За завтраком все члены группы бурно выражали свое мнение о гостинице.
– Жесть, – злилась Галина, – вай-фая нет, телека тоже.
– Это как раз хорошо, – перебил ее отец, – я вот весь исчесался. Из чего у них матрасы?
– Из сухого навоза, – ехидно уточнила добрая доченька.
– Галя, веди себя за столом прилично, – одернула ее Валентина.
– И чё, назвать дерьмо дерьмом нельзя? – кинулась в атаку девица-красавица.
– У нас хорошая кровать, – сказала Нонна, – мы спали отлично, правда. Леша?
Парень кивнул.
– И понятно почему, – усмехнулась Мэри, – любовь согревает и любую перину, даже такую отвратительную, как местная, делает пуховой. Не краснейте, все мы когда-то были новобрачными.
– Кроме моих родителей, – не преминула заметить Галя, – они всю дорогу зануды.
– Без любви, деточка, ты бы на свет не появилась, – заметила Мэри.
– Голимый секс тут ни при чем, – заржала десятиклассница.
Мэри метнула в нее злой взгляд, но, не сделав дурно воспитанной девочке замечания, сменила тему:
– Арсений, ваши впечатления от бытовых условий?
Тот оторвался от каши.
– Все нормально.
– Вас не смутила холодная вода в душе? – наседала Лесина.
– Да нет, – улыбнулся Рурин, – мне приходилось в разных местах бывать, я не привередлив. Дождь на голову не льет? Постель не мокрая? Отлично. Если крыша протекает, я в плащ-палатку завернусь, и готово.
– Мы же знали, что отель необычный, – подхватила Валентина, – поэтому не шокированы. Наоборот, интересно узнать, как в древности быт обустраивали.
– А мне не нравится, – повысила голос Мэри.
– Можно переехать в нормальный отель, – напомнил Арсений, – хозяйка об этом вчера сказала.
– Хочу тут остаться, – капризно протянула Мэри.
– Доброго утречка всем, – произнесла полная женщина, вплывая в зал. – Как завтрак?
– Отстой, – охарактеризовала еду Галя, – дерьмо.
– Галя, – дернула ее мать. – Спасибо, очень вкусно.
– Ха-ха, – с издевкой выпалила девочка, – ты всегда говоришь: лгать грешно, а сейчас врешь. Слышала я, как ты папе шепнула: «Что за … подали? Ее словно корова жевала и сблевала». Ма, ты в курсе, что слово … матерное? Чё там твое отменное воспитание о таком выражении говорит?
Валентина сжала губы, я поняла, что сейчас разразится скандал, и предприняла отчаянную попытку не дать ему вспыхнуть:
– Завтрак замечательный, необычный. Очень вкусно, но я не поняла, из чего каша? И, простите, кто вы?
Толстушка хлопнула себя по бокам.
– Вот я молодец. Не представилась. Беата. Повариха. На завтрак подала овсянку по фирменному рецепту короля Магнуса с изюмом, корицей и орешками.
Я удивилась. В далекие века в скандинавских странах использовали пряности и сушеный виноград?
– В нашей школьной столовке тоже постоянно эксперименты устраивают, – скривилась Галина, – там психованная Маргарита управляет, сестра директора, поэтому мы ваще такое жрем! Даже крыса подохнет от такой вкусной жрачки.
– Совершенно не похоже на овсянку, – отрезала Мэри. – Правда, Андре? И сахара много.
Муж кивнул.
– Подсластителя нет, – объяснила Беата, – в Средневековье сахар дорого стоил, его при готовке не использовали. Ели его, как конфеты, к чаю. И каша не из хлопьев. Я толкла овес, потом варила его, он сам по себе сладкий. Очень полезный. Сплошные витамины. Почему лошади здоровы? Они овес едят.
Мэри швырнула на стол деревянную ложку.
– Что за намеки? Я, по-вашему, конь?
– Кобыла, – хихикнула Галя, – у коня есть такое, чего у вас точно нет.
– Уже потрапезничали? – спросила Ирина, врываясь в столовую. – Отлично. Беата роскошно готовит.
– Могу вам возразить, – процедила Мэри.
Ирина сделала вид, что не слышит ее.
– Ну, готовы пойти на экскурсию? Покажу вам музей костюма. Все представленные там экспонаты подлинники. Коллекция одна из лучших в Европе, она находится в Восточной башне.
– Секундочку, – процедила Лесина, – разве горничная имеет право демонстрировать экспозицию? Это обязанность госпожи Хансон.
Ирина отступила на шаг.
– У меня высшее образование, и я не горничная, хотя в этом ничего стыдного нет. Работаю в Олафе на должности режиссера-постановщика массовых мероприятий. Еще в моем ведении костюмерные, и я берусь подготавливать гостей к балу. Из вашей группы ко мне прикрепили Евлампию.
– Хансон вчера сказала, что мы начнем день со знакомства с замком, – повысила голос Мэри. – Андрэ, подтверди!
Муж кивнул.
– Вот и двинемся в музей, он же в замке находится, – еще шире улыбнулась Ирина, – обещаю, вы будете в восторге.
– Тут есть кафе с нормальной едой? – заныла Галина.
Беата спрятала руки под цветастый передник.
– Что вы имеете в виду?
– Гамбургер, картошка фри, – начала загибать пальцы школьница, – мороженое в стаканчике, кола.
Повариха расправила плечи.
– Харчевни быстрого питания у нас не прижились. В центре города есть рестораны: итальянский, французский, еще пельменные, блинные, пирожковые. Еда вкусная, не особенно дорогая.
Галя скорчила мину.
– Пельменная! Я чё, в городе Свинозадогорске? Думала, за границу отдыхать поехала.
Беата одернула фартук.
– Вы не в Москве или в Питере, но исторически сложилось так, что здесь много русских, поэтому пельмени и пироги пользуются популярностью.
– Каша замечательная, – решил сгладить хамство дочери Кирилл Григорьевич, – положу-ка себе добавки.
Он встал, взял стоявшую на столе фарфоровую емкость и спросил у жены: – Хочешь еще?
– Не… – начала Валентина, но договорить не успела.
Рука Кирилла, в которой он держал супницу, изогнулась в запястье, подломилась… Супница упала на пол, в разные стороны брызнул веер осколков. Каша осела на полу, на скатерти, на одежде Нонны и Алексея, на волосах Гали…
– Папа, блин, – завизжала дочь, – ты косорукий.
– Ерунда, сейчас уберем, – засуетилась Беата, – не беспокойтесь.
– Никто и не волнуется, – процедила Мэри, – гость не должен сам себе еду накладывать. На вашем сайте написано, что отель Олаф имеет пять звезд.
– Да, у нас все для вас, – защебетала Ирина.
– Кроме лакея, который стол обслуживает, – фыркнула Мэри.
– Валерия! – крикнула Ира.
В столовую вбежала высокая худая девушка в фартуке и начала орудовать тряпкой. Меня восхитили ее роскошные длинные белокурые волосы. Уборщицу никак нельзя назвать красавицей, но локоны у нее всем на зависть.
– Эй, поосторожнее, ты меня по ногам лупишь, – сделала ей замечание Галя.
Валерия подняла голову, посмотрела на нее, но ничего не сказала.
– Если не умеешь пол мыть, то лучше дома сиди, – не успокоилась Галина.
Девушка, не произнося ни слова, старательно убирала кашу и осколки.
– Во нахалка, – разозлилась девчонка, – намочила мне джинсы и не извинилась! Это ваще как? Красиво?
– Валерия, попроси прощения, – велела Беата.
Девушка выпрямилась, повернулась к Гале, низко поклонилась и снова схватилась за тряпку.
– Она издевается, – рассвирепела девица, – кривляется! Рот раскрыть не хочет. А ну, говори немедленно: «Простите меня». Иначе нажалуюсь хозяйке, и тебя выпрут.
Валерия подняла голову и сделала ею движение, которое определенно означало: «нет».
– Хамка! – топнула ногой Галя.
Я с трудом сдержалась, чтобы не сказать скандалистке: «Уборщица ненамного старше тебя, но ей не повезло иметь обеспеченных родителей. Тебе не стыдно так себя вести?»
– Иди, Лерочка, – попросила Беата, – выпей чайку на кухне.
Поломойка убежала.
– Супер! Ей еще пирожных за наглеж дают, – покраснела Галя.
Беата взглянула на Ирину, та перестала улыбаться.
– Валерия немая. Она умеет издавать звуки вроде ой, ай, ох. Но слышит хорошо. Лерочка не издевалась, она извинилась, как могла, с помощью поклона. Простите ее, Лера не хотела вас обидеть.
Галя отвернулась к окну, в столовой стало тихо. Я решила разрядить тягостную тишину.
– А где Софья?
– С мигренью свалилась, – ответила Ирина, – сказала, завтра огурцом встанет.
– Хорошо, когда можно поваляться, – вздохнула Беата, – мы тут все, включая госпожу Хансон, в шесть утра уже на ногах.
– Ну, двигаем в музей? – предложила Ирина Эклунд.
– Надо зайти в номер за верхней одеждой, – пробормотала Валентина.
– В прихожей висят плащи на овчине и ждут сапоги на меху, вам будет тепло, – пообещала экскурсовод.
– Фу, – закапризничала Мэри, – влезать напедикюренными ножками в грязные чоботы?
Мне надоело слушать недовольные замечания членов группы. Я встала, вышла в холл, натянула плащ, надела обувь, смахивающую на угги, и вышла на улицу.
Несмотря на март месяц, вокруг лежал снег, воздух был упоительным, пахло свеженарезанными огурцами. Я решила пройтись немного по двору, дошла до угла здания, обогнула его и увидела «Скорую помощь» с маячком на крыше. Кому-то из хозяев или прислуги стало плохо. Маленькая дверь в стене распахнулась, оттуда вышла фигура в куртке, я юркнула под навес с дровами и спряталась за поленницей. Теперь я не видела происходящего, но звуки беспрепятственно долетали до моих ушей.
– Не волнуйся, Карл, – пробасил мужской голос, – сделаем что можем.
– Я поеду с вами! – воскликнул муж Елены.
– Нет необходимости, она без создания.
– Когда очнется, я хочу быть рядом.
– Поступим иначе, если Лена очнется, я сразу тебе позвоню.
– Эй, что значит «очнется»?
– Все будет хорошо, нам пора, оставайся дома.
– Нет!
– От тебя не будет никакого проку в клинике.
– Нет. Хочу держать ее за руку.
– В операционную тебя не пустят. Все! Нет времени на болтовню.
– Она выживет?
– Ранение глубокое, но она должна поправиться.
– Ты же никому ничего не скажешь? Нам шум не нужен!
– Уже пообещал. О нападении ни одна душа не узнает. Скажем, что случился инфаркт, вовремя сделали операцию, поставили стенты, Елена проживет еще сто лет.
– Она же не умрет?
– Пора ехать!
– Я с вами.
– Хорошо, – сдался собеседник Карла, – залезай внутрь.
Раздалось фырчанье, потом шорох шипованных шин. Я вышла из-за поленницы. Госпожу Хансон серьезно ранили? Кто? Почему? Похоже, Карл и доктор не собираются извещать о случившемся полицию. Что произошло ночью в замке?