Редклиф Фордайс
Идя по холлу городского офиса корпорации, я задумался о том, что за несколько лет, которые ушли на то, чтобы сдержать дуовитов на севере России, так редко здесь бывал. И конечно, я не мог не думать о Насте. Не сдержал обещания и, хотя постоянно следил за ее жизнью, участия в ней не принимал.
В последние годы дуовиты, сплотившись, стали более активными и каждый раз совершали все более дерзкие нападения. Три месяца назад мы нашли их логово и разгромили его, унеся жизни многих из них. Но что-то мне подсказывает, не всех.
И только я решил, что можно сосредоточиться непосредственно на прыжках во времени, выполняя работу творца, как умер глава отдела и это место пришлось занять мне.
Обычно творцы не могут претендовать на эту должность. Однако я троюродный брат императора и князь, и, сдается мне, после последнего нападения дуовитов глава Лемнискату боится за мою жизнь.
Сейчас из творцов первой степени только я и маленькая Лукреция, которой всего пять лет. У девочки проявился дар – чтение мыслей, что и позволило считать ее творцом первой степени. Но пройдет много времени, прежде чем она вырастет и сможет работать на корпорацию, а нам так не хватает творцов моего уровня. А еще эти обязанности.
Войдя в свой кабинет, к которому уже немного привык, я заметил в кресле напротив моего стола посетительницу, которую ждал.
– Добрый вечер, Евдокия.
Поцеловав пожилой женщине руку, я расположился в своем кресле, с любопытством глядя на долгожданную гостью.
Годы сказались на ней сильнее, чем на мне. Я – творец первой степени и долго еще не буду стареть, а вот бабушка Насти уже совсем немолода.
– Я сильно изменилась, да? – хмыкнула Евдокия.
– Вы всегда прекрасны, – улыбнулся я.
– Что я в тебе всегда ценила, так это воспитание, – заметила гостья. – Поражаюсь, как это твоему отцу удалось вырастить такого замечательного сына. Не иначе, он скрывает какой-то секрет, старый негодник.
Услышав подобное об отце, я закашлялся, пытаясь скрыть смех. Мало кто мог высказываться о нем столь… фривольно.
– Знаю, зачем ты меня позвал. Хочешь узнать, как там Настя?
Я лишь кивнул.
– Ничего утешительного тебе сказать не смогу. Несмотря на то, что она учится в Институте искусств, на благородном факультете, внучка ужасно одевается, носит на себе кучу железок, джинсы и ботинки кошмарного вида, в которых только конюшни чистить. И это при том, что она благородных кровей.
– Неужели конюшни? – Я не смог сдержать улыбку.
– Да, да. Просто я давно не посылала тебе ее фотографии. Стрижки никакой, за волосами не ухаживает, работает официанткой. Ничего серьезного. А уж ее друзья… Видела однажды – у меня чуть сердце не прихватило. Все в железках, на мотоциклах, и такого вида, что с ними в приличном обществе не покажешься.
Вот эта информация меня действительно встревожила.
– Но более всего меня беспокоит то, что она ездит на своем мотоцикле с бешеной скоростью, и я подозреваю, что рано или поздно одна из ее поездок будет последней.
Нахмурившись, я спросил:
– Как же вы могли допустить подобное?
– А что я могу сделать? Не раз говорила с Евгенией – толку никакого. Она не может унять дочь и не хочет меня знать.
– Вы так и не помирились? – вздохнул я.
– Нет. Евгения делает все, чтобы оградить дочь от корпорации и от меня: никак не простит смерть Юрия.
Я скривился: гибель друга даже спустя много лет жгла душу огнем. Как все повернулось бы, если бы я тогда успел?
– Знаю, что ты винишь себя, но не стоит. Все мы рано или поздно умрем. Единственное, будь Юрий жив, Настя могла бы вырасти другой. Да и то я в этом сомневаюсь. Есть в ней стержень, наше семейное упрямство, что не сломить. Но ее пренебрежение своими корнями… Не пойму я сегодняшнюю молодежь.
– Я должен был заменить Юрия для Насти, но обстоятельства сложились таким образом, что пришлось оставить ее. Однако теперь попробую снова повлиять на судьбу Насти.
Евдокия пристально посмотрела на меня.
– Тебе придется нелегко. Настя – непростая девушка, не говоря уже о негативе Евгении.
– С Женей я не планирую общаться. Мы с ней все выяснили много лет назад. – Долго я не забуду тот разговор. И посмотрев на Евдокию, добавил: – Но вот от Насти я так просто не отступлю. Я дал слово другу и сдержу его.
Анастасия Разинская
Обед у мамы выдался непростым. Никому, кроме сестры, не понравился мой внешний вид, мои манеры и, кажется, мое присутствие.
Я долго старалась относиться с безразличием к требованиям матери, но в этот вечер, когда мы ушли на кухню (я убирала со стола, она мыла посуду), скопившееся раздражение выплеснулось наружу.
– Настя, неужели нельзя было сегодня выглядеть поприличнее? – поморщившись, спросила мама.
Ужин прошел напряженно. Сестра рассказывала про учебу в колледже, отчим молчал, скрежеща зубами по поводу моих манер и внешнего вида, а я не собиралась ни ради кого меняться. Давно чувствую себя чужой в этом доме. И если уж честно, вообще не хотела сегодня приходить. С сестрой, единственной, с кем у меня хорошие отношения, мы могли увидеться и в городе, но бесконечно оттягивать визит было нельзя.
– Я нормально оделась и постаралась принять во внимание все твои пожелания, даже исключила из наряда кожу.
Я ничуть не лукавила, ибо сегодня действительно выглядела очень прилично: новые зауженные черные джинсы, длинная толстовка с изображением креста и высокие гриндера, зашнурованные до икры; волосы убраны в косу. Чем не приличный вид? Обычно я одеваюсь гораздо свободнее.
– Неужели нельзя одеться в платье, туфли, нанести женственный макияж?
– Нет, – резко заметила я.
– Может, из-за твоего внешнего вида у тебя и не получаются отношения с мужчинами? – Мама поджала губы.
В другой день я, может быть, как всегда, и промолчала бы, но не сегодня.
– А ты полагаешь, платье и туфли – это лучшая гарантия зарождения чувств или крепости отношений?
– Настя, не груби!
– Я еще и не начинала грубить. Но надоело, что тебя во мне все не устраивает. Ни где я работаю, ни где я учусь, ни мой внешний вид, ни я сама. Тогда зачем ты зовешь меня на обед в дом, в котором я давно чувствую себя чужой?
– Я делаю все, что могу, для твоего счастья.
– Моя жизнь изменилась в тот момент, когда ты во второй раз вышла замуж. Я всегда желала тебе самого лучшего, так как видела, как ты переживала из-за смерти папы, но твое семейное счастье превратило мою жизнь в ад. Ты постоянно пытаешься изменить меня в угоду себе.
– А ты специально делаешь все, чтобы сломать себе жизнь. Ты не представляешь, на что я пошла, чтобы сберечь тебя, а ты разбрасываешься возможностями. Столько времени уговаривала мужа, чтобы он договорился о твоем переводе на очное отделение престижной кафедры, но ты просто отмахнулась. Носишь обноски, работаешь официанткой и живешь в трущобах. А потом удивляешься, почему я пытаюсь что-то изменить?
– Зато в трущобах я чувствую себя дома, в отличие от этого места, – оглядела я кухню. – Здесь я уже давно чужая и именно поэтому переехала. А образование, которое я получу, мне пригодится, не сомневайся.
– Это искусство-то?
– Именно. Этот факультет очень популярен у аристократов.
Мама застыла.
– Ты на нем обучаешься из-за бабушки? Виделась с ней?
– Да, но уже давно. Ей также не нравятся мои друзья и окружение, но она ни на чем не настаивает и прекрасна в своей ненавязчивости. Наверное, это ее аристократичность берет свое. Но! – Я подняла руку, прерывая возражения матери. – Знаю, что ты не одобряешь моего общения с родственниками папы, однако я уже большая девочка и сама вправе решать подобные вопросы.
– С тобой всегда так трудно!
Я встала, не видя смысла продолжать этот разговор: мы смотрели на жизнь по-разному.
– Не прощаюсь, но теперь звони мне, только если будешь готова принять меня такой, какая я есть.
– Настя!
И уже не обращая внимания на окрик матери, я направилась к выходу. На сегодня с меня хватит!
Сев на мотоцикл, я, в пику всем, разогналась до приличной скорости и сделала крюк по Петербургу, прежде чем подъехать к небольшому двухэтажному обветшалому дому, где меня ждал сюрприз.
Перед подъездом стоял Редклиф Фордайс, совсем не изменившийся за эти годы, словно время было не властно над ним. Выглядел он максимум лет на тридцать—тридцать пять и был так же невероятно хорош собой. Точеное лицо поражало одухотворенностью и скрытой силой.
Припарковав мотоцикл, я подошла к нему.
Подтянутую, спортивную фигуру, широкие плечи выгодно подчеркивали вельветовый пиджак, белая рубашка и черные брюки. Князь точно сошел с картинки модного журнала.
– Черт возьми, а ты совсем не изменился! – присвистнула я.
– И тебе добрый вечер. Могу ответить тем же. – Фордайс окинул меня взглядом с головы до ног. – В первый момент я подумал, что вижу того же тинейджера, что и много лет назад, если судить по одежде.
И этот туда же!
– Однако твои манеры оказались хуже.
– Я сегодня еще вежливая, так как ужинала у мамы. На самом деле я намного ужаснее, – потихоньку начинала злиться я.
Да что же сегодня за день!
Открыв дверь, я вошла в дом и начала подниматься по лестнице на второй этаж.
– Не хочешь пригласить меня зайти в гости? – настойчиво поинтересовался Фордайс, следуя за мной.
– В это время суток? – делано удивилась я, открывая дверь квартиры. – Как можно! Ни в коем случае! Это моветон!
Захлопнув перед лицом творца дверь, я прислонилась к ней спиной, переводя дыхание. Тысячи вопросов кружились в голове, и заглушал их лишь громкий и частый стук сердца.
Что он здесь делает спустя столько лет?
От звука будильника меня подбросило на постели, вырывая из сладкого сна, где я целовала Фо… Нет, такое не могло мне присниться.
Тряхнув головой, я встала и поплелась в ванную, сонная и невыспавшаяся. Накануне вечером сон никак не шел ко мне, в голове крутились мысли о том, почему вернулся Фордайс.
Меня грыз червячок сомнения, что это неспроста.
В итоге на улицу я не вышла – выбежала. Ужасно опаздывая на пары, неслась на мотоцикле по улицам Петербурга, обгоняя одну машину за другой, и уже спустя полчаса дремала на лекции, прикрывшись рукой.
В группе я была не одна такая соня, тем не менее выделялась, как белая ворона. За исключением троих студентов, все остальные были из аристократических семей. То же самое можно было сказать и про меня, и тем более я отличалась от них.
Сегодня, одетая в кожаные штаны, синюю футболку с символом бесконечности и теплую толстовку, я, сидя рядом с дочкой графа в ярко-желтом воздушном платье до колен, являла собой то еще зрелище.
Я выбрала факультет искусства и дизайна неслучайно: он был мне нужен, но отнюдь не для статуса, а для дела.
После учебы вечер у меня был свободен, и я решила помочь Ирине с нашим «хобби». Однако на улице обнаружился сюрприз – Редклиф Фордайс поджидал меня, опершись на мой мотоцикл.
Не сказала бы, что друг моего отца был известным человеком в стране, но покажите мне того, кто не знает троюродного брата императора. Репортерам запрещено законом без разрешения его фотографировать или брать интервью, поэтому толпа зевак, решивших по неведомым причинам задержаться около института подольше, состояла исключительно из студентов.
Подойдя к творцу, я неприветливо сказала:
– Слезай с моего мотоцикла.
– И тебе добрый день.
– Не знаю, какую девушку ты здесь ждешь, но у меня мало времени, поэтому не могу составить тебе компанию.
– Тебя совсем не учили манерам, да? – задумчиво спросил творец, и не думая двигаться с места.
Стиснув зубы, я, бряцая железками, закрепленными на штанах и ремне, сделала книксен. Кожа скрипнула, я оскалилась.
– Ваше сиятельство, не могли бы вы убрать свою высокопоставленную пятую точку с моего транспорта и отойти отсюда подобру-поздорову?
И не поверите, наконец-то Фордайс отошел от мотоцикла. Я, не упуская такого счастливого момента, тут же уселась на стального коня и, заведя мотор, надела шлем.
– Нам нужно поговорить, – сложив руки на груди, сказал Фордайс.
– Как только, так сразу! – улыбнулась я и, тронувшись с места, рванула от творца, как черт от ладана.
Не знаю, на какую тему он так жаждет со мной общаться, но, помня, чем закончилась наша последняя беседа, разговаривать с ним я не собиралась. У меня хорошая размеренная жизнь, которая меня полностью устраивает и которую я совсем не хочу менять.
В мастерской на окраине города, которой нам с подругой служил старенький гараж, я, надев фартук, отправилась к своему рабочему месту.
– Ого! Кого я вижу! Ты же хотела сегодняшний вечер провести с парнем.
Из подсобки вышла миловидная светловолосая девушка с выразительными голубыми глазами. Это была моя подруга Ирина. Мужчины за ней ходили толпами, но она была очень застенчива и большую часть времени проводила в мастерской.
– Мы расстались.
Подруга сочувственно посмотрела на меня:
– Он с тобой порвал?
– Нет, я с ним.
– Тогда почему ты грустная?
И тут я не сдержалась и выплеснула все, что накопилось за последнее время, рассказав про историю с Михаилом, мое невезение с парнями и проблемы с родственниками.
– Да-а-а… – прокомментировала подруга. – Эта неделя была для тебя просто боевая.
– Вот что со мной не так?
– Этим вопросом задаются многие женщины, поэтому не расстраивайся. Но вот что действительно непонятно: я смотрю на тебя и не замечаю, что у тебя разбито сердце.
Зло взглянув на подругу, я подумала, что хоть она и относится ко мне хорошо, но все равно заметно, что считает не такой, как все. Интересно знать почему.
– Что ты думаешь обо мне, Ирина?
– Ты странная. Я не могу объяснить, но есть в тебе что-то такое, что иногда ставит меня в тупик. Особенно когда ты работаешь.
– Хорошо сказано. Теперь мне точно все понятно.
– Что еще случилось?
Я вздохнула.
– Ты слишком хорошо меня знаешь.
– Конечно, мы ведь столько лет знаем друг друга.
– В город вернулся Фордайс и уже два раза подкараулил меня, чтобы поговорить.
Я давно рассказала Ирине про папиного друга, от которого каждый год получала подарки на день рождения.
– И как он? Сильно изменился?
– Можно сказать, время было к нему милостиво.
Ирина знала обо мне все, но не знала о корпорации, и так, по моему мнению, лучше для нее.
– А что ему надо, ты узнала?
– Нет. Не хочу с ним общаться.
– Настя, я никогда не понимала твоих отношений с другом отца. Почему ты сторонишься его?
– Он напоминает мне о неприятных минутах моей жизни.
Отчасти я была честна, но Ирина действительно знала меня хорошо: ее пристальный взгляд говорил, что она поняла: я сказала не все.
Тряхнув головой, я зажгла свет над столом, подвела лупу в рабочее положение и принялась за заказ. Нужно сегодня сделать то, что наметила.
Если я думала, что могу легко избавиться от Фордайса, то меня ждало глубокое разочарование. Нет, в институт он больше не приезжал, но своим повышенным вниманием к моей персоне обеспечил немало проблем. Я и без того считалась белой вороной, а теперь каждый второй считал своим долгом сообщить, что он всегда к моим услугам, а подспудно выяснить, кем мне приходится троюродный брат императора.
Еле пережив день откровенной лести, я пришла на работу и обнаружила в нашем заштатном кафе не кого иного, как Редклифа Фордайса.
Подойдя к его столику, я протерла глаза, чтобы удостовериться в том, кого мне выпала честь видеть перед собой.
Сегодня я была в черных джинсах и кофте с металлическими нашивками. Поэтому, побряцав железками, снова подобострастно сделала книксен.
– Какая честь видеть вас в нашем кафе!
– Паясничаешь, – покачал головой Фордайс.
– Как вы могли такое обо мне подумать? Я чудовищно рада вас видеть. Что будете заказывать?
– И тебя не смущает работа официантки, когда ты можешь найти место гораздо лучшее, чем это?
– Зависит от того, что считать лучшим… Заказывать будешь или я попозже подойду?
– Что здесь можно есть?
– Ну, все ожидаемо: фастфуд, гриль, пирожки в масле, растворимый кофе…
– Все-все, я понял. Принеси приличной на твой взгляд еды.
– Уверен? Тебе ведь может и не понравиться. Твой желудок несколько изнежен…
– Да, уверен. И ты неправильно обо мне судишь, – усмехнулся творец.
Пожав плечами, я не стала спорить и пошла на кухню. Уже через пять минут перед ним на столе появилась пицца «Мексиканская солянка» и кока-кола.
– Приятного аппетита, – сладко протянула я.
Из кухни я подглядывала в щелочку, как Фордайс поглощает еду простого люда. А он ничего: спокойно, с королевским достоинством порезал пиццу ножом и съел, запив колой.
– Какой красавчик! – раздался рядом шепот Лены. – Я видела его фотографии в газетах и Интернете, но в жизни он оказался намного лучше. Как ты с ним познакомилась?
– Он был другом моего отца, – не стала скрывать я.
– Ну и счастливая ты, Настя. Хотела бы и я, чтобы у моего отца был такой друг, – мечтательно закатила глаза Лена.
Я лишь покачала головой, беря тарелки с едой и направляясь к очередному посетителю.
– Ты не знаешь, он занят?! – крикнула мне вслед Лена.
– Понятия не имею, – ответила я, понимая, что она уже взяла след.
И действительно, когда я, закончив работать, выглянула в зал, Лена уже крутилась вокруг Фордайса, который не пойми что здесь делал. Он заказал кучу всякой еды, чтобы просидеть в кафе как можно дольше, но ничего не съел. И я уже начала подозревать – ждет меня после работы.
Видя, что творец отвлекся на Лену, я постаралась незаметно прошмыгнуть к мотоциклу.
Но едва я перекинула ногу через своего стального коня, как услышала вопрос:
– Не подвезешь?
– Я подвезу! – воскликнула Лена.
– Она подвезет! – поддержала я. – А если не она, так вызови личного водителя. Я знаю, он у тебя есть.
После этих слов Лена была покорена окончательно.
Заводя мотор, я бросила взгляд на Фордайса. Мой прадед тоже был царских кровей, но этот человек выше меня по положению и может проявить свою власть по отношению ко мне. Может… Но вот будет ли?
Выжав сцепление, я тронулась с места и понеслась по ночным улицам, уже опасаясь, что, когда проснусь утром, меня за дверью будет ждать Фордайс.
И утро показало, что мои опасения были не напрасны. Едва я открыла дверь, как обнаружила за ней творца, который подпирал плечом стену этажом ниже и смотрел на… Михаила. Тот стоял словно каменный, взирая на меня исподлобья.
Закрывая дверь, я мысленно застонала. Что сейчас будет!
– Кажется, многому находится объяснение, – начал Михаил, не обманув моих ожиданий.
– Не понимаю, о чем ты, – бросила я, начиная спускаться по лестнице.
– Быстро ты нашла мне замену, да какую.
Он узнал Фордайса. Впрочем, было бы странно, если бы не узнал.
– Ну что ты такое говоришь? Ты хоть знаешь, сколько ему лет? Меня антиквариат не привлекает, – протянула я, игнорируя покашливание на верхней площадке.
Выйдя из подъезда, я оглянулась, радуясь, что творец не пошел за мной.
– Подожди, нам нужно поговорить, – развернул меня к себе лицом бывший парень.
– Что ты хочешь от меня? Мы с тобой уже все выяснили, вещи я отправила тебе курьером, свои забрала. Что не так?
– Давай начнем все сначала?
– Нет.
Я хотела вновь пройти к мотоциклу, но Михаил меня удержал.
– Ты всегда такая. Знаешь, почему я пошел налево?
– И знать не…
– Потому что ты всегда холодна, тебе все равно, ты выше всех чувств. Тебе ни я, ни другие мужчины не нужны. Невозможно бесконечно надеяться на ответное чувство, если это в принципе невозможно.
Перетащив кожаный браслет с металлическими шипами на костяшки, я ласково промолвила:
– Мишенька, я тебе сейчас нос сломаю!
Бывший в испуге отшатнулся.
– Если еще раз приблизишься ко мне…
– Не приблизится.
Посмотрев за спину Михаила, я увидела Фордайса. В пылу ссоры даже не заметила, что он вышел и стал свидетелем этого безобразия.
Застонав, я шагнула к мотоциклу и, снова посмотрев на творца, передернула плечами. Взгляд у него был… страшный.
Не желая вмешиваться в разговор двух мужчин, я поехала на вторую пару в институт. Не хочу даже думать о Фордайсе и обо всем, что с ним связано.