Жил-был Мушкин. Затосковал он однажды:
– Эх, одна буква не та, а мог бы поэзию и прозу сочинять.
И стал композитором. Сочинял прелюдии, симфонии, оперы, романсы, да и всё остальное тоже.
Однажды его приятель-журналист объявил, что статью написал: «Мушкин – это Пушкин в музыке».
А Мушкин только усмехнулся:
– Хорошо, что я не Сушкин. Пришлось бы всю жизнь на стройке вкалывать.
«Это ещё почему?..» – задумался журналист.
Один следопыт, Чуй его звали, так усердно следы изучал, что и сам следов пооставлял – о-го-го, сколько!.. Но бережно: чтобы другие следы не затоптать.
Потом подумал, что хватит уже здесь свои следы оставлять, пора перебираться в другие края. И перебрался…
На тропках, которые он здесь когда-то обнаруживал, многие следопыты учились мастерству. А сам Чуй уже новым мастерством овладевал, в новых краях.
В каких краях?..
Пора было вице-президенту одной крупной фирмы, Гор его звали, стать президентом. Для этого Большой совет фирмы отправил Гора к особому специалисту.
Тот тщательно осмотрел Гора, задал ему сто вопросов – и говорит:
– Нет, это не дыня, это дость. Всё в порядке. Нос не задран, грудь не выпячена, свечения вокруг головы нет. Так что Большой совет ждёт вас, господин президент.
Пошёл Гор на Большой совет, а сам думает: «Что за дость такая? И причём тут дыня?..».
Пришёл больной Унф к врачам, жалуется на плохое самочувствие. Все анализы сделали – в норме. Все специалисты осмотрели – в норме.
Послали к самому главному врачу, который лучше всех во всём разбирался. Тот осмотрел Унфа, все заключения прочитал.
– Пропишу вам, – говорит, – витамин Т. Только придётся самому его искать.
Через полгода приходит Унф к главному врачу – бодрый, радостный. И дарит необычную штуку. Повесил врач штуку на стену – загляденье! Все посмотреть заходили.
– Вот, – говорил врач каждому, кто на штуку любовался. – Витамин Т чудеса делает.
Только собрался Геркулес позавтракать, как в форточку влетела овсянка.
– Ой, – чирикнула, – я нечаянно сюда попала. Извините!
– Всегда рад гостям, – пробасил Геркулес. – Хочешь каши? Наша с тобой тёзка, между прочим.
Удивилась птичка, клюнула из вежливости кашу.
– Спасибо, конечно. Но мне натуральный овёс больше нравится.
– Ха-ха-ха! – засмеялся Геркулес. – Вот почему ты маленькая!..
– Изящная, – возразила овсянка. – И лечу на обед к друзьям, которые побольше тебя, хотя тоже натуральный овёс любят.
И упорхнула…
Ест Геркулес кашу и всё думает: что за друзья такие?.. А птичка летит и размышляет: почему тёзки?..
Каждый день черепаховый наставник выползал из своего укрытия и начинал урок самим собой. Он доверял своему человеческому ученику Троту. Знал, что тот научится чему-то сам, если хватит внимания.
Трот старался. Учился внимательной неторопливости, спокойному терпению, устойчивости и независимости, простоте и осторожности, постоянной погружённости в раздумья, умению быть собой и делиться этим с тем, кто внимателен.
Каждый вечер он благодарил наставника, помогавшего Троту быть быстрым и энергичным, решительным и сочувствующим, готовым любить и рисковать…
Как это у них получалось?..
Буханки этого чёрного хлеба, каждый раз появляясь в доме, удивляли хозяев своим характером. Удивляли запахом: точно таким, как в давнем-давнем детстве. А ещё – двумя любопытными круглыми глазками, которые взирали на всё вокруг.
– Такой удивительный хлеб, этот Глазастик! – сказал однажды хозяин.
– С таким издавна знакомым запахом… – добавила хозяйка.
– Да-да, Тильтиль и Митиль мне тоже удивлялись, – ответил Хлеб, хотя рта у него совершенно не было видно.
И хозяева, когда вспомнили, кто такие Тильтиль и Митиль, улыбнулись друг другу.
Литературного критика Аникея почему-то все звали просто Ан. Он так находил слабые места любого автора, что хоть не сочиняй больше.
Написал Ан большую книгу о том, как не надо писать. Издательство выбрало лучшего редактора. Прочитал редактор книгу, говорит:
– Хорошо разбираетесь в сочинительстве. Можно так книгу перестроить, чтобы любого научить лучше писать – вместо упрёков. Давайте попробуем?
Подумал Ан – и согласился…
Стала его книга любимым руководством для начинающих авторов, да и для продолжающих тоже. Теперь все уважительно звали его Аникеем Аникеевичем.
Только тогда он догадался, почему его раньше Аном называли.
– Мы на карантине, – улыбнулся с экрана Наставник. – Сегодняшняя дистанционная встреча об оценке драгоценного прямо относится к карантинному времени…
– Вот как выглядит обычная оценка тех дней в прожитом месяце, которые для человека драгоценны. На схеме такие дни обозначены алмазами, их всего несколько из трёх десятков. Похоже выглядит оценка часов в дне и минут в часе…
– А вот реальная ценность дней. Теперь – одни алмазы. То же для часов и минут. Ведь каждая частица времени является и частицей вечности. Может ли она не быть драгоценной?..
– Дело лишь в нашей невнимательной оценке…
– Кстати, какое это имеет отношение к карантину?..
– С главным соавтором ты знаком давно, хотя никогда его не видел, – напутствовал старый писатель молодого. – Он готов приняться за дело, только когда готов ты.
– Тысячи лет он накапливал силы и средства для вашей общей работы, а как воспользуешься ими – зависит от тебя.
– Без него не вымолвишь ни слова… Он предложит много ожидаемого и неожиданного, но выбор за тобой.
– Дружи с ним, люби его. Будь внимателен к мудрости его и озорству, выглядящему легкомысленно.
– Не забывай про его великую силу и великое бессилие: на их границе происходит ваше сотрудничество.
– Будь настойчив, чтобы становиться всё достойнее вашего могущественного соавторства.
Иногда Иннер встречался – там, внутри, – со своими мыслями. Они чаще пробегали мимо, но если окликнуть, подбегали. Бывало какая-нибудь возбуждённая мысль звала его:
– Пойдём-пойдём, кое-что интересное покажу!..
Но Иннер больше любил мыслей-собеседниц, которые много рассказать могут, и на вопросы отвечают… Только один вопрос оставался безответным. Спросит Иннер:
– Откуда ты появилась? – глядь, уже нет рядом собеседницы.
Одна разговорчивая мысль успела, правда, пискнуть перед исчезновением:
– А ты сам подумай!..
Но Иннер так и не придумал ничего. Ведь здесь все мысли вроде бы его собственные, а на этот вопрос не отвечают.
Сочинитель по прозвищу Дромадёр все свои сочинения надрёмывал. Пока дремал, никто на него и внимания не обращал.
А потом как вскочит! как рванётся к бумаге и ручке, чтобы записать надрёманное, пока не рассеялось!.. Быстро-быстро запишет, а потом – как рванётся обратно: туда, где дремал, чтобы узнать, что там дальше будет!..
Увидели такое два приятеля и поняли, каждый по-своему, откуда такое прозвище.
– Знаю, – сказал один и прошептал другому свою догадку. Тот покивал уважительно и шепчет:
– А по-моему… – и дальше такое, что первый долго-долго хохотал.
Тоже шёпотом, чтобы не нарушать творческий процесс.
Чиль, сочинитель, приспособился свои книги издавать самостоятельно. Без торговли – чтобы просто были. Сам всё подготовит и отдаст напечатать два-три десятка, для родных и близких.
Подарил такую книжку одному из друзей, тот удивляется:
– Что за редактор тут обозначен: Всеразам? Даже без имени. Не слышал о таком.
– Это особый редактор, – улыбается Чиль. – У него несколько имён, твоё тоже есть. Ты много полезного заметил, когда я тебе просто текст дал и сказал, что всегда рад замечаниям.
Подумал-подумал друг – и тоже в улыбке расплылся:
– Ловко придумал!.. Пойду-ка перечитаю – всё ли теперь хорошо?..
(сказка-загадка)
Доктору Сальве достаточно взглянуть на пришедшего и немного пообщаться с ним, чтобы понять главную проблему его состояния.
– Вам не хватает витамина Ч, – сказал он юному Диглу. – Он помогает усваивать всё остальное.
– Не слыхал о таком витамине, – удивился Дигл. – И рекламы нигде не видел.
– И не читали о нём? – ласково улыбнулся Сальве.
– Читать я вообще не люблю.
– Так мне и показалось, – кивнул Сальве. – Поэтому первое ваше дело догадаться, что это за витамин. Не получится – ищите помощников. А главное – принимайте его как можно чаще!..
25.2.2022
Удивительное время – когда ощущаешь, что близок выпуск. Что не за горами последний звонок и расставание с учебным заведением, которое привычно называешь ШЖ.
Стараешься не терять самообладания и не растерять главное из того, чему научился за все годы. Впереди главный выпускной экзамен, хотя трудно представить, как он будет выглядеть и на когда назначат. Слишком всё разнообразно в нашей альма-матер, заранее не угадаешь.
А после выпуска – вообще ничего не прогнозируемо и не предсказуемо, хотя прогнозов и предсказаний выше крыши. Просто стараешься сохранять рабочее настроение и поддерживать знания на достойном уровне.
Всё-таки не шутка – быть выпускником знаменитой ШЖ.
Немало прожил Итов на свете. И стало ему казаться, что кто-то незаметно приходит по ночам, а наутро – или колени заболят, или ещё какой непорядок со здоровьем возникнет… Раздобыл он очки для ночного рассматривания, притворился спящим. Вдруг видит какого-то смутного старичка.
– Ты кто? – спрашивает. – Зачем пришёл?
– Заврост я, – прошелестел старичок. – Прихожу своё брать. Отдай-ка парочку диоптрий.
– Вот ещё! – возмутился Итов.
– Попозже своё возьму, – заверил Заврост. – Нельзя совсем не спать.
– Что-нибудь придумаю, – пообещал Итов. – Не отдам своё!
Проснулся Итов: ни очков, ни старичка… Приснилось?.. Но доволен был, что за себя постоял.