ.

– Собирайся, Этьен, – произнес Иоанн. – Ты уезжаешь.

– Что? Я? Но куда…

– Нет времени объяснять. Я помогу уложить вещи.

Этьен не стал спорить и послушно захлопнул книгу. На сборы в дорогу ушло не более тридцати ударов сердца – все нехитрое имущество Этьена уместилось в небольшой котомке: пара рубах, запасные штаны и молитвенный томик, доставшийся ему от покойной матушки. Несмотря на то, что Этьен торопился как мог, приор притоптывал ногой в нетерпении и непрестанно озирался на дверь.

Наконец, они покинули спальню и вышли в длинный узкий коридор, где располагались кельи других сирот, живущих при монастыре. Большинство из них уже видели третий сон, но из-под нескольких дверей выбивался тусклый свет. Видимо, кто-то тоже готовился к завтрашнему занятию. Вспомнив о недочитанном томике, беспокойство Этьена от нежданного отъезда сменилось облегчением – во всяком случае, завтра ему не придется терпеть очередную трепку.

К удивлению Этьена, они с Иоанном отправились к черному входу, что вел на хозяйственный двор с голубятнями и амбарами. Выйдя в ночь, Этьен сразу же увидел нескольких всадников, что кутались в длинные плащи и прятали свои лица под глубокими капюшонами. Один из незнакомцев спрыгнул на землю и направился прямо к Этьену с Иоанном – высокий и широкоплечий, чужак возвышался над Этьеном на несколько голов. Когда незнакомец приблизился, Этьен попытался было спрятаться за Иоанном – однако тот мягко вытолкнул Этьена вперед.

Незнакомец присел на корточки, чтобы быть с Этьеном вровень, и какое-то время просто молча его оглядывал. Потом незнакомец снял капюшон – и Этьен увидел, что лицо незнакомца закрывает черная бархатная маска, сквозь которую были видны только глаза; серые, почти темные.

– Здравствуй, Этьен, – говорил он тихо, но голос его, сильный и глубокий, даже так пробирал до костей.

– Доб-брой ночи, господин, – неуклюже поклонился Этьен.

– Можешь звать меня Раймунд. Не бойся. Я – старый друг твоего отца. Когда-то мы бок о бок сражались против визрийцев. Мне повезло уцелеть, ему, увы, нет, но перед самой его смертью он взял с меня клятву найти его сына и воспитать как своего. И вот я здесь, чтобы исполнить обещанное. Что ты скажешь на то, чтобы стать моим оруженосцем?

Поначалу Этьен не поверил своим ушам – все происходящее напоминало чью-то злую шутку. Об отце он знал только из скупых рассказов матери, которая ни разу даже не упомянула его имени. А теперь… Словно бы самый лучший сон Этьена в один миг стал былью и он боялся пошевелить и пальцем, чтобы вдруг случайно не проснуться.

– Я не собираюсь тебя заставлять, – мягко произнес Раймунд. – Если хочешь, можешь остаться в монастыре и…

– Нет! – чересчур громко воскликнул Этьен, оглянулся на Иоанна и вжал голову в плечи, точно ожидая нагоняя, однако тот лишь прижал палец к губам. После Этьен вновь повернул голову к Раймунду и прошептал. – А вы расскажете мне о моем отце? Он был воином? Рыцарем?

– О, он был выдающимся человеком. Но всему свое время. Я бы с удовольствием дал тебе время на раздумья, так как выбор, безусловно, не легкий, но… решать нужно здесь и сейчас. К рассвету мы должны быть в пяти лигах отсюда, а светает еще довольно рано.

Выдохнув, Этьен решительно кивнул и покрепче вцепился кулек с вещами. Этьен попрощался с Иоанном, который напоследок неуклюже потрепал воспитанника по волосам, кинул последний взгляд на монастырь и направился к лошади

Через несколько мгновений Этьен уже трясся в седле, крепко вцепившись в луку.

***

Стоило Жану зайти в трактир, как он тут же закашлялся и закрыл нос рукавом. Едкий и громкий запах жареного лука, идущий из кухни, был чуть ли не самым приятным ароматом, витающим в огромном зале. Развешенные под потолком охапки высушенных трав едва ли спасали дело, и Жан поспешно огляделся, в надежде как можно скорее покончить с делом и покинуть это злачное место.

Неподалеку от двери гоготали несколько вооруженных юнцов, слушающих про любовные похождения своего господина, который, судя по еле проклюнувшемуся пушку на покрасневших щеках, был старше спутников едва ли на пару лет. Чуть поодаль четыре человека перебрасывались в кости под наблюдением дюжины зевак, издающих такие вопли, будто это они ставили на кон последний простак. За соседним столом худющая женщина с помятым лицом костерила храпевшего под скамьей мужика, безуспешно пытаясь поднять его на ноги, а вторил всей этой какофонии менестрель, задумчиво щиплющий струны небольшой лиры.

Но вниманием Жана завладел стол в самом дальнем углу, на который ему указал молчаливый трактирщик. Там сидело трое: невысокий круглолицый парень, который что-то увлеченно рассказывал своим спутникам – мрачному юноше с обезображенным ухом и худой девушке со спадающей на грудь черной тугой косой. Подойдя поближе, Жан громко откашлялся, но ни один из троицы не обратил на него внимания. Тогда Жан откашлялся еще раз и как можно громче произнес:

– Извиняйте, что мешаю…

Круглолицый замолчал и бросил на него недовольный взгляд.

– Че надо?

– Я тут местных порасспрашивал, говорят, вы мастера по всякой дряни… – Жан покосился на ножны с мечом, лежавшие на коленях у одноухого. – Чудищам да кудесию. А у нас в деревне как раз для таких работка есть.

Парень со шрамом переглянулся с друзьями и жестом пригласил Жана за стол, покрытый слоем грязи и сажи. Жан присел на самый краешек скамьи и, заметив серебряный медальон в виде полумесяца, сплетающегося с солнцем, что поблескивал на шее у девушки, пробормотал несколько слов и осенил себя полукругом от плеча до плеча. Она же ответила Жану благосклонным кивком.

– Ты к нам помолиться подсел? – поинтересовался круглолицый.

– Нет, господин, – Жан то клал руки на стол, то прятал за спиной, не зная, куда их лучше деть. – В деревеньке нашей, Крутой Ключ, тварь какая-то по округе бродит… людей тащит. Сначала рыбаков несколько пропало – ну, мы подумали, что потонули они. Накеры и рыболюды на глубинке обычно обитают, а у нас речушка меленькая совсем, но течение опасное, всякое бывает. Потом сосед мой пошел хворост собирать и домой не вернулся – на волков подумали, но средь люда уже слухи всякие поползли нехорошие. А недавно совсем паренек пропал – малой совсем, только вот десятую осень встретил. Сынишка лесорубский. В подлесок играть пошел с другими детишками и не вернулся. Уж мы их ругаем, чтоб одни по лесу не шастали, а они слушают разве? Хоть пори, хоть не пори…

– Ближе к делу, – перебил одноухий.

– Ага… так вот, – Жан с шумом сглотнул и откашлялся. – Прибегают, значится, детишки в деревню и кричат, что Мишель в кусты забрел, а дальше визг дикий и… Мы потом место то отыскали – но мальчонки ни следа. Только лужа крови и башмачок… В общем, лесник топор взял, сына своего искать пошел и сгинул тоже. А я слышал как раз, что какая-то троица горга в округе прибила. Вот я вас кое-как и отыскал.

– Что за тварь? – спросил одноухий и припал к кружке.

– Уж это не знаю, – Жан развел руками. – Сначала думали – грюла, но старики сказали, что у нас в округе их сто лет уж не видали. Может оборотень какой, аль волколак…

– А что если это и впрямь волки? Или медведь? – вмешалась в разговор девушка.

– Если бы, сестра… Мы сначала сами решили чудищу бой дать. Мотыги с топорищами взяли и пошли по следу Реми – это лесоруб наш, значит. Шли, шли и набрели на пещеру одну… Перед ней костей – гора, а из самого хода рев раздался как сотня быков. Драпали мы оттуда, – Жан смущенно откашлялся, но никто из троих даже не улыбнулся. – Вот мы совет взяли и решили… Мечей-то теперь нет почти, и они в основном знатным господинам помощники, да и ждать помощи ордена мочи нет – вдруг еще кого-то тварина загрызет…

– Сколько? – произнес круглолицый. В ответ на недоуменный взгляд Жана, парень дополнил слова красноречивым жестом, потерев друг о друга большой и указательный пальцы.

– Это вам лучше со старостой нашим говорить, господин. Но наградой не обидим, вы не думайте. Деревня у нас пусть и не самая большая, но цветем, как говорится.

Одноухий обменялся взглядами с друзьями, крикнул трактирщика и повернул голову к Жану.

– Ладно, где твоя деревня?

– По восточному тракту до леса пару лиг, его обогнуть – и по полю, там одна дорога, прямо к нам и выведет. Если сейчас выйдем, то до темноты доберемся.

– Мы приедем к полудню, – произнес круглолицый, поморщился и обратился к девушке. – У меня на пятках такие мозоли, что скоро без сапог смогу шландать.

– Странно, что не на языке, – заметила девушка.

В ответ на ее замечание круглолицый и одноухий дружно заржали и стукнулись кружками. Не совсем понимая их веселье – как-никак, говорили они все ж о серьезном деле – Жан оглядел всех троих и озабоченно произнес:

– Но господин, а вдруг…

– Мы все равно не станем охотиться на тварь ночью, – пожал плечами одноухий. – Передай своим – пусть ждут нас завтра.

– И монеты приготовьте заранее, – добавил круглолицый. – Будь уверен – считать мы умеем, и медь от серебра отличим.

Жан пробормотал слова благодарности, кинул последний взгляд на медальон девушки и неловко выскользнул из-за стола. Покинув трактир и усевшись на козлы, Жан поспешил домой, подгоняя худосочную кобылку, чтобы вернуться в деревню до полуночи.

***

Мужчина лет тридцати сидел на полу, подложив под себя ноги и закрыв глаза. Находился он на последнем этаже постоялого двора в небольшом тупичке, что располагался почти на самой окраине столицы этой чужеземной страны. Пробыл он здесь не так долго, но уже успел изучить тот кусок города, который сами жители называли «нижним» – с узкими грязными улочками, переплетающимися ручейками вокруг притонов, ремесленных и питейных; неказистыми домами, чьи крыши, казалось, пытались дотронуться друг до друга, закрывая собой небо.

Жизнь здесь просто кипела, в особенности после заката, когда люди запирались по домам и даже бескровные нищие предпочитали забиться в какой-нибудь укромный уголок, лишь бы не ночевать на улице; ведь всем известно, что людская желчь помогает при лихорадке, столченный язык девственницы возвращает мужскую силу, а снадобье, настоявшееся на глазных яблоках, может показать будущее.

Ворожеи, колдуны, гадалки, чаровницы и торговцы амулетами – обычно они орудовали из-под полы да по знакомству, маскируя свое ремесло под лавку с травами или пекарню, дабы скрыться от глаз местной церкви. И ничего, что приворотное зелье могло оказаться дрянным вином, смешанным с кислым молоком и медом, а талисман, защищающий от злых духов – на скорую руку сделанной безделушкой; ведь на одного разочаровавшегося простака находилось десяток новых, и даже суровое наказание не пугало любителей быстрой наживы.

Иной раз в нижнем городе можно было столкнуться и со знатной госпожой, что, кутаясь в рубище, шарахалась от любого встречного – не приведи боги, если кто-то вдруг узнает, что старшая дочка местного графа ищет снадобье от нежеланной тяжести, нагулянной от симпатичного ловчего, пока муж отлучался по своим делам.

На самом деле, мужчине не было дела до местных жителей и их предрассудков, но он днями и ночами бродил по грязным улицам, изредка наведываясь в богатые кварталы – изучал, слушал, наблюдал. «Познай одного человека – и ты познаешь тысячу», как говаривали его учителя. Они же долгое время терпеливо передавали ему всю свою мудрость – умение сливаться с окружением и быть незаметным даже на виду; впоследствии же он понял, что сильные миры сего редко обращают внимание на слабых, так что он терпеливо изучал повадки простых людей.

Он взял в руки кинжал, что выдали ему перед отъездом, и взглянул на покрытое узорами лезвие – из отражения на него смотрело худое лицо со сбитым носом и тонкими, почти невидимыми бровями. Мужчина провел подушечкой пальца по резным фигуркам, водившим хоровод вокруг рукояти. Мастера говорили, что убив человека этим ножом, ты заключишь в одну из фигурок его душу – и у мужчины не было причин не верить их словам.

Мужчина поднялся ан ноги, открыл ставни и выставил наружу графин, повернув его ручкой на восток. Это был условный сигнал – человек, привезший его сюда, сказал, что за мужчиной придут накануне местного церковного праздника, то есть уже сегодня.

После мужчина кинул взгляд наружу – первые лучи солнца ударили на землю и жители города понемногу оживали: улицы заполняли замотанные в платки женщины с усталыми глазами, партачи – из тех, кто слишком неумел, склочен или вороват, чтобы вписаться в ремесленный цех – босоногие мальчишки, мнимые калеки, скрывающие руку иль ногу, дабы выклянчить лишнюю монету, Мужчина достал из кармана небольшой пузырек, поднес его к свету и посмотрел на бесцветную жидкость, плещущуюся за мутным стекла. Величайшая ценность – одно из самых смертоносных и редких снадобий, что было сделано из ядов разом нескольких чудовищ. Добыть их – та еще задача, но правильно смешать – и вовсе отдельная наука. Одна капля этой смеси стоит баснословное состояние, но если эта капля попадет в кровь или слюну человека…

Мужчина убрал пузырек, посмотрел на трясущиеся пальцы и медленно сжал их в кулак. Он долгими часами практиковал учения, что должны были очистить его разум от лишних мыслей, но… К собственному стыду, волнение все еще царапалось изнутри, подобно дикому зверю, запертому в клетке, заставляя кровь в висках бить молотками. Начав свой путь с убийства уличных головорезов и беглых рабов, вскоре мужчина перешел на мелких служащих и торговцев; он отправлял на встречу с Великим Змеем чиновников, главнокомандующих, жрецов и знать, но ему никогда еще не выпадала возможность войти в историю.

Ведь даже не все куда более опытные собратья могли похвастаться убийством короля.

Глава 1

Уверены лишь боги

Фриданская поговорка

Осень 778 г., месяц Плодов, неподалеку от деревушки Крутой Ключ.

– Ну, так че?

Джейми ничего не ответил. Присев на корточки, он взял в руки обглоданную человеческую кость и окинул ее задумчивым взглядом. Чуть поодаль треснутый череп пялился на него впадинами пустых глазниц, раззявив рот в безмолвном вопросе: «Зачем ты тревожишь мои останки?». На мосле, который держал Джейми, виднелись круглые отметины чьих-то крепких клыков – видимо, мослак разгрызли, чтобы добраться до костного мозга.

– Упырь.

Джейми бросил кость на землю, поднялся на ноги и провел рукой по волосам. Он давно перестал сбривать их под корень, но отросшие светло-каштановые пряди все равно еле скрывали обрубок, который когда-то был его левым ухом. Стефан потянулся и зевнул, обнажив желтоватые зубы.

– А мож гули?

– Гуль не стал бы глодать кости, – пожал плечами Джейми.

– Горгон?

– Сожрал бы целиком.

– И то верно. Ладно, уж с упырем-то мы справимся. Пошли, подтащим колымагу поближе, я не собираюсь торчать на виду у твари.

Джейми и Стефан направились к повозке, которую оставили в подлеске неподалеку от пещеры. Взявшись за жерди, они поставили телегу прямо напротив зияющей черной ниши. Мелэйна, до сих пор хранившая молчание, закрыла глаза и начала тихо проговаривать слова молитвы: «… матерь небесная, защити нас в борьбе нашей… низвергни их назад во тьму…».

– Ты бы лучше не причитала, а помогла, – буркнул Стефан, вытирая со лба пот, смешанный с пылью и грязью.

Мелэйна ничего не ответила, продолжая возносить просьбы богам. Закончив, она прокашлялась и буркнула:

– Отвали, безбожник.

– Ох, простите меня грешного, – закатил глаза Стефан, доставая из повозки арбалет.

Джейми снял с пояса ножны с мечом и положил на дно повозки. «Слишком длинный. Бесполезный, если бой начнется в пещере», – подумал Джейми и с тоской оглядел их нехитрый скарб. Пара кинжалов, годных разве что резать хлеб или сыр. Короткое копье со сломанным древком, кое-как стянутым ремнем. Неаккуратно вырезанная дубина, покрытая засохшими бурыми пятнами. Короткий меч, который, с виду, готов был рассыпаться в крах от малейшего удара. Что-то их троица прикупила сами, а что-то досталось им от менее удачливых «охотников». Последний хороший клинок, что побывал в руках Джейми – подарок от одного зажиточного барона, чьи земли они избавили от вирмов – остался торчать обломком в пасти горга, и Джейми лишь тяжело вздохнул, понимая, что позволить себе приличную сталь они смогут ой как не скоро.

Он уже почти решил пойти на тварь с мечом, как ему на глаза попался топор с широким полукруглым лезвием и крюком на обухе. «То, что нужно, – взяв топор в руки, Джейми осторожно провел подушечкой пальца по краю и цокнул языком. – Слегка затупился. Не страшно».

Перехватив рукоять одной рукой, он направился ко входу в пещеру. Стефан и Мелэйна к тому времени перестали обмениваться колкостями и заняли места за повозкой. Оглянувшись на друзей и убедившись, что они готовы, Джейми произнес:

– Я зайду вовнутрь и выманю упыря наружу. Когда тварь выскочит, попытайся ее подстрелить. Не спеши – на второй болт может не хватить времени. Мелэйна – если бой затянется, постарайся его отвлечь, но береги силы. Нас могут ранить, а дотянуть до храма или лекаря мы вряд ли успеем.

Стефан проворчал о том, что они проделывали все это десятки раз, и каждый из них прекрасно знает, что нужно делать. Но Джейми никогда не слушал жалобы приятеля – даже самый очевидный и проверенный план лучше проговорить лишний раз. На всякий случай. Нередко все катится в бездну из-за какой-то мелочи.

Оставив позади свежий воздух, Джейми нырнул в логово чудовища. Джейми не стал сразу заходить вглубь, подождав пока его глаза привыкнут к темноте. Он не торопился, аккуратно продвигаясь по тоннелю и внимательно смотря себе под ноги. Малейшая расщелина или камень на его пути, которые он вовремя не заметит, могут стоить ему жизни.

В нос ударил сладковатый запах гнили, и Джейми едва не наступил на кисть раздувшегося полуразложившегося трупа, рядом с которым валялся топор с поломанным обухом. Судя по всему, это и был тот самый лесоруб, ушедший на поиски сына. Джейми на миг замер – ему вдруг почудилось, что лицо покойника до боли напоминает ему… Джейми моргнул, и наваждение спало – перед ним все также лежал незнакомец с покатым лбом и спутавшимися от крови волосами.

Почерневшие щеки селянина уже изъели черви, обнажив осколки зубов, челюсти были разодраны, а на месте живота чернела огромная дыра с рваными краями. Камни вокруг покойника – испещренные мелкими царапинами – были покрыты коркой из засохшей крови и какой-то бело-зеленой жижи, а на земле виднелись отпечатки мелких когтистых лап. «Молодь? Опять? Дурной знак», – подумал Джейми и внимательно огляделся. Но, думается, упырев приплод сразу бы дал о себе знать – вряд ли целая стая побоится напасть одного человека – так что Джейми вновь двинулся вперед.

Пройдя еще немного, он остановился и собрался с духом, пытаясь унять дрожь в конечностях. Сердце в его груди подпрыгивало, будто стремясь вырваться наружу, в висках стучало, а под животом разлился сладкий холод. Он вдруг вспомнил тот момент, когда впервые ощутил это странное, но приятное чувство. Его первый бой – воздух тогда будто бы превратился в густое вязкое варево. Помнится, он мог разглядеть мельчайшие заклепки на доспехе имперца, что напоролся на его копье…

Выдохнув, Джейми с размаху ударил набалдашником топора по стене. Звук от удара отдался гулким эхом по всей пещере. Джейми прислушался. Из глубины тоннеля послышался какой-то шорох. Через мгновение он увидел перед собой тварь, выползшую посмотреть на того, кто осмелился ступить в ее логово.

Бледное тело с прорезающими тонкую кожу острыми позвонками. Короткие пальцы с широкими, словно лопата, когтями. Вытянутая будто у гончей собаки морда. Длинный язык, свисающий из пасти, полнящейся острыми клыками. Упырь. Желтые глаза чудовища превратились в щели при виде добычи, самой пришедшей в ее лапы.

Завладев вниманием твари, Джейми развернулся и со всех ног бросился к выходу. А сзади все ближе слышалось тяжелое дыхание. Скрежет когтей. Шипение капающей на пол слюны. Выскочив из пещеры, Джейми нырнул за ближайший валун, пропуская упыря вперед. Выскочив на площадку, тварь невольно зажмурилась от солнца, ударившего ей в глаза. Пока чудовище не успело опомниться, Джейми выскочил из-за укрытия, отрезав упырю путь к бегству, и широким взмахом заставил тварь отступить.

Едва упырь отшатнулся от лезвия, как Стефан, высунув язык, щелкнул тетивой. Резкий свист – болт пронзил бледное тело твари и Джейми едва не оглушил рев раненого чудища. Пока Стефан в спешке перезаряжал арбалет, упырь обхватил крючковатой лапой древко и попытался выдернуть болт, но зазубренный наконечник плотно вгрызся в его плоть. Джейми бросился на тварь, намереваясь добить ее одним ударом, однако поскользнулся на камне и рухнул на одно колено, с трудом сохранив равновесие. Рот тут же наполнился солоноватым привкусом, а упырь, глухо зарычав, кинулся прямо на Джейми – к счастью, он успел бросить топор и перекатиться в сторону. Но недостаточно быстро. Длинный коготь полоснул по щеке, заставив стиснуть зубы от боли. Джейми вскочил на ноги, но между ним и оружием теперь стояла взбешенная, раненая, и полная ненависти тварь.

Упырь уже припал к земле, готовясь к прыжку, как со стороны телеги послышался хриплый крик:

– Эй, ты, блядина голозадая!

Тварь на миг замешалась, отвлекшись на голос Стефана, и, скорее всего, то спасло Джейми жизнь. Второй болт вошел рядом с первым, а за ним раздался выкрик Мелэйны – Джейми едва успел отвести глаза от яркой вспышки, ударившей прямо в упыря. Пока тот визжал от боли и метался по площадке, ослепший, с обожженной кожей, Джейми, не теряя времени даром, схватил лежащий на земле топор и бросился на тварь.

Удар – когтистая лапа упала на землю, орошая почву густой черной кровью.

Удар – чудовище с перерубленным позвоночником забилось в агонии.

Удар – безобразная голова упыря покатилась в сторону, а сам он, дернувшись в последний раз, затих на земле. Джейми вытер лицо рукавом, оглянулся на друзей и взмахнул рукой, давая понять, что с ним все в порядке.

Стефан бросил в телегу арбалет и помахал в ответ. Но вот Мелэйна отвернулась, обхватила себя руками и принялась шумно опустошать на землю содержимое своего желудка. Странно. Джейми казалось, что она уже давно привыкла к подобным вещам.

Джейми присел на валун и осторожно дотронулся до щеки, радуясь, что тварь не задела глаз. Рана горела, будто от ее прижгли огнем, а штанина быстро намокла от капающей крови.

В этот момент к Джейми подошли Стефан и Мелэйна, утирающая рот тыльной стороной ладони.

– Ну и видок у тя, – присвистнул Стефан, приглаживая непослушные вихры. – Зато терь среди нас я главный красавчик.

Джейми позволил себе скривить губы в улыбке, но тут же пожалел об этом – новая вспышка боли пронзила скулу, заставив его скривиться. Мелэйна подошла к валуну и присела рядом с Джейми. Протянув руку, она аккуратно дотронулась до раны и закрыла глаза. Когда она начала говорить, Джейми почувствовал, как от пальцев девушки исходит тепло, наполняющее его тело. С каждым сказанным словом тонкие пальцы Мелэйны будто накалялись, мускулы на лице напряглись, а по лбу скатилось несколько капель пота. Щека перестала дергаться, а через несколько мгновений боль ушла. Открыв глаза, Мелэйна убрала руку и произнесла:

– Получилось… Но останется небольшой шрам.

– Еще один лишним не будет, – усмехнулся Джейми.

Мелэйна в ответ тоже выдавила слабую улыбку, но тут же вскочила на ноги и вновь отвернулась в новом приступе тошноты. Пока Мелэйна занималась раной Джейми, Стефан взял голову упыря за длинную прядь черных ломких волос, подошел к повозке и кинул ее в раскрытый мешок.

– Потрошить будем? – спросил Стефан, оценивающим взглядом окидывая труп твари.

Джейми в ответ лишь мотнул головой. Зубы, печень, сердце и многие другие внутренности чудовищ можно было продать за хорошую цену – но знахаря в деревне нет, а соваться с таким товаром в город слишком рискованно. В лучшем случае незадачливых «охотников» оберут до нитки, наградят палками и выкинут за стены с наказом никогда не возвращаться, в худшем – отправят на костер. Получив отказ, Стефан тяжело вздохнул, но спорить не стал, а вместо этого достал из телеги бутыль масла и охапку соломы.

Подождав, пока тело чудовища превратится в обугленные останки, все трое не спеша двинулись в сторону деревни и спустя некоторое время вдали показались дымящиеся крыши домов и невысокий частокол. Не успели Джейми с друзьями дойти до ворот, как чумазый мальчишка, сидевший на заборе, спрыгнул в грязь и с криками побежал в селение. Через несколько мгновений всех троих уже окружила толпа селян. Несколько рыдающих женщин выспрашивали о пропавших детях, кто-то хотел узнать, что за тварь скрывалась в пещере, коренастый крестьянин допытывался о своем брате, ушедшим убивать чудище, но все трое хранили гробовое молчание.

Мелэйна бросила взгляд на заплаканное лицо молодой крестьянки и хотела было остановиться, как Стефан дернул подругу за рукав и многозначительно кашлянул. Фыркнув, Мелэйна тряхнула косой и демонстративно отвернулась в сторону. Она, конечно, считает, что они поступают неправильно, но Джейми знал – стоит ответить на один вопрос, как последует другой, а за ним третий, четвертый, пятый… Все это может занять прорву времени.

Вместе с толпой зевак их троица остановились около крепкого бревенчатого дома, где жил староста деревни. Джейми забрал из телеги мешок с головой упыря и зашел внутрь сквозь низенькую дверь. Стефан скользнул за ним, а Мелэйна осталась ждать друзей около повозки. Нередко после прощания с «благодарными» местными жителями троица недосчитывалась какой-нибудь поклажи или части припасов, а медальон Посвященной нередко внушал куда больше почтения и страха, чем меч или арбалет.

В просторной комнате, где густой полумрак слегка рассеивали горевший очаг и несколько лучин, за покосившимся столом сидел староста деревни. Джейми достал из мешка голову твари и кинул прямо на столешницу, между миской с дымящейся похлебкой и краюхой хлеба. Староста – пожилой грузный мужчина с седыми усами – вздрогнул и отставил деревянную ложку, увидев оскаленную пасть, полную кривых зубов, и длинный язык, вывалившийся наружу. Скривившись от отвращения, староста перевел взгляд на Джейми и произнес:

– Энто вот та самая тварь, что столько народу перетащила?

– Да. Упырь, – ответил Джейми.

Староста покачал головой и достал из внутреннего кармана кафтана кошель. Стараясь не смотреть на башку твари, заляпавшую стол черной кровью, он кинул Джейми их награду. Тот поймал мошну в воздухе и взвесил. Она была слишком легкой. Джейми заглянул вовнутрь и произнес:

– Здесь не хватает.

Староста откинулся на стуле.

– Так энто, мы думали, что у нас тут оборотень людев грызет, а не упырина. За такую гадину и награда меньше.

– У нас был уговор, – с нажимом повторил Джейми. – И деньги ты приготовил заранее, не зная, кого мы встретим. Ты с самого начала не думал платить нам всю сумму.

Руки старосты будто бы сами собой нырнули под стол.

– Энто, сынки, я, конечно, понимаю, работенка у вас тяжкая, но…

– …а я вот че не понимаю, так это откуда на одном из ваших заборов свежие оленьи кишки сушатся, – вмешался в разговор Стефан, смотря себе под ноги и будто бы размышляя вслух.

Староста побагровел, но промолчал. Джейми окинул друга непонимающим взглядом, но через несколько мгновений понял его замысел. Что ж, может быть, крови удастся избежать. Либо наоборот – она прольется еще быстрее. Стефан же продолжил:

– А мож вы в лесу не только ягодки собираете, но еще королевский указ нарушаете? Есть у них разрешение на охоту, как считаешь, Джейми?

Он ничего не ответил, внимательно наблюдая за старостой. Тот о чем-то размышлял, покусывая седой ус и кидая то на Джейми, то на Стефана хмурые взгляды. Он прислонился к двери, невзначай положив ладонь на рукоять меч, а Джейми прикинул, сколько человек в деревне могут держать оружие, если придется прорываться с боем – если есть охотники, то есть и луки. А это уже могло стать проблемой…

Прошло несколько мгновений и староста, к счастью, сдался. Он достал из-за пазухи еще один позвякивающий мешочек, запустил в него заскорузлые пальцы, вытащил несколько серебряных, спрятал монеты за пояс и кинул мошну Джейми.

– За то, что нас от тварины зубастой избавили – благодарствую, – проворчал староста. – Но вряд ли вы в нашей деревне ночлег найдете.

Джейми молча убрал кошель в карман и вышел на улицу. Стефан, напоследок одарив старосту красноречивым взглядом и не менее говорящим жестом, поспешил следом. Крестьяне уже практически разошлись, и Мелэйну окружали лишь несколько женщин – самая пожилая из них стояла на коленях, а другие просто склонили головы. Мелэйна терпеливо обводила круг в воздухе возле каждой, произнося слова благословления и селянки, одна за другой, уходили прочь, осыпая ее благодарностями. Когда последняя женщина, то и дело кланяясь, ушла, Стефан зевнул:

– Ты бы хоть по паре простаков с каждой брала.

Синие глаза Мелэйны сверкнули из-под тонких бровей. Она взмахнула черной косой и пылко произнесла:

– Благословления – не товар, а милость божьей воли. Но если тебе будет легче, одна крестьянка дала нам немного сыра и молока. Староста заплатил?

– Угу, – промычал Джейми, проверяя колеса телеги. Одно из них еле-еле держалось, да и другие были не лучше. Дотянуть бы до города…

– Но селюка пришлось поуговаривать, – шмыгнул носом Стефан. – Так что лучше нам двигать отсюда подальше, пока не стемнело.

– Понятно, – вздохнула Мелэйна. – А я уж понадеялась, что сегодня посплю в постели…

Все трое покинули деревню и направились прочь по колдобистой дороге. Пока Стефан крыл бранью старосту, а Мелэйна вздыхала о ванне, Джейми молча слушал их жалобы, думая о том, сможет ли телега дотянуть до Мьезы. Сам он за время, проведенное на войне, быстро привык спать в любых условиях – на земле, в повозке, под ней, стоя и сидя, так что не сказать, что он сильно опечалился еще одной предстоящей ночевкой под открытым небом. Через некоторое время, когда покосившиеся дома остались далеко позади, Стефан оглянулся и сплюнул на землю:

– Вот уебки. Эти деревенские выблядки нам ноги целовать должны. От какой только хероты мы их не спасали. А что взамен? То вилами ткнут, то репу гнилую вместо монет сунуть пытаются. Вот что с ними не так?

– Крестьянам сейчас тяжело, – пожала плечами Мелэйна, вышагивая рядом с ним. – Церковь стала брать в два раза больше, корона тоже подняла налоги, почти везде запретили охоту, а год выдался неурожайный. И кстати – вилами ткнуть пытались только тебя, когда застукали в стоге сена с дочерью кузнеца.

– А мы-то тут причем? – возразил Стефан. – Я вот ничьи налоги не забираю. Только женские сердца, – он ухмыльнулся. – И кстати – та девка сама была не прочь прыгнуть на мой член. Ох, слышали бы вы, какие грязные штучки она стонала мне на ухо! «Стеффи, Стеффи, загони жеребца в мое стойло…».

Мелэйна громко фыркнула, и они начали очередную беззлобную перепалку, скорее из-за скуки, нежели из-за реального желания хоть как-то досадить друг другу. Поначалу Джейми слегка раздражали постоянные переругивания друзей, но потом он привык и даже находил их отчасти забавными. Пока Стефан и Мелэйна перебрасывались колкостями, Джейми молча размышлял о том, что увидел в пещере.

– … ты оглох?

Джейми встрепенулся и взглянул на Стефана. Он шмыгнул носом и повторил вопрос.

– Куда мы чешем?

– В Мьезу. Передохнем, а дальше посмотрим, – ответил Джейми. – Может, найдем выгодную охоту и сможем перезимовать в городе. Или нет.

– Как думаете, хорошие там бордели? – задумчиво протянул Стефан, сорвав длинную травинку и засунув ее в рот.

– У тебя только об одном мысли, – покачала головой Мелэйна и обратилась к Джейми. – Что-то не так? Ты ни слова не проронил с того момента, как мы покинули деревню.

Джейми задумался о том, стоит ли сообщать друзьям о том, что видел. Однако они трое – отряд, а значит между ними не должно быть тайн.

– В пещере было гнездо. Уже третье, что мы видели в этих землях. Повезло, что нам не попался молодняк.

Следом наступила тишина, которую нарушал лишь скрип деревянных колес и беззаботное посвистывание Стефана. Какое-то время Мелэйна о чем-то размышляла, покусывая нижнюю губу, а потом произнесла:

– Богиня, то есть эти твари могут… размножаться? – ее просто передернуло от отвращения. Видимо, она представила себе, как может выглядеть совокупление упырей. На самом деле Джейми сам не знал, как происходит этот процесс, и, если честно, надеялся остаться в блаженном неведении.

– А ты думала, они из земли вырастают? – хмыкнул Стефан и сплюнул травинку под ноги. – Трахаться все любят, даже такие уродцы. О, к слову про молодняк, помнишь нашу первую охоту, Джейми? Тот мелкий ублюдок мне чуть пальцы не отхватил.

***

Джейми помнил.

Тогда он без малого пару месяцев таскался по округе, перебиваясь случайными заработками, едва хватающими оплатить еду и скудный кров. Идти ему было некуда – все его копье осталось лежать земле, а родной городок вместо невесты и матери встретил лишь опустевшими домами и свежими могилами. Так что Джейми просто пошел дальше, сам не ведая, куда держит путь.

Четверть луны и несколько пятаков, которые он припрятал в сапоге, растаяли столь быстро, что Джейми не успел и оглянуться, и он не имел ни малейшего представления, как заработать хоть бы пару медяков. Джейми не умел вспахивать почву, чинить кровлю, ковать железо или возводить дома, а меч – единственное, что у него осталось за исключением шрамов – вряд ли мог помочь заработать на жизнь.

Конечно, иногда к Джейми подсаживался какой-нибудь мутный муж с бегающими глазами и хриплым шепотом предлагал «поговорить» с каким-нибудь его недоброжелателем, намекая на то, что тот после разговора должен остаться в ближайшей канаве с перерезанным горлом, но Джейми был воином, а не наемным убийцей. Хотя многие не видели разницы.

В конце концов, Джейми осел в захолустном постоялом дворе, что стоял на отшибе одного не слишком популярного тракта, следя за тем, чтобы посетители не поубивали друг друга в пьяной драке, попутно прирезав хозяина. Не самая завидная работенка – но все же лучше, чем умереть от голода. Трактирщик не платил Джейми ни монетки, но зато исправно кормил дважды в день, а еще отдал ему угол на конюшне. Джейми как раз пережевывал свой нехитрый обед из слегка подгорелой каши с парой луковиц, запивая его пинтой разбавленного пива, как возле его стола возник какой-то незнакомец.

– Эй, привет. Работа не нужна?

Джейми окинул незнакомца взглядом. То был невысокий паренек, младше Джейми на несколько лет. Возможно, незнакомец казался юным в силу своей худобы – грязная куртка из грубой шерсти раньше принадлежала явно кому-то повыше и поплечистее, штаны были подтянуты чуть ли не до пояса и туго-натуго перетянуты бечевой, а сапоги, казалось, вот-вот развалятся на куски. Лицо парня покрывали шрамы от какой-то болезни и веснушки, россыпью раскинувшиеся вокруг сплющенного и слегка свернутого набок носа. Парень пригладил пятерней торчащие волосы, напоминающие охапку выцветшего сена, и повторил свой вопрос:

– Так че, интересует работенка-то?

– Возможно.

– Меня Стефан зовут, – он неловко протянул руку.

– Джейми.

Несмотря на тщедушный внешний вид, рукопожатие у Стефана оказалось крепким.

– Я смотрю, ты походу мечом управляться умеешь? – он кивнул на ножны Джейми, лежавшие рядом с ним на скамье. – В общем, дело есть. Тут неподалеку у одного селюка зажиточного в погреб какая-то тварь залезла – то ли волколак, то ли еще хер пойми кто. Мужик по всей округе второй день бегает и волосы рвет, обещает щедро заплатить тому, кто чудище завалит, вот только в округе одни бабы, старики да калеки. Так вот, грохнем образину – а награду пополам. Ну, че скажешь?

Джейми задумался над неожиданным предложением. Что ж, он провел в этом трактире не меньше месяца, а ломаного простака и в глаза не видел – есть повод рискнуть. Вряд ли какая-либо тварь могла оказаться опасней имперцев. Да и чего Джейми бояться? За душой у него не осталось ничего – ни дома, ни близких. Погибнет в когтях – так тому и быть, может, оно и к лучшему. Джейми взял ножны, встал из-за стола, вышел на улицу в компании своего нового знакомого и невольно защурился от яркого полуденного солнца.

Как сказал Стефан, хозяйство крестьянина находилось в паре лиг от трактира, так что они двое не спеша двинулись по пыльной проселочной дороге. Спустя время Джейми заметил, что его Стефан то и дело косился то на меч, что Джейми нес на плече, то на его покалеченное ухо.

– С войны что ль подарочек? – наконец спросил Стефан.

– Да.

Стефан смерил Джейми заинтересованным взглядом, и открыл было рот, но все же промолчал. Некоторое время они шли молча, пока Джейми не разобрало любопытство:

– А как ты узнал?

– Да в тебе солдафона не увидеть – в глаза ебстись надо, – ухмыльнулся Стефан и сплюнул прилипшую к губе травинку. – Ну, во-первых – волосы из здешних никто под корень не сбривает, если ты не святоша, конечно. А во-вторых, ты сам себя представь со стороны – ты ж не шагаешь, а маршируешь, едва ли руки не вскидывая. Да и шрамы у тебя что надо. Не в поле ж ты на мотыгу упал.

Действительно, Джейми только сейчас понял, что идет привычным походным шагом. Он попытался на ходу перестроить шаг, но сложно было так сразу отказаться от старой привычки. После Джейми попытался расспросить, чем занимается сам Стефан, но тот в ответ лишь мялся и путался, так что Джейми быстро отстал, решив, что если Стефан захочет – расскажет сам.

Когда солнце уже перевалило за полдень, вдалеке показалась бревенчатая крыша с широкой трубой, из которой валил густой дым. Не успели Джейми со Стефаном миновать крепкий забор, как из дома выскочил невысокий бородатый мужчина лет сорока с выцветшим лицом, одетый в шерстяной жилет поверх коричневой рубахи, измазанные землей штаны и сапоги до колена.

– Хвала богам! Я уж думал, вы не придете, – воскликнул он, заламывая руки. – Чудовище все еще прячется в погребе, но я успел запереть дверь. Боги, я слышал, как оно скребется! Будто огромная мышь или собака, или…

– Ладно, ладно, мы поняли, – перебил крестьянина Стефан, доставая из-за пояса длинный нож, что до того прятал под курткой. – Надеюсь, ты помнишь, что обещал?

– Да-да, я заплачу, сколько скажете, – закивал крестьянин. – Идемте!

Погреб находился на заднем дворе и вел в него квадратный люк, закрытый на засов и для верности заваленный сверху бревнами. Когда Джейми со Стефаном раскидали их в стороны, крестьянин спешно отошел подальше.

– Вы умеете убивать подобных тварей?

– Сотни раз это делали, – фыркнул Стефан, и хоть голос у него был уверенным, но руки подрагивали.

Джейми откинул крышку и заглянул вовнутрь – но не увидел ничего, кроме многочисленных бочек, ящиков и мешков. Оглянувшись на Стефана, Джейми мягко спрыгнул в могильную прохладу погреба, подождал, пока глаза не привыкнут к темноте, и медленно пошел вглубь, вдыхая запах пряностей и сырой земли.

– Оно все еще там? – раздался сверху голос крестьянина.

– Ты б так глотку не рвал, а то еще подманишь! Лучше вообще съебись подальше, покуда кровью не запачкали, – ответил Стефан, идя следом за Джейми и, судя по звуку быстро удаляющихся шагов, крестьянин не замедлил воспользоваться советом.

И вот, пройдя погреб почти наполовину, Джейми услыхал свистящий звук, идущий из дальнего угла. Джейми потрепал Стефана по плечу и указал в сторону свиста. Обогнув несколько закрытых ящиков, они увидели упыря – к удивлению Джейми, тварь оказался куда меньше, чем он представлял. Упырь, что был размером с небольшую собаку, спал – его спина мерно опускалась и поднималась, а рядом валялись останки растерзанной и наполовину съеденной курицы. Джейми несколько раз видал упырей, только издалека – эти твари любили кружить возле полей сражений точно предчувствуя скорый пир – но те создания были куда больше. Вероятно это… детеныш?

– А он меньше, чем я думал, – с облегчением прошептал Стефан, которого, похоже, посетили те же мысли.

Разбуженная его голосом тварь глухо заворчала и вытянула морду в их сторону. Ее желтые глаза сузились, и не успели Джейми со Стефаном пошевелить и пальцем, как упырь вскочил на лапы и с рычанием бросился на Стефана. Он застыл на месте, но Джейми успел дернуть его за воротник и клыки твари щелкнули около руки Стефана. Упырь упал на землю, моментально поднялся на ноги и снова бросился в бой.

Стряхнув оцепенение, Стефан пинком отправил чудовище на землю, а Джейми, не мешкая, пригвоздил чудовище к земле. Оно издало громкий визг, но Стефан несколькими ударами по тонкой шее заставил упыря умолкнуть навсегда. Джейми выдохнул и трясущимися руками убрал меч в ножны, а Стефан, пригладив торчащие волосы, взглянул на Джейми и вдруг нервно рассмеялся. Похоже, любопытство крестьянина все же победило страх, так как от входа раздался его голос:

– Оно мертво?

– Угу, – ответил Джейми.

Через несколько мгновений к ним подошел крестьянин, сжимая в руках мотыгу. Подойдя к телу упыреныша, крестьянин дотронулся до скрюченного тела носком сапога и отскочил на несколько шагов, будто думая, что тварь может вдруг воскреснуть. Когда же крестьянин убедился, что упырь мертв, то заметно повеселел и поставил мотыгу у земляной стены.

– А оно вроде побольше мне представлялось, – с облегчением выдохнул крестьянин, качая головой. – Или это я со страху себе понавыдумывал…

– Меж прочим, этот тоже не маленький, – заверил крестьянина Стефан, вытирая лезвие ножа об останки твари. – Был бы он хоть чуть больше, ты бы с нами не разговаривал.

– Даже не знаю, как вас благодарить, – крестьянин широко улыбнулся. – Я уж думал все, заваливать погреб придется, а мне еще…

– Гм, – прервал его Стефан, многозначительно похлопав по карману.

– Конечно-конечно, – крестьянин поспешно вытащил из кармана кошель и передал его Стефану, который тут же отсчитал Джейми его половину. – Может, останетесь на обед? Жена похлебку из курей варит. Заодно и про тварей этих расскажете. Вдруг еще одна в округе объявится. Я слышал, их сейчас много стало…

Стефан взглянул на Джейми, но тот лишь пожал плечами, не видя ни одной причины отказываться от приглашения. Продолжая осыпать своих спасителей благодарностями, крестьянин повел их в дом, где улыбчивая женщина тут же усадила их за стол и захлопотала вокруг с горшками и тарелками.

На следующее утро, отоспавшиеся и плотно позавтракавшие, Джейми со Стефаном не спеша шагали по дороге, довольно жмурясь от солнца, по очереди потягивая слабое пиво из бурдюка, что выдал им в дорогу радушный крестьянин.

– Какие планы? – спросил Стефан, передавая Джейми мех и вытирая губы тыльной стороной ладони. – Вернешься в трактир и будешь дальше разнимать пьяниц, пока один из них не воткнет сталь тебе под ребра?

Джейми в ответ только пожал плечами.

– Есть предложения?

– Водится одна идейка, – ухмыльнулся Стефан. – Селюк не преувеличивал – всякой херотени в округе и впрямь хватает, только убивать ее некому. В полудне пути, я слыхивал, есть деревушка, поле возле которой вирмы захватили – крестьяне в ту сторону и взглянуть боятся. А сын какой-то местной шишки ищет желающих прибить пару горгов, сожравших какого-то его родича. Сечешь, к чему я клоню?

***

– Нужно вернуться и рассказать, что неподалеку могут быть еще упыри, – Мелэйна оглянулась в сторону деревни, уже давно скрывшейся из виду. – Что если чудовища убьют кого-нибудь еще?

– Невелика потеря, – хмыкнул Стефан. – Парой селюков больше, парой меньше. Сама говоришь – год неурожайный. Вот тебе и голодных ртов поубавится.

Мелэйна поджала губы и покачала головой. Она уже было открыла рот, как в разговор вмешался Джейми:

– В этом нет смысла. Думаю, упыри уже далеко отсюда – они не любят охотиться рядом с другими тварями, а если бы кто-то остался, то уже дал бы о себе знать.

Судя по всему, Мелэйна хотела возразить, но вместо этого лишь вздохнула и дотронулась до медальона. Спустя время, когда мир вокруг погрузилось во мрак, а на небе вместо солнца воссияла луна, их троица сошла с дороги и принялись разбивать лагерь.

Стефан ставил вокруг их ночлега веревки с колокольчиками на случай нежданных гостей, Джейми же решил заняться мечом. Пока он чиркал камнем об лезвие, Мелэйна сидела у костра, обняв колени, и молча смотрела на танцующие языки пламени. Джейми оторвал глаза от меча и взглянул на ее бледное осунувшееся лицо. Огромные круги под глазами, впавшие щеки. Закутанная в плащ фигурка казалось, принадлежит маленькой девочке, а не взрослой девушке. Джейми заметил, что Мелэйна то и дело смотрит ввысь, дотрагиваясь до медальона и беззвучно шевеля губами.

– Что-то не так?

Мелэйна чуть вздрогнула и натужно улыбнулась.

– Со мной? Нет, все хорошо. Просто… немного устала, вот и все.

Джейми переглянулся со Стефаном, что закончил со своим занятием и уселся рядом с Мелэйной, но он в ответ только скорчил рожу и вцепился зубами в кусок сыра. Закончив жевать, Стефан громко рыгнул и достал из мешка бурдюк с вином. Крепко приложившись, Стефан довольно ухнул и передал мех Джейми. Тот сделал несколько глотков и слегка поморщился – вино оказалось той еще дрянью, но хотя бы согревало нутро. Джейми протянул бурдюк Мелэйне, но та лишь тряхнула косой, поэтому Джейми отдал мех обратно Стефану. Тот отпил еще пару раз и широко зевнул, глядя на огонь сонными глазами.

Через некоторое время Мелэйна отвернулась от костра и растянулась на земле, укрывшись большим шерстяным одеялом. Немного погодя Стефан допил вино и, зевая, улегся на бок, укутавшись так, что стал походить на огромную гусеницу; и вскоре до Джейми донесся его громкий храп.

Джейми подложил под голову истрепанный дублет и вгляделся в ночное небо, где тысячами белых точек раскинулись звезды. Помнится, Мелэйна как-то рассказывала, что они – слезы богини Манессы, оплакивающей гибель своего возлюбленного, бога Феба; а еще в детстве Джейми и Рочелл любили искать те созвездия, что при желании можно было принять за какую-либо фигуру: рукоять меча, ковш или даже спящую собаку… Джейми вдруг увидел, что несколько самых крупных точек – ярких и жирных, словно кляксы – будто бы встали шеренгой; лишь одна звезда убежала из ряда, оказавшись чуть ниже остальных. Подивившись, Джейми натянул грубое покрывало почти до подбородка, все еще смотря вверх под треск горящего хвороста, и сам не заметил, как уснул.

Глава 2

Безусловно – еретик представляет собой живое посягательство на слово божье, пронесенное сквозь время; вероотступник, разносящий смуту и сеющий семена раздора средь рядов благочестивой паствы. Но если создали боги весь род людской, то, может, и еретики предназначены для какой-либо цели? Проверить наше благочестие и веру, ведь сказано в толковании от Манон: «Люби брата и сестру своих как любишь себя; а коли злобу ты таишь и смерти желаешь… чувство то не боги в тебя вложили… покайся ты перед ними и перед теми, кого ненавидел…»

Фрагмент переписки между богословом Мишелем Контом и великим магистром ордена Святых Мечей Одриком Лорром

Мелэйна со своим спуником пробирались по темному коридору, почти касаясь макушками низкого потолка. От каменных стен эхом отдавались шаги, а всполохи одинокой свечи, которую держала Мелэйна, с трудом рассеивал сумрак. Налетев на камень, ее спутник споткнулся и упал на одно колено, издав тихий стон. Потеряв несколько драгоценных мгновений, Мелэйна все же кое-как подняла его на ноги и они продолжили путь. Оглянувшись, Мелэйна не увидела ничего, кроме темноты, но была уверена, что за ними по пятам следует погоня. Богиня, она уже слышала крики и топот сапог – или это всего лишь воображение?

Ноги практически не слушались, зубы выдавали дробь, сердце стремилось прорвать грудную клетку, а голова кружилась от спертого воздуха и ужаса. Но, тем не менее, Мелэйна упрямо шла вперед, практически таща повисшего на ее плече худого парня с землистым лицом и длинными волосами, что спутались в грязные космы.

Наконец, они выбрались наружу и оказались на свежем ночном воздухе. Сердце Мелэйны на миг остановилось, когда она не увидела обещанную повозку, но тут же забилось вновь. Адель сдержала слово – чуть поодаль, скрываясь под развесистыми ветвями, стояла закрытая телега, запряженная парой коней. Увидав их двоицу, возница – молодой парень по имени Одрик, тайный воздыхатель Адель – поспешил помочь Мелэйна загрузить парня и, подождав, пока она сама заберется вовнутрь, щелкнул поводьями.

Не успела Мелэйна с облегчением выдохнуть, как снаружи послышался топот копыт, чей-то крик и повозка, в последний раз скрипнув колесами, остановилась. Мелэйна кинула взгляд на изможденное лицо того, чье имя она даже и не знала – он то ли уснул, то ли потерял сознание, привалившись к ее плечу. Глаза его были закрыты и чуть подрагивали, а грудь еле-еле приподнималась, так незаметно, что могло показаться, будто он и вовсе не дышит. «Матерь наша, сокрой детей своих от взглядов, что рыщут во тьме…», – пробормотала Мелэйна свою последнюю просьбу, не веря, что ее слова долетят до богов. Кто-то постучал по двери повозки и…

– Ты долго дрыхнуть будешь? Вставай уже, жричка, только тебя и ждем.

Мелэйна открыла глаза и увидела веснушчатое лицо Стефана, который бесцеремонно тряс ее за плечо. Увидев, что Мелэйна проснулась, Стефан отошел к багряным углям, оставшимся от костра, чтобы засыпать их землей. Джейми тоже успел подняться и теперь осматривал колесо телеги, недовольно цокая языком и что-то неслышно бормоча себе под нос.

Мелэйна потянулась и невольно вздрогнула, припомнив свой сон. Уже несколько месяцев Мелэйна не видела кошмаров, мучавших ее с тех пор, как она покинула храм, но в последнее время тревожные сновидения вернулись, став еще реальнее, а оттого – страшнее. Богиня, Мелэйна будто переживала те мгновения снова и снова…

Судя по коротким теням, был почти полдень. Мелэйна, Джейми и Стефан наспех перекусили и отправились в путь. До Мьезы оставалось не больше нескольких лиг и всем троим не терпелось наконец-то поесть что-нибудь, напоминающее горячую еду и поспать на чем-то, напоминающее кровать. Мелэйна, не раздумывая, отдала бы пару золотых за горячую ванну и большой кусок мыла, а вот Стефану не терпелось заняться кое-чем другим, о чем он не уставал напоминать, сопровождая свои слова красноречивыми жестами и неприличными звуками.

Мелэйна как-то раз бывала в Мьезе, давным-давно, еще до того, как ее забрали в храм – отец направился в город за рыбой и решил взять дочь с собой. Это было одним из лучших воспоминаний в жизни Мелэйны – Мьеза предстала перед ее глазами уютным старинным городком, раскинувшимся на берегу одноименного озера. Вокруг Мьезы раскинулись многочисленные рыбацкие поселки, а на лежавшим посредь озера острове возвышался величественный замок – отец рассказывал Мелэйне, что первый камень крепости заложили едва ли не два века назад. Мелэйна помнила, как стояла на деревянной пристани и смотрела на далекие квадратные башни и крепкие стены, подножия которых утопали в тумане. Сжимая крепкую мозолистую ладонь отца, и вдыхая мокрый воздух, смешанный с запахом рыбы, Мелэйна готова была поверить, что замку не двести лет, а двести тысячелетий…

Но отец давно умер. О нем остались лишь воспоминания и одинокая могилка неподалеку от родного храма… куда путь Мелэйне более заказан, как и в любой другой. По пути их троице попадались крестьяне на телегах или просто одинокие путники, устало бредущие по широкой дороге с нехитрой поклажей наперевес. Иной раз тех, кто шел пешком, обгоняли прикрикивающие всадники или запряженные резные повозки, оставляя Мелэйну, Джейми и Стефана глотать пыль и с завистью смотреть вслед – старого худосочного ослика, которого Стефан умудрился выиграть в карты, им не так давно пришлось продать, так как почти два месяца они мотались без дела, не в состоянии найти мало-мальски приличную работенку и перебивались с воды на репу.

Вдалеке показались конники с развевающимся знаменем и спустя некоторое время мимо их троицы проехали вооруженные солдаты: шлемы, похожие на котелки, кольчуги поверх шерстяных туник, щиты и мечи. Один из них держал в руках высокое древко с черным стягом, колыхающимся на ветру. Золотые нити изображали двуглавого ворона: каждую из голов венчала корона, а клювы сжимали по ключу. Если Мелэйна не ошибалась, герб принадлежал новому королю – не сказать, что она была сильна в геральдике, но память у нее была неплохая – так что перед ними, скорее всего, были люди короны.

Мелэйна, Джейми и Стефан шли молча, пока последний не начал мурлыкать себе под нос мотив какой-то песни. В конце концов, он откашлялся и загорланил во весь голос:

В рианской деревушке жила крестьянка Мелла,

И к двадцати годам своим уж много, что умела!

Дарила радость каждый день бродягам и солдатам,

Своей молочной кожею и круглым толстым задом…

Джейми не преминул присоединиться к другу и вот они запели уже в две глотки – хриплый, слегка отдающий в нос голос Стефана, и низкая глубокая втора Джейми. Слыша их нестройное пение, Мелэйна поначалу пыталась сохранить серьезное лицо, но на четвертом куплете прыснула со смеху и тоже начала подхватывать окончания строчек, которые невольно успела выучить за то время, что вместе с друзьями провела в трактирах и харчевнях.

Некоторые люди, мимо которых проходила их троица, недоуменно смотрели им вслед, а то и вовсе шарахались в сторону, осеняя себя полукругом, но Мелэйне было наплевать – пусть думают, что хотят. Она больше не жрица и вольна делать все, что хочет. Распевать неприличные песни, спать под открытым небом и пить вино с теми, кого ее аббатиса, поджав губы, презрительно нарекла бы «безродными бродягами».

За одной песней последовала другая, а за ней – третья. Стефан, казалось, знал весь репертуар кабацких менестрелей, а если и забывал слова, то тут же на ходу заменял их нескладными строчками собственного сочинения. Спустя несколько песен слегка повеселев и изрядно охрипнув, все трое пересекли крепкий мост и вот вдалеке показались городские стены. В город они прошли без проблем, смешавшись с толпой крестьян, что везли в город кувшины с молоком и маслом, зелень, птицу и прочую снедь – и вот, обождав свою очередь к большому навесу, где за столом сидел сборщик пошлин, их троица уже вышагивала по мощеным улицам Мьезы с изрядно опустевшими карманами.

Путь их лежал вдоль булочных, что заманивали внутрь запахом свежих крендельков и хрустящего хлеба; мимо перекрикивающихся женщин, что мозолистыми руками да колотушками топили белье в лоханях и корытах, а потом вывешивали его на длинные жерди; через давки, у дверей которых хозяева выкладывали на прилавки – а то и прямо на землю – свой товар, расхваливая самих себя, костеря конкурентов и переругиваясь друг с другом.

– Хочу выпить, – заявил Стефан, жадно заглядывая в окна ближайшей харчевни.

– Сначала дела, – покачал головой Джейми, но потом уголки его рта чуть приподнялись. – А потом мы все выпьем.

В конце концов, они вышли на городскую площадь – настолько большую, что стоя на одном ее крае нельзя было увидать другой. Бесчисленные ряды торговцев рыбой сменяли лотки с тканью и украшениями, возы с фруктами и овощами, свечные лавочки и навесы с мясом. Меж ними сновали босоногие мальчишки, крутящиеся вокруг прилавков словно стервятники, только и ожидая момента, дабы что-нибудь стащить; знатные дамы в высоких кокошниках, разгуливающих со свитой в лице служанок и стражей; ученые в длинных платьях с цепями на шеях и учениками, что тащили на горбу покупки своих мастеров; а также купцы и монахи, крестьяне и нищие, младые и старики – в общем, с виду площадь напоминала встревоженный муравейник, а гомон над ней стоял такой, что у Мелэйны с непривычки заложило уши.

Пока Джейми и Стефан расспрашивали местных жителей о том, где тут ближайшая плотницкая мастерская – желательно с мастером, что умеет правильным концом держать долото и пьет хотя бы с обеда, а не прям с утра – Мелэйна невольно засмотрелась на церковь, около которой их троица невольно остановилась. Высокая, выстроенная из белого камня, с множеством круглых окон, в которых сверкала в солнечных лучах разноцветная мозаика. Острый шпиль казалось, пронзал само небо, а перед входом стояли статуи богов света – Феба и Манессы. Каждая в два, а то и три человеческих роста; отец-защитник, одетый лишь в длинную тунику и сандалии, сжимал в могучих руках копье; длинные кудри его спадали на широкие плечи, лицом он был строг, но не жесток. По левую же руку от него стояла Манесса – мать-покровительница, само воплощение красоты; одну руку она прижимала к груди, а вторую положила на плечо мужу; одетая в похожую тунику, но босая, голова ее была не повязана и длинная коса спадала на спину.

Раньше лишь при взгляде на что-то подобное Мелэйна ощущала себя причастной к чему-то большему, светлому и великому. Но теперь… теперь она чувствовала лишь пустоту и горечь утраты. Пока она рассматривала церковь, Стефан и Джейми узнали-таки, куда им нужно, и уже успели дотащить повозку через всю толпу почти до самого конца площади. Стефан что-то прокричал – голос его потонул в общем гаме, но, думается, он вопил что-то вроде: «Эй, жричка! Я не собираюсь торчать здесь весь день, пока ты наглазеешься!».

Мелэйна начала было пробираться к друзьям, как вдруг нос к носу столкнулась со жрицей – невысокой девушкой с короткой прической, одетой в длинную белоснежную мантию. Атласная ткань была украшена узорами, вышитыми синей нитью, а на груди висел выпущенный наружу медальон. Почти такой же, как и у Мелэйны: полумесяц обнимающий солнце, что распускалось лучами в разные стороны; но у незнакомки он был отлит из бронзы, не серебра. Посвященная бросила взгляд на кулон Мелэйны и тепло улыбнулась, почтительно склонив голову.

– Здравствуй, сестра! Я тебя тут раньше не видела. Тебя прислали из Съеля?

– Нет, я не… я…

– Какого ты круга? – полюбопытствовала жрица.

Оглянувшись, Мелэйна увидала, что за их разговором стали наблюдать несколько служек и, пробормотав себе под нос что-то бессвязное, поспешила к Джейми и Стефану, оставив недоумевающую жрицу позади. Когда Мелэйна приблизилась, Стефан громко фыркнул и уже открыл рот, видимо, чтобы отпустить очередную шуточку, но заметив выражение ее лица, проглотил уже почти выпущенную остроту и просто покачал головой. «Эх, жричка, жричка…».

Плотницкая внутри сверху донизу пропахла смолой и древесиной; под ногами тут и там валялись щепки и стружки, а по углам усердно трудились опытные мастера с учениками. Отстранив Джейми в сторону, Стефан напустил на себя непринужденно-скучающий вид – как делал всегда, когда собирался пуститься в затяжные торги – и не спеша двинулся прямо к хозяину, что внимательно осматривал какие—то резные стулья. Пока Стефан нещадно торговался, выгрызая каждую монетку, Джейми отправился искать ближайшую кузницу, а Мелэйна решила остаться, дабы приглядеть за Стефаном. Иной раз он так увлекался, что торговля перерастала в потасовку.

Мелэйна не прогадал – бросив взгляд на побагровевшую шею хозяина плотницкой, который явно еле сдерживался, чтобы не пустить в ход бревно, стоявшее неподалеку, Мелэйна уже хотела было вмешаться в спор, как невольно услышала разговор двух работников – молодого парня с рябым лицом и сухого старика.

– Слыхал? – сказал первый. – Недавно еще два человека исчезли. Шляпник и купец какой-то проезжий.

– Знаю я, куда они «исчезли», – старик цокнул языком. – Последний медяк пропили и теперь женам на глаза боятся показываться. Ты не болтай, а лучше доску придержи.

– Я держу. Ага, как же, загуляли… Русси тоже загулял? А Бенас? А? Вышли ночью из харчевни и с концами – никто их больше не видел. Нечистое тут что-то творится…

– Не болтай. У нас церковь есть и Посвященная.

– А толку-то? – шмыгнул парень. – Жрица твоя… Боги нам не помогли войну выиграть и короля не спасли – а ведь тот, дескать, их помазанник.

– Ты давай не заговаривайся, – старик сверкнул глазами,– и богов не приплетай попусту, а то услышит кто – не отбрехаешься. И ладно церковники – а то ведь сам знаешь, Мечи с тобой долго лясы точить не станут. Знаешь, что они с одним бродягой сделали, что на храм помочился? Заковали в дыбы, а потом…

Тут старик заметил Мелэйну и, бросив быстрый взгляд на ее амулет, замолчал, быстрым жестом осенив себя полукругом. Рябой парень тоже уставился на кулон, приоткрыв рот, а потом принялся строгать доску, да с таким усердием, точно от этого зависела его жизнь. Мелэйна сделала вид, что ничего не услышала, но все же на всякий случай спрятала медальон под одежду, чтобы не привлекать лишнее внимание.

К счастью, Стефан и плотник закончили спорить, плюнули на ладони и скрепили сделку рукопожатием. Тут вернулся Джейми – и все трое, наконец, получили возможность отдохнуть; а после недолгих подсчетов дружно решили, что сделать это необходимо как следует. Заслужили. Стефан кинул четвертинку простака сидящему неподалеку нищему, за что получил тысячу благословлений и сведения о том, где в Мьезе можно поесть что-то не слишком сырое, и выпить чего-нибудь, не слишком сильно разбавленное водой.

Когда все трое нырнули в сонный полумрак таверны, их обдало запахом свежих опилок, рассыпанных по полу, и скисшей капусты. Хозяин, будто бы почуяв, что у новых гостей за душой водится монетка-другая, сразу же поспешил к ним навстречу, скаля рот в щербатой улыбке, усадил их за стол и через некоторое время вернулся с огромным подносом, что просто ломился от еды и питья. Воистину сказочный пир: хлеб – хоть и чуть подгоревший – обжигал язык и хрустел корочкой, на суп явно не пожалели гущи, сыр просто таял во рту, а овощи будто только что сняли с грядок. Некоторое время все трое лишь жевали и пили, набивая животы за десятерых.

– Ну и что делать будем? – спросил Стефан, наконец-то оторвавшись от кружки.

Джейми не ответил ему даже взглядом, лениво обгладывая куриную кость, выловленную из супа, а Мелэйна отщипнула хлебный мякиш и произнесла:

– Не знаю как насчет вас, а я собираюсь весь оставшийся вечер провести в ванне. Вам бы она тоже не помешала.

– Я не о сегодняшнем вечере, – буркнул Стефан, стукнув кружкой о стол. – Что мы будем делать завтра? Через месяц? Спустя год?

Мелэйна вздохнула и взглянула на Джейми, но тот лишь отхлебнул пива и пожал плечами. Мелэйна тоже не знала, что ответить Стефану – раньше ее целью было служение богам, а теперь… теперь ее волновало лишь то, как избавить мир от очередного порождения тьмы. А заодно заработать чуть-чуть монет, попутно не умерев от когтей или клыков и переночевать под сухой крышей.

– Вам самим такая жизнь не надоела? – Стефан пригладил непослушный вихор. – Мотаемся по всякому захолустью и рискуем шеями за жалкие гроши, которых едва хватает пожрать и гнилую солому подложить. Меня уже тошнит от разных тварей и неблагодарных селюков. И я даже не знаю, от кого больше.

– Ну и что ты предлагаешь? – поинтересовалась Мелэйна.

Стефан не впервой заводил подобный разговор. Правда, обычно этому предшествовали несколько графинов вина. Но все его до ужаса претенциозные и нелепые замыслы на будущее рассеивались с первым лучом рассвета, оставляя после себя лишь головную боль и пустые карманы. Что он предлагал в прошлый раз? Купить харчевню и переделать ее под бордель или поймать пару чудищ и устроить бродячую ярмарку?

– Я не знаю, – Стефан откинулся на скамье. – Думал, мож вы че-нить придумаете в кои-веки. Че скажешь, Джейми? Ты и впрямь мечтаешь всю жизнь провести, охотясь на всяких страшилищ? Джейми? Джейми, хер ты одноухий, ты глухой?

Он оторвал взгляд от пятна на столе и недоуменно моргнул, словно только-только очнувшись от сна. С ним такое часто бывало – он будто уходил в себя, не видя и не слыша ничего вокруг. Иногда Мелэйна хотела узнать, о чем он думает в такие моменты… но в тоже время понимала, что услышанное вряд ли ей понравится. Ей и самой было что скрывать.

Мелэйна окинула взглядом друзей – худое, слегка вытянутое лицо Джейми, со свежим розоватым шрамом и круглую недовольную физиономию Стефана, покрытую рубцами от какой-то перенесенной болезни. Хоть с того момента, как Мелэйна впервые встретила эту двоицу, прошло не больше года, казалось, они провели вместе всю жизнь…

***

Мелэйна, то и дело спотыкаясь, брела по тропинке, которую еле отыскала среди деревьев, раскинувших над ней свои крючковатые ветви. Лес пугал ее. Мелэйна отшатывалась от каждой тени, видя в ней силуэт чудовища и замирала от любого шороха, в котором слышала шаги разбойников. Мелэйна не сомневалась, что подобные чащи просто кишат и теми, и другими.

Ступни ныли, натертые неудобными туфлями из бараньей кожи, волосы цеплялись за ветки, желудок сводило от голода, и, что самое ужасное – похоже, она заблудилась. Но отступать поздно. Мелэйна стиснула зубы и принялась продираться сквозь очередной колючий кустарник.

Вдруг вдали среди мелькнул небольшой огонек. Первой мыслью Мелэйны было броситься назад и она уже было развернулась, когда ее посетила холодная мысль – если она сейчас сойдет с тропы, то попросту сгинет в этом проклятом месте, умерев от голода и холода. Именно поэтому Мелэйна, трясясь от ужаса и стараясь ступать как можно тише, направилась прямо к огню.

Подойдя поближе и спрятавшись за дерево, Мелэйна осторожно выглянула из-за ствола – на небольшой поляне перед костром сидели двое мужчин, неслышно переговаривающихся друг с другом. Один незнакомец затачивал меч, второй же неторопливо помешивал что-то в котелке, висящем на воткнутых в землю палках. Едва ноздри Мелэйны уловили аромат похлебки, как рот ее непроизвольно наполнился слюной, а желудок издал низкий звук.

Пока она раздумывала, что предпринять, где-то сверху ухнула какая-то птица, уронив на Мелэйну несколько листьев. От неожиданности Мелэйна тихо вскрикнула, отшатнулась в сторону и наступила на предательски хрустнувшую ветку. Незнакомец, колдовавший над ужином, отбросил палку и схватил лежащий на земле арбалет, а его спутник кинул на землю камень и вскочил на ноги с мечом в руках.

– Эй, ты! Покажись! – хриплым голосом крикнул первый.

Мелэйна облизнула губы, судорожно выдохнула и вышла на поляну. Будь, что будет. Терять ей больше нечего. Если они убьют ее или того хуже… значит, Манесса решила наказать нерадивую дочь и та готова принять любую кару за свои прегрешения.

Мелэйна медленно подошла к костру и обнаружила двух парней, возрастом едва ли старше нее. Увидев перед собой всего лишь дрожащую от холода и страха девушку, незнакомцы чуть расслабились, но оружие не убрали. Тот, что повыше и поплечистей, задал Мелэйна короткий вопрос:

– Ты кто?

– И какого хера к нам подкрадываешься? – добавил второй, не сводя с нее настороженного взгляда.

Сначала Мелэйна лихорадочно раздумывала о том, какую ложь ей выдать на этот раз, но потом, окончательно устав врать – за последнее время она успела побывать монахиней, графской служанкой, крестьянкой, ищущей сгинувшего мужа, и даже паломницей – она отбросила эту мысль и решила сказать правду. Язык ее немного заплетался от волнения и усталости, а голос дрожал листком на ветру.

– Я… жрица. То есть уже нет, или… простите, я не хотела вас пугать или еще что-то… я… я просто заблудилась.

В подтверждение своих слов Мелэйна вытащила из-под одежды серебряный медальон, блеснувший в отблеске пламени. Парни переглянулись и о чем-то зашептались – через несколько мгновений тот, что был с арбалетом, щелкнул клином, положил оружие на землю и вернулся к похлебке, а другой, сжимающий меч, опустил его, поднял с земли камень и жестом пригласил Мелэйну к костру. Подойдя к коряге, она подобрала длинный плащ, уселась поудобнее и с наслаждением вытянула озябшие пальцы к гостеприимному пламени.

– Меня зовут Стефан, – произнес невысокий парень, осторожно принюхиваясь к содержимому котла. – А рядом с тобой сидит Джейми.

– Мелэйна, – представилась она.

Стефан достал из мешка, лежащего у костра, три деревянных миски и осторожно разлил варево, стараясь не пролить и капли. Приняв угощение, Мелэйна искреннее поблагодарила своих новых знакомых – она не ела горячей пищи уже несколько дней и даже не представляла, как по ней соскучилась. Не так давно она бы повела носом от слегка переваренной похлебки с грубо нарезанными овощами и редкими кусками мяса, но сейчас даже за такое нехитрое блюдо Мелэйна, не раздумывая, отдала бы и десять лун.

Она уже хотела было спросить у парней, нет ли у них ложек, но они принялись шумно отхлебывать прямо из мисок, то и дело дуя на похлебку и причмокивая. Недолго думая, Мелэйна последовала их примеру – голод легко заставлял позабыть любые стеснения и правила приличия. Через некоторое время Джейми отставил миску и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Что ты тут делаешь? – спросил он.

– Это долгая история. Я… в общем, я сбежала из храма, – призналась Медэйна, ожидая не то града вопросов, не то порицания.

К ее удивлению, такой ответ вполне удовлетворил и Джейми, и Стефана, так что они не стали выспрашивать какие-либо подробности. Стефан подцепил пальцами кусок мяса, отправил его в рот и произнес:

– Понимаю. Порядки у вас там, наверное, те еще – ни выпить, ни на шест присесть, если ты понимаешь, о чем я. А куда бежишь-то?

– В деревне неподалеку… – Мелэйна сделала слишком большой глоток и зашипела от боли. Аккуратно потрогав языком едва не сгоревшее небо, она продолжила. – Мне сказали, что где-то в этом лесу живет прорицательница. Я иду к ней за помощью, чтобы она помогла мне разобраться с тем, что делать дальше.

Услышав слова Мелэйны, громко чавкающий Стефан подавился и задался в приступе кашля. Джейми же отставил миску и начал с силой хлопать друга по спине. Когда коварный кусок-таки покинул глотку Стефана, он повернул голову к Джейми и скривился:

– А я че те говорил? Селюки те еще сучары.

– Я что-то не так сказала? – протянула Мелэйна, смущенная такой реакцией.

– В этом лесу нет никакой прорицательницы, – объяснил Джейми. – Здесь на всю округу лишь одна ведьма…

– … а мы как раз идем к ней в гости, – закончил за него Стефан и похлопал по лежащему рядом с ним арбалету. – Проводить старую блядь прямо в бездну.

– Ведьма? Но ведь…

– Тебя надули, – перебил Мелэйну Стефан. – Послали на убой, как овечку.

Мелэйна не могла поверить своим ушам. Она вспомнила тех добродушных крестьян, что приютили ее и объясняли, как найти в лесу тропу, ведущую к таинственной мудрой женщине, что распутывает клубки судеб и помогает найти дорогу заблудшим душам. А теперь… ведьма? Однако вряд ли новым знакомым Мелэйны есть смысл ей врать. Глядя на танцующие языки пламени, она протянула:

– Так вы, значит, охотитесь на всяких… тварей и колдунов?

– Ага, – шмыгнул носом Стефан. – Делаем за святош их дерьмовую работу, – он сплюнул на землю, взглянул на кулон Мелэйны, и добавил. – Уж без обид, жричка.

Она внимательно оглядела ее новую компанию. Вблизи парни выглядели еще моложе, чем ей показалось на первый взгляд. Хотя Джейми все-таки был чуть старше и Мелэйны, и Стефана, а вот он, казалось, лишь совсем недавно обзавелся короткой щетиной, которую прямо сейчас яростно скреб грязными обломанными ногтями.

Мелэйна слышала, что в последнее время по всей Фридании появились множество людей, подобных Джейми и Стефану – вернувшиеся с войны воины, что прочему заработку предпочитали проливать кровь, простые крестьяне, променявшие мотыги на копья, банды головорезов, почуявшие запах монет; в общем – любой отчаянный люд, хоть как-то владеющий оружием и готовый рискнуть головой за монеты. Конечно, обычно чудовищами и чародеями занимались Святые Мечи – но большая ордена полегла в бою с визрийцами, а оставшиеся не могли быть везде и всюду.

– Ты умеешь творить всякое? – вдруг спросил Джейми.

– Вся… всякое?

– Ну, колдовать, – объяснил за друга Стефан. – Тебе же амулет не за красивые глазки дали, верно?

– Это не колдовство, – пылко ответила Мелэйна, дотронувшись до кулона. – То, что мы делаем – благословление Манессы, дающее нам силы для борьбы со злом. Орден воюет сталью, а наше оружие – вера. Сравнивать дар и чернокнижие, это все равно что, все равно что…

Мелэйна умокла, от возмущения не сумев подобрать нужное сравнение, но казалось, ее пылкая речь не произвела ни малейшего впечатления, ни на Джейми, ни на Стефана.

– Так умеешь? – повторил свой вопрос первый, взглянув на Мелэйну. Она же невольно отметила про себя правильные, пускай и чуть угловатые черты его лица. В отблесках огня оно казалось высеченным из камня: крепкий подбородок, резкие скулы, жесткий, но не жестокий взгляд; и даже шрамы скорее не уродовали, но придавали мужества – вдоль виска тянулась длинная белесая полоса, а от левого уха остался маленький кусочек.

Мелэйна вздохнула, поглубже закуталась в плащ и кивнула. Остаток ночи все трое провели за разговором, а на следующий день Джейми растолкал Мелэйну, едва первые лучи солнца пробились сквозь густые кроны. Они позавтракали остатками холодной похлебки и выдвинулись в путь – признаться, Мелэйна сама не понимала, как ответила согласием на просьбу ее новых знакомых. Но она будто бы нутром чуяла, что поступает так, как должно.

Хижина ведьмы находилась не более чем в лиге от их лагеря. Когда они остановились около большого крепкого дома с дымящейся трубой, что-то хрустнуло под ногой Мелэйны. Опустив глаза, она в спешке прикрыла рот, так как ее нехитрый завтрак чуть не полез наружу. Мелэйна в отвращении разглядывала обломки человеческих костей, слишком маленьких, чтобы принадлежать взрослому человеку, тогда как Джейми и Стефан с интересом склонились над останками.

– Ну и блядище, – покачал головой Стефан.

– Ведьма-то? – спросил Джейми.

– Ага. А селюки еще хуже, – Стефан сплюнул на землю и скривился. – Вы что думаете, карга лично сопляков ворует? Ага, как же, крестьяне ей сами своих выблядков несут. Родился лишний рот – отнеси его к хижине в лесу и оставь у порога. Сын постоянно болеет и не может работать? Отправь его в лес во-о-он по той тропинке, дескать, отнеси-ка сынка корзинку одной милой старушке. Появилась в деревне незнакомая девица? Давай к гадалке прогуляйся, милая.

– Ты… ты сейчас серьезно? – Мелэйну передернуло.

Она даже представить не могла, что кто-то может послать ребенка на верную и мучительную смерть. Но те крестьяне отправили Мелэйну на верную смерть не поведя и глазом. И кто же тут настоящее зло?..

– Ну да. Зато взамен вот тебе настоечка, чтобы член стоял днями и ночами. Или зернышки, которые даже поливать не нужно – в землю кинул, они по весне сами и вырастут. А коли святоши по округе вынюхивать будут – не-а, господин, какая такая ведьма? Ничего не слышали.

Мелэйна невольно сжала кулаки. Кто знает – если бы она прошлой ночью не встретила Джейми и Стефана, может быть и ее кости в скором будущем валялись где-нибудь поблизости… Нет, она обязана положить конец всему этому. Пусть Мелэйна больше не в милости Манессы, но все еще несет ее волю.

– Интересно, зачем тогда тому купцу ее смерть, – задумчиво потер подбородок Джейми.

– А тебе не похер? – зевнул Стефан. – Может у него стручок отпал после ее зелий или у женушки после бальзама дырка заросла.

– Ладно. Надо осмотреть дом, – предложил Джейми.

Все трое обошли жилище ведьмы со всех сторон, но в нем напрочь отсутствовали окна, в которые можно было заглянуть, так что это вряд ли им помогло. Мелэйна невольно отметила, что представляла себе логово колдуньи немного иначе. Может быть, чуть более… зловещим? Домик, находившийся перед ними, легко мог сойти за пристанище лесоруба или простого охотника – крепкие бревна, покатая крыша, вымазанная глиной и соломой, аккуратные ступени, ведущие к большой двери, но… Мелэйна не могла отделаться от мысли, что в домишке этом что-то не так. Воздух вокруг него точно звенел какой-то потусторонней силой, заставляя все волоски подыматься дыбом.

– Делать нечего. Идем через главный вход, – произнес Джейми, доставая меч.

– Погоди-ка, у меня есть идея получше, – вдруг ухмыльнулся Стефан.

Сняв с себя плащ, он достал из мешка бурдюк с водой и принялся тщательно как следует смачивать грубую ткань. Мелэйна с немым вопросом взглянула на Джейми, но тот лишь пожал плечами. Закончив, Стефан свернул плащ под мышкой, с легкостью белки вскарабкался на крышу, подполз к трубе, накрыл ее и тотчас кубарем свалился вниз.

– Сейчас карга сама выползет, как миленькая, – пробормотал он, щелкнув клином арбалета.

И вот их троица принялась ждать. Через несколько мгновений из дома донеслись какие-то скребущиеся звуки и глухое ворчание – Стефан приставил арбалет к плечу, и высунул язык, Джейми перехватил рукоять меча двумя руками, а Мелэйна дотронулась рукой до медальона.

«Помоги нам мать небесная, разгони тьму светом и дай надежду детям своим…»

Дверь распахнулась и наружу с диким лаем выскочили две псины. Огромные – каждая едва ли не с теленка – покрытые короткой темно-рыжей шерстью, блестевшей, будто от масла. Лапы их – широкие, точно мотыги – заканчивались острыми когтями, длинные заостренные уши смахивали на рога, из ощеренных пастей с огромные клыками на землю падала слюна вперемешку с пеной, а красные глаза горели ненавистью.

Издав утробный рык, звери кинулись прямо на незваных гостей. Щелчок тетивы – казалось, собака и не заметила болта, вонзившегося в ее грудь. Одним прыжком она взмыла в воздух – однако напоролась на меч Джейми, который прыгнул ей навстречу и поднял лезвие в самый последний момент. Тварь взревела и грохнулась на землю, силясь подняться – но следующий удар перерубил ей шею, лишив жизни.

Вторая же собака понеслась прямо на Мелэйну – на какой-то миг она растерялась, но припомнив детские останки, что, возможно, глодала как раз эта тварь, выдохнула и прикрыла глаза, очищая разум от мыслей. Почувствовав иголки, заигравшие на подушечках пальцев, и тепло, переполнявшее кожу, она вскинула руки перед собой и сделала шаг назад. Вспышка света ударила прямо в пса, что уже тянулся к ней оскаленной пастью – через миг воздух наполнился запахом паленой шерсти и горелого мяса, псина же, визжа и слепо мотая обожженной мордой, бросилась было в сторону, но наткнулась на Джейми, что и закончил дело.

– Недурно, жричка, – с одобрением пропыхтел Стефан, взводя арбалет. – Интересно, чем ведьма этих сволочей кормила… хотя лучше и не знать, – добавил он, заметив как передернуло Мелэйну.

– Ладно, пошлите внутрь, – произнес Джейми, смахнув со лба пот.

Логово ведьмы встретило их гробовой тишиной – казалось, можно было услышать, как пауки по углам плетут свои сети. На первый взгляд, внутри дом выглядел также обычно, как и снаружи: с потолка свисали пучки едко пахнущих трав, в углу лежала груда дров, по левую же руку находилась замызганная лохань с густым месивом, а по правую стояла короткая кровать, заваленная каким-то грязными тряпками.

Джейми указал на чуть приоткрытую дверь, из которой лился тусклый свет. Но не успел Стефан дотронуться до нее, как Джейми с силой дернул друга за воротник. «Что еще?», – одними губами произнес Стефан, но вместо ответа Джейми лишь указал на тонкую нить, натянутую над порогом. Отойдя назад, он поддел бечеву мечом – раздался громкий скрежет, и с потолка упал взведенный капкан на длинной цепи.

Пройдя сквозь дверь, они очутились в просторном зале, провонявшим дымом. Прямо перед ними находился погасший очаг с котлом, вдоль стен висели покосившиеся полки – со ступками, черепками, как человеческими, так и теми, что принадлежали зверям, грызунам и птицам, костями, стеклянными шарами, минералами и прочими малопонятные вещами – и горящие подсвечники, а на полу лежал мягкий разноцветный ковер. Приглядевшись, Мелэйна с шумом сглотнула слюну, когда поняла, что соткан он был из человеческих волос. Богиня, сколько же людей нашли тут свой последний приют…

С верхней полки раздался протяжный скрип, а когда все трое повернули головы, один из вороньих черепов клацнул зубами.

– Так-так-так… Завтрак, обед и ужин. Съем вас, сожру, сварю кишочки…

– Манесса, матерь наша, защити нас детей своих… – начала молиться Мелэйна, как череп разразился визгливым хохотом, от которого у нее по всему телу пробежали мурашки.

– Твоя мать – небесная потаскуха, как и ты.

– Не обращайте внимания, – произнес Джейми, внимательно оглядывая зал. – Ведьма просто пытается нас запугать.

– Запугать, затоптать, а потом сожрать, – каркнул другой череп, человеческий, с аккуратной дырой меж пустыми глазницами. – Интересно, какой ты на вкус? Мягкий или жестковатый?

Стефан вдруг выпучил глаза и открыл рот, а потом дрожащим голосом прошептал, глядя на свою ногу.

– Снимите с меня ЭТО.

– Снять что? – с недоумением спросила Мелэйна, окидывая взглядом его штанину.

– Оно ползет по мне, – Стефан едва не выронил арбалет из дрожащих рук.– Помогите…

Не тратя времени на разговоры, Джейми попросту отвесил ему крепкую затрещину. Как ни странно, видимо, это помогло, так как Стефан вздрогнул, потер ухо и быстро-быстро заморгал, а потом, оглядев себя, со злобой сплюнул на пол:

– А, так это все твои фокусы. Выходи, сука. Мы тебе свои покажем.

– Как скажешь, – согласился череп.

После этих слов все свечи вмиг погасли, и комнату захватила тьма, точно кто-то надел Мелэйне на голову плотный мешок, а откуда-то издалека раздались быстрые шаркающие шаги.

– Свет! – закричал Джейми, чей голос звучал глухо, как из закрытой бочки.

Собрав всю волю в кулак, Мелэйна закрыла глаза, почувствовав, как ее тело наполняется теплом, и через миг яркая вспышка осветила все вокруг – и весьма вовремя. Джейми еле-еле успел уклониться от топора горбатой низкой старухи, рассекшего воздух прямо над его головой; Стефан же, не мешкая, вскинул арбалет, резкий щелчок – и болт пронзил плечо ведьмы, заставив ее зашипеть от боли и выронить топор.

В тот же миг мрак исчез, и Мелэйна смогла разглядеть колдунью. Пергаментная кожа обтягивала череп старухи, на плечи спускались спутанные пряди белых волосы, напоминающие паутину; одета ведьма была в покрытые бурыми пятнами лохмотья, а ее лицо искажала перекошенная гримаса.

Карга на удивление резво прыгнула к очагу, хоть до него и было не меньше семи футов, схватила котел и кинула его в сторону незваных гостей. Джейми оттолкнул Стефана, спешно заряжающего арбалет, и рухнул на пол, увлекая за собой Мелэйну. Котел пролетел прямо над ними – и через миг едкое варево попало на стену и начало с шипением разъедать древесину.

Выхватив из-за пазухи небольшой пузырек, ведьма осушила его одним глотком – казалось, можно было увидеть, как сквозь тонкую кожу в глотку льется густая темная жидкость. Сосуд упал на пол, разбившись на меленькие осколки, а через мгновение колдунья рухнула на колени, издавая протяжный вой, что сменился хрустом раздираемой плоти – Мелэйна не поверила своим глазам, когда увидела, как из-под грязного рубища показались еще несколько пар скрюченных рук. Поначалу маленькие, точно у младенцев, конечности становились все больше и длиннее – богиня, ведьма походила на какого-то демонического паука, вылезшего из самой темной бездны. Колдунья же наклонила голову на длинной тонкой шее и заклокотала:

– Я убью вас и обсосу ваши косточки.

– Обсоси мой член, старая ты блядь!.. – выкрикнул Стефан, судорожно ища на полу упавший болт.

Ведьма разинула рот, обнажив кривые зубы, и бросилась на Джейми. Тот взмахнул мечом и пара отрубленных кистей упала на пол, все еще сжимая и разжимая длинные пальцы, но старуха, казалось, этого даже не заметила. Один удар сердца – и клинок Джейми отлетел в сторону, а карга прижала его к полу, тянясь когтями к глазам.

Стефан подскочил к корчившемуся под ведьмой Джейми и словно дубиной взмахнул арбалетом – и челюсть старухи с громким треском разлетелась на куски. Колдунья отшатнулась в сторону, выплюнув крошки зубов, а Джейми пинком отбросил ее подальше от себя и вскочил на ноги. Карга зашипела, скривила рот в беззубой ухмылке, выхватила из-за пазухи человеческую кость, разломила ее надвое и начала произносить слова на неизвестном Мелэйне гортанном наречии.

В то же мгновение ее голову будто сдавили изнутри щипцами, так сильно, что она не могла думать ни о чем боле, кроме как о пульсирующей боли, разрывающей затылок, а сердце точно сжала незримая рука, пытаясь вырвать его из груди. Видимо, то же самое чувствовали и Джейми со Стефаном, так как первый, уже наклонившись за мечом, рухнул подле него, тряся головой, а второй попросту катался по ковру, закрыв уши ладонями. Мелэйна упала на колени, оперлась ладонями о пол и увидела, как из ее носа на ворс упали несколько капель крови.

– Жричка, колдуй! – в отчаянии взвыл Стефан.

Богиня, помоги своей дочери… Мелэйна закрыла глаза, пытаясь не обращать внимания на резь в висках, что усиливалась с каждым словом старухи, и начала говорить сама – сначала язык Мелэйны заплетался от боли и ужаса, но слог от слога голос ее крепчал, начиная перекрывать говор ведьмы, чьи вопли уже перешли в визг, а руки Мелэйны запылали изнутри от переполняющей их силы.

Она – жрица Манессы, истинная дочь небесной матери, впитавшая ее дух и направляющая ее волю.

Она – оплот света в царстве тьмы, щит, что укрывает мир этот от зла.

Она – Посвященная.

Мелэйна медленно поднялась на ноги и с вызовом заглянула прямо в глаза ведьме. Мелэйна больше не видела в них ни злобы, ни ненависти – лишь страх, оголенный и неприкрытый, точно колдунья-таки поняла, что столкнулась с силами, что ей не одолеть. Мелэйна сделала шаг вперед и повысила голос – карга заверещала от ужаса, вцепилась крючковатыми пальцами в волосы и упала на колени, тряся башкой и покачиваясь взад-вперед. Боль ушла, точно ее и не было, а сердце забилось в обычном ритме; выкинув вперед руки, Мелэйна закончила молитву – следом комнату разрезал яркий свет, а ведьма, чей вопль уже сошел в хрип, вцепилась руками в обожженное лицо. Первым в себя пришел Джейми. Схватив меч он, тяжело дыша, ринулся на ведьму, пронзил ее лезвием, протащил на несколько шагов вперед и пригвоздил к стене.

– Владыки проснутся… – ослепшие глаза ведьмы бешено вращались, а из разбитой челюсти на обвисшую грудь стекала кровь, смешанная с желтоватой слюной, – их сон не вечен. А вы все… умрете… умрете… УМРЕТЕ!

Стефан подхватил топор, подбежал к чернокнижнице и одним ударом закончил ее жизнь. Джейми вытащил меч, и старуха с раскроенным черепом рухнула на пол – и в тот же миг ее тело принялось ссыхаться прямо на глазах, распадаясь на сотни мелких прозрачных червей, которые, беспрестанно извиваясь, начали расползаться в разные стороны, стремясь уйти в щели меж досками, но Джейми со Стефаном тут же принялись топтать паразитов сапогами, и вот от ведьмы остались лишь горстка костей да грязные лохмотья. Криво ухмыльнувшись, Стефан сплюнул прямо на ее череп.

– Сказал же – обсосешь мой член. Как думаете, здесь есть чем поживиться? Пахнет, вроде, прилично.

Стефан подошел к одному из горшков, стоявших возле очага, и приподнял глиняную крышечку. Но стоило ему одним глазком заглянуть вовнутрь, как он отшатнулся и едва не налетел на Джейми, вытирающего с лезвия меча кровь ведьмы об ее же лохмотья.

– Что там? – устало поинтересовалась Мелэйна.

– Ничего, – буркнул Стефан. От его бахвальства не осталось и следа; выглядел он так, словно успел пожалеть о своем любопытстве. – Давайте просто спалим эту ебучую дыру и уберемся подальше.

В углу нашлись запасы масла, которое щедро было разлито по всему, что могло гореть. После Стефан кинул на ковер свечу и все трое поспешили выскочить наружу. Подождав, пока пламя не начнет отплясывать на крыше, они не спеша направились прочь, оставляя дом ведьмы за спиной. Вышагивая рядом со своими новыми друзьями, Мелэйна оглянулась на огромный костер, в который превратилось жилище ведьмы. Хоть прорицательница и оказалась чернокнижницей, все же она волей-неволей помогла Мелэйне найти свой путь. Путь, который вернет ее назад к свету.

***

Воспоминания Мелэйны прервал недовольный голос Стефана.

– А? Я так и думал, что сказать вам нечего, – фыркнул он. – Ладно, хер с вами, пойду прогуляюсь.

Стефан встал из-за стола, даже не допив пиво, и буквально выскочил из таверны, чуть не сшибя по дороге какого-то старика. Мелэйна взглянула на Джейми, но тот лишь пожал плечами. А что он мог сказать? Мелэйна вздохнула и подозвала хозяина, чтобы спросить, как скоро он сможет приготовить ванну.

Глава 3

… все это время – от самого начала приготовлений, до того момента, когда сегодняшним туманным утром носы наших лодок врылись в рыхлую землю – от меня не ускользали косые взгляды и перешептывания среди простых рабочих, что явственно были обращены в сторону моей скромной персоны. Ни в коей мере не хочу сказать, что эти люди настроены ко мне враждебно или хотя бы пренебрежительно – скорее они удивлены, что человек такого происхождения запросто делит с ними один стол и говорит на равных. Но я уже давно успел убедиться, опираясь в том числе и на собственный опыт, что среди простого люда нередко можно встретить не менее достойных людей, чем в выходцах из знатных родов – пускай это и вызывает усмешки Джосса, что не упускает шанса подколоть меня моей причудой – так что вскоре подозрения прочих мужчин сменились равнодушием, а после, не побоюсь этого слова, и уважением, так что чувствую я себя словно в кругу старых приятелей.

Признаться, едва ступив на остров, я тотчас преисполнился каким-то странным чувством – не то страхом, не то тревогой, словно кто-то незримый наблюдает за мной, следя за каждым моим движением и вслушиваясь в каждое брошенное мной слово. Надо признать, это весьма и весьма неуютное ощущение – словно кусочек льда, что запал за шиворот – но, думается, то всего лишь мое разыгравшееся воображение; тем более что замок, пустовавший годами, и впрямь выглядит весьма пугающе, особенно по ночам, когда из всех щелей завывают сквозняки, а на стенах пляшут причудливые тени…

Из дневника Мартина Отеса

Раздался тихий, но настойчивый стук в дверь. Матиас Моро оторвал воспаленные глаза от распростертой на столе карты и потер виски. Боги, он и не думал, что его послание доставят так скоро. Да и гость, ждущий в коридоре, обычно не торопился принимать приглашения, ссылаясь на множество забот и пошатнувшееся здоровье. И если насчет первого трудно было поспорить – все же титул обязывал – то вот второй аргумент вызывал большие сомнения. Но деваться некуда – Матиасу предстоял невообразимо долгий, безумно трудный, совершенно точно неприятный, но, тем не менее, донельзя необходимый разговор.

Не успел он произнести хоть слово, как дверь открылась, и в комнату проскользнул невысокий сухой мужчина, чьи короткие жесткие волосы, напоминающие топорщащиеся вперед иглы, уже были покрыты изрядной проседью. Несмотря на возраст, ступал он по-кошачьи быстро и бесшумно, спину держал прямо, на худом лице его торчал вздернутый нос, а под тонкими и почти бесцветными бровями сверкали карие глаза. Амадиу Тома, великий магистр ордена Святых Мечей собственной персоной.

Даже не дождавшись приглашения, Амадиу занял стул напротив Матиаса. Что ж, положение великого магистра вполне допускало подобные вольности, хоть они и шли вразрез с придворным этикетом. Но Амадиу – пускай и воспитанный в весьма и весьма знатной семье – по духу своему был ближе к простоте солдата, чем к утонченности аристократа, и Матиас не ждал от своего гостя излишнего проявления светских манер. Матиас отставил в сторону помятую карту и произнес:

– Свет разгонит тьму…

– … ведь тьма не вечна, – закончил за него Амадиу девиз и приветствие Святых Мечей.

Матиас сплел пальцы, внимательно рассматривая Амадиу, хоть и видел его сотни, если не тысячи раз. Ярко-алый плащ до щиколоток с вышитым на спине гербом ордена – клинок с пламенем вместо лезвия на фоне восходящего солнца – застегнутый на серебряную брошь; под ним – белоснежная туника поверх камизы, грубые штаны да высокие сапоги. В руках он сжимал отороченную мехом шляпу, а из-под плаща выбивались двое ножен: на поясе висел меч, на груди – кинжал.

Матиас покривил бы душой, если бы сказал, что ему симпатичен Амадиу – в отличие от его покойного брата Неля, с которыми у Матиаса всегда были теплые отношения. С покойным старшим отпрыском семьи Тома Матиаса много лет связывали если и не дружеские – вряд ли бы он покривил душой, если бы сказал, что за столько лет обзавелся хоть кем-то, кого мог назвать другом – но довольно тесные связи, однако Амадиу был прямой противоположностью брату. Упрямство великого магистра раздражало, вольномыслие вызывало множество неудобных вопросов, а неслыханная дерзость стала притчей во всех языках, от севера до юга. Казалось, Амадиу рискнул бы поспорить даже с богами, явись они пред ним в своем сияющем обличии.

Но Матиас не мог не признать и достоинства Амадиу, благодаря которым тот смог достигнуть самой высокой ступени в ордене и заслужить уважение даже среди злопыхателей: искренняя преданность божьему делу, ум, такой же острый, как лезвие его клинка, и редкая на сегодняшний день честность. Амадиу не стал бы расшаркиваться перед человеком, которого считал недостойным своего общества, какой бы знатной и богатой персоной тот не был; многие называли это грубостью, но, как считал Матиас, лучше уж подобная дерзкая прямота, чем лукавые слова и лживые улыбки, коими он уже успел изрядно насытиться.

– Как вы доехали, великий магистр?

– С милостью богов, ваше величество.

Матиасу показалось, что по лицу Амадиу, разрезанному морщинами и шрамами, скользнула легкая усмешка. Матиас моргнул – но лицо Амадиу вновь стало непроницаемым, словно маска, отлитая из гипса. Матиас устало потер глаза — боги, он даже не мог припомнить, когда в последний раз их смыкал.

– На все их воля. Я надеюсь, орден процветает и здравствует?

– Посаженные зерна считают с урожаем, – Амадиу пожал плечами, будто Матиас поинтересовался, что великий магистр предпочитает на ужин.

– Воистину. Вина?

– Не откажусь.

Матиас не стал вызывать слуг, решив выказать своему гостю уважение, с трудом поднялся на ноги – боги, подагра делала невыносимым каждый шаг!.. – и, еле сдерживая гримасу боли, подошел к шкафу, наполнил два хрустальных кубка, вернулся обратно, поставил один из них перед Амадиу и осторожно уселся обратно.

– Я слышал, что у ордена в последнее время появляется все больше сторонников, что по доброй воле помогают братьям бороться со злом.

– Сторонников? Ах, вы про шайки вооруженных головорезов, с гиканьем носящихся по всей стране, – Амадиу поморщился. – Наемники. Гонятся лишь за наживой, хорошими намерениями там и не пахнет. Но пусть – пока не путаются у нас под ногами. Ржавый нож тоже может ударить в сердце.

– Вы говорите мудрые вещи, великий магистр.

Тонкие пальцы Матиаса забарабанили по столешнице, пока Амадиу наблюдал за Моро сквозь полуприкрытые веки. Матиас не раз слышал о том, что великий магистр – непримиримый фанатик, видящий все и вся лишь в черно-белом цвете. Кто-то напротив, распускал слухи противоположного толка, называя Амадиу праздным глупцом, пьяницей и распутником, занявшим свой пост за счет хорошего отношения с капитулом, удачного родства и счастливой случайности. Некоторые же считали Амадиу хладнокровным дельцом, который плевать хотел на дело ордена и всеобщее благо, утверждая, что все, что он делает, направлено исключительно на его благосостояние. Но видят боги, все они ошибались. Матиас солгал бы сам себе, если бы сказал, что знает Амадиу, но великий магистр ордена не фанатик, не пропойца и уж точно не простой жадюга, дорвавшийся до власти и использующий ее в своих целях.

А жаль.

С всеми ими легко можно было договориться, подарив то, что требуют их души. Одному – залить в уши сладкую ложь, другому – устроить бесконечные пиры и празднества. Рвущемуся до власти достаточно пожаловать какой-нибудь громкий, но бесполезный титул, а сребролюбивому – показать блеск злата. Но вот что хотел получить Амадиу, казалось, не знал никто. Вполне может быть, что он и сам того не ведал или тщательно скрывал свои желания.

Амадиу взял кубок в руки, задумчиво разглядывая танцующие на хрустальных стенках огоньки:

– Вы пригласили меня к себе ради того, чтобы угостить вином? В следующий раз просто пришлите в Алый Оплот пару бочонков.

Что ж, видимо, ему надоела игра в ничего не значащую дружескую беседу. Практически все, с кем Матиас имел дело в последнее время, могли долгими вечерами разговаривать о погоде, сортах вин, женщинах, сплетнях и прочих насущных вещах, ни на шаг не приближаясь к истинной причине их встречи. Амадиу Тома был из другой породы – тех, кто предпочитает сходу разрубить узел, чем пытаться его распутать.

– Несомненно, вы уже наслышаны о самозванце, смеющим называть себя сыном почившего Лоренса, храни боги его душу. Многие добрые жители Фридании пускают себе в уши его приторные, но лживые речи, тем самым отдавая души на откуп тьме. Обманом выдавать себя за последнего из рода Фабио, зная, что никто не может опровергнуть грязную ложь – кощунство и попирание наших незыблемых устоев…

Матиас сделал паузу, но Амадиу хранил молчание.

– … так могу ли я в случае чего рассчитывать на поддержку ордена, великий магистр?

– Поддержку? Хм, кажется, я понимаю, к чему вы клоните. И мой ответ – нет, – Амадиу перестал любоваться хрусталем и поднял взгляд на Матиаса.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Не сомневайтесь, что капитул полностью поддержит мое решение. Поднять оружие на собрата по вере – одно из самых гнуснейших преступлений, что может совершить простой смертный. Вам ли не знать это.

– Боюсь, мы с вами не совсем друг друга поняли, – Матиас откинулся на резную спинку и сложил руки на животе. – Я ни словом, ни мыслью не вел к тому, чтобы орден напрямую выступил против мятежников. Но, скажем, если Церковь Света признает Черного Принца еретиком…

Амадиу пригубил вино, облизнул тонкие губы и ответил:

– Объявить кого-то в ереси – весьма серьезное обвинение и должно иметь под собой хоть какие-либо основания, кроме как претензии на трон. Пускай и не обоснованные. Неплохое вино. Съель?

– Благодарю. Соронна. Но что это, если не еретичество? Идя против законного короля, мятежник нарушает все возможные священные заветы. Тем более, используя в своих корыстных целях доброе имя семьи Фабио и оскверняя их знамя, собирая под ним головорезов, бродячих рыцарей, дезертиров и прочий сброд. Подрывать изнутри нашу страну, когда мы еще не оправились от затянувшейся войны…

– … которую мы сами же начали и затянули… – будто невзначай вставил Амадиу.

– … с Визрийской империей – как еще это можно назвать? – закончил Матиас, не обратив внимания на слова Амадиу. Если он думает, что сможет вывести Матиаса из себя, то жестоко ошибается. – Вы как никто должны меня понимать.

Амадиу поставил кубок на стол и некоторое время молчал, поигрывая пальцами по тонкому стеклу, но потом заговорил:

– Что ж, если вы хотите моего мнения, то вот оно. Увы, но мой голос останется при мне. Если так человек, известный под именем Черный Принц проходимец, беспокоиться не о чем. Правда, как и дерьмо, – Матиас поморщился, – всегда выплывает на поверхность. Боги рассудят правых и не позволят нечестивцу занять престол. Но если он …

– Черный Принц – самозванец и предатель, – отрезал Матиас. – Единственный сын Лоренса погиб при родах вместе с матерью, спаси боги их души. Мы с вами оба знаем, как король любил свою жену и подозревать, что где-то в королевстве есть его бастард – неуважение к памяти его величества. У Лоренса не осталось никого, кто мог бы назвать себя его законным преемником.

– Но к счастью у Лоренса были вы, – Амадиу слегка наклонил голову, будто воздавая заслугу Матиасу. Он попытался, но не смог найти и тени усмешки на лице великого магистра. После он сделал еще один глоток и продолжил. – Орден уже помог короне золотом, но в стали вынужден отказать. Да и что братьям до передела власти, уж простите за прямоту? Мы служим богам, а не королям. Защищаем людей, а не чьи-то интересы. Война у нас своя и длится она много веков. Еще одну мы попросту не потянем.

Своими словами Амадиу ударил сразу по двум целям: напомнил Матиасу об огромной сумме золотых, что орден ссудил короне на борьбу с Визром, и намекнул на то, что в самом конце войны большая часть Святых Мечей отправились на помощь фриданским силам, чтобы помочь королю. К сожалению, Лоренс не послушал гласа рассудка и вместо отступления решил лично повести все силы в решающий бой, в котором Фридания потерпела сокрушительное поражение, а сам правитель, как и большая часть его армии, отправились к богам.

Но Амадиу все же лукавил – орден Святых Мечей едва ли не со дня своего основания влиял на политику, как внутреннюю, так и внешнюю. Ссориться с орденом было опасно даже для знатных родов – а нередко и сам король говорил с магистрами на равных – что уж говорить о куда менее влиятельных особах. Конечно, сейчас Мечи находятся не в лучшем положении, но слово их все еще имеет немалый вес, да и обученных воинов среди людей в алых плащах хватает.

– Как вы сами только что сказали, орден далек от дипломатических дрязг, – парировал Матиас, – но я слышал, что предателя и самозванца сопровождают немало ваших собратьев…

– Если вы думаете, что это мой приказ, то вынужден вас разочаровать, – пожал плечами Амадиу. – Мои братья просто выполняют свой долг. Мы защищаем простых людей от сил тьмы. Всех, – он заметно выделил это слово, – людей.

На каждый вопрос у него находился ответ. Логичный, без сомнения правильный, но, тем не менее, насквозь фальшивый. Как он не понимает – нельзя просто стоять в стороне, наблюдая за тем, как и без того ослабевшую державу буквально раздирают на куски. Боги, великий магистр либо и в правду самый большой в мире глупец, либо умело им притворяется. Устало вздохнув, Матиас потер виски и взглянул прямо в глаза Амадиу.

– Мне всегда было интересно, на чьей вы стороне, господин Тома.

– Я всегда был, есть и буду на стороне Фридании, – ответил он и большим глотком допил вино. – Думается, как и вы, господин Моро.

Еще некоторое время Матиас и Амадиу молча терзали друг друга взглядами, точно две статуи, но вот, наконец, первый отставил кубок и достал из кармана золотой колокольчик. Услышав звон, в комнату зашли несколько слуг, стоявших в коридоре, дабы проводить Амадиу на выход. Уже у самого порога, он оглянулся через плечо и дотронулся до шляпы:

– «Благо народа – высший закон», Матиас. Благодарю за вино. Мое почтение.

Произнеся это, он Амадиу сопровождении прислуги вышел в коридор. Матиас же тяжело вздохнул и промокнул платком мокрые волосы на обросшей тонзуре. Каждый разговор с великим магистром напоминал скорее поединок, чем беседу. А выматывал и того сильнее, хоть Матиас никогда в жизни и не держал в руках меч.

Матиас невольно задумался над последними словами Амадиу: «Благо народа – высший закон». Цитата Пирра Брилльского, известного мыслителя и философа. Что хотел сказать Амадиу? Упрекнуть? Задеть? Навести на какую-то мысль? На что-то намекнуть? Или просто заставить Матиаса провести ночь без сна, ломая голову? Ох, он многое бы отдал, чтобы хоть на миг заглянуть в мысли Амадиу…

Видят боги, Матиас всю жизнь посвятил своей стране и людям, ее населявшим, не жалея ни себя, ни своих сил. Но, несмотря на всего усилия Матиаса, всевышние, казалось, не внимали его молитвам. Война проиграна, казна в долгах, знать едва ли не в открытую грызут друг другу в глотки и дерзят короне, земли заполонили чудовища и колдуны, где-то на границах затаились имперцы, а теперь вдобавок еще и мятежники…

Нет, Фридания заслужила свою победу. Плевать – с Амадиу Тома и его орденом или без него. Фриды заплатили слишком много, чтобы с позором склониться перед захватчиками, как того требует император.

Но для начала следует разобраться с проблемами поближе. Матиас придвинул к себе карту и окинул ее опухшими глазами. Немного подумав, он встал со стула и осторожно подошел к шкафу, морщась от боли при каждом шаге. Вино лучше оставить на столе. Воистину, ночь обещает быть долгой и оно Матиасу еще понадобится. Но и излишне налегать на выпивку тоже не стоит – тот же Пирр говаривал: «Хмель как цепь, что ты сам затягиваешь на своей шее». Довольно мудрые слова для того, кто окончил жизнь, сломав шею, упавши с лестнице вусмерть пьяный…

– Ваше величество?..

От неожиданности Матиас, полностью погруженный в свои мысли, едва не выпустил из рук графин, разлив на пол несколько капель. Он оглянулся – около двери стоял чуть сгобленный мужчина, кутающийся в темно-желтый плащ, покрытый засохшими грязными пятнами. Заметив, что Матиас, наконец, обратил на него внимание, незваный гость сделал шаг вперед и коротко поклонился.

– Мне зайти позже?

Мотнув головой, Матиас жестом пригласил вошедшего за стол. Сняв капюшон, он показал на свет слегка вытянутое, гладко выбритое лицо. Аккуратно подстриженные волосы спадали чуть ниже ушей, узкий лоб разрезала сеточка морщин, но то не возраст оставил свой след – в полумраке его можно было принять за юношу, хотя прошлой зимой он отметил свой третий с половиной десяток. Однако в особенности выделялись его глаза – живые и ярко-синие; казалось, они без рук могли ощупать то, на что смотрели.

Перед Матиасом, сложив руки на груди, сидел Реджис Пти. Практически для всех прочих он был всего лишь сыном мелкого барона и королевским сенешалем, ведомым по всем хозяйственным делам и управляющим виночерпиями, прачками, кухарями и прочей обслугой. Но лишь немногие знали то, что именно он – глава им же созданной шпионской сети, опутывающей всю страну и ее пределы. В отличие от прочей знати, Реджис не гнушался заводить близкое знакомство с чернью: шлюхи, нищие, бродячие артисты, менестрели, корчмари и даже уличные воришки – через глаза своих сподручных Пти смотрел в замочную скважину на востоке, тогда как их ушами слушал то, о чем шепчутся на западе. Не пускаясь в излишние любезности, Реджис сходу перешел к делу:

– Мятежники стали лагерем около Валлона и, судя по всему, решили там задержаться.

– Сколько?

– Не меньше четырех с половиной сотен. Из них около трети женщин и детей, а также с три десятка Мечей, включая магистра Гаспарда. Прочие – несколько дюжин рыцарей, беглые крестьяне, наемники, дезертиры и…, – Пти на миг замялся, – совсем недавно в лагерь прибыл герцог Алан Лефевр во главе большого отряда. В том числе, он привел свои знаменитые длинные луки.

Матиас цокнул языком и застучал пальцами по столешнице. Все куда хуже, чем он предполагал. Известие о вероломстве Лефевра не сильно его удивило – Алан никогда не отличался порядочностью и всю войну с визрийцами отсиживался за стенами своего замка, не отправив на помощь войскам ни одного меча. От Реджиса Матиас знал, что много кто из мелкой знати поддерживал предателя – золотом, припасами или воинами – однако Алан первый, кто открыто высказал свою позицию. И это не могло не вызывать опасения – многие вассалы герцога могут вслед за господином нарушить священные клятвы и перейти под знамена мятежников, а если лже-принц перетянет на свою сторону хотя бы еще пару влиятельных людей…

Заметив взгляд Реджиса, которым он ласкал графин, Матиас протянул руку за и налил своему гостю вина. Поблагодарив Матиаса легким кивком, Реджис припал к кубку, дергая кадыком, а потом с шумом выдохнул и вытер губы тыльной стороной ладони. На длинном тонком мизинце сверкнул вычурный золотой перстень, выполненный в форме виноградины.

Сплетя пальцы, Матиас положил на них свой подбородок и задумчиво провел глазами по развернутой на столе карте. Самозванец, которого народ называет «Черным Принцем», судя по всему, движется на юг. Интересно, куда он хочет добраться? Наиболее выгодно ему было бы объединить силы с Лефевром и попытаться захватить пару фортов на землях герцога Ривьера – тот хоть и всегда поддерживал законную власть, но войск у него маловато и, думается, с лезвием у шеи и мятежниками под стенами он предпочтет стать предателем, нежели мертвецом. Но тогда бунтовщиками необходимо повернуть в совершенно другую сторону, а они упрямо двигаются к землям, что заняли имперцы.

– Один из моих людей слышал, что у Черного Принца есть доказательства его родства с… – нарушил молчание Реджис, но в ответ Матиас лишь отмахнулся.

– Ты и впрямь поверишь какому-то проходимцу? Уверяю – он будет рассказывать что угодно, лишь бы как можно больше людей поверило в его россказни. Доказательства? Чушь! Подделка и не более.

Реджис не стал спорить, лишь пожал плечами. Отставив кубок, он наклонился к карте и ткнул в нее аккуратно подпиленным ногтем:

– Основные силы визрийцев отступили назад к сердцу империи, но они все еще держат несколько наших крупных крепостей у южных границ. А чем славятся имперцы, так это логистикой – маршировать они могут днями напролет, так что им не понадобится много времени перебросить подкрепления. Если Дементий решит нанести удар, то пройдет сквозь Фриданию ножом сквозь масло и возьмет столицу еще до середины зимы. Я опасаюсь, что мятежник может заручиться поддержкой императора и единственное наше спасение – опередить Черного Принца. Если прямо сейчас начать переговоры, то мы сможем…