Мурло было зло, Мурло было непушисто, Мурло было черно как уголь. Мурло шипело. Чёрно-гладкое это Мурло жило у тёти Гали и её мужа Бориса Михайловича. И глаза у Мурла были зелёные.
Мурло не шло на руки, Мурло всех драло, Мурло любило сырую рыбу и ело её только с газеты. Мурло всегда после еды забиралось выше человеческого роста и смотрело на всех сверху, а мне тогда было шесть лет.
Подружиться с Мурлом так и не удалось. После общения с ним у меня не осталось никакого мнения по поводу того, хочу ли я себе котика или нет. Настолько Мурло было само по себе.
Мурло привезли жить в деревню. Оно и там не стало дружелюбнее. На руки по-прежнему не шло, а потому никто не знал, оно кошка или кот. Оно гуляло где хотело, за ним даже побежать, чтобы проследить, где гуляет, не получалось, так оно быстро исчезало.
У Мурла родились котята. Но Мурло их бросило и ушло в поля. Больше дома Мурло никто не видел – разве что в полях иногда прыгала, извиваясь, за мышом чёрная кошка. Прыгала или сидела глянцевым непушистым столбиком. Если к ней приближались, кошка срывалась и убегала.
Но фотографии с Мурлом остались. Сидит смотрит. Стоит смотрит. Выглянуло – и тоже смотрит. Есть фотография, где маленькая я с Мурлом на руках. Значит, оно всё-таки шло на руки. А я тогда любила фотографироваться и, наверное, делала это хорошо.
Так что я знаю, что ради хорошего фото ребёнок может заломать монстра.