POV
– Дева, скорей прыгай. Я тебя поймаю! Смотри, тут матрас, куча подушек и я, – Макс уговаривает меня расслабить пальцы и довериться ему.
– Не могу! Мне страшно! – кричу я, чувствуя, как мои руки начинают ныть, а ветка хрустит под моим весом.
– Не дури, я не позволю тебе упасть! Дева, давай же! – доносится мальчишеский голос снизу.
– Что, если ты обманешь меня и убежишь? – зажмуриваю глаза и начинаю медленно соскальзывать.
– Перестань болтать, прыгай, – кричит он, и я размыкаю пальцы, с визгом падая прямо на ворох подушек и Макса.
Мы вместе начинаем смеяться, повалившись прямо на ворох мягких подушек, которые за время, что я висела, он натаскал из дома. Какие-то даже порвались от нашего веса, и перья разлетались во все стороны. Я сажусь и вытаскиваю одно из густой шевелюры своего лучшего друга, закрываю глаза и дую на ладонь.
– Папа сказал, что, когда мы вырастем, ты станешь моей невестой, – мальчик стряхивает с моей головы перья, и они начинают летать между нами. – Обещаю, что буду заботиться о тебе.
– Это не обязательно, я и сама могу о себе позаботиться, – настырно отталкиваю его руки.
– Обязательно! И не спорь, – тоном своего отца говорит Макс.
Рядом слышатся шаги, мы оба оглядываемся на звук удара мячиком по земле. Джино закидывает трехочковый прямо в сетку и, ловко вывернувшись, делает это снова.
– Дева, пойдем поиграем? – кричит мне мой сводный брат, скользнув взглядом по моему другу. – Вы уже целый день вместе.
– Мне и здесь хорошо, – поворачиваюсь к Максу и вижу, как он самодовольно улыбается.
– Ну, – тянет Джино, – тогда не видать тебе пирожных, я купил их в твоей любимой кондитерской.
– Эй, ну ты, рожа жабья, – Макс взбешенно соскакивает и направляется к высокому парню, пинает его в коленку.
Мой брат толкает его в грудь, так что мальчишка оказывается лежащим на спине.
– Следи за языком, патлатый. – Сводный брат бросает мяч в сторону, стоит Максу снова ринуться в бой.
Тот разгоняется и бьет его головой в живот, так что Джино сгибается пополам.
– Мальчики, – соскакиваю и бегу к ним, чтобы разнять, – не надо, вы же делаете друг другу больно!
– Прогони его, пусть едет к своему папаше и оставит нас в покое, – кряхтит Джино.
– Конечно, тебе-то ехать некуда, поэтому ты прилип к нам, – отвечает уже весь красный от удушья Макс. – Скажи ему, Дева! Скажи! Не будь трусихой, прогони его!
Я расплакалась, сама не знаю почему. Мне было так страшно и жалко их двоих. Джино я любила как родного, а Макс, он всегда был моим. Как я могла выбрать между ними, если оба мне дороги. Я села на траву и громко рыдала, пока из дома не вышли мои родители и не разняли мальчиков. Так происходило всегда, никогда не понимала, почему мы не можем дружить вместе.
Я разложила вещи по полкам, расположила в нужном мне порядке гигиенические принадлежности в совмещенной ванной комнате и приняла душ. В моем чемодане было то немногое, что могло мне понадобиться на некоторое время. Отец обещал отправить все, что для меня жизненно важно, сразу же после моего отъезда. Высушив волосы, я долго стояла напротив окна и смотрела на запущенный и неухоженный виноградник. Завораживающий вид.
Здесь пахло древесиной, краской. Старого типа кровать с прямоугольной рамой на ножках, расположенных по углам, на нее при желании можно повесить балдахин. Тяжелые шторы из хорошей ткани на окнах, покрытая пылью огромная люстра и пара тумбочек. Меня так и подмывало полезть под потолок и снять каждую стеклянную деталь, отмыть ее и посмотреть, как засияет люстра. Вот только не уверена, что хозяину понравится моя идея.
Встретить его там на дороге было таким волнительным моментом! Он вел себя как неотесанный мужлан. Неухоженный, с волосами, отросшими до воротника, в застиранной рубашке, с торчащей во все стороны щетиной и в штанах на подтяжках. Он не был тем парнем, которого я знала. Максимилиан из моего прошлого – лоснящийся щеголь с начищенными ботинками и задатками избалованного аристократа. А этот человек мне незнаком. Даже его манера общения не похожа на Ди Маджио.
Я вышла из комнаты и двинулась по направлению к кухне, оттуда доносились приятные пряные запахи. Остановившись в дверях, замерла от вида мужчины в фартуке с закатанными рукавами. Он стоял у плиты и перемешивал что-то в глубокой сковороде, бубня себе под нос. Еще одна особенность. Кажется, он все делает сам, ловко, так, словно делал это годами. В его руках появляется ложка для перемешивания, и он свободно управляет несколькими блюдами сразу. Отвлекается на кастрюлю, в которой булькает кипящая вода, переставляет бутылочки, нюхая каждую, и добавляет все в приготовленную пищу. Его привлекает моя тень, стоящая на пороге, и он оглядывается на меня, осматривая с ног до головы.
– Могу ли я тебе помочь? – смущенно заламываю пальцы.
– Не можешь, – отвечает он в своей манере. Прихрамывая, идет к одной из многочисленных полок и достает пасту фузилли.
Макс будто не переносит меня на дух, хотя именно я должна злиться на него и вести себя подобным образом.
– Хорошо, тогда я прогуляюсь, – не знаю, зачем отчитываюсь, но он уже надоел разговаривать со мной этими односложными предложениями.
– Попробуй, – он даже не смотрит на меня, голос звучит отрешенно и безразлично.
Попробовать?! Чувствую, он не пойдет мне навстречу и брак с ним станет ужасной ошибкой и вылезет мне боком. На душе остается неприятный осадок после этого короткого и ничего не значащего разговора. Я выхожу на улицу и иду по вымощенной круглыми камнями дорожке вдоль дома. Широкая площадка с каким-то квадратом, внутри которого протянуты трубы. Догадываюсь, что скорее всего здесь должен быть фонтан. Осматриваю недостроенные помещения, у некоторых строений нет крыши или стены выложены не до конца. Так обычно выглядят места, где не хватило денег или рабочей силы, но я больше склоняюсь к первому варианту. Если все это строил собственноручно сам Макс, можно ему стоя поаплодировать.
Захожу за здание, и ко мне навстречу по широкой серпантинной дорожке идет отец моего жениха. Он опирается на трость, спускаясь с невысокого холма, и, замечая меня, машет. Я иду ему навстречу и замираю, как только передо мной вырастает пустое поле с торчащими из-под земли кольями с натянутой металлической леской для лозы. Ноги сами несут меня к этому месту, вот, оказывается, где произошел пожар. Когда мы ехали, этого не было видно, а теперь сердце кровью обливалось от такой картины. Галечник уже не пахнет гарью, округлые камни светло-серого природного оттенка, они выложены в кружок там, где должны были расти корешки винограда.
Я опускаюсь на корточки и касаюсь теплой галестры. Такое встречается обычно на подтопленных участках, хранящих в себе морские терруары. Мои волосы подхватывает ветер, значит, здесь продуваемая низменность, богатая минералами. Я сразу представила, каким будет на вкус вино из этих земель. Совсем иным, нежели производим мы. Небольшая солоноватость, насыщенная минералами. Идеальное бордо Тосканы.
– Я все еще не могу смириться с этой потерей, – глухо произносит Серджио, становясь рядом со мной. – Был тяжелый период, надеюсь, все наладится с твоим появлением, – показывает тростью в сторону своего дома, туда, где заканчивается поле.
– Мне очень жаль, – выпрямляюсь, так и не копнув глубже под толщу галестры.
Всматриваясь вдаль, понимаю, насколько ему больно говорить о случившемся. Он обнимает меня за плечи, и мы вместе двигаемся назад к дому.
– И мне все же пришлось выдернуть тебя. Расскажи, как доехала?
Слегка кивнув, задумалась, стоит ли рассказывать о том, что я два часа простояла в аэропорту в зоне прибытия, ожидая, что меня встретят? После увиденного на месте пожара, кажется, жаловаться на его сына, забывшего обо мне, все равно что резать тупым лезвием.
– Все хорошо, успела рассмотреть южные прелести и порадоваться яркому солнцу. – И тут я не лукавила: машина, которая повезла меня за бешеную цену, успела объехать половину города и глубинку, в которой жил Макс с отцом. Когда на пути начало появляться бесчисленное количество кочек, водитель пожелал высадить меня, отказавшись от доплаты. – Мне понравилось.
– Да, у нас живописно. Чего стоят серпантины и маковое поле.
Мы заходим вместе в дом, и улыбка тут же слетает с моего лица.
– Руки мой. – Максимилиан указывает на меня деревянной лопаткой. – Туда, – снова тычет на двери ванной комнаты.
– А мы вместе сходим, – поддерживает его отец, мягко подталкивает меня в комнату и прикрывает за нами двери. – Ему надо привыкнуть.
– Мне тоже. – Вытираю мокрые руки о полотенце и жду, когда он закончит. – Он ведь не был таким. Я не смогу постоянно находиться здесь, у меня есть дела. И когда Макс станет моим мужем, как я все объясню? Ему придется меня сопровождать.
– Так отложи… Временно. Дальше видно будет. Все образуется. Прошу.
– Вам не кажется, что слишком много просьб для меня одной? Разве я уже не сделала все от меня зависящее?
Двери открываются, и раздраженный Макс показывает мне идти на кухню. Я смотрю сначала на его отца, затем боком прохожу мимо мужчины, не сдержавшись от мелкого замечания.
– Сколько можно ждать? – грубит Макс.
– Я еще не твоя жена, чтобы ты мной помыкал. – Забираю лопатку и направляюсь в кухню.
Мне вслед ничего не говорят, тут и так понятно, что никто не хочет накалять обстановку. Все уже подготовлено к приему пищи, кроме маленькой необходимой детали. Салфетки, их нет. Несильно переживая о том, что, возможно, надо вести себя скромнее, я оставляю лопатку в раковине и начинаю искать в шкафах. За этим делом меня и застают мужчины семейства Ди Маджио.
– Что ты делаешь? – хмурясь, спрашивает меня бесконечно бубнящий человек.
– Уже ничего, – выставляю перед ним упаковку салфеток и трясу ими. – Ненавижу, когда рот вытирают полотенцем, потом пятна выводить сложно.
– Дальновидно, – замечает он, отодвигает передо мной стул и ждет, когда сяду.
– Я уже поняла, что горничной здесь нет, и меня это не пугает. – Сажусь, и он придвигает стул вместе со мной.
– Ты права, здесь нет обслуживающего персонала. Все делается собственными силами, – показывает вилкой на содержимое тарелки его отец. – Но все компенсируется вкусной едой. Макс мог бы стать известным поваром, – пробует на вкус, – бесподобно!
Запах и правда невероятный. Я накалываю на вилку фузилли и, клянусь, готова проглотить язык, настолько вкусно приготовлено. От наслаждения закрываю глаза и практически мурлыкаю. Стоит мне посмотреть на хмурого, раздраженного Макса, сразу же утыкаюсь в тарелку, подумав о том, что даже здесь невозможно не следить за своими эмоциями.
– Что сказал священник? – как бы невзначай спрашивает он у отца.
– Я записал вас на аудиенцию. Через пять дней он примет вашу пару. – Серджио улыбается мне. – Тебе понравится обряд венчания.
Я перестаю жевать, раздумываю над его словами.
– Тебе не о чем переживать, Дева. У вас есть время заново узнать друг друга. Вы на самом деле очень похожи, – убеждает меня Серджио, а его сын втыкает вилку в еду, словно это копье. – Я рад, что ты нашел время встретить свою невесту. Видишь, Дева? Мой сын – очень воспитанный молодой человек.
Я замечаю зависшую над тарелкой вилку Макса, встречаю его осуждающий взгляд. Он хмурит свои густые брови и поджимает губы так, что они прячутся за бородой.
– Да, это очень мило с его стороны. Нам даже удалось немного поболтать в дороге. – Лишь бы он сейчас молчал, иначе выяснится, что я в очередной раз лгунья.
Макс начинает снова очень медленно жевать и сосредотачивается на содержимом тарелки. Короткий кивок, видимо, является его ответом. Ну хоть не начал отчитывать. Мы продолжаем трапезу, на столе слишком пусто без вина, о котором я совершенно забыла. Вытираю губы салфеткой и встаю из-за стола. Мужчины тоже поднимаются, уставившись на меня с удивлением.
– У меня есть кое-что важное для вас, – с улыбкой сообщаю им и быстро иду в комнату.
Вытаскиваю из чемодана две бутылки белого вина и спешно несу назад. Мужчины все еще стоят около стола, когда я заношу в кухню бутылки и ставлю их перед ними.
– Вы должны попробовать «Сентенции», – вытаскиваю три бокала из держателя и направляюсь к ним.
В руках у Серджио штопор, он ловко откупоривает вино и разливает. Волнующий аромат полнотелого сухого с богатым букетом. Я отпиваю из бокала, и моих губ касается улыбка. Более плотный, с мягкой кислинкой, приятной свежестью и продолжительным послевкусием, как я и хотела. Оно изысканно, утоляет жажду и служит прекрасным дополнением к ужину. Я открываю глаза и отмечаю, что Максимилиан не спешит пить, он смотрит на дно бокала, будто может заглянуть таким образом в будущее. Медленно сажусь и жду вердикта старшего члена этой семьи.
– Агрессивный шарм для искушенных любителей. С первых нот оно поражает своей чувственной пряностью и головокружительным ароматом. Еще никогда я не был так очарован вином, – восхищенно произносит Сержио и делает еще глоток, ладонью проводит по воздуху, будто музыкант играет на скрипке. – Восхитительно, милая моя.
– Благодарю, – мне очень приятно, что он оценил. – А что скажешь ты? – Я надеюсь, что Максу хватит такта высказать свое мнение не в стиле лесоруба.
Он поднимает на меня тяжелый взгляд, едва касается бокалом губ и, сморщившись, несколько раз двигает челюстью, смотрит на потолок, затем облизывает губы и вытирает их.
– Пойдет. – Затем этот «эстет» встает из-за стола и начинает собирать пустые тарелки. – Или ты хотела добавки? – зависает надо мной.
У меня дар речи пропал. Пойдет? И все? То есть никакого рассуждения о нотках? Кислинке? Выдержке? Ничего? Так как я не отвечаю, Макс забирает мою тарелку и складывает все в раковину. Я встаю из-за стола, привыкшая все делать сама либо помогать, становлюсь рядом с ним и вытираю стол. Подхожу ближе к этому невежде и забираю очищенные от остатков пищи тарелки, ставлю в посудомоечную машину.
– Ты не обязана, – удерживает очередную тарелку.
– Обычно это распространяется на гостей, а не на невест. – Забираю посуду и ставлю в машинку.
Он снова кивает, передает оставшиеся и, быстро вымыв руки, вытирает их о полотенце.
– Максимилиан, можешь представить мое удивление, когда Леонардо сообщил мне, что «Сентенции» – это работа Девы? Она сама подбирала сорт винограда, смешивала с фруктами, и каков результат?! – сообщает отец, отпивая вино. – Изумительно. Моя невестка – винодел!
Макс вцепился в ткань, костяшки на его руках побледнели. Кивок получился резким и раздраженным. В чем его проблемы? Он считает, что женщина не в силах производить ничего кроме потомства? Неужели так сложно похвалить?
– Я упорно училась у лучших, – сдержанно отвечаю я и отбираю полотенце у высокомерного жениха.
– Это и видно. Очень важно, чтобы твое дело жило в потомках. Желание стать тем, кем на судьбе написано. – Отец избегает взгляда сына.
– Мне завтра рано вставать. – Макс, не обращая на нас внимание, уже идет к выходу.
– Да, кстати, об этом, – задерживает его отец, – завтра прибудет виноград и личные вещи Девы. Надо будет встретить и особенно позаботиться о питомце невестки.
– Питомце? – Макс возвращается и становится рядом с отцом, я же выскальзываю из кухни, до того как в воздухе запахнет яростью.
– Кошка, – аккуратно уточняет Серджио.
– Никаких кошек, – громыхает голос из кухни, – ты слышишь меня? Дева, вернись, нам надо поговорить! Слышишь, что говорю?!
– Слышу, слышу, – тихонько пробираюсь в свою комнату и, как только шаги приближаются, говорю чуть громче, – как же мне повезло, что это не кошка, а кот. Доброй ночи. – Захлопываю дверь перед его носом и закрываю на замок.
Смирится, куда денется.