У нас случился КОТОПАД
Осень… Если опадают листья и яблоки, почему не могут падать коты? Созрел – и упал. С груши. Небольшой – двухметровой. Это я так объяснил домочадцам.
Кот обиделся. Он сказал, что коты неподвластны законам природы. И нечего выдумывать. А еще он сказал, что это было глубоко обдуманное действие. Которое как озарение пришло ему в последнюю минуту.
Ведь как падают коты? Даже с восьмого этажа. Они падают на четыре лапы. Эффект батута. А это чревато травмами лап. А лапы – самое важное для прыгучести кота. Но есть и менее важные части тела, которые не подвержены травмам.
Это открытие пришло нашему Коту, как и Ньютону – неожиданно. С той только разницей, что тому – под яблоней, а нашему созерцателю – на груше.
«Эффект груши» – так он назвал свой вклад во всемирный закон тяготения. Это, несомненно, новое слово в кошачьей практике приземления. И здесь наш Кот впереди планеты всей.
Нет, сначала все было обыденно. И никакими открытиями не грозило. Кот ленивым леопардом показывал Грете – КАК лазят коты по фруктовым деревьям. Потягивался, распластываясь, на больших толстых ветках. Игриво балансировал на тонких.
Грета восхищалась. Фунтик скучал. И чертыхался. И, наверно, что-то желал коту…
Потом что-то пошло не так. У Кота. Или на ворону засмотрелся, или пес сглазил. Или лапа соскользнула.
Сейчас Кот утверждает, что действовал обдуманно. И просто захотел изведать счастье полета. Восхищенные взгляды ворон. Лавры парашютиста.
В полете пришло озарение, что главное – это не эйфория от полета, а приземление. Отметил, что лапы уже не те и надо менять тактику приземления. Молнией в мозгу обозначилось решение… При взгляде на висящие запоздалые груши… Грушей надо падать. Грушей…
Волевым усилием сконцентрировал весь запасенный на зиму жир в пятой точке и красивой геометрической фигурой мягко спланировал на влажную землю…
И вот тебе счастье полета и мягкого приземления. И новый закон в кошачьей науке всемирного тяготения.
Теперь смотрим на нашего Кота – не дыша.
И так стыдно за свой глупый смех… Можно сказать, ржанье, которым одарили его – научного страдальца, – когда он растекся толстой грушей с воздетыми вверх лапами и ошарашенным взглядом под деревом.
А он открытие совершал… Для всех нас… Гений. Просто гений.