Корпорация «Коррупция» - читать онлайн

– Что случилось? – задал свой вопрос незнакомец еще до того, как успел присесть. Его небольшая спортивная сумка была беспечно брошена на пол рядом.

– Вы, собственно, кто? – уточнил Леднев, прежде чем посвящать постороннего в тайны следствия.

– Простите… Я – Валентин Дергач. Персональный водитель Штурмина. Мы с Борисом Андреевичем уже давно… – он замолчал, до скрипа стиснув зубы.

Задумчиво глядя на Дергача, Василий Петрович не торопился с продолжением беседы. Конечно, следовало бы пригласить к участию Виталия Лосневского как официального руководителя следствия, но делить на двоих законный трофей в лице важного свидетеля совсем не хотелось. Проявления чувств Дергачом показалось ему вполне искренним, и сам он открытым для общения. Этот человек хотел знать и готов был делиться знанием для того, чтобы убийца был скорее найден и наказан.

В нескольких словах Леднев обрисовал сложившуюся ситуацию, оставив без внимания версии, которые уже появились в ходе опроса свидетелей.

– Вы знаете, кто это сделал? – водитель задал вопрос в лоб.

– Мы, нет. А вы?

Задумавшись, Валентин потер ладонью гладко выбритый подбородок.

– Так сразу и не скажешь. Смерти его могли желать многие. Но между желанием и его воплощением в жизнь лежит целая пропасть, перейти которую не каждый способен.

– И слава Богу! – согласился Леднев.

Еще какое-то время Дергач молчал.

– Нет… я не готов назвать кого-то.

– Вы давно работаете на Штурмина?

В ответ Валентин горько усмехнулся.

– Кажется, всю жизнь. Мы познакомились задолго до его южноморского назначения. И это произошло в той… другой жизни. В Бамуте… Тогда было ни пожрать, ни помыться, ни согреться, ни выспаться… Нас бросили там на произвол судьбы: выживем, так выживем, а нет – значит судьба… Вот судьба и столкнула нас с Борисом Андреевичем. Он – человек сумасшедшей энергетики, с вечным оптимизмом и задором. Иногда казалось, что даже светится в темноте. За ним нельзя было не пойти, ему невозможно было не верить. И он нас вытащил из котла… Не командование, а именно он, майор Штурмин. Вывел всех до одного. Без потерь. – Увидев, что Леднев делает пометки в блокноте, он добавил. – Вы легко можете это проверить.

– Я так понимаю, вы вместе служили. А как вышло, что впоследствии стали крутить баранку у советника? – уточнил Леднев.

– Так началась моя вторая жизнь. Я обязан Борису Андреевичу своим рождением. Называйте, как хотите: боевое братство, благотворительность – ваше дело. Но Борис Андреевич – золотой человек, без преувеличения… У меня контузия была, затем депрессия жуткая. Я вообще после Чечни пить страшно начал, опустился практически, интерес ко всему потерял. Глаза закрывал и видел, как кровь рекой льется, как пацанов прямо передо мной на куски гранатой разрывает. А я эти ошметки с себя снимаю, а снять не могу… Вот видения водкой и заливал. А чем больше пил, тем ужаснее становилось. Замкнутый круг! – он говорил спокойно, даже буднично, описывая дела минувших дней, но видно было, что не фантазия это вовсе, а за каждым словом скрывается боль, боль, похороненная глубоко в себе. – Не у каждого психика выдержит то, через что на войне пройти приходится. Я оказался не самым сильным. Так что допился до чертиков. До «белки». Жена ушла. Работы нет. В квартире осталось только паркет продать – всю мебель, технику и ценности сам не заметил, как вынес… И в один прекрасный день, когда проспался все же, пошел в военкомат справку оформлять для пособия, чтобы было, на что бухло купить. А в дверях нос к носу столкнулся со Штурминым. Он – респектабельный, успешный, а я – нищий, оборванный и не мытый. Мне даже стыдно стало… Детали опущу – не интересно. Но он меня вытащил, реально на ноги поставил. Точно ему больше, чем мне это надо было. Сначала к своим друзьям на автобазу водителем пристроил, а через полгода к себе позвал. Так я на него рулить и начал… Он не шеф мне, а спаситель, за которого я кого угодно порвать готов… Готов, но защитить не сумел…

– Не сумели. А где сами-то были?

Валентин недоуменно уставился на Леднева.

– Говорю ж: с поезда я. К матери ездил в Ставрополь – больная она. Борис Андреевич меня отпустил на несколько дней.

Не похоже, чтобы он лгал. И железнодорожный билет служил тому подтверждением.

– Штурмину угрожали? Может, предлагали пойти на какую-нибудь незаконную сделку? Принять решение в чьих-то интересах?

Замахав руками, Дергач протянул:

– Нееет. Надо знать Бориса Андреевича. Он таких бизнесменов, которые откат предлагали, на порог не пускал и сообщал, если что, в компетентные органы. И те уж сами занимались. А угроз не боялся вовсе: говорил, что стыдно здесь бояться какой-то мрази. Да и не угрожал уже давно никто. Ни к чему это. Всем же известно было, что на любую угрозу он ответит еще более активной деятельностью. Не успокоиться, пока нечисть всю не выведет.

– Советник раньше бизнесом занимался?

Вопрос Валентина не удивил. Какой чиновник сейчас не имеет отношения к бизнесу? А вот ответ Леднева немного обескуражил.

– Занимался. Но еще до меня. Я-то к нему пришел, когда он уже на государственной службе был: сначала в Ростове, затем в Москве недолго и вот теперь – в Южноморске.

– А что за бизнес?

Вздохнув, Валентин развел руками:

– Врать не буду – не знаю. Что-то покупал, что-то продавал. Не его это было, но на хлеб хватало. Даже чтобы на хлеб сверху намазать что-нибудь. За пару лет капиталец сколотил небольшой, на него и жили с семьей в основном. На чиновничье-то довольствие не сильно разгонишься… Тогда и хлебнул, столкнулся с коррупцией, так сказать, на передовой. Понял, что надо что-то менять. Причем менять срочно, не откладывая в долгий ящик. Пока коррупция страну до основания не разрушила… О том периоде лучше с супругой его, Еленой Николаевной поговорить. Им через многое пройти пришлось. Против Бориса Андреевича же тогда даже дело возбудить грозились за мошенничество, хотя уверен, что в бизнесе у него все было чисто. Просто он патологический противник взяточничества был, а некоторые с него бабла срубить хотели по-быстрому. Спасло то самое «боевое братство» – вышли на кого надо и порешали вопросы. От Штурмина и отстали. Но с бизнесом он завязал, говорил, что на таких условиях в нашей стране любая предпринимательская деятельность обречена на провал.

– То есть пошел во власть, чтобы порядок навести?

– Ну да. Любил Чехова цитировать, Антона Павловича, что-то вроде того, что если мы все будем ответственно к работе подходить, то сможем на Земле рай построить. Я, правда, в это не верю, но вот Штурмину доверял всецело. С ним – и в разведку, и на край света. Если он что-то для себя решил, то будет биться пока результата не достигнет… В этот раз видно переоценил свои силы – разбился.

– Вы о чем-то конкретном? – насторожился Леднев.

– Да нет. – Дергач подавил в себе подкатывающий к горлу ком, сглотнул. – Он всегда и во всем точно на амбразуру бросался, точно в последний бой шел. Самоотверженный был человек. Бесстрашный. Требовательный. С подчиненных три шкуры драл и себе поблажек не позволял. Если работа кипит, так все на рабочих местах чуть ли не ночуют. Когда его в Южноморск назначили, местные просто в шоке были от такого графика: совещание мог на любое время назначить, в любой момент мог отчет потребовать или еще что. Когда войну бандитам объявил, дома совсем не ночевал. В приемной у него диванчик до сих пор стоит, так Борис Андреевич пледом на нем укрывался и спал часа полтора. Прокурор на него обижался. Тот в бане уже парится после трудового дня, а Штурмин его к себе зовет – скользкие вопросы обсудить требуется. Начальник главка МВД несколько раз охоту откладывал, потом мобильник дома оставил и укатил-таки, типа секретарь не уведомила его о предстоящей встрече у губернатора. Вернулся и получил по первое число: и за мобильник, и за охоту, и за вертолет, который не по назначению использовал, и за растяжку у Штурмина в подъезде. Потом ничего: попривыкли, адаптировались.

– А что за история с неудавшимся подрывом?

Хулиганская улыбка на секунду озарила лицо Дергача.

– Да ну! – он отмахнулся от Василия Петровича. – Какой там к черту подрыв?! Лохи они, а не подрывники. Вот в Чечне нас взрывали. А это… скажите тоже. Хлопушка учебная. Если попугать хотели – понятно, а взорвать… Неее… говорю – лохи…

– Но последствия-то были совсем не детские…

– Это да, – согласился Валентин. – Борис Андреевич меня позвал, чтобы я на шухере постоял: мало ли кто в подъезд сунется. И сам в пять минут всю конструкцию обезвредил. Но для него это была последняя капля…Быстро вышли на след заказчика, Кахи Сухумского, – был такой авторитет в Южноморске, Леднев при случае многое бы про него мог рассказать, – и рубанули топором по щупальцам этого бандитского спрута. Кто-то спрятался, а кто-то сел. Хотя позже шеф пришел к выводу, что Каху ему просто подставили. Но мафию он из края безжалостно выгнал.

– А кто подставил?

– Да бандиты же сами и подставили. У них там свои междоусобные разборки были. Они Каху и слили, чтобы от него чужими руками избавиться. Думали, наверное, что Борис Андреевич местью ограничится. А он не мстил, он работу свою честно делал. Так что в крае никто из них не задержался.

– И этого ему могли не простить, – предположил Леднев, надеясь, что версия, отвергнутая другими свидетелями, может найти подтверждение в словах персонального водителя.

– Могли, – кивнул Валентин, – но Штурмин не боялся мести с их стороны. Уверен был, что авторитеты обескровлены и обессилены, и власти в Южноморске больше не имеют.

– Хорошо. – Прихлопнув ладонью по столу, Василий Петрович решил вернуться от прошлого к настоящему. – Я понимаю, что мои вопросы могут вам показаться некорректными, но прошу ответить на них со всей объективностью. Чем честнее вы будете со следствием, тем проще нам будет искать убийцу.

– Без проблем.

– Скажите, Валентин, у Штурмина была любовница?

Женский след не являлся самым вероятным, но жизнь иногда подкидывает такие сюрпризы, что диву даешься.

– Нет. Хотя многие с удовольствием затащили бы его в постель. Вокруг него постоянно вилось столько охотниц, выбор огромный был. Но Борис Андреевич семьей дорожил всегда. Семья для него – это святое, а святым не поступаются. – Посчитав вопрос наиглупейшим, Валентин ухмыльнулся. – Он переживал очень, что детей увидел уже взрослыми. Пока служил, все горячие точки объездил, из командировок не вылезал, так их детства и не заметил. А теперь каждую минуту ценил, старался видеться как можно чаще. На сколько рабочий график позволял.

– Вы же с ним всегда ездили. С кем он встречался последнее время?

– Ну, почти всегда. Иногда Штурмин сам брал машину.

– Зачем? – хватаясь за каждую нить, Леднев чувствовал, что ни одну не может удержать в руках.

Вновь потерев подбородок, Валентин вздохнул.

– Уфф!.. Разные ситуации бывали: иногда я отпрашивался, было, раз заболел, так Борис Андреевич две недели сам себя катал. Потом сказал, что это было в первый и последний раз, – он сверкнул глазами, озаренный приятными воспоминаниями. – В отпуск я уходил как-то. Но Штурмин не жаловал мои отлучки… Хотя справедливости ради надо отметить, что отпускал меня бывало раньше, говорил, что сам справится. Я же не робот, я не могу трудиться без сна и отдыха.

– А он мог?

– Мог! – без запинки, с восхищением ответил Дергач.

– Но чтобы самому поехать куда-то, скрыть от вас поездку, такого не было? – уточнил Леднев.

– Нет, не было, – категорично замотал головой Валентин. – Да и нечего ему было скрывать от меня. Водитель же знает все про своего шефа, всю подноготную.

– Вот мне бы и хотелось ее узнать, – пояснил Василий Петрович.

Дергач долго думал, скрипя извилинами, морщил лоб, подгоняя воспоминания, потом поднял недоуменное лицо, взглянув на собеседника.

– Так нечего рассказывать. Борис Андреевич трудоголиком был до мозга костей. Жил работой и семьей. На работе проводил времени больше, но жену и детей от того любил не меньше. Рвался к ним при любой возможности. А из дома бежал на работу. Так и носился по кругу.

Вот и он точно так же ходит по кругу, подумал Леднев. Топчется на месте и никак не может сдвинуться: ни вправо, ни влево, ни вперед, ни назад. Словно врос корнями в этот треклятый кабинет, в приемную, в здание администрации.

– С кем он встречался в последнее время? – повторил он свой вопрос.

– Весь график встреч, на сколько я знаю, есть у Верочки, секретаря Бориса Андреевича. Ничего необычного. Он активно вел переговоры с инвесторами по проектам финансовых вливаний в край, которые находились под его патронажем. Я возил его несколько раз к ним, но имен не назову. Дважды встречались в Академии предпринимательства, несколько раз в Романофф-холле. Но Штурмин всегда оставался удовлетворен результатами, говорил, что все идет хорошо, и боялся какого-либо срыва…

– Почему?

– Как сказать? Суеверный был. Завидев черную кошку, обязательно поплюет трижды через левое плечо, если возвращался, забыв что-то – непременно в зеркало посмотрит. Всегда считал, что первый блин должен быть комом – тогда дальше дело отлично пойдет. А здесь все, как по маслу текло, и он ждал возможных затруднений.

– Может, все же какие-то проблемы возникли?

Активно роясь в воспоминаниях, Валентин не мог обнаружить в них ничего подозрительного, что натолкнуло бы следствие на след убийцы.

– Да нет. Все штатно шло. Никаких отклонений или волнений. Единственное, о чем Борис Андреевич переживал, что с трудом успевает выполнять поставленные задачи, изредка жаловался, что устал и хотел бы уйти на покой.

– Интересно. – Леднев искал в словах водителя подтекст. – А у Штурмина были возможности оставить государственную службу? Я имею ввиду, в большей степени финансы… Неработающая жена, двое несовершеннолетних детей…

– Не мне судить, – Дергач насупился, по всему видно было, что не привык совать нос куда не следует, – но у него пенсия по выслуге, участник боевых действий… Это, конечно, крохи… Зато от бизнеса, я уже говорил, кое-что осталось… Борис Андреевич рассказывал как-то, сильно раздосадованный отношением губернатора к себе, что если отважится плюнуть на все, то денег ему хватит, чтобы «скрасить скромную старость». Сказал, что шиковать не получится, но с голоду не умрет.

– А дополнительные доходы?

Ледневу вдруг показалось, что, задав вопрос, он сунул голову в пасть разъяренному тигру. Почему-то интерес об источниках обогащения советника губернатора неизменно вызывает нескрываемую агрессию. Но Валентин Дергач сдержался.

– Вы про взятки? Нет!

– Я совсем не про взятки, – отмел подозрения Василий Петрович, – а про возможности Штурмина извлекать доход откуда-то еще. Участие в бизнесе, личные инвестиции, рентный доход, да мало ли…

– Нет. Он же в крае на виду был, обязательно бы заметили и позором заклеймили: главный борец с коррупцией использует служебное положение. Нет. Был гол, как сокол!

– А если не в крае? – предположил Леднев.

– Нет. Я бы знал. Он же меня не за подчиненного считал, а за друга, боевого товарища. Из одного котелка кашу ели, вместе из окружения выбирались. Не было у него секретов. И доходов никаких, кроме вознаграждения за службу не было. Он порядок навести хотел, а грязными руками этого не сделаешь.

– Ясно.

Было ясно, как день, что все сотрудники краевой администрации вольно или невольно возвеличили образ советника Штурмина, возвели его в ранг святого и любое подозрение в его адрес воспринимают как личное оскорбление. Что ж, видно он и впрямь умел ладить с людьми, мог преподнести себя с лучшей стороны, а каков он на самом деле – покажут следственные действия ближайших дней. Главное, чтобы следствие не попало во власть колдовских чар, которые могут быть навязаны свыше.

– Тогда у меня, наверное, последний вопрос…

Подавшись вперед, Валентин приготовился внимательно выслушать его и, не мигая, смотрел на Леднева.

– Как Штурмин проводил свободное время?

Стукнув себя ладонью по колену, Дергач закатил глаза.

– Да никак! Говорю же, не было у него свободного времени. Он работал, не покладая рук. А каждую свободную минуту с семьей проводил, к детям спешил… Хотя детям-то он не слишком нужен оказался. Кому в пятнадцать лет отец рядом необходим? Думают, что сами умные…

– С детьми проблемы были?

– Нет. Ровные отношения складывались. В кино ходили, спортом вместе занимались. Борис Андреевич себя всегда в форме держал. Когда только время находил?.. Короче, нормально жили, не хуже других. Только Борису Андреевичу хотелось их тискать, ласкать, целовать и обнимать. На руках качать, чтобы они к нему прижимались. Сам рассказывал не раз. Мечтал. Но это раньше надо было делать, тогда, когда автомат в руках был, когда по горячим точкам мотался. А сейчас поздно уже… Я подтрунивал иногда, советовал, чтобы еще себе родил кого-нибудь. Но он не отвечал, отмалчивался…

Ощущения, описываемые Валентином, были знакомы Ледневу и не вызывали сомнений. Его-то дети уже выросли и ушли в автономное плавание, но чувство недосказанности навсегда укоренилось в отношениях. Ему тоже не хватало их детства: в воспоминаниях остались только редкие улыбки, спокойное дыхание и закрытые глаза, когда он глубокой ночью возвращался домой. Зато в изобилии присутствовали засады, допросы, затхлый запах мертвечины, трупы с опарышами и бесконечные рапорты, рапорты, рапорты…

– Но должно же быть у Штурмина хобби?! Рыбалка, охота…

Валентин кивнул, соглашаясь.

– Должно быть. Но не было! Времени не оставалось. Пожалуй, жена и дети и являлись его хобби на протяжении всей жизни. С ними он отдыхал душой, к ним всегда спешил и никогда не успевал… А охота?.. Он после войны оружие в руки брать отказывался. Говорил, что уже достаточно убивал…

Продолжать разговор казалось бессмысленно. Борис Андреевич Штурмин – рыцарь без страха и упрека, со своими мелкими недостатками, но близкий к идеалу. Говорят, что смерть выбирает лучших. Может, люди правы и стоит им верить?

5

– Не помешаю?

Не дожидаясь ответа, Заур Хаджиев вошел в кабинет и плюхнулся не перед занимавшим место хозяина кабинета Ледневым, а на двухместный диванчик возле столика для переговоров. Беспечно скрутил голову стоявшей здесь же пластиковой бутылке и плеснул воды в стакан. Настроен он был намного радушнее, чем при первой встрече.

– Стоило только подключить моих ребят, как дело сдвинулось с мертвой точки. – Его слова прозвучали не без самолюбования. – Я сразу говорил, что это наша юрисдикция, а не Следственного управления.

– Ну и забери дело себе, – буркнул в ответ Леднев, не желая ввязываться в межведомственную борьбу, занимать чью-либо сторону в абсолютно беспочвенном и бесперспективном споре.

– Не могу, ты ж за главного…

Оперативно наведя справки по своим каналам, Заур Имранович как человек дальновидный и расчетливый, признал право руководства следствием за ревизором из Москвы и не собирался вставлять палки в колеса. Напротив, готов был оказать всяческое содействие всей мощью южноморского УФСБ. Но чтобы его действия не выглядели полной капитуляцией, держался уважительно, но подчеркнуто холодно и независимо, обращался на «ты», демонстрируя равенство положений.

Леднев откинулся на спинку кресла, пристально взглянув в непроницаемое лицо Хаджиева, перечеркнутое от брови до скулы застаревшим шрамом, и только сейчас заметил в руках того пластиковый пакет для вещдоков, в котором лежал… небольших размеров пистолет. Лучшего подарка ожидать было нельзя.

– Свежий, еще порохом пахнет. – Заур бросил находку на стол, явно ожидая аплодисментов. – Криминалисты обнаружили пальцы, обещают их идентифицировать в кратчайшие сроки. В магазине не хватает одного патрона. Думаю, именно из этого ствола и завалили Бориса Андреевича.

Происходящее больше походило на сон, нежели на реальность. Обнаружение орудия убийства позволяло надеяться на скорое раскрытие преступления по горячим следам.

– Где нашли?

– Мои бойцы вслед за вашими проверили все углы и закоулки, – не мог Хаджиев не пройтись вскользь по милицейскому прошлому Леднева, не уколоть слегка, показав профессионализм собственной службы и низкий уровень подготовки полицейских кадров. – А он лежит тихонечко, голоса не подает, вида не кажет. Схоронился в урне, где сотрудники администрации в будни курят, в северном крыле возле запасного выхода.

– Киллер мог там пройти?.. Тогда понятно, почему постовой на входе не видел никого подозрительного.

– Дык, закрытый он, – хохотнул Заур Имранович. – Лет несколько уже закрыт. Это ж пожарный выход! – в словах сквозила ирония российской действительности. – Сам же понимаешь, пожинспектора сюда на пушечный выстрел не пустят.

Василий Петрович поднялся из-за рабочего стола и присел в низкое кресло напротив начальника УФСБ. Взял в руки упакованный в пластик «Вальтер», блестящий покатыми воронеными боками.

– Точно закрыт?

– Лично удостоверился, – заверил Хаджиев.

– Надо все же проверить: может, пользовались недавно, – не унимался Леднев.

– Уже! Дал указание экспертам.

Трудно было поспорить, что несмотря на неукротимый нрав, свойственный многим выходцам с Кавказа, с Хаджиевым приятно работать. Леднев смотрел на горца, небрежно расположившегося на диване, в темно-синем дизайнерском костюме, в расстегнутой у ворота сорочке, плотно охватывающей бычью шею, на его ехидную усмешку, застывшую в уголках губ. И вдруг представил его совсем в иной обстановке, более подходящей образу: на привале возле огромного валуна, облаченного в камуфляж, с раскалившимся на солнце калашниковым наперевес. И ухмылка его сразу обрела смысл: прошедший воду, огонь и медные трубы, Заур открыто смеется над жизнью.

– Что думаешь?

– Хрень какая-то получается, – Заур Имранович задумчиво почесал ладонью коротко стриженный затылок. – Какой-то киллер-недоделок у нас вырисовывается. Тайно проник в здание администрации, незамеченным пробрался в кабинет Штурмина, грохнул советника и испарился. Начало – изумительное. А дальше?

– А дальше начал косорезить, – подхватил Леднев. – Оставил на столе предположительно предложенную ему чашку кофе, позволив нам считать, что убийца был знаком с жертвой. Гильзу подбирать не стал. Теперь понятно – ствол скинул здесь же. Только зачем его надо было уносить с места преступления? Почему нельзя было бросить там же, сразу после выстрела?.. Ну, а пальцы – это перебор, который вдребезги разбивает версию о предумышленном убийстве.

– И я о том же, – Хаджиев подался вперед. – Думаю, мы стали жертвой стереотипов, с удовольствием поверили в версию, в которую очень хотели верить: люди, подобные Штурмину, не погибают просто так, случайно. Хотя налицо спонтанные, необдуманные действия преступника. Все его поступки имеют исключительно эмоциональную окраску.

– Случайность? Аффект? – Василий Петрович искал возможные версии. Лежавшая на поверхности при ближайшем рассмотрении не выдержала никакой критики.

На лбу Хаджиева заложилась глубокая складка, точно зародившаяся глубоко в мозгу мысль оставила за собой борозду.

– Найдем, откуда ноги у «Вальтера» растут – найдем убийцу, – заключил он.

– Тогда занимайтесь пистолетом, а мы отработаем окружение советника. Если преступник свой, он обязательно должен быть где-то рядом, обязательно должен нервничать сейчас, места себе не находить, – постановил Леднев. – Так что пойдем с разных сторон и возьмем его тепленьким.

Заур, соглашаясь, кивнул головой. Вокруг советника крутилось столько людей, что Следственному управлению совместно с полицией при всей старательности и недели не хватит, чтобы допросить всех, кто был с ним тесно связан: чиновники различного ранга (с ними обязательно возникнут проблемы); сотрудники правоохранительных органов (с этими тоже, при том, что и Хаджиев, и Панов гипотетически могут входить в круг подозреваемых); партнеры по инвестиционным проектам с администрацией края, которые курировал Штурмин; родственники, друзья, соседи. Он же собирался за считанные дни выяснить всю подноготную орудия убийства, нисколько не сомневаясь, что не искушенный в вопросах конспирации профан не мог не наследить при приобретении пистолета.

– Но выстрел был всего один…

– Один, – согласился Заур.

– И пуля легла четко между глаз. Как по написанному. Разве так может выстрелить человек, для которого убийство – не профессия?

– Повезло! – без доли сомнения заверил Хаджиев. – Еще в молодости в Карабахе я лично видел, как жена офицера дислоцированной там воинской части, схватив автомат, не целясь, двумя одиночными уложила двоих шайтанов, вломившихся к ней в дом. Каждому – по пуле в сердце. До этого она ни разу в жизни не держала в руках оружия страшнее кухонного ножа. В стрессовой ситуации люди способны творить чудеса, поверь.

Леднев кивнул, продолжая сомневаться: мне бы твою уверенность.

– Добавь к уже названным косякам, допущенным убийцей, что пистолет был без глушителя. Несмотря на субботний день, в администрации полно народа, многие могли бы слышать выстрел.

– По заверениям экспертов, смерть наступила рано утром. В здании кроме постового на входе никого не было.

– Вот я и говорю: не профессионально. Идти на убийство и вместо того, чтобы хорошо подготовиться, надеяться, что никто не услышит?

– Надо искать мотив! – Леднев прихлопнул ладонью по столику. – Будет мотив, очертим круг подозреваемых. – Он замолчал, а затем, глядя в глаза Зауру, спросил, – А что, по-твоему, представлял из себя Борис Штурмин? – в его голове уже сформировался достаточно четкий образ советника губернатора, который необходимо было дополнить некоторыми штрихами. – За что на него могли покушаться?

Начальник УФСБ задумался, не торопясь с ответом. Извлек из кармана пиджака пачку сигарет, зажигалку. Прикурил и долго смотрел, как струйка сизого дыма медленно поднимается к потолку.

– Мешал многим… Сложный был человек. Двумя словами не опишешь. Война, контузия, затем снова война. Это, знаешь ли, закаляет и держит в тонусе. Решения принимал молниеносно. Если что не по его, рубил шашкой, не задумываясь. Многих людей поломал, многим жизнь испортил. Так что желающих с ним поквитаться – пруд пруди. Очередь – на годы вперед. Но при всем справедливый был, ничего не скажешь. В ситуации разбирался досконально, каждую мелочь учитывал.

– Имена назвать можешь?

Вечная ухмылка Заура стала циничнее.

– Для начала сходи в кадры краевой администрации, возьми личные дела сотрудников и начинай по списку. Затем иди в главк МВД и – по тому же алгоритму. От начальства и по всей иерархии. Чтобы время сэкономить, тех, кто на земле службу несет, трогать, пожалуй, не стоит. У них у единственных к Штурмину не было претензий. А остальные… Или хочешь, начни с южноморского УФСБ?

Это несколько меняло нарисованную предыдущими собеседниками картину, но Леднев не спешил делать выводы.

– Ты тоже в очереди за возмездием стоял?

– Нет! – Заур Имранович не кривил душой. – Сложные отношения у нас были, это – да. Он же когда в край пришел, перетряхнуть силовые структуры решил. Де-юре-то мы губернатору не подчиняемся – у нас свое руководство. Так Борис Андреевич неоднократно в Москву летал, спорил, доказывал. Не жаловался, не ябедничал, как может показаться, а аргументировано излагал свою точку зрения, свое видение ситуации объяснял. Во многом, кстати, прав был. На него потом многие из местных начальников зубы точили, кому бизнес прикрыть пришлось. По закону же, находясь на государственной службе, никакой другой деятельностью заниматься нельзя. А жить-то хорошо давно привыкли! Со временем притерлись, конечно, но осадочек-то остался.

– А между вами как отношения складывались?

Хаджиев ответил без обиняков, хотя мог бы оскорбиться подозрениями в свой адрес.

– Сталкивались регулярно по многим вопросам, общее решение не всегда находили. Взгляды разные, методы работы различные. Я – кавказец, он – русский. Разный темперамент, понимаешь? Но это служба, никуда не денешься. Надо было взаимодействовать, и мы работали сообща. Край зачистили до основания, заставили всех соблюдать закон.

– Так уж и заставили? – усомнился Леднев.

– Ну, почти, с учетом местного менталитета, – по-волчьи улыбнулся в ответ Хаджиев и, посерьезнев, добавил. – По крайней мере, бандиты поняли, что они – бандиты и должны сидеть по норам и не высовываться, иначе – голова с плеч. Чиновникам и силовикам дали понять, что их задача – службу нести, а не бизнес крышевать. Людям вселили уверенность, что можно ходить по улицам и не шарахаться от встречных прохожих. Впервые за последние лет двадцать власти в крае стали доверять, жители реальную работу увидели, а не пустые обещания и переливания из пустого в порожнее. И в этом львиная доля принадлежит Штурмину. Сегодняшнее убийство пробило огромную брешь в системе обеспечения безопасности края. И отголоски случившегося мы еще долго будем испытывать на себе. При всей неоднозначности натуры, мужик хороший был. Сильный. – Заур подавил тяжелый вздох сожаления. – Знаешь… мы же подрались с ним как-то…

– Как?! – не понял Леднев. Он не мог представить себе начальника краевого УФСБ и советника губернатора, одетых в дорогие костюмы, выясняющих отношения с помощью кулаков посреди рабочего кабинета.

– Просто. Мы ругались тогда до хрипоты. Борис – сторонник радикальных мер…был. Я считал, что действовать надо мягче, не переть в дурь, чтобы дров не наломать и людей лишний раз не злить. Он же фактически всем нам в лицо плюнул, когда для проведения спецмероприятий спецназ и следователей из столицы притащил. Дал понять, что не уверен в нашей чистоплотности и церемониться не собирается. Я недовольство свое прямо высказал, а Штурмин меня тогда едва не обвинил, что я преступников покрываю… но сдержался. А затем подошел вплотную и сквозь зубы предложил отношения по-мужски выяснить. На ринге!

– Выяснили?

– Да, – глаза Заура вспыхнули на секунду, озаренные приятными воспоминаниями, – он хороший боец. Зверь, а не человек. Боли совсем не чувствует… не чувствовал. Но я его…

Леднев ничего не стал говорить на желание Хаджиева похвалиться победой, только с сомнением заглянул в глаза, заставив генерала тут же исправиться.

– В общем, ничья у нас вышла… Обоим досталось. Но после боя контакт наладился.

– Мда, – протянул Леднев, не зная, что сказать на признание. Он всегда считал родной Южноморск вполне цивилизованным европейским городом, но услышав, как два высокопоставленных руководителя мордуют друг друга, пусть и на ринге, усомнился.

– В него же стреляли не так давно. Еще после того покушения я настойчиво предлагал ему охрану, – посетовал Заур Имранович, – сейчас понимаю, что должен был настоять. Но Борис, он же упертый. Считал, что может быть только две точки зрения: одна его, а другая неправильная. С моим предложением откровенно послал меня по известному адресу.

– А что в итоге? Глухарь?

Хаджиев только рукой махнул.

– Следственный комитет занимался вместе с твоими ментами. Типа, нашли заказчика, но он приказал долго жить. Так что дело закрыли в связи со смертью подозреваемого. Результат устроил всех, кроме меня.

– А тебе что не так?

– Там было, в чем покопаться. Если бы по тому эпизоду плотно поработали, может, и не сидели бы с тобой сегодня здесь, и Борис Андреевич жив бы остался. Стрелка не нашли, понимаешь?

– Думаешь, сегодня выполнил ранее сорвавшийся заказ?

– Не знаю. Не уверен. Там из СВД стреляли, а здесь в упор из пистолета. Но стрелок – единственный, кто на заказчика указать может. В любом другом случае – только наши домыслы, пусть и подкрепленные фактами.

– Значит, не веришь уликам?

– Там не было улик никаких, – заверил Хаджиев. – Ни одной, которая указала бы на заказчика. Следствие пошло по хрестоматийному пути: ищи, кому выгодно. Нашли и навесили ярлык убийцы. Говорю же: результат устроил всех, в том числе и советника. Вот его согласие меня до сих пор удивляет.

– Не хотел выяснить истину? – подобное поведение Штурмина поставило Василия Петровича в тупик.

В ответ Заур только пожал плечами.

– Может, и правда поверил, что заказчик мертв – ему-то виднее, кому неосторожно дорогу перебежал. А может, в собственную неуязвимость искренне верил. Его же пуля не брала, Аллах хранил, наверное. До поры…

– Понятно…

Леднев поднялся с кресла и подошел к окну, за которым вовсю кипела курортная жизнь. Сквозь стекло была видна площадь перед зданием администрации, залитая белым солнечным светом, постовые полицейские, старавшиеся укрыться в прохладной тени зеленых деревьев, и чугунный Владимир Ильич, стойко переносящий субтропическую жару, с надеждой глядящий в синеву черноморских вод.

– У него половина Кавказа в кровниках, – неожиданно произнес Заур Имранович. – Даже я не могу подобными достижениями похвастать, хотя всю Чечню и Дагестан вдоль и поперек исходил. А другая половина лучшим другом считает. За особые заслуги перед Чеченской республикой был позолоченным Стечкиным награжден с дарственной надписью, у имамов особым уважением пользовался… Знаешь, история одна была. Сам не видел, но очевидец рассказывал…

Стояли возле Гудермеса уже около месяца. После череды боестолкновений можно было считать это время отдыхом. Соседство выдалось спокойное, но не слишком комфортное: с тех пор как Сулим вместе со своей нешуточной армией перешел на сторону федералов и передал Гудермес под контроль федеральных сил, местные жители ночами с автоматами по горам не бродили, на представителей власти под покровом темноты не бросались. Но бойцы подсознательно ожидали выстрела в спину, ежечасно ощущая на себе враждебные взгляды.

В первую чеченскую Борису Штурмину, дослужившемуся, наконец, до двух просветов и одной звезды на погонах, уже довелось бывать здесь, и тогда они смотрели друг на друга по разные стороны баррикад сквозь прицел калашникова, готовые огнем ответить на огонь. За прошедшее время многое изменилось, но главное, что прежние враги стали не друзьями, но союзниками. Изменился расклад сил в республике, в умах лидеров и в федеральном центре, и в стане сепаратистов возобладал здравый смысл, активная фаза КТО сменилась эпизодическими столкновениями и спецоперациями. Война не закончилась, но стала вялотекущей, ушла из городов и сел в горы, позволив людям вспомнить о мирных профессиях. Бандподполье неумолимо теряло сторонников, многие из тех, кого называли боевиками, охотно складывали оружие и, пользуясь объявленной амнистией, возвращались в лоно семьи.

Это стало переломом в долгом противостоянии.

Официальная легенда их пребывания в Гудермесе была такова: обеспечить соблюдение законности и конституционный порядок в подконтрольном регионе, не допускать провокаций со стороны пособников террористов. Но даже самые неискушенные прекрасно понимали, что три дюжины бойцов федерального центра брошены сюда, чтобы не противостоять бандитам, а сдерживать намерения местных элит. Их присутствие символизировало неразрывную связь с Россией, видимую готовность подчиняться Москве. Являлось определенной гарантией, что Сулим с братьями не вернутся к прошлому. В соответствии со старой пословицей, командование считало его тем самым волком, хоть и одетым в российскую форму, которого сколько не корми, а он все в лес смотрит.

Штурмин же, потерявший за последнюю командировку двух убитыми и трех ранеными, чувствовал себя и вверенное ему подразделение жертвенной овцой, отданной на заклание каким-то высшим целям и идеалам, прекрасно понимая, что в случае конфликта противопоставить пяти тысячам стволов Сулима кроме трех БТРов ему нечего. Потому известие о смене места дислокации поначалу воспринял как избавление, хотя не раз уже на собственной шкуре испытал, что после штиля неминуемо приходит шторм. И чем длительнее затишье, тем страшнее разразится буря.

– Твоя задача оперативно перебросить силы в Турпал-Юрт…

Турпал-Юрт – крупное селение более чем с тремя тысячами жителей, зажатое меж двух почти отвесных гор, главной достопримечательностью которого была большая мечеть, выстроенная еще в девятнадцатом веке. Удивительным образом война и разруха всегда обходили село стороной. Может, потому что местные, издревле занимавшиеся на каменистых почвах земледелием и скотоводством, никогда не были враждебно настроены к окружающим – будь то русский, ингуш, чеченец или ногаец – а возможно, им миролюбивым покровительствовал сам Аллах.

– Есть информация, что в мечети укрылся Малик Агроном со своими боевиками. Твоя задача: выкурить его оттуда и доставить в Махачкалу.

По самым скромным подсчетам, изрядно похудевший отряд Малика Дадаева мог насчитывать до двадцати – двадцати пяти бойцов, отъявленных отморозков, хорошо подготовленных и отменно экипированных. Но основная проблема заключалась в том, что сам Малик был родом из Турпал-Юрта.

– Почему не поручить это Сулиму? – осознавая всю невыполнимость поставленной перед ним задачи, Штурмин прекрасно знал, кому она по силам. – Ему перечить не посмеют.

Сначала в эфире раздались ругательства, потоком лившиеся из динамика радиостанции, красноречиво пояснявшие, что майору недолго осталось носить погоны, указывавшие на его место и на направление движения, а закончилась тирада коротким:

– Агроном нам живым нужен!

Слова прозвучали как аксиома, не требуя доказательств. В свой последний визит в здешние края Малик Дадаев порядком наследил: его, улепетывающего от федералов, не пустили в Гудермес, и в результате скоротечного боя погибли четверо местных жителей. Так что не было никаких сомнений, попади он в руки личной гвардии Сулима, головы ему не сносить точно. Закон мести в горах непререкаем!

Дадаев закончил сельхозинститут по специальности агроном как раз в тот момент, когда время перемен настойчиво стучало во все двери. Зарабатывать грабежами и похищением людей оказалось проще и выгоднее, чем возделывать поля. Собрав вокруг себя энергичных и амбициозных, но не желающих зарабатывать себе на хлеб трудом молодых людей, он сколотил банду, напрочь лишенную каких-либо принципов и представлений о морали, впоследствии ставшей костяком его отряда. С оружием проблем в республике не было, и вскоре деньги потекли рекой. С заложниками особо не церемонились, причем не разделяя их по национальному признаку, – если выкуп не поступал вовремя, то жертве сначала отрезали уши или пальцы, чтобы родственники стали сговорчивее, а затем убивали. Единственным критерием отбора жертвы служила платежеспособность его родственников, а не верность заветам пророка Мохаммеда. Выучив две суры из Корана, и выгравировав на автоматном стволе еще одну, Малик проливал реки крови, прикрывая творимый беспредел борьбой с неверными и их приспешниками. Когда совершаемые им зверства вышли за любые допустимые рамки, республика как раз оказалась на грани войны, и пришла пора получить какой-либо легитимный статус. Он со своими отъявленными головорезами вступил в батальон «Борз», в котором и воевал в первую чеченскую кампанию, прославившись крайней жестокостью, от которой кровь стыла в жилах даже у видавших виды командиров. Агроном никогда не чурался насилия и с удовольствием совершал акты устрашения: позировал перед камерой, расстреливая в упор пленных солдат и офицеров федеральных сил или перерезая им глотки. Видеоролик с его участием облетел когда-то все федеральные каналы.

Когда в стане сторонников независимости республики наступил раскол, Дадаев, не колеблясь, занял сторону арабов. Там больше платили. Участвовал в рейде на Дагестан, в стычках с силами самообороны в Гульрипшском районе Абхазии. Несмотря на то, что регулярно совершал намаз, в реальности признавал только одного бога – Золотого Тельца. И отдаться готов был любому, в чьих руках шелестят купюры.

Теперь, когда наиболее одиозные арабские наемники и их сторонники были уничтожены в результате спецопераций ФСБ, когда после тучных лет наступили худые, и с финансированием возникли ощутимые проблемы, Малик вынужден был скрываться в горах, постоянно меняя норы, чтобы не оказаться настигнутым своими преследователями. Времена, когда его отряд организовывал похищение замминистра МВД, иностранных журналистов, когда полевые командиры преклонялись перед ним, ушли безвозвратно. Приходилось довольствоваться редкими набегами на села, вернувшись к банальному разбою. Количество его сторонников неумолимо сокращалось и рядом остались только самые преданные, либо те, кому путь домой был давно заказан. Зато количество людей, желавших Агроному смерти, увеличивалось с каждой вылазкой в геометрической прогрессии. И были среди них те, кто ни за что не отправится на покой до тех пор, пока собственноручно не отрежет Дадаеву голову.

Кое-как пережив суровую зиму, Малик Агроном прекрасно понимал, что дни его сочтены. Оставалось все меньше и меньше мест, где он мог бы чувствовать себя в безопасности, подобно загнанной в угол крысе, искал последнее убежище. Потому возвращение в лоно родительского дома казалось вполне предсказуемым…

– Мне нужно подкрепление, – настаивал Штурмин.

– В твоем распоряжении тридцать шесть подготовленных бойцов, а не институт благородных девиц, – в ответ орала рация. – Выполняй приказ, майор! За провал ответишь головой! Привезешь Агронома – сверли дырку под Орден Мужества.

Сплюнув от досады, Штурмин вышел на улицу и взглянул на белый диск солнца, точно ища поддержки у Всевышнего. Но безоблачное голубое почти мирное небо не спешило давать советы.

– Собрать личный состав! Выдвигаемся в Турпал-Юрт!

То, что за провал операции придется отвечать, не подлежало сомнению. Только не перед полковником Гайдуковым – завзятым штабистом, не нюхавшим грязи и вони войны – а перед Богом. Так уже было в девяносто шестом, в преддверии подписания Хасавюртовских соглашений, когда готовился штурм Грозного федеральными силами. Тогда тоже обещали Орден Мужества за вылазку в город, полный боевиков, а получали его в основном посмертно. Вот и из Турпал-Юрта вернуться живыми им уже не придется: каждый мужчина на Кавказе, охваченном войной, имеет оружие и – что самое главное! – умеет с ним обращаться, а любую агрессию встретит ответной агрессией. У них нет танков и вертушек, но есть гордость и злость. Дадаева – каким бы преступником он ни был в глазах окружающих – земляки никогда не сдадут русским.

Здесь в лоб идти нельзя, смекалку проявить надо.

Услышав о поставленной задаче, затянутый в камуфляж, с беретом под погоном, высокий и крепкий капитан, весь состоящий из бугров могучих мышц, недоуменно тер подбородок:

– Командир, это шутка?! Кроме пятницы дней на неделе больше нет? Когда местные собираются на пятничную молитву, пытаться взять террористов прямо в мечети? Да там каждый второй еще вчера – боевик или сочувствующий. Так мы только людей против себя настроим, а нужного результата не добьемся. Может, лучше сразу найдем скалу повыше и сиганем с нее прямо на БТРе? Зачем мучить и себя, и пацанов?

Ответа у Штурмина не было. Конечно, он прекрасно знал, что каждую пятницу мужчины съезжаются в родное село со всей республики, чтобы помолиться бок о бок со стариками, и народу на площади соберется – не протолкнуться. Людская река будет течь до самого вечера. Все равно, что в рождество вломиться в христианский храм.

Как поступить? Выманить Агронома на улицу? Устроить недалеко засаду и терпеливо ждать? Должен же он рано или поздно выйти из укрытия.

– Это если он и впрямь в мечети. А если нет?! – капитана терзали те же сомнения. – Я бы не стал доверять в очередной раз Гайдукову. Что он, не кидал нас ни разу?

– Кидал, – согласился Штурмин, презрительно сплюнув под ноги, и не углубляясь в дальнейшее обсуждение, скомандовал, – по машинам!

Застучали солдатские берцы по раскалившейся на солнце броне, взревели во всю мощь, изрыгая клубы дыма, трехсот сильные двигатели, и тяжелые БТРы, клюнув носом, один за другим выехали на пыльную дорогу, ведущую в сторону гор, провожаемые неоднозначными взглядами местных жителей. Кто-то про себя желал удачи, кто-то слал в спину проклятия – все знали, что неожиданный отъезд может быть связан только с постановкой боевой задачи. Откуда вернуться далеко не все…

Как въехали в Турпал-Юрт, шутки и разговоры на броне утихли как по команде, точно отряд попал на недружественную территорию. Толпа собравшихся возле мечети превышала все возможные представления Штурмина. Людское море бушевало в благоверном религиозном порыве. Федералам, вооруженным до зубов в разгар молитвы, здесь не были рады, и скрывать своего отношения не собирались.

Взъерошенный, с черными блюдцами внимательных глаз, мальчонка лет восьми, одиноко сидевший на обочине, вытянул вперед руку, сложив пальцы пистолетом, и чуть дернул, имитируя выстрел. Штурмин вздрогнул, точно почувствовав себя в седле прицела, ведь импровизированная пуля предназначалась именно ему. На лбу выступил холодный пот, а спина покрылась испариной. В памяти всплыли картинки из далекого прошлого, из солнечного, пропитанного кровью и потом Афганистана. Там он впервые увидел в руках несмышленыша автомат. И тогда, и сейчас совсем недетские глаза ребенка глядели на него с лютой холодной ненавистью, с вполне осознанным желанием убить врага.

Не выдержав, Штурмин отвел взгляд в сторону, спрыгивая на землю.

– Что будем делать, командир? – неохватная фигура капитана глыбой возвышалась рядом, ожидая указаний, калашников в его руках казался безобидной игрушкой.

Глядя в широкое добродушное лицо подчиненного, Штурмин коротко бросил:

– Работать! – он вдруг понял, что капитан стоит посреди улицы именно так, чтобы в случае неожиданной атаки успеть закрыть его широкой спиной. – Мне нужно поговорить с имамом…

Имам местной мечети оказался пожилым невысоким чеченцем с изборожденным мученическими морщинами лбом и ухоженной бородой с седыми прядями. Несмотря на внешнюю худобу, звериная сила гибкого тела ощущалась даже на расстоянии, скрашиваемая кротостью духовного сана. Выслушав до конца объяснения русского офицера, ни разу не перебив его монолог, он тихо произнес:

– У нас нет тех, кого вы ищите.

– У меня другая информация, – не согласился Штурмин. – И я не могу уйти без Агронома. – Его бойцы уже отцепили по периметру площадь и контролировали все выходы. – Попросите, пожалуйста, никого не покидать территорию.

– В храме только верующие. Мирные прихожане, а не боевики, – стоял на своем имам, не повышая голоса и не сводя взгляда с вооруженного гостя, который грозился принести много бед в случае неповиновения. – Вы можете убедиться сами, пройдя со мной… только без оружия.

– И, тем не менее, я бы попросил всех выходить через организованный нами коридор, чтобы иметь возможность досмотреть подозрительных лиц.

– Хорошо, – безропотно согласился имам. – Идем?

Оба понимали, что сейчас Штурмин получил большой подарок, позволивший на первом этапе избежать кровопролития. Конечно, федералы в его лице не могут отступить, но любое сопротивление со стороны прихожан вызовет конфликт, который выльется в бойню, и в ней уж точно не будет победителя.

Капитан неодобрительно крутил пальцем у виска, наблюдая, как командир снимает бронежилет, избавляется от пистолета и короткоствольного калашникова.

– А ведь я – ваш заложник, – сказал Штурмин, когда они плечом к плечу с имамом, как нож сквозь масло, проходили через скопление черноволосых мужчин и более агрессивно настроенных подростков – детей войны.

– Вы – наш гость, – улыбнулся имам, и в глазах его сверкнула мудрость веков. – Вы должны видеть в нас не только врагов…

Без тяжести бронежилета, без упирающейся в бок кобуры, без плотно завязанных вокруг щиколотки берцев, в одном только камуфляже Штурмин ощущал себя голым на лобном месте, всходящим на эшафот под восторженные выкрики зрителей. На него смотрели, показывали пальцем, от него шарахались, как от чумного.

В горле пересохло, конечности одеревенели, пульс грохотал в голове, как дизель-молот, забивающий сваи. Любое неосторожное движение, слово, жест или взгляд, и мирные крестьяне растерзают его на части, видя в нем виновника всех бед, вершащихся на чеченской земле.

– Не бойтесь, – имам едва коснулся его руки, чувствуя крайнее нервное напряжение. – Вы можете удостовериться, что среди нас нет никаких бандитов.

Он обратился к верующим с призывом проявить смирение и терпение, не подчиниться вооруженным людям, а пойти навстречу солдатам, получившим ложную информацию, помочь им убедиться, что жители Турпал-Юрта не несут угрозы и не жаждут войны. Не мусульманин враг русского, и не русский враг мусульманина. Враг тот, кто нарушает законы, соблюдать которые предписано свыше. Враг тот, кто не чтит Всевышнего, не почитает семью, несет миру хаос, разрушение, зло вместо добра. Он говорил, и Штурмин чувствовал магическую силу его слов, видел, как люди ему внемлют, слышал, как ноты Истины отражаются от стен мечети.

Осмотр не занял много времени, и окружающим он уже не казался волком, ворвавшимся в овчарню отведать свежего мяса. Вопреки данным разведки, ни Агронома, ни его людей не оказалось под крышей храма, вокруг были только люди, всем сердцем желавшие строить свой дом и растить ребятню, уставшие от кровопролития. Желающие, чтобы их оставили в покое и федералы, и сторонники мнимой независимости.

Когда на улице послышались звуки подъезжавших машин, имам напутствовал его на выходе:

– Иди с миром, и пусть тебе воздастся за проявленную мудрость…

Трехосные тяжелые «Уралы» российской армии цвета хаки выкатывались на прилегающие к площади улицы, высыпавшиеся из них желторотые юнцы, с бритыми затылками в мешковатой форме, выстраивались вокруг бойцов Штурмина вторым кольцом оцепления, оттесняя прибывающих к мечети жителей Турпал-Юрта. Людская молва стремительнее любых СМИ разнесла по селу весть, что русские взяли в заложники имама и его прихожан.

В руках взбудораженных сельчан появилось оружие – от стародавних берданок до безотказных калашниковых.

В воздухе почувствовался сладкий запах адреналина и едва уловимый – пороха и оружейной смазки – предвестников большой беды. За какие-то полчаса площадь превратилась в заряд сокрушительной силы, которому не хватало пока только детонатора.

– Майор, что за балаган ты тут устроил?! – полковник Гайдуков спрыгнул на ходу с подъезжающего штабного «УАЗа», уронив в придорожную пыль фуражку.

Перед его глазами из мечети сквозь узкий живой коридор, устроенный Штурминым, ручейком вытекали люди, досматривались портативным металлоискателем, не прижимая к себе руки и стараясь не делать резких движений. Взвинченное состояние с обеих сторон в любую секунду могло спровоцировать взрыв.

– Выполняю приказ, – коротко и сухо ответил Штурмин, застегивая широкий ремень с кобурой и принимая из рук капитана автомат.

Полковник побагровел и пошел пятнами от негодования. В его понимании выполнение приказа о захвате банды боевиков должно было быть стремительным и непреклонным. Ни разу не участвовавший в открытых боестолкновениях, он прибыл в Чечню за новыми звездами на груди и на погонах, да за выслугой лет, и терпеть не мог, когда подчиненные показывали свой норов.

– Твой приказ – взять Дадаева, а не миндальничать с черножопыми! – Гайдуков сорвался на визг, взбешенный самоуправством младшего по званию и по статусу.

Находившиеся рядом прихожане недовольно зашумели. И если только что они в коротких фразах благодарили бойцов за проявленное благоразумие, то теперь в их глазах не осталось ничего кроме лютой ненависти.

– В мечете нет боевиков, – сквозь зубы процедил Штурмин, стараясь понизить градус общения. – И не уверен, были ли. В этот раз разведка ошиблась.

Раздув щеки, выкатив глаза, Гайдуков оттолкнул Штурмина в сторону и направился ко входу в мечеть, где возле дверей стоял имам, из-под полуопущенных век наблюдавший за разворачивающейся между двумя федералами баталией. Его длинные узловатые пальцы медленно перебирали костяшки четок, вторя едва шевелящимся в молитве губам.

– Я сам разберусь! – рука полковника легла на клапан кобуры.

Ситуацию могло спасти только чудо, и то ли просьбы имама были услышаны, то ли Всевышний сам решил остановить творимую на земле глупость, то ли проведение дало людям шанс, но в спор вмешался громогласный окрик:

– Отставить!

Все, как по команде, обернулись назад. Штурмин инстинктивно подобрался, бойцы вытянулись в струнку, Гайдуков вжал голову в плечи, точно получив хорошую затрещину.

В трех метрах от них в пыльном камуфляже и лихо заломленной на затылке фуражке стоял командующий СКВО, с посеревшим лицом и проницательным взглядом.

– Какого черта здесь творится?

От тона, каким был задан вопрос, присутствующим показалось, что солнце вмиг село за горами и посреди лета неожиданно наступила зима. В армии такое редко, но случается.

Гайдуков, лебезя, поспешил с объяснениями к командиру. Теперь-то в присутствии старшего по званию с него снимается всякая ответственность за происходящее, и можно вздохнуть спокойно.

Пока его обвиняли во всех смертных грехах, Штурмин стоял в стороне, понурив голову, наблюдая, как последние прихожане покидают стены мечети. Утешением, перевешивающим любые невзгоды, оставалось то, что ему удалось избежать конфликта, удалось сохранить жизни бойцов и местных жителей. Вот и имам в знак признательности кивнул ему головой, перед тем как скрыться за дверью: спасибо, а между собой вы уж как-нибудь сами.

Резким взмахом руки оборвав Гайдукова на полуслове, командующий спросил:

– Вы что тут одну победоносную войну решили устроить, подполковник?!

– Полковник… – по инерции позволил себе поправить командующего полковник Гайдуков, еще не поняв, что тучи сгустились над его головой.

– Подполковник! – голос командующего лязгнул, как жернова мельницы, стирая любые противоречия, и с желчью продолжил, – или вы думаете, я не умею считать звезды на погонах? – И, повернувшись к Штурмину, сменил гнев на милость. – Докладывайте, подполковник…

«Вот и сровнялись», – про себя с улыбкой отметил Штурмин.

– Получается, с какой стороны не посмотри – герой, – подытожил Леднев.

– Герой, – без всякого скепсиса согласился Заур Имранович. – Не каждый может похвастать, что является полным кавалером Ордена Мужества. А Штурмин – мог. У него на груди такой иконостас был, что в музее не всегда отыщется. Если бы армия и прочие силовики из одних штурминых состояли – порядку было бы не в пример…

Леднев долго думал над услышанным, анализировал, но никак не мог прийти к единому знаменателю.

– Прости, Заур, но не верю! Он таким замечательным был, честным и идейным, с людьми ладить умел, что сначала на него покушались, а затем убили.

– Потому и убили. Стержень в нем был несгибаемый. Такие люди не гнутся по ветру, только ломаются. Вот его и сломали.

– Думаешь, ваши?

Чеченец задумчиво покрутил в руках, разглядывая, упакованный в пакет пистолет и тихо произнес, едва размыкая губы:

– Вряд ли. Ствол гламурный очень – не наше это оружие. Да и ослушаться авторитетного мнения у нас мало кто отважится. Ведь говорят, что с кровниками Штурмина лично САМ встречался, беседовал, вопросы улаживал, старейшин подключал. Борис Андреевич не личные цели на Чеченской земле преследовал, а приказы выполнял и в зверствах замечен не был. Говорю ж: со своими тараканами, но со всех сторон правильный мужик был…

– Короче, работы – не початый край, – вынес вердикт Леднев.

– Работаем, – согласился Заур, убирая улику в карман.

Разговор был окончен, пришла пора от слов переходить к делу, к определению и активному поиску подозреваемого.

Дверь с размаху отворилась, и в кабинет ввалился заместитель руководителя Следственного управления. Раскрасневшийся от спешки, одной рукой зажавший под мышкой портфель, а другой непрестанно утирающий пот со лба.

– Поздравляю, коллеги, у нас новый труп, – хищнический оскал Панова не предвещал ничего хорошего ни ему, ни окружающим.

Заур тревожно сдвинул и без того сросшиеся брови, Леднев, нахмурившись, поднялся с места.

– Василий Петрович, ты приносишь нам несчастья, – вновь неудачно пошутил Илья Ильич, не вызвав ни у кого и тени улыбки.

– Что случилось? – уточнил Хаджиев.

Панов пожал плечами.

– Предварительно – суицид. Постовой с улицы сообщил только что…

Не будь возле здания краевой администрации полицейского оцепления, еще не снятого в связи с затянувшимся осмотром места происшествия, вокруг наверняка бы уже собралась толпа зевак и прочих псевдо-заинтересованных, страшно любопытных до чужой беды личностей. А так все праздно шатающиеся горожане и туристы вытягивали шеи из-за эластичной ленты, натянутой между деревьев, переминаясь с ноги на ногу на залитом солнечным светом тротуаре, перешептываясь и обмениваясь мнениями, но не создавая мешающей толкотни. Широкий газон свято хранил покой места чрезвычайного происшествия. В паре метров от стены здания, рядом с распластанным на сером выцветшем асфальте телом молодой девушки в легком ситцевом платье стояли худосочный патрульный в сержантских погонах, два опера, и взмокший от навалившихся разом на его территорию напастей участковый уполномоченный, нервно отирающий лоб тыльной стороной ладони. Вокруг трупа, тонируя разметавшиеся темные волосы, расползлось бурое пятно, руки заломились в неестественной позе, глаза закатились, а кожа поражала ослепительной, лишенной жизненного румянца, белизной.

Завидев подходящее высокопоставленное начальство, сотрудники вытянулись, ожидая очередных наущений. От Леднева не укрылась гримаса недовольства на лице одного из них, умело скрывшаяся под маской профессиональной занятости.

Заур Имранович присел на корточки, цокая языком, привычным движением прощупал пульс, убедившись в полном его отсутствии. Повертел головой из стороны в сторону и воззрился кверху.

– Из окошка?

– Так точно, – согласился участковый. – Вон на пятом этаже открыто.

Леднев тяжело вздохнул: об отпуске теперь и вспоминать не стоило. Два трупа в одном месте и за один день – это уже система.

– Ну что, Илья Ильич, своих орлов отпустил? Тогда вспоминай молодость и принимайся за дело. Ты здесь представитель следствия, тебе – и карты в руки.

Панов недовольно пробурчал что-то в ответ, вызвав мимолетную улыбку у оперов, и, достав из кармана мобильный телефон, отошел в сторону, короткими толстыми пальцами набирая номер.

– Опознали? – Василий Петрович смотрел на правильные черты осунувшегося девичьего лица, огромные уставившиеся в июньское небо глаза, и от холодного застывшего взгляда невольно щемило сердце.

– Да, – невысокий кряжистый оперативник был хмур. – Личность известная. Журналистка из «Губернского колокола», Алена Соболева. В прошлом году перевелась к нам из Питера.

Вопрос о присутствии практически на месте преступления представителя прессы еще до конца не оформился в голове, но Хаджиев, перехватив его недоуменный взгляд, поспешил внести ясность:

– Редакция газеты «Губернский колокол» располагается как раз в этом крыле. Несколько лет назад губернатор распорядился выделить помещение в администрации для «рупора краевой власти». Таким образом взаимодействовать, точнее, контролировать СМИ, казалось, проще… тогда так думали…

Последнего замечания Леднев не понял, но уточнять не стал.

Постовой сбивчиво – произошедшее на желторотого мальчишку произвело гнетущее впечатление – рассказал, что трагедия разыгралась буквально на его глазах, за доли секунды, он и понять-то толком ничего не успел, не то, что предпринять что-то:

– Слышу, окно открылось. Я глаза-то поднял, вижу, как она на подоконник шагнула и сразу – вниз. Не думала ни мгновения! Сразу выскочила, точно с разбегу взлететь хотела.

Так безоглядно только на пожаре люди кидаются из окна, не думая ни о высоте, ни о возможных последствиях. Страх погибнуть от огня, сгореть заживо толкает на любое безумство, Леднев знал это не понаслышке. За более чем двадцатилетний стаж в органах повидать довелось всякого. Жажда жизни застилает глаза, толкает вперед. Значит, там, за окном – избавление, а позади – смерть. Самоубийцы же на пороге обычно останавливаются, взвешивают, оценивают, боятся не того, что за спиной, а того, что впереди. Потому что впереди только одно – СМЕРТЬ. И шаг этот в жизни последний. Самый, что ни на есть, судьбоносный.

Сама ли? Не помог ли кто?

– Может, под препаратами? – Василий Петрович искал оправдание случившемуся. Смерть советника Штурмина временно отошла на второй план.

Не подросток уже, не девочка. Психика должна быть устоявшаяся, выросшая из переживаний юности, когда мимолетные порывы и крах ценностей часто влекут к суициду. А вот под кайфом и желание воспарить на облаках появиться может, и еще какие радужные картинки. Чего только не используют люди, чтобы мозг одурманить, чтобы реальность феерией подменить.

– Вряд ли, – Хаджиев задумчиво тер затылок. – Не замечена была ранее.

Леднев, удивленный бескрайними познаниями начальника краевого УФСБ, выгнул брови, но Заур спокойно объяснил собственную информированность:

– Ее и впрямь все знали. Она ж в крае столько шуму наделала со своими публикациями, что по-любому на виду была. Нет, ничего подобного… – глаза его погасли, точно внутри переключили какой-то неведомый тумблер. – Эксперты, конечно, точнее скажут. Но это не мое дело, это ментам и следствию заниматься.

Протянув руку для прощания, Заур Имранович откланялся. В том, что он не сует нос в дела, не проходящие по линии ФСБ, не было ничего удивительного. Как не возникало никаких сомнений, что если вдруг две смерти окажутся как-то связанными между собой – Леднев допускал любое развитие событий – нос Хаджиева тут же появится со всей присущей ему настойчивостью.

– Пойдем наверх, посмотрим, – предложил Леднев заму руководителя Следственного Управления, который никак не хотел переходить к активной фазе осмотра.

– Сейчас группа подъедет, – неуверенно отмахнулся Панов.

– Тогда я один, – Леднев не собирался препираться, как не собирался и терять времени даром.

Илья Ильич всплеснул руками, выражая крайнюю степень недовольства, но говорить ничего не стал, а послушно поплелся вслед.

На пятом этаже уставший полицейский сидел перед входом, ожидая приезда оперативно-следственной группы. В редакции не было ни души, и свет проникал только через неприкрытые жалюзи. Послушно сопел кондиционер, едва справляясь с жарой, заполняющей огромный зал, перегороженный рабочими столами, сквозь открытую настежь дверь и большое окно, с которого ветер разметал сложенные в стопку бумаги.

Недалеко от окна одиноко мерцал бело-лунным свечением монитор ноутбука, кресло зияло пустотой, а на столе царил почти идеальный порядок, будто специально наведенный совсем недавно. И в этом празднике чистоты бросалась в глаза небольшая пепельница, плотно набитая окурками, сохранившими на фильтре следы губной помады.

На экране отпечатались всего несколько слов:

…Мне незачем больше жить. И некуда больше идти.

Все закончилось.

В моей смерти прошу никого не винить…

Склонившись над столом, Леднев крутанул колесико компьютерной мыши, сощурив глаза. Перед ним был дневник. Личный дневник Алены Соболевой. Отсчет событий начинался 20 октября…

Часть вторая

История Алены Соболевой

1

Публикация с Интернет-сайта независимых расследований Дмитрия Смелова:

Распил. Бюджет. И вилла на озере Комо.

Есть в нашем городе такая компания: «ПрогрессСтрой 21 век». Точнее, была такая компания. Еще точнее – компания как бы есть, а с другой стороны уже нет. Если верить Государственному реестру юридических лиц – а не верить ему нет никаких оснований – зарегистрирована она в Южноморске по адресу: б-р Мамина-Сибиряка, 14А. Поясню: финансово-хозяйственную деятельность данное юридическое лицо с некоторых пор не ведет в связи с началом процедуры банкротства.

Казалось бы, что здесь удивительного? Ну, собралась несколько лет назад группа единомышленников, и приняли они на своем собрании решение об учреждении ООО «ПрогрессСтрой 21 век», целью создания которого, как записано в Уставе, является получение прибыли. Ничего удивительного: бизнес для того и создается, чтобы сначала приносить доход учредителям, а уж затем удовлетворять потребности других страждущих, т.е. потребителей товаров и услуг. Таковы суровые правила капитализма. Ничего здесь не попишешь. И, как следует из названия, заниматься этим бизнесом господа единомышленники собирались долго и счастливо.

Но что же мы видим? Двадцать первый век на дворе, набирает силы и крепнет, а от ООО «ПрогрессСтрой» остались рожки да ножки. Что, если поразмыслить, тоже не редкость: ну, выбрали горе-бизнесмены неудачную стратегию, наняли на работу управленца-шарлатана или просто неумеху, оступились несколько раз – тропа капитализма терниста и сложна, не каждому поддается с первого раза, многие на ней и шею ломали и голову складывали (об этом будет далее). Короче, типичная ситуация для бизнес-среды. Мало ли их, проектов неудавшихся?

Так, да не так! Все гораздо сложнее и циничнее. Не стоило бы и вопрос поднимать, будь это рядовое событие на ниве российского бизнеса. Все бы ничего, если бы деятельность компании не касалась всех и каждого, повторюсь, каждого, кто любит и ценит наш славный Южноморск. Так как вся финансово-хозяйственная деятельность ООО «ПрогрессСтрой 21 век» свелась к освоению бюджетных средств, выделяемых на нужды города. Даже не города, а всего Южноморского края. Представьте, какой жирный кусок пирога достался группе предприимчивых единомышленников!

А теперь обо всем по порядку.

Как-то на заре 21 века встретились в одном месте житель города-героя Москва Семенов Виктор Александрович 1961 г/р, ростовчанин Голденблат Михаил Яковлевич 1949 г/р и краснодарец Теляш Валентин Матвеевич 1976 г/р. Были ли они знакомы друг с другом ранее нам не ведомо, но порешили они заняться совместным бизнесом и не где-нибудь, а здесь, на самом берегу Черного моря, в Южноморском крае. Для чего учредили уже упомянутое многократно ООО «ПрогрессСтрой 21 век» с Уставным капиталом 10 000 рублей. Если перечислять все виды деятельности, которые уважаемые господа указали в регистрационных документах, то не хватит формата данной статьи. Но есть среди них консалтинг и торговля, туризм и управление недвижимостью (девелопмент), проектирование и монтаж инженерных коммуникаций зданий, и даже строительство этих самых зданий. Короче, сразу охватить решили все, что пусть гипотетически, но может приносить прибыль.

Руководить всем этим хозяйством наняли ранее ничем не примечательного Моисеева Роберта Генриховича 30 лет, единственным достижением которого пока являлся только «красный» диплом Финансовой академии при Правительстве РФ, подлинность которого, впрочем, у некоторых вызывает обоснованные сомнения. Для солидности арендовали офис площадью 26 кв.м. в «SouthPlaza» – самом крупном торгово-офисном центре на юге России, что на улице Войкова, в трех минутах ходьбы от краевой администрации. То, что фактический адрес не совпадает с юридическим – не беда, этим грешат почти все небольшие фирмы и фирмочки, а контролирующие органы закрывают глаза – есть дела и поважнее.

И вот, когда все приличия соблюдены и организационные действия окончены, можно, наконец, заняться делом. Но каким? Под любой бизнес-процесс необходимо финансирование, а в распоряжении у уважаемого директора есть только 10 000 рублей, офис с секретаршей и амбиции крупного дельца. С подобным капиталом далеко не уедешь, но здесь-то и начинают твориться чудеса. Недавно созданное ООО, неожиданно для окружающих, выигрывает тендер на благоустройство всех без исключения городских пляжей в преддверии сезона с правом управления муниципальными объектами инфраструктуры: помещениями кафе, ресторанов и гостиничных комплексов на побережье. Сразу получив, таким образом, контроль над финансовыми потоками туристической отрасли. Под данный контракт один из уважаемых банков оперативно одобрил кредит на закупку необходимой техники и оборудования.

Дальше – больше. Не успев исполнить обязательства по первому контракту, «ПрогрессСтрой» принимает участие в следующем тендере и успешно получает подряд на озеленение городских улиц. Тот же банк выдает новый кредит на закупку семенного материала. И не где-нибудь, а в Голландии – цветочной Мекке Западной Европы. Видимо другого подходящего поставщика для нашего города, расположенного в субтропическом климате найти было нельзя. Но бизнесу виднее.

Как говорится, аппетит приходит во время еды, и третий контракт ООО заключает опять же с городом: реконструкция улицы Войкова и проспекта Щерса. Все честь по чести. На конкурсной основе, по результатам тендера, как и положено в соответствии с действующим законодательством.

Всего за один год работы компания «ПрогрессСтрой 21 век» стала крупным игроком на Южноморском рынке, но амбиции господина Моисеева, наверняка подогреваемые уважаемыми Учредителями, не могут ограничиваться достигнутым. Чудеса-то продолжаются: край срочно нуждается в перестройке Южноморского порта и городского вокзала, приведении их в соответствие с международными требованиями. Нетрудно угадать, в чьи руки попал столь лакомый для многих контракт. С одним лишь отступлением: компании под руководством Роберта Генриховича не потребовалось обращаться за очередным кредитом – краевая администрация сразу после достижения договоренностей перечислила 70% от стоимости работ. То есть деньги уже потрачены, а работы еще и не начинались. Между прочим, уважаемые читатели, наши с вами деньги, средства налогоплательщиков.

За несколько лет сотрудничества ООО «ПрогрессСтрой» в лице Генерального директора смогло убедить руководителей Южноморска и края в собственной благонадежности. Какими способами и средствами это было сделано мне доподлинно неизвестно, но следующим этапом совместной деятельности стало выделение участков земли под жилищное строительство в рамках программы «Улучшение условий проживания молодых семей в Южном федеральном округе». Небезызвестные кварталы «Новосочинский», «Приморский», «Взморье». Надо отдать должное таланту и энергии господина Моисеева, вкупе с его ориентацией на профессионалов: строить начали не как заведено в России – с коробок жилых домов посреди поля, а как принято на Западе – с дорог и коммуникаций. За что вновь получили весомую предоплату из краевого и даже, говорят, федерального бюджета.

Деятельность компании оказалась на столько успешной, что спустя пять с небольшим лет в руки ее Учредителей попало более 85% бюджетных средств, выделяемых на строительство и благоустройство Южноморского края. Сумма, исчисляемая многими миллионами долларов США.

В чем же секрет столь феноменального успеха ООО «ПрогрессСтрой 21 век»? Может быть, загадка кроется в личностях учредителей? Давайте остановимся на каждом из них подробнее. Граждане эти не публичные, и информацию пришлось собирать по крупицам.

Виктор Александрович Семенов. Родился в мае 1961 г. в семье Марины Ефимовны и Александра Филипповича Семеновых в городе нефтяников – Тюмени. В 1973 г. с родителями переехал в столицу, где по окончании средней общеобразовательной школы поступил в Московский химико-технологический институт им. Д.И. Менделеева. Коммуникабельный и активный Виктор быстро выбился в комсомольские лидеры, став вскоре членом районного комитета ВЛКСМ. Уже тогда сверстники отмечали в нем умение завязывать полезные знакомства и готовность идти к цели любой ценой.

Получив диплом «с отличием» молодой комсомолец не покинул альма-матер, оставшись преподавать на своем потоке. В 1987 году успешно защитил кандидатскую диссертацию и тут же женился на дочери первого секретаря райкома партии, обеспечив себе стремительный взлет по карьерной лестнице.

К сожалению, спустя всего несколько лет, КПСС почила в бозе, чуть было не оставив Виктора Семенова не удел. Тесть к тому времени впал в опалу и являлся скорее балластом, чем спасательным кругом, и семейная жизнь дала трещину. Без колебаний оформив развод и оставив жену с двумя малолетними детьми на руках, недавний комсомольский активист создает коммерческий банк «Московский финансовый траст» и остается его бессменным руководителем до краха в результате экономического кризиса 1998 года. После августа 98-го пострадало много финансовых институтов, так что можно ли здесь винить Виктора Александровича – большой вопрос. К чести нашего героя стоит отметить, что он не скрылся за границей, как поступили многие его коллеги, а остался скромно жить в России, но активным бизнесом заниматься больше не отважился… до момента учреждения ООО «ПрогрессСтрой 21 век».

Другая интересующая нас персона – Михаил Яковлевич Голденблат – коренной ростовчанин, личность известная в определенных кругах. Потомственный антиквар и ювелир, чей авторитет среди культурного бомонда юга России не подлежит никакому сомнению. Если уважаемый Михаил Яковлевич рекомендует купить вам сущую безделушку 18-го века в золотом обрамлении – берите смело, не прогадаете. Вещь стоящая. Но это если вы имеете прямое отношение к тому самому «определенному кругу». Если же нет… Говорят, среди антикваров не западло впарить лоху новодел вместо настоящей исторической ценности…

Из любимого Ростова-на-Дону надолго отлучался лишь однажды, чтобы поступить на режиссерский факультет ГИТИСа им. А. Луначарского. Видимо, хотел связать свою жизнь с театром. Дипломный спектакль по пьесе Мольера «Тартюф» он поставил дома, на сцене Областного ростовского театра. Но на этом эксперименты с Мельпоменой закончились, и господин (тогда еще товарищ) Голденблат вернулся к отцовской профессии.

В 80-е Михаил Яковлевич уже слывет известной личностью и высококлассным специалистом. Несколько раз проходил свидетелем по уголовным делам, связанным с квартирными кражами, нарушением правил валютных операций и даже контрабандой исторических ценностей. Но ни разу не привлекался в качестве обвиняемого. Также оказывал помощь следствию, выступая в качестве эксперта при оценке ювелирных изделий и предметов антиквариата.

С начала 90-х по сей день ведет скромную торговлю в собственном антикварном магазине на улице Морозова, 5. Ни в чем предосудительном больше замечен не был… до включения в состав учредителей ООО «ПрогрессСтрой 21 век».

И последний наш герой – Теляш Валентин Сергеевич. Точная дата и место рождения неизвестны. Детдомовец. Отличается жестким характером, своенравен. Кандидат в мастера спорта по боксу, призер чемпионата Краснодарского края среди юниоров. Срочную службу проходил в РВСН. Чемпион Дальневосточного военного округа по армейскому рукопашному бою. Во время увольнительной, по официальной версии, затеял драку с таксистами на вокзале во Владивостоке и за нанесение тяжких телесных повреждений получил пять лет лишения свободы. Отсидев три, был условно-досрочно освобожден и вернулся в Краснодар.

В настоящее время место нахождения неизвестно.

Бизнесом никогда ранее не занимался. ООО «ПрогрессСтрой 21 век» – первый коммерческий опыт.

Что могло свести вместе столь разных людей? Единственный из них, кто неплохо должен бы разбираться в финансово-хозяйственной деятельности – Виктор Семенов, бывший банкир и партаппаратчик. Ни Голденблат, ни тем более Теляш, при всем моем уважении к данным господам, на успешных предпринимателей не тянут. Так зачем же они друг другу? И как так случилось, что практически все краевые подряды попали в руки столь разношерстной компании?

Ответов на эти вопросы у меня, к сожалению, пока нет.

Возможно, удачный выбор руководителя – Роберта Генриховича Моисеева – основа невиданных успехов. Хотелось бы верить. Однако, кроме диплома финакадемии, которым уважаемый директор любит козырять чуть ли не на каждом углу, доподлинно о нем ничего неизвестно: не был, не состоял…

Но что же мы получаем в итоге? Бизнесмен, антиквар и спортсмен (термин «бандит» специально не будем употреблять к одному из компаньонов) создают коммерческое предприятие, для управления которым нанимают молодого человека с липовым дипломом уважаемого учебного заведения, и на протяжении ряда лет самым бесстыдным образом пилят бюджетные деньги.

Почему «пилят» и почему «бесстыдным»? Отвечу! Если вы не знаете, пляжи, которые ООО «ПрогрессСтрой 21 век» первоначально было призвано благоустроить, остались фактически прежними: здесь песочку подсыпали, здесь, простите, туалет подколотили, там дорожку замостили и стеночку кафе краской подмазали. Все это не идет ни в какое сравнение со сметами на проведение работ, в которых указаны суммы с большим количеством нулей. С озеленением похожая история: работы проведены, скверы, клумбы и газоны вроде бы разбиты, цветы высажены, но кто сейчас установит, сколько денег было закопано в землю?

Реконструкция вокзала ограничилась раскопкой два года назад котлована на площади, где раньше для удобства приезжающих и убывающих останавливались автобусы, и стояли такси. Здания порта затянули строительной сеткой, завезли технику, которая уже не первый год лениво ползает туда-сюда, создавая иллюзию деятельности, но не производит никакого результата.

Жилые кварталы, которых с нетерпением ждут молодые семьи, так и застыли на этапе дорожного строительства. Если ради интереса вы посетите, например, район «Новосочинский», то с удивлением обнаружите полное отсутствие асфальтового покрытия и голое поле, расчищенное бульдозером. Ни одного дома, ни даже фундамента или котлована. Ничего!

А время идет, и деньги уже потрачены…

Руководство ООО «ПрогрессСтрой 21 век» пеняет на всех, кроме себя: мол, смежники вовремя не поставили материал, лизингодатели в нарушение контракта не предоставили строительную технику, банки задерживают перечисление очередных уже одобренных кредитов, власти не могут до конца довести процесс согласования. А между тем, субподрядчики, занятые на строительстве объектов, жалуются, что заказчик в лице господина Моисеева сам затягивает все возможные сроки, под фиктивными предлогами отказывается принимать уже выполненные работы и оплачивать их. В результате актов явного саботажа со стороны «ПрогрессСтроя» рабочие не могут получить заработную плату уже несколько месяцев и отказываются в дальнейшем работать на фирму Моисеева.

Роберт Генрихович, конечно, своей вины не признает и продолжает пенять на окружающих. А ведь собственными действиями он подрывает авторитет не только краевой, но и федеральной власти, которая многое пообещала избирателям.

По-моему, на лицо явное мошенничество, совершенное группой лиц только с одной целью – завладение средствами краевого и федерального бюджетов.

Есть здесь и другая сторона, совсем криминальная. Местным органам правопорядка неплохо было бы обратить на данные факты пристальное внимание. Вся деятельность ООО «ПрогрессСтрой» сопровождается чередой странных несчастных случаев среди конкурентов и партнеров по бизнесу.

Не так давно в Южноморске была известна компания «Фотон групп», основным акционером которой являлся Самвел Ашотович Навоян. Компания, надо сказать, тоже с темной историей, но блокирующий пакет в ней принадлежал городу, что позволяло надеяться на соблюдение определенных правил игры, и Самвел Ашотович ежегодно лично отчитывался о проделанной работе перед горожанами. Нельзя со стопроцентной гарантией ручаться, что был господин Навоян кристально честен, но результат его труда мы все можем лицезреть невооруженным глазом: современные развязки на окружной автодороге, новое здание Городской клинической больницы, переустройство Южноморского аэропорта, строительство торгово-развлекательного комплекса «Армения», в котором многие южноморцы с удовольствием проводят выходные целыми семьями. Прилипало ли что-то к рукам главы «Фотон групп» или нет – для меня, например, не столь важно. Главное, что он смог сделать наш город чище и краше, город, которым мы любуемся каждый день.

Но мало кому известно, что именно под руководством Самвела Ашотовича разрабатывались перспективные планы подготовки к туристическому сезону, включающие реконструкцию пляжного хозяйства, и проект перестройки порта для увеличения пропускной способности и грузооборота. Оба этих подряда впоследствии достались ООО «ПрогрессСтрой 21 век».

Так уж случилось, что перед самой подачей документов для участия в тендере по благоустройству пляжей Самвел Ашотович – заядлый яхтсмен – вышел в море, невзирая на надвигающуюся бурю. Обломки его яхты «Валенсия», спустя несколько дней, вынесло на берег близ Джубги. Тело бизнесмена так и не нашли.

Другой загадочный несчастный случай произошел с главным архитектором Южноморска Исой Шалвовичем Чагаевым, который до последнего отказывался согласовывать проект перестройки улицы Щерса, предложенный господином Моисеевым, по которому подлежало сносу несколько строений, расположенных в исторической части города. Иса Шалвович буквально грудью встал на защиту памятников архитектуры, не поддаваясь увещаниям бизнесменов и уговорам коллег. Последний художник, цвет нашей интеллигенции… Однажды вечером подвергся разбойному нападению неизвестных, был жестоко избит и с черепно-мозговой травмой и несколькими ножевыми ранениями доставлен в больницу. Преступники забрали у чиновника бумажник, мобильный телефон и золотые часы, что позволило следствию настаивать на версии ограбления. С тех пор господин Чагаев не может самостоятельно передвигаться, страдает частичной потерей памяти и ждет очередной операции, которая, возможно, поставит его на ноги.

Третий эпизод случился с директором ГУП «Южноморский морской порт» Юрием Михайловичем Урумовым. Коллеги характеризуют его исключительно с положительной стороны как профессионала, без малого тридцать лет отдавшего службе городу, ставшего руководителем еще в советские времена. За годы его трудовой деятельности порт превратился из третьесортного малооборотистого хозяйства в высоко эффективное коммерческое предприятие с мощной инфраструктурой, одного из крупнейших налогоплательщиков края. Именно Юрий Михайлович воспротивился активно лоббируемой в кулуарах власти все тем же Моисеевым идее перестройки портового хозяйства. И не просто был против, а аргументировал тем, что по предлагаемому плану вверенное ему предприятие окажется связано по рукам и ногам на время длительного строительства, так как программа реконструкции сырая и непродуманная. Указывал, что подобное предложение не ново, не соответствует требованиям современности, и было уже отвергнуто в середине девяностых прежним краевым руководством. Только тогда проект был подготовлен не ООО «ПрогрессСтрой 21 век», а другой организацией.

То есть фактически еще и обвинил Роберта Генриховича Моисеева и иже с ним в плагиате.

Борьба продолжалась не долго: будучи на охоте, Юрий Михайлович Урумов не удержался на тропе и сорвался в пропасть.

Вскоре Южноморский порт получил нового директора, а «ПрогрессСтрой» – выгодный подряд.

Очередной случай из недавнего прошлого произошел с ОАО «СК-Цемент», точнее с коммерческим директором акционерного общества. Дело в том, что между ООО «ПрогрессСтрой 21 век» и ОАО «СК-Цемент» был заключен договор на поставку строительных материалов на условии 30-ти дневной отсрочки платежа для строительства новых кварталов. Материалы поставлялись в сроки, указанные в контракте, а вот с оплатой стало твориться что-то невероятное. Сначала деньги ушли на несуществующий расчетный счет и почти две недели неопознанными висели в банке, за что Моисеев пообещал уволить своего бухгалтера, затем тот же бухгалтер допустил еще одну ошибку в платежном поручении, и «СК-Цемент» вновь не получил положенных по договору денег.

Когда все сроки оплаты оказались сорваны, Роберт Генрихович Моисеев написал гарантийное письмо с обещанием закрыть задолженность. Но деньги не перевел.

А между тем, ОАО «СК-Цемент» исправно исполняло свои обязательства поставки материалов на стройплощадку района «Взморье». За это время долг достиг невообразимых размеров. Понимая, что фирма господина Моисеева просто злоупотребляет доверием, коммерческий директор «СК-Цемента» Волгин Артем Артемович дал указание подчиненным прекратить отгрузку цемента и ЖБИ до полного погашения долга «ПрогрессСтроем».

Спустя несколько дней, находясь с деловой поездкой в Украине, Артем Артемович в окрестностях Киева попал в ДТП. Сам господин Волгин и его водитель погибли на месте, спасателям пришлось применить специальное оборудование, чтобы извлечь их тела из искореженного «Мерседеса».

И последнее ЧП произошедшее около месяца назад, на стройплощадке района «Приморский». Возмущенные несоблюдением ООО «ПрогрессСтрой» взятых на себя обязательств, в частности регулярной задержкой заработной платы, рабочие устроили стихийный митинг с понятным требованием погасить долги. Разруливать ситуацию Роберт Генрихович Моисеев отправился лично. Встретился с инициативной группой, сел за стол переговоров, даже признал притязания профсоюза законными и, как водится, пообещал удовлетворить их в кратчайшие сроки. Правда, отметив, что трудовые договора строителей заключены с подрядчиком, т.е. ООО «ВысотаИнвест», к которой сам Моисеев никакого отношения не имеет. Но так как он является координатором и исполнителем проекта «Приморский», то обязательно во всем разберется. Справедливость должна восторжествовать! Он – рубаха-парень – как никто другой понимает чаяния простых работников и обязательно приложит все возможные усилия для разрешения конфликта.

Какие усилия приложил Роберт Генрихович и на какие рычаги нажимал – доподлинно неизвестно. Но в тот же вечер один из активных участников забастовки выпал с двенадцатого этажа единственного возведенного здания. Уголовное дело по данному факту вскоре было закрыто в связи с отсутствием состава преступления.

Несчастный случай.

Между тем, вопреки заверениям главы «ПрогрессСтроя», долги по заработной плате по сей день не погашены, но строители больше не отваживаются на забастовку, опасаясь потерять не только заработанное, но и жизнь.

Не хотелось бы излишне сгущать краски, однако, события говорят сами за себя: люди, осмелившиеся встать на пути у выше названных господ предпринимателей, без церемоний уходят в мир иной. А так как следствию ни разу не удалось выявить криминальную составляющую происшествий, то остается кивать только на мистику. Точно сам дьявол покровительствует бизнесменам.

Вы в это верите?

Мне кажется, можно найти более простое и логичное объяснение. Судить же вам, уважаемые читатели…

За пять с половиной лет активной хозяйственной деятельности ООО «ПрогрессСтрой 21 век» заключило огромное множество контрактов, получило большое количество кредитов и займов, закупило сотни единиц техники и дорогостоящего оборудования, но… осталось ни с чем. На балансе у Общества нет практически ничего кроме долгов. Основные средства либо пришли в негодность в результате интенсивной (откуда?!) эксплуатации, либо проданы (зачем?!) неизвестным контрагентам. Денежные средства выведены с расчетных счетов через мудреные схемы с использованием фирм-однодневок, зарегистрированных по утерянным паспортам.

То есть де-юре ООО «ПрогрессСтрой 21 век» вроде бы существует, а де-факто – нет. Видимо прописанное в Уставе ООО «получение прибыли» господа учредители поняли слишком буквально.

Осознавая всю фатальность сложившейся ситуации, кредиторы друг за другом подают в суд, стараясь компенсировать хотя бы часть понесенных потерь. Но так как активов, как я уже сказал, у Общества почти не осталось, и удовлетворить многомиллионные притязания кредиторов «ПрогрессСтрой» не в состоянии, была начата процедура банкротства. Т.е. очередная афера, в результате которой и город, и партнеры по бизнесу останутся «с носом», а уважаемые господа, активно пилившие на протяжении пяти лет краевой бюджет – «в шоколаде». Т.к. – поясню для тех, кто не знает – Общество с ограниченной ответственностью – такая организационно-правовая форма, при которой хозяйствующий субъект несет ответственность по обязательствам исключительно в рамках принадлежащего ему имущества. А Уставной капитал ООО «ПрогрессСтрой 21 век», как вы помните, всего 10 000 рублей!