Я прижимаюсь к шее Бастьена и вдыхаю его запах. Теперь, рядом с ними, ощущение умиротворенности и безопасности притупляет бурлящие во мне панику и злость. Сабин и Вален ободряюще поглаживают меня по ногам, а Бастьен убирает с моего лица выпавшие из небрежного пучка пряди. Его рука замирает, и я понимаю, что он заметил следы на моей шее, которые оставила магия Мэрилина.
– Какого черта, Боксерша? Кто это сделал?
Бастьен легонько надавливает на мои плечи, заставляя отодвинуться, и осматривает меня. Вален осторожно проводит пальцем по моей шее, и я замечаю, как по его руке пробегает вспышка желтой магии. Я впервые вижу, как кто-то из них теряет контроль над своей магией, и смотрю в замешательстве. Вален делает несколько глубоких, размеренных вдохов, и его струящаяся магия исчезает.
– Райкер, остановись, когда будет безопасно. Ты ей нужен, – произносит Вален, нежно касаясь большим пальцем моей щеки.
Я не ищу глаза Райкера в зеркале заднего вида, но чувствую на себе его взгляд. От этого, а также от близости ко всем ним я испытываю такую легкость, какой не испытывала с тех самых пор, как паладины силой увели ребят от меня. Накручиваю на палец прядь волос Бастьена, наслаждаясь тем, что его волосы распущены. Смотрю на насыщенно-шоколадный локон, обвивающий мой палец, и со смирением вздыхаю.
– Сегодня приходили старейшины, чтобы испытать мою магию.
Сабин смотрит на меня своими зелеными глазами, и его ожесточенный взгляд смягчается.
– Сначала все было хорошо. Они привели с собой учителя из Академии, и с его помощью я смогла понять, как отделить друг от друга и опознать разные магические ветви. Через пару часов я уже могла делать то, что до этого не умела. Я наконец-то начала понимать, как работает моя магия, и это было просто невероятно. Впервые я не чувствовала себя неудачницей и неумехой в магии. А затем этот наставник взял и напал на меня.
Вален стягивает меня с коленей Бастьена и сажает на свои. Он проводит ладонями по моим рукам, а Сабин и Бастьен сплетают свои пальцы с моими.
– Плевать мне, что они старейшины. Это полная хрень. Они забрали ее из дома Лахлана, потому что там небезопасно, но при этом позволили случиться чему-то подобному! – рычит с переднего сиденья Нокс.
Каждый из них источает напряжение, и каким-то образом этот факт позволяет мне сбросить часть собственного: я выпускаю его на длинном выдохе.
– Ну, я ранила паладина Эндера, послала старейшин и в доказательство своих слов придушила магией одного из них.
Наступает тишина, и только у гула колес по асфальту находится достаточно храбрости, чтобы наполнить собой машину. Неожиданно Сабин нарушает молчание, начиная смеяться. Потихоньку смех подхватывают остальные, и прежде чем я успеваю это осознать, все заходятся в хохоте. Лично мне это не кажется настолько смешным, но их веселье столь заразительно, что и с моих собственных губ срывается несколько своенравных смешков.
– Клянусь звездами, Боксерша, с тобой происходят самые безумные вещи! И что сделал паладин Эндер, когда ты его ранила? – спрашивает Бастьен, приподняв в улыбке уголок рта.
– Удивительно, но он скорее был восхищен, нежели злился. Помог мне расчистить путь для побега, так что не думаю, что он затаил обиду. Сомневаюсь, впрочем, что старейшина Балфур будет столь же великодушен. Уверена, теперь я у него в черном списке.
– Это его ты придушила? – спрашивает Сабин, и я киваю.
– Ты сделала то, о чем многие из нас мечтали долгие годы. Он тот еще урод, – признается Нокс и снова испускает смешок. – Жаль только, что меня там не было: хотелось бы увидеть его лицо, когда он понял, что не надо связываться с нашей девочкой.
Машина замедляется, и Райкер сворачивает на едва заметную проселочную дорогу. Нас начинает подкидывать на ухабах. Райкер пересекает небольшую полянку и останавливается у островка деревьев. Как только я выползаю с заднего сиденья, он хватает меня и начинает внимательно изучать на предмет ранений. Он прижимает ладони к моей шее, и я чувствую, как они нагреваются, когда его магия начинает изгонять боль и залечивать травму.
Закончив, он мягко целует каждое пострадавшее местечко, теперь целое и невредимое. Я закрываю глаза и льну к нему.
– Я скучал, Пищалочка, – шепчет он мне на ухо.
От его дыхания по моей коже пробегает дрожь, я обхватываю его за талию, чтобы прижаться еще сильней. Кто-то поглаживает меня по плечу, и я перевожу взгляд на Нокса.
– Ты в порядке?
Он делает шаг ко мне, и я заглядываю в темно-серые глаза, полные беспокойства. Затем отрицательно качаю головой.
– Это было ужасно… Только-только мы все вместе, и тут вас силой выставляют за дверь. Что нам делать, если они не признают ваше право? Я уверена, что они крайне надеются на то, что между мной и ковеном Эноха что-то произойдет. Хотя сейчас уже кто знает – учитывая, что я напала на одного из них и, никого не спросив, свалила. Проклятье, они могут попытаться сковать мою магию?
Нокс притягивает меня в крепкие объятия и не выпускает из них несколько сладких минут. Паника во мне затихает: ее изгоняет эта обнадеживающая близость. Отстранившись, он накрывает мои щеки руками и нежно целует. Когда его губы покидают мои, я вдруг осознаю, что тянусь за ними, не желая, чтобы поцелуй кончался. Его грудь, все еще прижимающаяся к моей, дрожит от смеха.
– Киллерша, ты серьезно думаешь, что мы позволим этому случиться?
Меня отрывают от него и обвивают еще одни сильные руки. Каждый мой Избранный по очереди обнимает меня: нам всем необходимо физическое напоминание о том, что мы вместе и у нас все хорошо. Мне становится комфортно: я чувствую себя защищенной, я снова и снова мысленно благодарю ребят за то, что во всей этой чехарде у меня по крайней мере есть они.
Слова Нокса эхом отдаются у меня в голове, но я не могу полностью раствориться в умиротворении, которым он пытается меня окутать. Что, если ребята не смогут помешать старейшинам свершить то, что взбредет им в голову? Нас то и дело дергают из стороны в сторону по чужой указке, заставляя плыть по этому идиотскому течению, но когда это уже закончится? В какой момент мы проведем черту и скажем «хватит»?
Я отмахиваюсь от этих мелочей и сосредотачиваюсь на том, с чем нам нужно разобраться, чтобы снова быть вместе. Самым сложным кажется найти место, где мы сможем жить, – в безопасности и ни от кого не завися. Я пытаюсь представить, каково это – иметь наш собственный дом, но не позволяю себе сильно заплутаться в грезах. Суровая правда в том, что ничего подобного у меня не будет до тех пор, пока я не освобожусь от власти старейшин.
Как мне пережить еще три года до Пробуждения? Три года запретов, правил и манипулирования с целью удержать меня подальше от моих Избранных. Мне и три дня-то трудно представить без возможности получить от них то, чего я жажду. Я осознаю, что мое внезапное желание более глубокого физического контакта – неоспоримый побочный эффект того, как прижимаются наши тела, когда мы пытаемся друг друга успокоить. Один только факт того, что они здесь, со мной, заставляет меня пересмотреть свое отношение к вопросу о групповом сексе…
Тише, девочка! Сейчас не время и не место!
Мне приходится силой остановить себя от изучения окрестностей в поисках места, где можно было бы зайти дальше. Меня с самого начала влекло к ним, но, судя по всему, после того как я их пометила, во всем этом появилась дополнительная доза острого желания. Если бы только со мной не происходила вся эта безумная жесть, я бы гораздо активнее способствовала тому, чтобы мое тело познакомилось с их телами.
– Винна, я понимаю, что после случившегося в это еще труднее поверить, но все будет хорошо. У нас есть все полномочия заявить свое право, и старейшины должны отнестись к этому серьезно. Но если вдруг по какой-то причине они решат повыделываться, перейдем к плану Б, – уверенно говорит Вален и нежно улыбается.
– Что за план Б?
– Сбежать. До твоего Пробуждения. А затем они уже никак не смогут заставить тебя сделать что-то, чего ты не хочешь, – объясняет Сабин.
Я в усталом разочаровании провожу руками по лицу.
– Твою мать…
Вален целует меня в макушку.
– Не думаю, что до этого дойдет. Но хочу, чтобы ты знала: мы рассматриваем разные варианты.
– Да разве это вариант? Через две недели у вас начинается последний год в качестве новобранцев. Вы не можете просто забить на это. Вы бóльшую часть жизни положили на то, чтобы стать паладинами.
– Никто не говорит, что это будет легкое решение, но мы обсудили этот вопрос, и если до этого дойдет, значит, так тому и быть, – объявляет Райкер, чуть улыбаясь мне.
Я по очереди смотрю на каждого из них. Темно-шоколадные волнистые волосы близнецов сегодня распущены, мягко очерченные губы и ореховые глаза в обрамлении черных ресниц полны чувственности. Райкер нежно, ласково улыбается, и от этого его глаза цвета голубого неба в солнечный день становятся еще прекраснее. Нокс стоит точно Страж, которым вскоре им станет. Его длинное точеное тело готово ко всему, а дождливо-серые глаза излучают беззаботность. Сабин же, с татуировками, растянувшимися по руке, идеально уложенными волосами и глазами цвета леса, открывающими дверь в его древнюю душу с нежным сердцем, с теплотой смотрит на меня. В глазах каждого нет ни доли сомнения. В них только готовность и тихая решимость.
– Не знаю, стою ли я того. Я говорю это не для того, чтобы вы бросились уверять меня в обратном и тешить мое эго: я просто не уверена, достаточно ли хорошо вы все обдумали. Ну, в смысле, начнем с того, что я уже сотворила с вашей семьей. – Я смотрю на близнецов. – Чуть больше чем за месяц я разрушила все, с чем вы росли. Если однажды между нами произойдет связывание, это будет равносильно вынесению смертного приговора. В моем мире происходит полный трындец, и то же случится с вашим, если мы останемся вместе. Это уже начало происходить, вы и сами видите: игры власти со стороны кастеров, нападения ламий. Вот на это я обреку вас на веки вечные!
– Винна, перестань. Сейчас же перестань. – Сабин делает шаг в мою сторону, и Вален отходит, освобождая ему путь. – Ты ничего не разрушила и не испортила. Это сделали Лахлан и его ковен. Это они все просрали из-за своих эгоистичных, надуманных причин. Не ты. Ты не имеешь никакой власти над действиями и решениями других людей, какими бы они ни были – во благо или во вред.
Темно-зеленые глаза Сабина полны мольбы. Они умоляют меня увидеть мир таким, каким его видит он, но я не знаю, смогу ли.
– Я убила Талона, Сабин. Если бы не я, мои мама и папа, мама и папа Бастьена и Валена, весь их ковен, Талон и хрен знает сколько еще людей остались бы живы.
Сабин усмехается, и от этого я замолкаю.
– Ну, тут ты возомнила о себе чуть больше, чем следует, Винна. Я знал, что ты высокого о себе мнения, и вполне заслуженно. Все мы верим, что солнце и луна восходят и заходят одновременно с тобой. Но это уже комплекс бога! Ух, впечатляет. Подумать только, а ведь когда-то ты обвиняла меня в том, что у меня слишком большое эго. Что ж, теперь я могу списать это на проецирование собственных проблем.
Выражение лица Сабина по-прежнему серьезно, но в глазах появляется едва заметный блеск. Я издаю смешок и качаю головой. Он накрывает пальцами мою шею и притягивает к себе, его губы так близко к моим, что могли бы коснуться их, если бы я только приподнялась на носочки.
– Дерьмо случается. Это не твоя вина и не твоя зона ответственности. Ты отвечаешь только за свои мысли и действия. Ты не имеешь права отвечать за других. – Он указывает рукой на остальных. – Ты можешь заявлять свои права на нас, поскольку мы готовы отдаться добровольно, но наши мысли и действия все равно останутся нашими, как и твои – твоими.
Он приподнимает брови; в его глазах виднеется очевидный вопрос. Я понимающе киваю, давая его словам напитать меня.
– Если ты еще хоть раз попытаешься убедить нас в том, что ты этого не стоишь, у тебя будут проблемы. Помни об этом в следующий раз, когда все полетит к чертям, а оно обязательно полетит, потому что такова жизнь. И все мы более чем согласны на это.
Сабин наклоняется ко мне и захватывает мои губы. Его поцелуй требователен и настойчив, и он – единственное, что мне нужно в эту секунду. Его губы говорят мне то, что душа в силах понять только таким путем. Всех слов мира о согласии, желании и сопричастности не будет достаточно, чтобы передать эти чувства мне так, как это удается губам Сабина. Я считываю это в том, как сплетается его язык с моим, как он дает и в то же время забирает то, что так необходимо нам обоим. Он поглощает меня и позволяет поглотить себя, и я не хочу ни прерывать, ни когда-либо забыть этот поцелуй. В этот самый момент все мои сомнения о наших с Сабином отношениях и о том, как нам двигаться дальше, сгорают дотла, обращаясь в ничто.