Попикова доставили в городской угрозыск, куда к тому времени были переведены и остальные арестованные по всему первочитинскому клубку.
В кабинете у Фоменко шел дополнительный допрос Мишки Жеребцова. Дмитрий Иванович вычленил его из числа остальных арестованных, почувствовав, что Жеребцов – человек духом нестойкий, за жизнь свою трусливый и ради собственного спасения утопит любого. К тому же ему прямой смысл был колоться, так как крови на нем не было, а только соучастие.
Но Мишка взахлеб рассказывал начальнику угро всё, что знал о шайке, вовсе не потому, что трезво оценил свои шансы – возможность отделаться тюремным заключением. От ареста он впал в панический испуг, потому и пустился во все тяжкие.
– Гражданин начальник, – окончательно сник Жеребцов, когда его опознал вызванный в уголовный розыск свидетелем торговец Брозовский, – готов оказать следствию и уголовному розыску всю посильную помощь.
– Где обитает Ленков?
– Долго жил у Попикова. Его туда Христолюбов Андрюха устроил…
– Кто такой, подробнее?
– Я про него мало что знаю. Он в Кенонском участке милиции служит…
– А где сейчас может быть Ленков?
– Не знаю… Разве что, у портного Тараева, на первой Чите. Он и раньше там часто бывал…
– Точно?
– Скорее всего… Но ежели, гражданин начальник, надобность срочная, то я завсегда проведу…
– И где вы такие услужливые раньше были!
Фоменко вызвал Володина, приказал сформировать группу из находившихся на месте агентов угрозыска для проверки квартиры портного. Но сил оказалось маловато.
– Дмитрий Иванович, – вступил Бойцов, – я сейчас попрошу людей у нашего начальника – Бородина.
– Действуй, Иван.
Иван Иванович поспешил в управление уездной милиции.
– Хорошо, – кивнул Бородин. – Дам команду, чтобы тебе с пятого участка выделили подмогу…
– С пятого?.. Лаврентий Васильевич! Разрешите, я сам отберу угодных мне людей…
– Хм, угодных ему! Что-то ты, Бойцов, зазнаваться стал!
– Подозрения у меня на этот участок, особенно после поездки по деревням. Взять ту же заставу с Кадалинского зимовья. Спились! Да и сами посудите, Лаврентий Васильевич, сколько в последнее время преступлений, особенно ограблений на трактах, вся территория к пятому участку относится – а каков результат? Ничего не раскрыто!
– Лукьянову я хвоста накручу!
– Там не хвоста надо крутить, а разбираться с каждым персонально! Вот сегодня на допросе один из задержанных бандитов показал на милиционера Христолюбова – как ленковского прихвостня. Христолюбов оттуда же, с пятого!
– Будем таких гнать поганой метлой! Но больше у меня резерва нет! Служба, Бойцов! Все люди расписаны по постам, оголить оные не имею права! Ты вот что, направляйся-ка к областному инспектору Антонову. У него есть свободная сила. К тому же ты у нас, смотрю, очень самостоятельный!
Бородин с раздражением глянул на подчиненного.
– Вот у Антонова и проси, каких тебе надобно!..
Матерясь, Иван Иванович кинулся к областному начальству. Пробиться к Антонову было трудно, на это ушел почти что час.
Когда же наконец вошел и стал излагать мотивацию своей просьбы, то начальник слушал вполуха, беспрестанно отрывался на телефонные звонки, подписывал бумаги, которые вносили без очереди и стука входящие в кабинет люди, тихо нашептывающие что-то Антонову в ухо, косясь на постороннего.
Иван Иванович начинал свои объяснения снова и снова, наполняясь злостью на чинушу и его приспешников.
– Слушай, Бойцов, – раздраженно ответил наконец Антонов. – Никого я тебе дать не могу! Ты что, не знаешь?! Неприятность в Троицкосавске такая, что – ого-го! Теперь ещё этот чёртов налет на областное управление! А тут ты со своей чепухой! Туда все силы брошены!
Что за неприятность случилась в Троицкосавске, Бойцов слышал. Полторы недели назад там был убит начальник почтово-телеграфной конторы Зайцев. На место преступления прибыл товминвнудел Михаил Данилович Иванов, которому в довольно короткое время удалось выяснить полный характер совершенного преступления. Были отысканы и виновники. Часть преступников была арестована. Дело вызвало большой шум в газетах.
Иванов не специально приезжал по убийству. Были у него там и другие, инспекционные дела. Вечером 3 марта, когда товминистра возвращался в служебную квартиру из театра, он почувствовал за собой слежку, а потом, уже у самого дома, раздался выстрел, и пуля свистнула около головы. Иванов и сопровождавший его сотрудник открыли ответный огонь, но злоумышленник скрылся.
Расследование покушения на товминистра начали активно и широко, с облавами и прочесываниями крупными силами. Но пока толку не было.
Дерзким был и налёт на областное управление милиции 8 марта. Ночью на дежурившего там милиционера Кулакова напали двое. Поначалу Кулаков и не заподозрил ничего, ведь одним из пришедших был его сменщик по дежурству милиционер Иван Калинин. Он предложил распить бутылочку, и Кулаков смалодушничал, выпить не отказался.
Когда Кулаков захмелел, третий из собутыльников ударил его несколько раз топором. Налетчики посчитали, что убили Кулакова, нашли денежную шкатулку и похитили все деньги, что были в кассе областной милиции – 822 рубля 35 копеек золотом.
Но Кулаков остался в живых. И сообщил о Калинине. Тот был арестован, на допросе показал, что с ним на ограбление ходил Ванька Кучиков, постоялец, как оказалось, в доме, где прижился Алеха Сарсатский – у Анны Тайнишек. Группу сотрудников уездного угрозыска направили вверх по Ингоде, на розыск Кучикова. Одновременно шли интенсивные допросы всех упомянутых Калининым знакомых, как его собственных, так и подельника.
Промотать большую часть денег злодеи не успели: несколько сотен золотых монет Калинин закопал в огороде недалеко от своей квартиры, а жил он в доме племянника – содержателя чайной-столовой на Ново-Базарной площади Филиппа Притупова! Даже племяша ста рублями с грабежа одарил. Вскоре был арестован и Кучиков.
Почти семьсот рублей удалось вернуть в кассу, остальное налетчики успели-таки распушить. Фильку Притупова тоже предъявили на опознание в больнице тяжелораненому Кулакову, но тот на вопрос об участии Фильки в налете ответил отрицательно. Однако за недонесение о совершенном преступлении начальник уездной милиции Бородин постановил Притупова взять под стражу «впредь до производства дознания».
Через несколько дней Калинин попытается бежать от конвоя и будет ранен. Он скончается от полученной раны в тюремном лазарете 4 апреля. А Кучиков совершит самоубийство в камере.
Но всё это случится потом. А пока шёл розыск и – допросы, допросы. В общем, крутился ужом от забот областной милицейский начальник Антонов.
– Бойцов! Не могу я тебе дать людей! Резервы остались теперь только у Главного правительственного инспектора. Обратись к Колесниченко, хотя я тебе этого не говорил и не советую, понял? И вообще-то, Бойцов, должен тебе заметить… Никак ты в себе не можешь изжить замашки правой руки моего предшественника… Ушел, Бойцов, поезд! Работаешь старшим агентом в уезде и работай! Чего ты за город хлопочешь, перед кем выслуживаешься, а? Эх, Бойцов, Бойцов… Ладно… Не задерживаю! Давай, давай, некогда мне с тобой заниматься…
Но настырности Бойцову было не занимать. Порядком обозленный, он кинулся к Главному правительственному инспектору Нармилиции Колесниченко. Очередь в приемной ошарашила.
– Иван, здорово! – окликнул один знакомый из томящихся в очереди. – Какими судьбами? Сам вызывал?
– Да нет, есть срочное дело…
– Тю, паря, да тут все не с безделицей. Только ему, по-моему, теперя… – Знакомец безнадёжно махнул рукой.
– Чего так?
– Для вас, уездных, может, еще и новость, а в Главупре уже всем известно, – доверительно прошептал знакомый Ивану, отведя в сторону. – Уходит Колесниченко. Собрался на новую должность. В Высшем Кассационном суде Республики! Понял!
Бойцов совету бы внял – не полез бы к мало нынче вникающему в милицейские дела Главному инспектору. Симпатии к Колесниченко Иван не испытывал: не мог забыть, как в прошлом году тот сместил первого начальника областной милиции Василия Михайловича Сокол-Номоконова. И Антонов тоже ручку приложил к этому. Зря пошел Иван к Антонову – антоновская антипатия к нему, Бойцову, известна. Но отступить сейчас нельзя – не тот случай.
Потеряв еще полтора часа, Иван все-таки предстал под очи Колесниченко. Объяснил свою срочную просьбу.
– Самого Ленкова? – изумился Николай Иванович.
– Самого… Большая вероятность.
– Вероятность, говоришь. То есть полной уверенности нет. И откуда такие сведения?
– Арестованы несколько его подручных, один вызвался помочь нам…
– Товарищ Бойцов, вы это серьезно? Мало ли что не наплетет бандит в страхе за свою шкуру! Ну, хорошо, а какой ваш план действий, покажите?
– План простой – брать преступника, – обреченно сказал Бойцов.
– То есть никакого плана нет, так, наобум, слепым штурмом…
– Зачем так, Николай Иванович! На месте осмотримся… Тут главное – оцепление надежное…
– Авантюризмом попахивает вся ваша история, товарищ Бойцов! – резко бросил Колесниченко. – Убедительного и надежного плана, где были бы продуманы все детали, нет! И потом, что у вас своего начальства не хватает?
– Прошелся по всем кабинетам! – зло ответил Бойцов и поднялся со стула. – К вам и переправили!
– А я вас отправляю обратно к Бородину! А к министру товарищу Матвееву пересылать не намерен! Попрошу впредь служебную субординацию соблюдать! Всё, свободны!..
Несолоно хлебавши Бойцов, уже в сумерках, вернулся в уездное управление. В дежурке прихлебывали чай Лукьянов с Пиджаковым.
– Где Бородин? – спросил Бойцов.
– Куда-то к руководству вызвали, давненько уже уехал, – ответил дежурный, – только вот наказал придержать до твоего появления товарищей из пятого участка. Че, правда, Ленкова собираетесь брать?
– Кричи громче! А кто у нас в резерве есть? Нужны-то надежные! – вырвалось у Бойцова.
– Здрасте вам! – удивленно поднял брови Лукьянов. – А мы? Мои люди – штыки самые боевые!
Пристально посмотрел на Тимофея Лукьянова Бойцов. Помолчал несколько мгновений.
– Ладно, Тимофей, давай свои штыки. Но времени в обрез, поторопись.
– Хоть щас, только свистни, весь участок, кто на месте, заберём на такое дело!
– Погоди, сейчас должны еще из городского угрозыска подойти люди…
Но через полчаса пришел один – младший агент Василий Петров.
– А где же остальные? – удивился Бойцов.
Петров пожал плечами.
– Меня одного послали.
– Кто?
– Володин.
– А сам-то он где?
– Там остался, живот у него скрутило…
– Поня-ат-но! – мотнул головой Бойцов. – А про это Володин Фоменко или Баташеву доложил?
– Вряд ли, – уверенно сказал Петров. – Начальство ещё с обеда куда-то оба вызваны. Но мы с твоим Платовым этого-то, Мишку Жеребцова, доставили!
– Ну что же, отбираем в пятом участке и инструктируем людей. Вперед! – скомандовал Бойцов, потуже застегивая кобуру с наганом и нашаривая в брючном кармане пригоршню револьверных патронов. Он не мог отделаться от нарастающего внутри ощущения бессмысленности всей своей сегодняшней беготни. Правда, сейчас было не до самокопания.
К полуночи дом портного Тараева был оцеплен милиционерами Лукьянова. С Яшкой Гавриловым он прошел в палисадник и кивнул на крайнее окно. Яшка скорчил понимающую рожу.
Один из милиционеров ловко перемахнул через забор, брякнул задвижкой калитки. Впереди, следом за младшим агентом городского угрозыска Петровым, шел Мишка Жеребцов, сзади его стерег Бойцов.
Обнажив револьверы, милиционеры рассредоточились по двору, а Петров, Лукьянов и Бойцов с Жеребцовым подошли к крыльцу.
– Стучи, – тихо скомандовал Мишке Иван Иванович и слегка подтолкнул его вперед. Жеребцов постучал. Никто не отвечал. Тогда Мишка стал дергать дверь, от чего забренчал внутренний засов, и снова задолбил кулаком в доски.
Бойцов неслышно отошел к маленькому оконцу слева от крыльца, приложил ухо к ставням. Уловил отрывистый говор, потом в сенях заскрипела половица.
– Кто там? Чего надо? – громко зевая, чтобы было слышно снаружи, спросили из-за двери.
– Дядя Шура, это я, Миха, открой, дело есть.
Тараев, узнав голос Жеребцова, ответил не сразу и обеспокоенно:
– Чего шляешься по ночам, спать людям не даёшь? Не время для разговоров, отваливай! Завтра придёшь!
– Открывай, Тараев! Здесь милиция! – вдруг громко крикнул через дверь Лукьянов. – Живее!
Бойцов скрипнул зубами от бессильной злости.
– Так бы сразу и сказали! Щас, щас, только накину на исподнее…
– Открывай! – забарабанил рукояткой револьвера в дверь Петров.
Тараев наконец приоткрыл дверь, испуганно кланяясь.
– Кто в доме? – снова проорал Лукьянов.
– Так, это… Один крестьянин попросился переночевать…
– Поглядим! – уверенным тоном сказал Петров и шагнул в темноту сеней.
Бойцов ткнул коленом под зад застывшего у дверей Тараева.
– Лампу зажги, быстро…
Его прервал оглушительный револьверный выстрел, потом второй, на миг осветившие сени и переднюю комнату дома. Петров, цепляясь за колоду, ничком свалился на пол. Бойцов кинулся в дом, стреляя из нагана в потолок. Загремели табуретки, зазвенела посуда. Следом влетели Лукьянов и еще кто-то. В темном углу завопила хозяйка.
Звуки выстрелов перебились треском оконной рамы и грохотом в дальней комнате. Снова раздались выстрелы, но уже на улице.
Забежав в комнату, Бойцов увидел вывернутую из окна раму. Заскочил на невысокий подоконник и выпрыгнул из окна на улицу.
Из-за угла палисадника осторожно выглянули двое лукьяновских милиционеров.
– Кто тут стоял? – крикнул, озираясь, Бойцов.
– Яшка Гаврилов! Он сейчас преследует бандита, сиганувшего из окна. Здоровый, черт! Ишь, рамы вынес!
– А вы-то что?! – крикнул зло Иван. – Почему вслед не кинулись?!
– Мы тут стреляли, да ишь, как видно, не попали… Револьверы-то непристрелянные…
– Э-эх! – только и сказал Бойцов.
Прислушался. Но было тихо. Сунув наган в кобуру, Бойцов снова через калитку вошел в дом. Там уже горел свет. И Лукьянов тряс револьвером перед лицом побледневшего Тараева.
– Сволота! Кого скрывал, говори? – Лукьянов с размаху ударил левой рукой портного в лицо, тот упал, но тут же поднялся на четвереньки, потом выпрямился по стене во весь рост.
– Говори, гад! – снова подступил к нему Лукьянов.
– Погоди, Тимофей… Скажи, чтобы лошадь запрягали, – сказал устало Бойцов. Он опустился на колени, приподнял на ладонях голову еле слышно стонущего Петрова.
– Потерпи, Василь Васильич, потерпи, браток…
Бойцов видел, как в уголках рта у раненого пузырится розовая пена, а по подбородку сбегает тоненькая струйка крови.
– Сейчас, Васильич, сейчас. Потерпи только…
– Готова подвода! – забежал с улицы один из милиционеров.
– Скорее, товарищи! Только навзничь его не кладите, – посоветовал Бойцов, – придерживайте голову. Кажись, легкое зацепило. Осторожнее, но поспешайте, братцы, поспешайте!
Петрова вынесли. Бухнули ворота, застучали по камням, удаляясь, тележные колеса.
Бойцов оглянулся на Жеребцова. Он сидел на корточках в углу, испуганно смотрел на милиционеров.
– Ну, куда теперь мог рвануть твой Костя?
Услышав имя, стоявший у стены Тараев, икнул, потом еще раз, еще. Бойцов только тут заметил, что по рубахе хозяина дома расплывается кровавое пятно.
– Эва, тоже, что ли, зацепило?
– Говорю жа, ик, сам, вот, свово, ик, убивца и пригрел… – плаксиво ответил портной, боясь пошевелиться.
– Кончай языком чесать! «Убивца»! На тебя, видать, пулю еще не отлили! – презрительно сказал один из милиционеров Тараеву и уже Бойцову пояснил:
– Пустяк, а не ранение. Царапина. Кожу на боку содрало – всего и делов-то.
«Метко стреляет, да еще почти на звук!» – подумал Иван.
– Костю вы упустили, граждане начальники! – кивая на Тараева, сказал Жеребцов.
– Уже и без тебя сообразили, – оборвал его Бойцов и повернулся к постанывающему Тараеву. – Не скули, не убили. Это тебе за верную бандитскую службу атаман награду выписал, гордись. Ну что, знаешь, куда теперь он подался?
– Да куды отседова ловчее – к цыгану, в Кузнечные! – выкрикнул Жеребцов.
Тараев сокрушенно вздохнул, сглатывая слюни и воздух.
– Как фамилия цыгана? Живо!
– Гроховский. Звать Игнатом… – нехотя проговорил Тараев.
– Бесполезное дело! – выкрикнул, появившись в дверях, Гаврилов. – Где ж в такой темени иголку искать!
Он тщательно вытер лоб рукавом, демонстративно открыл щечки на барабане револьвера, начал вытряхивать гильзы. Они не поддавались, и Яшка бухнул рукояткой о табуретку. Покатились, звеня по полу желтые цилиндрики. А Яшка деловито зачерпнул из кармана новый боезапас. Не зря, не зря поставил его Лукьянов у крайнего окна. Когда оттуда вывалился Ленков, Яшка показал ему свободный путь, подняв пальбу из револьвера, вроде бы вдогонку. И сам следом кинулся с подбежавшими милиционерами, уводя их в сторону. Вот и вернулись ни с чем.
– Значит, как говоришь, Игнат Гроховский? – переспросил Бойцов Тараева, скашивая глаза на Жеребцова.
У Гаврилова вывалились из ладони патроны, он лихорадочно бросился их собирать по полу, сгребая заодно и пустые гильзы.
– Ага, – кивнул Жеребцов, – знаю, где живет.
– Пошли, покажешь, – взял его за плечо Иван Иванович. – А этого портняжку, ребята, доставьте в уголовный розыск, мы там с ним еще побеседуем …
Ленков не ожидал, что его обнаружат в доме Тараева. Это бесило и тревожило. Не обрадовало и чертовское везение – так удачно отбиться и уйти! Он сразу же подался в Кузнечные ряды к цыгану Игнату Гроховскому – это было ближе и надежнее.
Хозяин как раз бухнул дверцей дощатой уборной, возвращаясь в избу, когда из-за поленницы возник Ленков.
– Здорово, Игнат.
– Тьфу ты, напугал, леший! – отпрянул хозяин.
– А не ходи по ночам!
– С моё поживёшь, посмотрим, ещё чаще забегашь! Чо, никак от кого-то ноги уносишь? Вид больно запыхалый…
– Да, вышла заварушка… На фараонов напоролся! Но, кажись, одного заделал в точку!
– Да ты чо! Охо-хо, дела! Эх-ма, Костя, и пошто ты такой на стрельбу несдержанный! Чо, прям насмерть? Плохо! Это их взъяриват. Хотя, конешно, ежели жисть на кон поставлена…
– Брось ты свою трепотню! Думай, где мне приютиться? – нетерпеливо оборвал его Ленков.
– Но у мине-то – сразу отпадат. Народу в доме всяково полно. Вот што! Погодь тут. Щас подошлю к тебе младшого свово – Тимофея, он и сведет тебя к Спиридону, брату моему. От там-то – тихо. Отсидишься, малость. Но не забудь его потом отблагодарить, он это ценит.
– Какой разговор!
Пару минут спустя Ленков и Гроховский-младший скрылись в темноте.
Не прошло и получаса, как к цыгану Игнату нагрянула милиция. Уже снова он расположился почивать, даже закемарил малость, – в пристройке к дому, где они с женой и ночевали. Когда залаяли собаки, подошел к двери, прислушался.
– Эй, старая, я к Бердниковым подамся, а ты, ежели мною интересоваться начнут, говори, мол, уехал на днях за хлебом вверх по Ингоде…
Он прошмыгнул через отдельный выход во двор, вышел, крадучись, на зады. Но уходить было поздно: со всех сторон к дому подходили люди. Только и успел Игнат вскарабкаться по приставленной лестнице под крышу амбара. Забился мышью в хранившееся здесь сено, затих.
Милиционеры подняли на ноги всех домочадцев.
– Где хозяин? – спросил Бойцов старуху цыганку.
– Уехал третьего дни по Ингоде за хлебом.
– Кто дома?
– Квантиранты тока.
– А где Елена?
– С мужиком своим спит.
– С каким это? – насторожился Бойцов, зная, что за мужики бывают у Курносой.
– Э-э! – старуха покачала головой. – Иди, посвети! Подержи свечку!
Из-за дома, покашливая, появилась темная мужская фигура.
– Мишка вона с ней и живет, – кивнула в сторону мужика цыганка.
– Фамилия ваша, гражданин?
– Ну Самойлов моя фамилия…
– Мишка! Ты, что ли? – воскликнул за спиной Бойцова милиционер Карпов. – Здорово, брат! Так ты здесь, что ли, теперь кантуешься?
– Здесь, не видишь, што ли? – безулыбчиво ответил Самойлов.
– Это Мишка Самойлов, – пояснил Карпов Бойцову. – Мы с ним раньше вместе служили в конном отряде милиции.
– Где сейчас служишь? – спросил Иван Иванович.
– Уволился, работу ищу. А вы чего здесь?
– Гуляем, – засмеялся Карпов.
– Иди, иди в свою баню, – замахала на Мишку цыганка и уже Бойцову: – Там они с Ленкой и ночуют, а по теплу, о-на – на вышку перебираются. Ты, начальник, их не трожь, авось сладится у Ленки… Вроде зятек с понятием…
Самойлов выжидающе посмотрел на Бойцова.
– Чо, пойду спать-то?
– Ну, иди пока, – разрешил Иван Иванович. – Понятно, что не дальше баньки своей. А сожительницу свою ко мне сюда направь…
– Товарищ Бойцов! – раздалось за спиной. – Тут мы какого-то субъекта из сена вытащили.
– Не субъект я! Игнат Гроховский! Хозяин энтого хозяйства!
– Ого! – засмеялся один из милиционеров, молоденький. – А чего же ты тогда, дядя, на крыше среди сена, как цуцик зубами стучишь?
– Ах ты, паразит! – замахнулась цыганка на мужа. – Омманул! Омманул, гад такой! Тайком, стало быть, вернулся и напился, а на сене трезвел, ирод!
– Бросьте разыгрывать театр! – рассердился Бойцов. – Гражданин Гроховский! Вопрос у меня к вам серьезный имеется. Пройдемте в дом.
В полутемной передней комнате-прихожке Бойцов с порога уперся пристальным взглядом в старого цыгана:
– Что крутите-хитрите, Гроховский? Говорите прямо: где скрываете бандита Ленкова?
– Помилуй, Бог, знать не знаю таковова! Фантиранты у меня да и тока! – не ожидая нового вопроса, Гроховский зачастил: – Стало быть, Киргинцевы муж с женою, Михаил и Александра, да еще одна женщина-фантирантка – Заборовская Елена… Тока оне, того… в домовой книге переписаны, как, стало быть, городские порядки требуют… Киргинцевы воопче дом выкупить обещалися, ото как!..
В передней комнате, налево, у порога, была устроена деревянная вешалка с задравшимся пологом, на которой Бойцову сразу бросилась в глаза бурятская доха. Про такую говорили родственники убитого бурята Гомбоева.
Квартиранты, собирающиеся, по словам Гроховского, откупить дом, уже поднялись на шум, запалили керосиновую лампу. Из комнаты вышел в накинутом на плечи пиджаке мужчина средних лет.
– Вы будете Киргинцев Михаил? – спросил Бойцов.
– Так и есть. А в чем дело?
– Давно живете здесь?
– Так, почитай, всю зиму. А, собственно…
– Это чья доха?
– Доха… Да и не знаю… Хозяйская, должно быть. Это небось Игнат где-то раздобыл. Чево молчишь, хозяин? – Киргинцев посмотрел на Гроховского.
– Балабол ты хренов! – зло огрызнулся в ответ цыган.
– Тихо! – прикрикнул Бойцов. – Сидите, Гроховский, здесь, разговор наш впереди. Думайте. А мы, гражданин Киргинцев, давайте-ка в другой комнате побеседуем. Какую вы тут занимаете?
– Мы в маленькой ютимся, а здеся, в зале, все сообща обедают…
Бойцов кивнул Карпову и еще одному милиционеру. Те стали осматривать «залу», начав с огромного комода. С противным скрипом выдвигались тяжеленные комодные ящики. Бойцову бросилась в глаза кипа бумаг в нижнем ящике. Среди старых газет, пожелтевших квитанций и обрывков торчали какие-то бланки с печатями и подписями.
– Стоп, ребята, а это что такое? Тэк-с… И тут тоже специалисты по мандатам проживают! Ты погляди, чистые бланки! Вписывай имя-фамилию – и готов документ, удостоверяющий личность. Чье хозяйство? Гроховский?! Киргинцев?!
– Гражданин-товарищ начальник! Ведать не ведаю, откель все это! – заторопился квартирант. – Подозреваю, Гроховский приволок для своих темных дел. Его проделки! Я вам, товарищ, такое мог бы порассказать! – дрожащим голосом выговорил Киргинцев.
– Ну, пойдемте, расскажете… Карпов, все заактировать!
– Тут их цельная шайка! – перешёл в соседней комнатушке на трагический шепот Киргинцев. – Здесь на гулянках бывает Ленков! И его люди – Бориска Багров, Сенька Косолапый, Мишка Долгарь… А ещё этот, который с Ленкой Гроховской живет… Вертлявый до подозрительности! Самойлов его фамилия. Пока я его ещё ни на чем не словил, но, если доверите… Та ещё штучка-птичка!
– Ты-то тоже, видать, штучка с ручкой! – Иван Иванович отбросил в сторону вежливый тон. – Не при чем, значит? Всё видишь, всё знаешь и молчишь! Как это называется по закону, не в курсе? Укрывательство и пособничество! Придётся, Киргинцев, держать ответ!
– Виноват, гражданин начальник! Пойти и рассказать вам всё – хотел, давно хотел! Но… боязно. Люди они жестокие – со своимя и то расправляются зверским образом. Слышал, что в рогожный куль суют и – в прорубь!
– Что же с тобой делать? – посмотрел на Киргинцева Бойцов, изображая крайнюю задумчивость и как бы размышляя вслух. – И доха опять же – с убийства на Витимском тракте. А может, и ты там ручку приложил?
– Начальник, истинный крест – ни сном ни духом! Дело, конешно, ваше, как в отношении меня поступить, но тока я вот что скажу. Могу вам помочь изловить Ленкова!
– Ишь ты! И каким же образом?
– Дадите мне спирта и порошок сонный. Подсыплю ево в спиртишко, хе-хе, а как заявятся голубчики – напою их, оне заснут, а я их свяжу – и готово дело!
– Серьезно?
– Начальник! От те крест!
– Ну-ну…
Затем поодиночке были допрошены Александра Киргинцева и Елена Заборовская. С первой толку оказалось мало, а Заборовская доверительно поведала Ивану, что два Мишки – Самойлов и Киргинцев – крепко сдружились, по ночам вместе куда-то уходят, совместно ведут какие-то «коммерческие» дела, иной раз приносят деньги и вещи… Заборовская панически заламывала руки, голос у неё срывался. Истерила дамочка без притворства.
А Ленка Курносая, сожительница Самойлова, в лоб заторговалась: де, чего она иметь будет, коли поможет словить Костю Ленкова.
– Не обидим, найдем, как отблагодарить, – что еще мог ответить Иван Иванович. И – сам не ожидал, что Ленке на удочку попадется!
– Ага, новый нос мне вместо провалившегося вставите! Так меня Костя и с новым носом так глубоко закопает – никакой, самый длинный нос не высунешь! Отвали, начальник, со своимя вопросами. Мне ещё пожить охота!
Бойцов снова взялся за Игната Гроховского.
– Значит, дорогой гражданин ты наш, правды мы говорить не хотим? Откуда доха? Откуда поддельные документы?
– Насчет дохи – так это… Купил на базаре у одного бурята…
– Что за бурят?
– А на черта мне его хвамилия? Он жа не хвамилию продавал…
– Ну а документы подложные…
– Документы-документики… Вспомнил! Ну и гад же! – Гроховский изобразил возмущение, переходящее в негодование и праведный гнев. – Это, гражданин начальник, я не доглядел! Заходил один субчик, наверное, он на меня и решил тень навести!
Гроховский, зная об аресте Попикова, уверенно лгал.
– …Первочитинский он, в ГПО служил, но, говорят, на каких-то темных делах погорел. Небось потому и прятал у безвинного человека свои огрехи…
– Что же это он вас выбрал?
– А пёс его знает! Я ж любому гостю рад. Помнится, он что-то про постой поговари…
– Гроховский! – укоризненно сказал Бойцов. – Не надоело врать и скоморошить?
Иван Иванович от души припечатал по столу кулаком, аж в буфере напротив стопки зазвенели! Рванул из кармана револьвер:
– А ну-ка, пошли во двор!
– Зачем это? – обеспокоенно вскинулся цыган.
– Расстреляю тебя, облезлого, за вранье! Вроде бы как при попытке к бегству…
– Господь с тобой, начальник! Так не шути!
– Пошли во двор, сказал!
– Ты чево, ты чево?!
Дед и впрямь затрусил.
Во дворе Бойцов подвел цыгана к телеге, стоявшей под навесом. Было видно, что телегой недавно пользовались, – не с осени стояла.
– Чья телега?
– Телега-то?.. Вроде моя, начальник…
– Что ж так неуверенно? У кого купил?
– У Яшки Верхоленцева…
– Знаешь, кто он такой?
– А чо, мужик да мужик…
– Да… Придется нам, гражданин Гроховский, еще долго беседовать и не здесь.
– Дык, эт чо же, заарестовываете старика?
– Временно задерживаетесь, гражданин Гроховский, для выяснения всех обстоятельств, интересующих следствие. Понятно? – официально заявил Бойцов.
– Эт чо, мине прям щас и собираться?
– Да, прямо сейчас!..
С ночного поиска Ленкова Бойцов вернулся чернее тучи. В угрозыск были препровождены задержанные Игнат Гроховский, его постояльцы Киргинцев и Самойлов. Их допросы ничего не дали.
Успокоенный Лукьянов поспешил с докладом к начальнику уездной милиции.
А Бойцов поехал в больницу. Но к Петрову его не пустили, сказав, что состояние у раненого тяжелое, пуля задела легкое, как Иван Иванович и предполагал…
У Бородина, когда к нему постучался Лукьянов, как раз находился правительственный инспектор (начальник) областной милиции Антонов. Они выслушали доклад Тимофея. Понятно, что в докладе героически выглядели сам Лукьянов и милиционеры его участка, а роль Бойцова была преподнесена как неумело организовавшего операцию. Сомнительное предложение Мишки Киргинцева напоить и захватить Ленкова Тимофей обыграл как свое предложение, поручившись за надежность вербовки Киргинцева, якобы им уже проведенной.
Как ни странно, идея бескровного и быстрого исхода дела захватила обоих милицейских начальников.
В этот же день, 13 марта, к вечеру, Мишка Киргинцев получил в управлении уездной милиции две бутылки спирта и снотворный порошок. По решению уездного милицейского начальника, Киргинцева и Самойлова отпустили восвояси, под подписку. Последний сразу же куда-то подался.
А Киргинцев едва успел вернуться домой, как неожиданно нагрянули «гости» – сначала на пороге появился Бориска Багров, а после его условного сигнала дверной проем заслонила плотная фигура Ленкова.
Костя справедливо рассудил, что после милицейского шмона дом некоторое время безопасен. Тем более, что Мишку Самойлова, несмотря на все наговоры, не арестовали.
Увидев Ленкова, Киргинцев струхнул не на шутку, но постарался вида не подать, наоборот, самодовольно выставил на стол обе бутылки спирта.
– Смотри, Костя, милиция угощает! Со склада самой уездной милиции торжественно выдано для дела важного…
– Что же это за дело, а? – прищурился, как прицелился, Ленков.
– Так праздник у нас – день счастливого избавления от фараонов!
– Ты для цирка-шапито прибереги свои шуточки! Че про спирт насочинял?
– А вдруг, Константин, тебе правда не понравится?
– А она мне никогда и не нравилась. Где спирт взял?
– Я ж тебе и талдычу: в милиции выдали! Для тебя!
– Щас бошку твою проломлю – по-другому запоешь! – грозно подступил в Киргинцеву Бориска, размахивая револьвером.
– А чо тут петь. Приказано в милиции, Костя, мне вас с Бориской напоить и усыпить, а потом угрозыску сдать.
– Чево?! – Багров, яростно засопев, направил револьвер Киргинцеву в лоб.
– Охолони, охолони, Бориска! – засмеялся Ленков, хлопнул его по плечу и сел за стол. – Садись, Бориска, садись, брат. Давай, Мишка, наливай, будем травиться! Но ты, Бориска, не пей – он туда порошка насыпал!
– Дык, а ты-то, Костя?
– Садись, дурень! Угощенье от сыскарей подвалило!
– Костя, ты не подумай, – угодливо сказал, кривясь в жалкой улыбочке, Киргинцев. – Я туды ничево не сыпал. Вона порошок – в бумажке, на подоконнике…
– А я и не думаю! – оскалил желтоватые и крупные зубы Ленков. – И ты, Миха, давай, не смущайся. Выпьем на казенный счет!
Теперь расхохотались все трое. И гужеванили чуть ли не до утра. Благо, и выпивки, и закуски хватало.
Несмотря на бодрый доклад Лукьянова об операции, шустрые борзописцы из газеты «Дальне-Восточный телеграф» довольно быстро докопались до сути ночного происшествия у дома портного Тараева. Уже 14 марта на третьей полосе, с переходом на четвертую, в рубрике «Происшествия» была опубликована обидная для милиции заметка «Убийство агента угрозыска»:
«По просьбе инспектора област. милиции Антонова двое агентов уголовного розыска были командированы для участия в аресте совместно с уездной милицией известного уголовного преступника Ленкова, скрывающегося в одном из домов на ст. Чита-I. По прибытии к дому, где находился Ленков, милиционеры уездной милиции, числом человек 7–8, в дом войти “не рискнули” и остались у ворот. Пришлось идти в дом агентам угол. розыска. В то время, когда они открыли дверь, из дома раздался выстрел, которым агент угол. розыска Петров был ранен. Преступник воспользовался этим, выбежал из дому и скрылся, т. к. милиционеры другому агенту уголовного розыска не оказывали никакого содействия в поимке, а лишь открыли беспорядочную стрельбу и едва не ранили другого агента. Рана, полученная Петровым, признается опасной для жизни – пуля застряла в легком».
При всех неточностях в описании случившегося, нельзя не заметить, как прошелся журналист по уездным милиционерам, впрямую обвиняя их в трусости. Заголовок этой заметки, к несчастью, оказался трагически пророческим: 6 апреля в госпитале Красного Креста от полученного в ночь на 13 марта ранения в грудь Василий Васильевич Петров скончался.
Дмитрий Иванович Фоменко тяжело переживал гибель Петрова. Нельзя сказать, что в этом было что-то очень личное. Петров был для него одним из двадцати восьми сотрудников, причем не самым исполнительным, сметливым и дисциплинированным. Дмитрий Иванович даже наказывал его дважды. Один раз – за серьезный проступок: Петров присутствовал при вымогательстве у китайских торговцев денег его начальником, теперь уже бывшим помначем отделения Сметаниным. А второй раз – аккурат за четыре дня до смертельного ранения. Влепил начугро агенту два внеочередных наряда на дежурства по отделению за систематическую неявку на вечерние занятия. Но что это меняло в случившемся?
Конечно, можно было рассудить и так. Полез на рожон. Не оценил до конца обстановку, не сориентировался… Но как сбросить со счетов горячее желание сотрудника настичь матерого врага. Конечно, мог, как милиционеры 5-го уездного участка, прятаться за углом или забором. Нет, вперёд ринулся! А пуля уже не выбирает…
Дмитрий Иванович с горечью посмотрел на лежащее перед ним прошение:
«Начальнику Чит. отд-я УР от вдовы мл. агента Угрозыска Варвары Андреевны Петровой
Ввиду бедственного материального своего состояния по неимению средств прошу об исходотайствовании мне единовременного пособия за службу мужа Василия Васильевича Петрова, убитого при исполнении им служебных обязанностей преступником Ленковым».
На прошении уже красовалась резолюция начальника гормилиции: «Деньги будут выделены по получении кредита».
Вот так. Вроде не отказали, но и не помогли. Кредита дождаться же было просто невозможно. Выделяемых ежемесячно правительством денег только-только хватало, чтобы выдать личному составу подразделений милиции половинное жалованье.