– У пенсионеров проезд бесплатный, вот они и пользуются самым дорогим поездом из нефирменных, – конфиденциально сообщила мне Мариша с таким видом, словно посвящала в великую тайну бытия.
Но меня интересовало другое.
– Здесь должна быть такая штука, которая показывает скорость, с какой мы будем двигаться, – волновалась я, пускаясь на ее поиски.
Наконец я ее нашла и всю дорогу не отлипала от нее, предоставив Маришу компании симпатичных старушек, которые использовали ее исключительно хорошую физическую форму на все сто. Дину мы запихнули в сумку и билета на нее не брали; узнав про это, старушки нашего купе проявили редкую и обычно для пожилых людей не свойственную предприимчивость. Предложения передвинуть баул, открыть или закрыть окно, принести чай или сходить к проводнице, чтобы узнать, когда прибываем, сыпались на бедную Маришу, как орехи из дырявого мешка. Когда она в очередной раз пролетела мимо меня, мне даже стало ее жалко.
– Скоро им принесут обед на подносике, и ты сможешь передохнуть, – утешила я ее.
– Ты уверена? – возликовала Мариша. – А то я больше не могу. Когда его принесут?
– Через часик.
– Часик я не выдержу, – простонала Мариша. – Они меня измучили, но если я пошлю их подальше с их требованиями, то они начнут скандалить из-за Дины. Удивительно неприятные бабки нам достались в соседи. То им дует, то им жарко, то снова дует. Тоже мне четверка пожилых интеллигенток. Представляешь, едут в Москву только для того, чтобы посетить Третьяковку. Тебе бы такое в голову пришло? Мало им Эрмитажа и Русского музея. И еще все время стонут, что, должно быть, это последний раз, когда они выбрались все вместе, здоровье у них, видите ли, уже не то. Как же, они нас всех переживут, у них еще коммунистическая закалка. И еще судачат про дочку своей подружки Ларочки, к которой и едут. Представляю, как несчастная женщина будет рада узреть всю четверку у своего порога. Как подумаю, так на душе легче делается: я с ними всего несколько часов промучаюсь, а той бедняге несколько дней терпеть.
Весь час Марина продолжала свои усилия по созданию комфорта для четырех бабулек, потом нам дали обед. Мы с Маришей слопали копченую колбасу с булочками, а Дина от булочек отказалась, скривившись, съела кружочек колбаски, зато отдала должное минеральной воде и йогурту.
– Чем вы обычно ее кормите? – спросила одна из старушек, наблюдая за тем, как жадно Дина лакает минералку из пластмассового блюдечка.
Вопрос застал нас с Маришей врасплох. Особых гастрономических пристрастий Дины никто никогда не замечал, она пожирала все, что попадалось ей на пути, если это хоть отдаленно напоминало мясо или рыбу. При этом ее челюсти работали со скоростью молотилки в разгар страды.
– Кошки предпочитают «Вискас», – со знанием дела просветила нас пенсионерка.
Мы с ужасом сжались в своих креслах, предчувствуя тот миг, когда нас отправят на поиски этого самого обожаемого кошками «Вискаса», но судьба над нами смилостивилась, и разговор перешел вообще на животных. Тема эта была благодатная, и ее хватило до конца поездки. На вокзале мы радостно попрощались с пожилыми дамами и отправились к метро, не обратив ровным счетом никакого внимания на их намеки относительно того, что у них слишком много вещей для четверых пожилых женщин.
– В следующий раз берите поменьше, – участливо посоветовала им на прощание Мариша, и мы сбежали.
– Ловко мы, – порадовалась я. – Куда дальше?
– Нам нужна рыжая линия.
– ???
– Линия оранжевого цвета, – снисходительно пояснила Мариша. – Я не помню, как называлась та улица, но она была возле ВДНХ, а это прямо по рыжей линии.
– Надо сесть на кольцевую и доехать до любой станции этой ветки, – предложила я.
Мариша уставилась на меня так, словно видела меня впервые. Или, во всяком случае, обнаружила во мне черты, о которых раньше не подозревала.
– Точно! – восхищенно сказала она. – Так мы всегда и делали. А ты как сообразила?
Я скромно начала колупать кроссовкой мрамор пола и мало в этом преуспела. До ВДНХ мы добрались уже через сорок минут, по меркам столицы очень даже быстро. Но дальше произошла заминка. Конечно, мне бы следовало догадаться об этом заблаговременно, зная, что Мариша адресов в голове не держит, а ориентируется, используя минимум сохранившейся информации. Поэтому выводы подчас делает самые неожиданные и весьма далекие от истины.
– Тут должен быть ларек с игрушками, – тоном оскорбленной добродетели сказала Мариша. – И где он? Нет его.
– Может, его перенесли в другое место? – предположила я.
– И как я должна, по-твоему, теперь ориентироваться? – продолжала возмущаться Мариша. – Это просто свинство, в конце концов.
Наконец она согласилась считать прилавок с цветами за точку отсчета и, сделав какие-то одной ей ведомые поправки, повела меня во дворы. Мы миновали уже несколько зеленых двориков, когда в мою душу закралось подозрение.
– Помнится, ты мне говорила, что Мишка живет совсем рядом с метро, а мы прошли уже довольно долго, ты уверена, что идешь правильно?
– Откуда я знаю? – огрызнулась Мариша, приведя меня своим ответом в сильнейшее недоумение. – Они тут понастроили всяких детских площадок, а раньше были гаражи.
– Гаражи мы уже прошли, – стараясь быть терпеливой, сказала я.
– Что же ты молчала? – взвилась Мариша. – Немедленно веди меня к ним, я ужасно устала и хочу в ванну.
Не совсем улавливая связи между гаражами и ванной, я послушно отвела ее к ним.
– Вот они! – умиленно воскликнула Мариша. – А вот Мишкин дом, – продолжила она, повернувшись на четверть оборота направо и указывая на крепкий пятиэтажный дом.
Мы вошли в первый, оказавшийся на поверку последним, подъезд, и начался новый виток наших мучений, связанный на этот раз с поиском нужной квартиры. Какой-то негодяй сделал основательный ремонт на лестнице, закрасив тем самым все Маришины ориентиры. Дело представлялось мне совсем уж безнадежным, ломиться в квартиры к людям с требованием сказать, где тут жил Мишка, который сейчас в тюрьме, я бы не согласилась даже ради спасения всего человечества. Но, к счастью, Мариша углядела чем-то знакомую ей дверь. Как она ее вычислила, не помня номера, ума не приложу, на этом этаже все двери были обиты совершенно одинаковыми деревянными планками, покрытыми одним и тем же лаком.
– Думаю, что это тут, – несколько менее уверенно, чем мне бы хотелось, произнесла она и открыла дверь прежде, чем я успела продумать все последствия взлома чужого жилья.
Квартира была большая, спору нет, но шикарной я бы ее поостереглась назвать. Для этого в ней было пустовато. Три огромные комнаты, оклеенные дорогими обоями, и с окнами, которые не пропускали ни одного звука с улицы, но из мебели имелся только прожженный в нескольких местах и расковырянный в остальных диван и десяток офисных стульев, расположившихся вдоль стены. На кухне было еще хуже, тут не сохранилось вообще ничего. Зато ванная комната и туалет поражали своим великолепием. Ванна была вмурована в возвышение, облицованное переливающейся черной плиткой, и напоминала перламутровую раковину. А туалет вообще словами описать невозможно. Правда, полотенец тут не было, равно как и мыла, зубной пасты и прочих нужных вещей.
– Похоже, что твой бывший здорово поистратился на адвоката, – заметила я, обойдя всю квартиру. – Или на наемного убийцу.
– Думаешь, дело в этом? – недоверчиво спросила Мариша. – Может быть, его обокрали?
– И вынесли абсолютно все? Опомнись, если эти комнаты были обставлены хотя бы наполовину, то, чтобы вывезти всю мебель, потребовалось бы несколько фургонов и бригада грузчиков. Соседи бы забили тревогу.
– А вдруг нет, – не унималась Мариша. – Тогда этот некто может в любой момент снова нагрянуть, и кто его знает, какие у него возникнут ассоциации при виде нас с тобой.
Я почувствовала острое желание придушить Маришу, но подавила его и отправилась в душ, а потом за продуктами и электроплиткой. Вернувшись обратно, я позвонила в дверь, но ответа не было. Я ужаснулась и позвонила еще и еще раз, но результат по-прежнему оставался нулевым. Наконец, когда я уже устала звонить и стала ругаться, дверь открылась, и Мариша радостно воскликнула:
– Дашка, ты, что ли? А я тут трясусь от страха и боюсь открыть. Хорошо, что ты голос подала, а то бы я так и не открыла.
Я сердито отпихнула ее с порога и прошла в кухню.
– Что это? – удивилась Мариша, разглядывая мое приобретение.
– Не знаю, – откровенно призналась я. – Продавец уверял, что оно работает не хуже плитки, только не на газу или электричестве, а на фирменном топливе, которое тут же прилагается. Его должно хватить на неделю. И стоит это чудо ровно в десять раз меньше, чем самая дешевенькая электрическая плитка.
Мы залили это самое фирменное топливо, которое здорово пахло чем-то родным и до боли знакомым, и подожгли его.
– Как-то раз я была в одном доме, там жили два славных старичка, и вот у них тоже было такое чудо, они его называли примус, – и мы тогда в самом деле приготовили на нем бульон из кубиков, но чуть не спалили весь дом, – задумчиво произнесла Мариша.
– Это очень познавательно, – несколько напыщенно произнесла я, – но ты должна понимать разницу между обычным керосином и фирменным топливом.
Сама я этой разницы не усматривала, но Маришу убедила. Она с умным видом поджала губы, затрясла головой и примирительно заметила:
– В конце концов, он работает, а не все ли равно, как его называть.
Мы поджарили яйца на этом чуде прогресса, залили их кетчупом, а Дине предложили сырого фарша, чему она здорово удивилась, а наудивлявшись на угощение, потребовала своей порции яичницы с соусом. Она совершенно четко знала, что бывает с кошками, которые по глупости накидываются на первое, что им предлагают. Поэтому у нее не возникло ни малейшего сомнения в том, что самые лакомые кусочки мы приберегли для себя, а ей под видом заботы о ее здоровье попытаемся всучить какую-нибудь гадость. Поэтому она моментально смела яйца, залитые жгучим кетчупом, и на ее морде было написано торжество от своей находчивости. «Что, не получилось? – отчетливо читалось у нее в глазах. – Сами ешьте эту дрянь». Я устыдилась и выбросила остатки фарша в мусоропровод.
– Где будем спать? – покончив с едой, осведомилась Мариша так, словно у нас был выбор. Чтобы не разочаровывать ее, я ответила:
– В ванне будет удобнее всего.
Мариша моего ехидства не заметила и приняла мои слова за чистую монету.
– А что, – задумчиво сказала она, – пожалуй, это неплохой вариант. В ванной нет окон, а значит, мы сможем всю ночь напролет жечь свет, не опасаясь того, что его заметят с улицы.
Для меня тот факт, что этого следовало опасаться, являлся новостью, и не скажу, что она была из разряда тех, которые стремишься узнать.
– А в чем дело? – осторожно спросила я у Мариши. – Что-то не в порядке с нами или с квартирой? Помнится, ты сама говорили, что это самое надежное место, что тут тебя навязчивый маньяк искать не будет.
– Дело не в нем, – вздохнула Мариша. – Мишка давно собирался продать эту квартиру, так что, может быть, он это уже сделал.
Хорошенькое дело! Теперь нам еще грозит появление новых жильцов этой квартирки, и появиться они могут абсолютно в любое время суток. Например, среди ночи. И придется объясняться с ними всю ночь напролет, почему мы оказались в их персональной ванне и зачем притащили с собой кошку и примус.
– Куда ты? – всполошилась Мариша, видя, что я начала поспешно кидать свои вещи обратно в сумку.
– Ноги моей не будет в этом доме! – злобно пояснила я ей. – Мало мне проблем с тобой, так ты еще хочешь мне подкинуть каких-то неведомых жильцов, с которыми я вообще не знакома и знакомиться не желаю.
– Да погоди ты, – принялась урезонивать меня Мариша. – Может, все не так уж и страшно. По идее, новые жильцы должны были бы сменить замки, а они этого не сделали, значит, мы можем спать спокойно. Квартира еще не продана.
Я немного поразмыслила и была вынуждена согласиться с Маришей. В самом деле, все нормальные люди, а тем более люди, способные купить такую квартирищу, должны в первую очередь позаботиться о сохранности своего приобретения. Если они этого не сделали, то либо их нет поблизости, либо их нет вообще в природе. Оба варианта меня вполне устраивали, и я малость успокоилась. Как оказалось – рановато. Потому что не успели мы перетащить в ванную диван, втиснуть его между умывальником и душевой кабинкой и улечься на него, чтобы немного передохнуть от трудов праведных, как в дверь зазвонили. Мы вздрогнули и рывком уселись на кровати.
– Надо открыть, – предложила я и тут же решила не открывать ни под каким видом.
– Лучше затаиться, – сказала умную вещь Мариша, что случилось с ней в первый раз за последние несколько дней.
Мы с Диной послушно затаились. Дина для большей безопасности проскакала в душевую кабинку и там затихла.
– Хорошо, что мы закрыли дверь на все замки, – сказала я, слезла с дивана и сделала пару шагов в направлении входной двери.
– Ты куда? – возмутилась Мариша. – Ведь договорились же носа не высовывать.
– Разве ты не хочешь посмотреть, кто к нам ломится? – парировала я и, стянув Маришу с дивана, потащила ее к двери, справедливо рассудив, что даже если за дверью стоят и трезвонят Мишкины родители, то я их все равно не узнаю, а вот Марише может повезти больше.
– Я впервые вижу этих людей, – шепотом поставила меня в известность Мариша, осторожно выглянув через замочную скважину.
Я тоже приникла к двери и была вынуждена признать, что на Мишкиных родителей двое молодых людей, толкущихся возле нашей квартиры, явно не тянули, даже если учитывать акселерацию и прочие факторы прогресса. Обоим было лет по двадцать, одеты они были подчеркнуто аккуратно, в пиджаки и накрахмаленные рубашки, из ворота которых торчали их цыплячьи шеи. В руках ребята держали черный кейс, причем кейс у них был один на двоих и они держали его одновременно с двух сторон. Мы с Маришей вели свои переговоры конфиденциальным шепотом, а ребятам такая мысль в их юные головы почему-то не пришла, и они говорили достаточно громко, чтобы мы могли разобрать одно слово из трех в их беседе.
– Василий, – укоризненно обратился высокий парнишка к другому – темноволосому и коротко стриженному, – ты случайно не перепутал номера квартир?
Нас с Маришей такой поворот дела устроил бы на все сто, но увы, стриженый Василий нас разочаровал. Порывшись в карманах своего пиджака, он извлек на свет божий донельзя помятую бумажку, сверился с ней и сказал:
– Все правильно, Алик, нам сюда.
– Замок заело, – с досадой отозвался Алик, тщетно пытаясь повернуть ключ в замке, в котором мы опустили собачку так, чтобы снаружи попасть было невозможно, – надо звать слесаря. А может быть, ключ вообще не подходит, тогда тем более надо звать слесаря.
Это одинаково пришлось не по душе и нам, и Василию, который задумчиво сказал:
– Где же его искать в конце рабочего дня? И что с ним делать, если мы его даже и найдем. Он ведь наверняка уже лыка вязать не будет, я бы на его месте точно не вязал, – мечтательно прибавил он.
– Придется отложить до утра, – с сожалением сказал Алик. – Договоримся с Митрофанычем, он свой человек и поможет. А постороннего слесаря совсем не обязательно звать.
– Конечно, – поддержал его Василий. – Кто его знает, как дело обернется.
С этими словами они удалились.
– Уф! – вздохнули мы с облегчением, когда за ребятами захлопнулись двери лифта. – Пронесло.
– Они похожи на агентов, – признала Мариша очевидный факт. – Должно быть, Мишка и в самом деле затеял продажу квартиры.
– Хорошо, а нам что делать? Они же снова придут завтра. Может быть, уйти из дома на это время? – предложила я.
– Уйти, конечно, можно, – согласилась Мариша, – но сколько же мы будем бродить. А вдруг слесарь тут чего-нибудь напортачит, и мы не сможем попасть обратно, когда вернемся. И потом, как быть с Диной? Но, к счастью, у меня есть одна идея, которая может нам помочь избежать их визита.
При этих Маришиных словах меня кинуло в холод, и я уже не сомневалась, что услышу нечто из ряда вон выходящее. Так оно и оказалось.
– Надо поменять номера квартир, – прошептала мне на ухо Мариша.
– ???
– Таблички с номерами квартир, – пояснила Мариша. – Например, с нашей повесить на соседнюю, а ту, в свою очередь, еще дальше.
– А хозяева? – нашлась наконец я, переварив услышанное.
– Сейчас лето, наверняка никого нет дома, – утешила меня Мариша. – Так что им не повредит. К тому же, скажи мне, ты часто смотришь на свою табличку? То-то и оно, что вообще никогда. Смотрят только люди, которые в первый раз у тебя в гостях, а кто во второй, тот уже тоже не смотрит. Так что вреда особого никому не будет от того, что мы их поменяем.
– Меня не вред беспокоит, – в полном отчаянии выкрикнула я, – а то, что нас могут сцапать, когда мы будет ковыряться с табличками! Как мы объясним, что делаем с ними?
– Очень просто, – невозмутимо произнесла Мариша. – Я возьму тряпку и мел, а ты тряпку и ведро с водой, и если кто-нибудь из хозяев выглянет, то ты будешь делать вид, что моешь стены, а я – что чищу их таблички. Скажем, что работаем в фирме «Добрые руки», и какой-нибудь местный бизнесмен оплатил эту уборку в долларах. Вот мы и стараемся. Но ручаюсь, что никто не выглянет.
И не успела я оглянуться, как оказалась на лестничной площадке с тряпкой в руках, где, томимая мрачными предчувствиями, принялась усердно тереть ближайший кусок стены. Мы нашли на антресолях (тоже на удивление пустых) обрубок стремянки, который был еще достаточно крепким для того, чтобы выдержать Маришу, а она была достаточно рослой, чтобы дотянуться до верхнего косяка дверей, где крепились таблички с номерами квартир. С первыми двумя квартирами все прошло без сучка, без задоринки, но когда Мариша приступила к откручиванию винтиков на табличке третьей квартиры, послышался шум поднимающегося лифта, и из него вышел седой, но еще крепкий дядечка. О том, что он еще в хорошей форме, свидетельствовали две огромные хозяйственные сумки, которые мне бы лично при всем желании даже с места не сдвинуть. Я почувствовала, что падаю в обморок, и с усиленным рвением принялась за стены, ожидая грома и молнии. Но гром не грянул, вместо этого дядечка дружелюбно произнес: