18 июня, суббота
Утро не разочаровало – навалилось и скрутило так, что любо-дорого. Будто не собственное пиво пил, а денатурат голимый. Голова трещала, аж собственных мыслей слышно не было.
Ладно хоть у Иринки за время командировки накопилось немало дел, поэтому она убежала с самого утра. Но и так, целуя меня на прощанье, все же отметила:
– Какой-то ты бледный сегодня!
– Не выспался, – ответил я, растягивая на лице стоическую улыбку.
– Долго вчера сидел? Я заснула, тебя еще не было.
– Да там Клим со своими гулял, пришлось задержаться.
– Ладно, – чмокнула меня в щеку Ирина. – Отсыпайся тогда.
– Ага.
Я закрыл дверь и вернулся в спальню, но в кровать ложиться не стал, а вместо этого разобрал тайник-радиоприёмник и долго тасовал пилюли, подбирая оптимальную комбинацию. Но зато обошелся всего тремя таблетками, и уже через пятнадцать минут от головной боли не осталось и следа. Бодр и полон сил, ага. Для печени, конечно, ничего хорошего, но с печенью у меня полный порядок, выдюжит.
Прицепив на пояс кобуру с «таурусом» – пятизарядным револьвером одновременно сорок пятого и четыреста десятого калибров, – я надел рубашку и спустился в бар. Иван уже готовил на кухне завтрак, но в этом ничего удивительного не было: он давно позабыл о съемной квартире и жил с гимназистками в свободной комнате на втором этаже.
– Эксплуатируют тебя, – не удержался я от ехидного замечания.
– Да ну их! – отмахнулся Иван. – У одной одна диета, у второй другая, а так хоть поем нормально.
– Тоже верно.
– Дядя Слава, вам яичницу пожарить?
– Нет, по делам поеду, там и позавтракаю.
– По делам? А мой выходной?
– К одиннадцати точно вернусь. Только к поставщикам и обратно.
– В Луково? – сообразил Ваня и выдернул кнопку из пришпиленного к доске листка. – Тетя Маша список составила.
Я сложил листок и сунул его в карман штанов, затем подошел к окну и выглянул во двор.
– Как там на улице? – спросил у помощника.
– Не жарко.
Небо и в самом деле было затянуто серой пеленой облаков, и я решил поменять джинсовку на ветровку. Сходил наверх, переложил документы, ключи и прочую мелочовку и спустился в подвал. Не с пустыми же руками к Бородулину ехать.
Отперев массивный засыпной сейф, я распахнул толстенную дверцу, приложил медную пластину чародейского оберега к замку внутреннего отделения и мысленно – очень размеренно и четко – проговорил кодовую фразу. Пальцы уловили небольшую дрожь, и сразу раздался легкий щелчок.
Наличие магических охранных чар само по себе ничего не гарантировало, но далеко не каждый взломщик возьмется за работу, если сканер покажет наличие неизвестных чар. Профи не любят ненужного риска, да и выручка пивоварни опытных медвежатников точно не привлечет.
Ну а если кто-то прознает о нашей с Платоном схеме, то надо будет беспокоиться не о сохранности денег, а как бы голову не оторвали.
Я переложил в небольшую сумочку стопки завернутых в бумагу серебряных трехрублевок и вновь запер сейф.
Монеты я чеканил сам. И сам обогащал привозимый Платоном с той стороны сплав. Ни один здравомыслящий кондуктор не потащит через окно груз серебра, но при относительно небольшом содержании в сплаве чистого металла опасность разрушения достаточно стабильного перехода сводилась к минимуму. Платонов был в этом полностью уверен, он и брал на себя весь риск. Мне оставалось лишь сбывать новенькие монеты так, чтобы не засветиться самому.
В Луково решил ехать на «буханке». Я вообще на ней по Форту предпочитал передвигаться последнее время. Проходимость на уровне, стекла бронированные, борта стальными листами с чародейскими рунами усилены. Не броневик, но шансы уцелеть при обстреле очень даже неплохие. Опять же от магии кое-какая защита имеется. Спасибо Сане-чародею.
Кстати, надо бы и в самом деле насчет алмазов для него поспрашивать. Долг платежом красен и все такое прочее. Комиссионные опять же.
Когда я выгнал «буханку» из каретного сарая и уже возился с воротами, из дома вышла Вика. Фигуристая брюнетка заметно кренилась набок из-за ведра воды в правой руке, и коротенький халатик едва прикрывал ей… хм… попу.
– Доброе утро, дядя Слава! – улыбнулась гимназистка. – Мы займем баню? Ваня сказал, можно.
– Да, конечно! – разрешил я, забрался в кабину и выехал за ворота.
Остановив автомобиль на подъездной дорожке, я встал рядом и внимательно огляделся по сторонам и только после этого задвинул створки. Потом уселся за руль, поправил кобуру с «таурусом» и покатил потихоньку к проспекту.
А куда гнать? Не тороплюсь от слова совсем, да и дорога – яма на яме, никак с соседями не скооперируемся засыпать. Никто из-за трех летних месяцев тратиться не желает, один черт потом все снегом занесет, все неровности сгладятся.
А вот Красный проспект ремонтировали. Я обогнул грузовик, возле которого работали лопатами, засыпая ямы, двое рабочих в оранжевых жилетах, прибавил скорость и легко обогнал нагруженную бидонами телегу.
«Буханку» затрясло, но не слишком сильно. Скорость пришлось сбросить уже при пересечении Южного бульвара, где из растрескавшегося асфальта торчали трамвайные рельсы.
Ума не приложу, почему их до сих пор на переплавку не отправили, да еще и контактную сеть в рабочем состоянии поддерживают. Трамваев ни разу не видел. Если только что-то с обороной связано, кольцо до самой стены идет и вдоль нее на север тянется, но стоит ли овчинка выделки? Особенно теперь, когда Братство угрозы не представляет и минометы к Пентагону подгонять уже никакой необходимости нет?
Ну да не в моей компетенции вопросы…
УАЗ проехал перекресток и покатил по проспекту дальше. Слева мелькнула вывеска китайского кафе «Цапля», справа потянулась ограда бывшей учебной базы Братства, ныне выкупленной все теми же китайцами. Дальше замелькали жилые дома, а уже перед «штабом», как мы по старой памяти именовали здание транспортной компании «Форт-Логистика», я повернул в поселок Луково. Заехать в частную застройку можно было откуда угодно, но местные толстосумы отремонтировали вскладчину только одну из дорог, на нее и вывернул.
Дом Виктора Бородулина выглядел не лучше и не хуже соседних особняков. Высокий забор, крепкие ворота, обширное подворье. Сдав задом к воротам, я выбрался из-за руля и без особого удивления ощутил явственное давление внутри головы, сразу за глазами. Повернулся к хибаре напротив – и так же провернулось нечто незримое внутри черепной коробки.
Повышенный магический фон. Я не знал, как объяснить это; не знал даже, с чего пришла на ум такая мысль, но нисколько не сомневался, что дело обстоит именно так.
Мотнув головой, я подошел к калитке сбоку от ворот, и она немедленно распахнулась, не успел даже постучать.
– Уснул, что ли? – выглянул на улицу Семен Лымарь, состоявший при химике кем-то средним между телохранителем и порученцем.
– Задумался, – ответил я, проходя во двор. – На вот, собери заказ.
Семен задвинул щеколду, принял у меня листок с перечнем продуктов и пообещал:
– Сейчас сделаю.
Неизменный карабин двенадцатого калибра «Сайга» он, как видно, оставил в сенях, но клетчатая рубаха топорщилась на поясе столь откровенно, что без кобуры дело точно не обошлось.
Ну а что? Ему по службе вполне могли разрешение выбить.
– Здравствуйте, Виктор Петрович! – поздоровался я с химиком, который сидел за столом с самоваром и дымил папиросой. Ни дать ни взять русский купец, разве что рыжеватая прокуренная борода слишком уж кудлатая и неухоженная.
Судя по влажным волосам и теплому халату, химик только вышел из бани. Да и дымком явственно попахивало, а дом если и будут протапливать, то ближе к ночи.
Виктор Петрович затушил папиросу о дно блюдца, огладил бороду и указал на скамью.
– Присаживайся, Слава! В ногах правды нет.
Я жеманиться не стал, уселся и выставил на скамью рядом с собой сумочку.
– Чаю или чего покрепче? – спросил хозяин дома.
– Чаю.
Виктор Петрович наполнил кружку и предложил:
– Сахар, мед, варенье – угощайся.
Я покачал головой, хлебнул горячего чая, и сразу взмокла спина.
Высокие ворота, сараи, баня и дом огораживали двор со всех сторон, и ветру в нем было не разгуляться, а солнце давно перестало прятаться за облачками и активно припекало. Пришлось расстегнуть ветровку.
– Горазд ты пустой чай хлебать! – удивился Бородулин, когда я подставил под краник самовара опустевшую кружку. – С похмелья, что ли?
– Полтора литра пива и пару рюмок самогона вчера выпил, а штормит – будто полночи бухал. Давление, наверное.
– Таблетки принимаешь?
– Для давления принимаю.
– А остальные?
– Говорят, без надобности уже, – ответил я, не став вдаваться в подробности.
– И хорошо, – кивнул химик, вновь закуривая папиросу. – Печень целее будет.
Семен Лымарь уселся рядом и усмехнулся.
– Когда в крематорий повезут.
– Цинично, но все там будем, – вздохнул Виктор Петрович и спросил помощника: – Все погрузил?
– Ага.
Химик пробежался взглядом по списку и перевел взгляд на меня.
– Ты ведь не только за продуктами приехал, так?
Я расстегнул сумочку и бросил на стол сначала один звякнувший серебром сверток, затем другой. Семен сноровисто пересчитал монеты и принялся запаковывать их обратно.
– Все точно как в аптеке, – сообщил он, поднимаясь из-за стола.
– Вот и чудно! – улыбнулся Бородулин, выпустив к небу струю вонючего дыма. – Вот и чудно… – Потом он посмотрел на меня и спросил: – Значит, таблеток для тебя пока не варить? А для соседа твоего?
– Для Гордеева все в силе. И раствор тоже. Он его хвалил. Говорит, мягкий очень.
Вернулся из дома Лымарь, выставил на край стола объемную картонную коробку, сверху положил непрозрачный пластиковый пакет.
– За продукты в следующий раз сумму подобьем.
– Нашим легче, – пожал я плечами и достал из сумочки свернутый надвое файл с инструкциями заведующего отделением патологии внутренней энергетики. – Тут такое дело, хотят чудодейственные таблетки на безнадежных пациентах с Гетто обкатать. Интересно?
– Врач твой?
– Лечащий.
– То есть не Ирина?
– Нет, заведующий отделением. Я ему ничего не обещал, сами смотрите.
– Как они это по бухгалтерии проводить собираются?
– Понятия не имею. Похоже, стороннее финансирование будет.
Виктор Петрович затушил папиросу, огладил бороду и постучал пальцем по файлу.
– Слава, ты же понимаешь, что нам из тени выходить никак нельзя? Ты как себе это представляешь?
Я развел руками.
– Никак не представляю. Но знаю точно, что официально на рынок без клинических испытаний на людях не пустят. Госпиталь клинические испытания проведет за свой счет, еще и за таблетки приплатит.
Бородулин вытащил листы из пластикового файла и принялся их изучать. С подобными «заданиями» от Хирурга он сталкивался уже не в первый раз, поэтому разобрался со всем достаточно быстро. И задумался.
– Сами мы проект не потянем, – вздохнул он некоторое время спустя.
– Слишком сложно?
– Да нет, – махнул рукой Виктор Петрович. – Опытные образцы изготовить не проблема. Но пройдут они клинические испытания – и что дальше?
– А пусть заведующий регистрирует рецепт на себя, – предложил Лымарь. – А Слава с ним подпишет соглашение о разделе лицензионных отчислений. Десять процентов доктору, десять Славе, остальное нам. Неофициально. А заказ в лаборатории разместим, никто против не будет.
Тут уже я задумался.
– А станут нам лицензионные отчисления за патент платить?
– Не станут, – покачал головой Бородулин. – Как пить дать национализируют. Один вариант – продать и деньги вперед взять. Да, тут есть о чем подумать. Оставляй! Почему бы не сделать хорошее дело за чужой счет?
Я допил чай, кинул пакет для Клондайка на картонную коробку с таблетками и поднялся из-за стола.
– Увидимся.
– Да, заезжай на следующей неделе, – кивнул химик и вновь вперил взгляд в требования к действию экспериментальных таблеток. На меня он даже не взглянул.
От Бородулина я поехал на Колхозный рынок, чтобы передать таблетки Платону. Пусть даже недавние проблемы и остались позади, но держать при себе дольше необходимого столь горячий товар не хотелось категорически.
Устроив картонную коробку на пассажирском сиденье, я откинул полу ветровки и расстегнул кобуру с револьвером. Нет, дурные предчувствия меня не одолевали, просто на всякий случай. Всегда так делаю и не вижу оснований отступать от заведенной привычки.
До Платона доехал без всяких приключений. В субботнее утро народ к рынку так и валил, многие места на парковке оказались уже заняты разномастным транспортом. В основном на глаза попадались телеги, небольшие грузовички и потрепанные внедорожники, среди которых преобладали китайские копии известных и не очень моделей.
Отыскав свободное место у центрального входа, я припарковал там «буханку», просунул левую кисть в ручку пакета с таблетками для Гордеева и намотал его на запястье, а коробку сунул под мышку. Правая рука при этом осталась свободной.
Впрочем, мог и не волноваться: на крыльце стояли два охранника – с одним из них, чернявым и усатым, мы вчера даже сидели за одним столом. Только не помню, как зовут. Игорь, Илья? Нет, начисто из головы вылетело.
Ремни братьев оттягивали дубинки-шокеры, просторные форменные куртки заметно топорщились из-за бронежилетов и щитков. Шлемы в летнюю экипировку простых бойцов не входили, но чарометы с пузатыми барабанами и толстыми стволами внушали почтительное уважение одним только своим видом.
Я на ходу кивнул охранникам и прошел на рынок. Сразу свернул на лестницу административного блока, где шла торговля преимущественно одеждой и прочими хозяйственными мелочами, и поднялся в отдел Платона.
Вешалки с охотничьей одеждой, полки с зимней обувью, прилавок, кофейник, чашки, плотный аромат коньяка.
Ох ты ж елки!
– Привет, Слав! – поприветствовал меня Дмитрий – телохранитель кондуктора, заметно похудевший после недавнего ранения.
– Угу, привет! – дыхнул перегаром Платонов, опрокинул в себя рюмку коньяка и немедленно запил ее глотком кофе. – Заходи!
Я с усмешкой развернул к себе бутылку этикеткой, увидел гордое «XO» и хмыкнул.
– Красиво жить не запретишь!
– Остатки былой роскоши, – в тон мне выдал Платон и тяжело вздохнул. – Здоровье поправляю.
– Дело, конечно, нужное, но давай к делу.
Серега Платонов посмотрел на картонную коробку, наполнил рюмку и достал из-под прилавка вторую.
– Давай лучше жахнем, а? – Он покосился на охранника. – А то пью один, как собака!
– Не-не-не, – сразу отказался я. – Бросил.
– Да ладно?
– Ирина вернулась, надо соответствовать, – пояснил я, обойдя тему здоровья стороной.
– И это правильно! – наставительно заметил Дмитрий.
– Скучные вы! – обиделся Сергей и выпил.
Помахав ладонью перед лицом, я разогнал воздух и постучал по коробке.
– Товар принимай!
– Давай не сейчас, а? – неожиданно попросил кондуктор.
Я чуть дара речи не потерял. Если уж на то пошло, пьяным Платон ничуть не выглядел, так – слегка утомленным. И такой финт ушами!
Что за дела вообще?
Так прямо я и спросил:
– Что за дела еще?
– Да все непросто, – ушел от ответа Платонов и отпил кофе. – И у себя держать не хочу. Давай на неделе, а?
Я беззвучно выматерился, взял коробку и зашагал на выход.
– Слав, ты обиделся, что ли? – примирительно произнес Платон. – Да ладно!
– На обиженных воду возят, – ответил я, обернувшись в дверях. – А у меня дел полно, и придется еще об этом думать.
– Закинь в сейф просто!
– Да уж закину, – поморщился я и махнул рукой. – Ладно, потом заберешь. Только заранее предупреди, а не в последний момент.
– Заметано! Спасибо, выручил!
– Сочтемся, – проворчал я без особого оптимизма.
На обратном пути я рассчитывал проведать Клима, но ходить по гостям с коробкой, полной не самых законных медицинских препаратов, идея отнюдь не из лучших. Пришлось возвращаться в «буханку».
Вышел на крыльцо, и сразу задергался в кармане чарофон. Я досадливо выругался, перехватил коробку левой рукой и расстегнул тугую кнопку клапана.
– Подержать? – предложил охранник – тот самый, чернявый и усатый.
– Спасибо, Игорь. Справлюсь, – машинально отказался я и ответил на вызов: – Да, Ваня! Да, уже скоро. Сейчас в «Золото вселенной» заскочу – и сразу домой. К одиннадцати буду. Даже раньше.
Отперев кабину, я кинул коробку на пассажирское сиденье и в задумчивости забарабанил пальцами по рулевому колесу. Ситуация не нравилась категорически. Сейф в подвале пивоварни был не так надежен, чтобы хранить в нем столь «горячий» товар. И вломиться могут, и с обыском нагрянуть. Вроде не с чего, да и крыша у нас с Гордеевым железобетонная, но, как говорится, раз в год и вилы стреляют. Ну его на фиг.
А в банковскую ячейку коробка просто не поместится.
Знай заранее – не поехал бы к Бородулину сегодня вовсе!
Выехав на дорогу, я на пересечении Южного бульвара и Красного проспекта провернул налево, решив закинуть таблетки в «штаб».
Охрана там серьезная, подвал запирается. И даже сейф есть.
Но если – во что лично нисколько не верю, – и все же, если по какому-нибудь невероятному стечению обстоятельств таблетки попадут в чужие руки, то просто сошлюсь на договор аренды. Мало ли что там арендаторы хранить могут?
Загонять «буханку» на территорию бывшей штаб-квартиры Патруля я не стал, бросил на парковке перед зданием и поднялся на крыльцо, где курил знакомый в лицо охранник – с густыми усами, но слегка лысоватый.
– Тоже на совещание? – спросил он, стряхивая пепел в урну. В той по летнему времени был не снег, а песок.
– Надеюсь, нет, – усмехнулся я. – А кто там?
– Ермолов к шефу приехал.
– Точно нет! – фыркнул я и расписался в журнале на проходной.
У Гельмана в кабинете бар просто неиссякаемый, если они с Александром Ермоловым языками зацепятся, то разойдутся только к вечеру. Никакого здоровья пить с ними не хватит.
Хотя на самом деле интересно, о чем они совещаются, – Ермолов в бар давненько не заходил, пожалуй, как неприятности на службе начались, так и не появлялся. А к Гельману чего-то зачастил. Странно.
Но я решил пожалеть печень и спустился в подвал. Щелкнул выключателем, и под потолком загорелись лампочки, высветили емкости для брожения, перегонное оборудование и выложенные вдоль стен огромные дубовые бочки с самогоном. Сейчас напиток еще жестковат, хорошей цены за него не выручить, а вот через несколько лет от ценителей отбою не будет. Сертификат соответствия алкогольной продукции из сока снежной ягоды только у меня. Вроде как небольшая компенсация от СЭС.
Убрав коробку с таблетками в сейф, я запер дверь и только начал подниматься по лестнице, как наверху послышался разговор на повышенных тонах. Я задержался прислушаться к спору, но его причина оказалась до обидного банальной: Ермолов и Гельман не сошлись, откуда заказывать еду – из «Цапли» или «Ширли-Муры».
Не желая попасться им на глаза, я вышел на улицу, уселся в «буханку» и запустил двигатель.
Все, домой! Но сразу вспомнилась просьба Сани-чародея, я обречено вздохнул и поехал в ювелирный салон «Золото вселенной». Разузнаю насчет алмазов, заодно Иринке подарок присмотрю.
В ювелирном салоне меня знали в лицо. И мою «буханку» тоже.
Не успел еще выбраться из машины, а охранник уже распахнул дверь, будто швейцар какой.
Приятно, конечно, только, учитывая, сколько оставил в этом заведении денег, могли бы уже шампанским угощать. Я этой гадости шипучей не пью, важен сам факт…
По торговому залу прохаживались две эффектные дамочки неопределенного возраста, но они с покупками уже закончили. На кассе стояли пакетики с броской надписью «Pandora», а продавец-консультант быстро-быстро стучала пальчиками по калькулятору, высчитывая сумму.
– По отдельности или вместе пробивать? – уточнила она.
– Вместе! – в голос ответили посетительницы, переглянулись и рассмеялись.
Одна из дамочек выписала чек, другая забрала пакетики, и они прошествовали на выход, клацая по каменному полу каблучками туфелек.
Холодом скользнул по спине отголосок магии, заломило плечо, и я решил, что это гимназистки или валькирии. Одна из них уж точно. К тому же Вика с Юлей как-то упоминали, что бижутерия из реального мира ценится колдуньями за нейтральную ауру, которая никак не влияет на защитные амулеты.
– Вячеслав Владимирович! – оживилась девочка-консультант, стоило лишь покупательницам выйти за дверь. – Рада снова вас видеть! У Ольги Александровны сегодня выходной, но она предупреждала о ваших индивидуальных преимуществах!
Преимущества! Назвать так банальную скидку!
Эх…
Я благодушно улыбнулся в ответ и прошелся вдоль витрины с алхимическими украшениями. Цены кусались.
А ведь это даже не натуральные бриллианты! Разорит так Гордеева Саня своими запросами, как пить дать разорит.
– Ищете что-то конкретное? Обратите внимание, у нас большое поступление янтарных оберегов. Эксклюзивная коллекция от нового производителя.
Я в задумчивости покачал головой.
– Помню, покупал у вас кулон с камнями, которые цвет меняли в зависимости от ауры владельца. Есть нечто подобное?
– Вот смотрите, изделия ювелирной фабрики «Каменный цветок». Самоцветы они получают из Города, там лучшие производители, а оправу разрабатывают сами. Каждое изделие уникально и неповторимо.
Цены также были… уникальны и неповторимы.
– А покажите серьги. Да, эти.
Консультант отперла витрину и достала указанные украшения. Подогнанные друг к другу в виде виноградных гроздьев самоцветы заискрили мягким изумрудным свечением, но в моих руках моментально поблекли. Камни стали на вид самыми обычными стекляшками.
Девушка покраснела от смущения.
– Первый раз такое!
Я вернул ей серьги, и они вновь сделались изумрудно-зелеными.
– Хм… – хмыкнул я. – Наверное, в защитном амулете дело. Да, беру.
Серьги выглядели изящными, легкими и нисколько не громоздкими. На Ирине они будут смотреться просто превосходно.
– Показать что-то еще?
Я уже открыл рот, чтобы отказаться, но неожиданно вспомнил о вчерашнем подарке Клондайка гимназисткам. Нет, так не пойдет! Они все же мой персонал. Да и выручили серьезно со своими дипломными оберегами.
В итоге я выбрал две пары сережек-гвоздиков со столь же эффектными самоцветами, выписал чек и приложил большой палец к впечатанному в бумагу кружку фольги, подтверждая платеж.
– Гравер сегодня работает? – спросил после этого.
– Да, проходите!
– Благодарю.
Небольшая комнатушка оказалась по обыкновению погружена в мягкий полумрак, единственным источником освещения служила настольная лампа. Неизменных алхимических светофильтров на ней сегодня не было, и седой как лунь мастер через обыкновенную лупу рассматривал какую-то непонятную микросхему. Хотя скорее не микросхему, а какой-то алхимический амулет – то был эдакий маленький черный паучок, растопыривший серебристые лапки-контакты.
Я пригляделся внимательней, и сразу дернулось веко – будто холодом в глаз укололо, а когда проморгался, дядя Миша уже подцепил артефакт пинцетом и сунул его в прозрачный пластиковый конверт.
– Слава! – повернулся ко мне мастер на вращающемся стуле и покачал головой. – Только ты и навещаешь старика!
Конверт он как бы между делом убрал в ящик стола. Я не стал акцентировать на нем внимание, опустился на свободный стул у двери и устроил на коленях пакет с таблетками Клондайка.
– Здравствуйте, дядя Миша!
– И тебе не хворать, Слава. Опять штампы пролюбил?
– Тьфу-тьфу-тьфу! – трижды сплюнул я через левое плечо. – Этого еще не хватало!
– Тогда что? – спросил старый мастер. – Только не говори, что проведать зашел!
– А если?
– Да брось!
– Пили бы вы пиво – был бы повод заходить. А так чего занятого человека от дела отвлекать? – отшутился я.
– Ближе к делу, Слава, – поторопил меня дядя Миша. – Время – деньги, а у меня нет ни времени, ни денег.
Я тянуть резину не стал и сразу выложил цель своего визита:
– Интересуют дешевые алмазы.
– Слава, «дешевые алмазы» – это оксюморон. Эти слова не предназначены для того, чтобы стоять рядом. Это нечто, чего не бывает по определению. Тем более в Приграничье.
Но я не дал сбить себя с толку.
– Ладно, интересуют алмазы по цене существенно ниже рынка. Кому-то срочно нужны деньги, кому-то надо избавиться от горячего…
– Если нужны деньги, человек идет в ломбард! – отшил меня гравер. – С горячими камнями идут к скупщику краденого. Кто я, Слава, жулик или ростовщик?
– И тем, и другим нужны оценщики, – спокойно улыбнулся я в ответ и закинул ногу на ногу. – Камни могут быть очень мелкими. Даже чем мельче, тем лучше. Много силы в них заливать не планируется. Камни могут быть очень горячими. Дальше меня они никуда не уйдут. Но лучше бы кровавый след все же не тянулся.
Дядя Миша фыркнул.
– Ты обратился не по адресу, но я поспрашиваю. Кое-кто из старой гвардии еще в строю, они могут что-то знать. Но на особый дисконт к рынку не рассчитывай. Много алмазов на моей памяти грозились выбросить только раз. Да и то дальше разговоров дело не пошло.
– А что такое?
– Лет десять назад было, – наморщил лоб гравер. – Никак не меньше. Двое блатных из Семеры в Пентагон приезжали о продаже камней договариваться. Образцы привезли. Я их тогда смотрел – хорошие камни были. Хорошие. Мы даже по цене особо не торговались, нам сразу неплохой дисконт к рынку предложили. Видать, с подельниками делиться не хотели. Куш там более чем серьезный на двоих выходил.
– Сколько? – заинтересовался я.
– Сам посчитай, на какую сумму пятьсот карат потянут.
Я присвистнул. Пятьсот карат – это очень, очень много. Сто граммов алмазов – не шутка.
– Почему тогда сделка сорвалась?
– А убили их, – сообщил дядя Миша. – На следующий день обоих ухлопали.
– Кто-то о камнях прознал?
Седой мастер покачал головой.
– Сомневаюсь. У Семеры с Цехом война началась, тогда много кого положили. Это сейчас порядка прибавилось, а тогда не успевали трупы в крематорий отвозить. Лихое времечко было. Лихое…
– А камни?
– А камни так нигде и не всплыли. Мне, по крайней мере, об этом ничего слышать не доводилось. Лежат где-нибудь в захоронке.
– А если мелкими партиями распродали?
– Сомневаюсь. Шила в мешке не утаишь. Чем больше покупателей, тем больше слухов. И цены на алмазы не падали, а пятьсот каратов даже самому крупному игроку переварить непросто.
– Это да, – вздохнул я.
Пятьсот каратов – это много. Очень-очень много. Хватит, чтобы заткнуть все дыры, и на безбедную жизнь останется. Впрочем, делить шкуру неубитого медведя пока рановато…
– Дядь Миша, а не помните, как тех бандитов звали? Я бы поспрашивал.
– Золотую лихорадку словил?
– Бриллиантовую.
Старик рассмеялся и предупредил:
– Давай так договоримся: если дело выгорит, камни на сторону не уйдут. Гимназисты и половины их потенциала не используют, уроды косорукие. Сестры Холода на побрякушки растащат, им только дай красивую цацку нацепить. Да и огранщиков толковых у них нет. А городские алхимики, прости господи, одноразовые поделки клепают, пережгут все к чертям собачьим. Торговый Союз еще остается, но эти живоглоты хорошей цены не дадут.
– Мне самому проще с Братством дела вести, – кивнул я. – Только предмет торга сейчас несколько эфемерный, не находите? Десять лет прошло!
– Помнишь поговорку про рыбу и удочку? – прищурился дядя Миша. – Алмазы должны были откуда-то взяться. Слишком много камней для простого ограбления. Да и не возьмешь в ювелирке неограненные камни, так ведь?
– Так.
– Ищи не алмазы. Ищи – откуда они взялись.
– Звали как бандитов, помните?
Седой гравер закрыл глаза и тихонько рассмеялся.
– Память старика странная штука. Спроси меня, что ел вчера на завтрак, – не скажу. А тех парней не забыл, хоть без малого десять лет прошло. Один в кожаном плаще пришел, будто гимназист драный. А у самого все руки в татуировках и фикса золотая. Другой бандит бандитом, даром что усатый. Но держались вежливо, этого не отнять…
– Дядя Миша! – отвлек я старика от воспоминания. – Звали их как?
– Не скажу, – развел руками мастер. – Один в черных круглых очках был. «Консервы», что ли? Ну, ты знаешь. И кличка у него была как-то с ними связана. А вот как – хоть убей, не помню.
– Базилио? Слепой? – навскидку предложил я.
– Слепой? Да что-то в этом роде. А! Пью! Точно – Пью! Второй его так называл. Больше ничего не скажу. Память совсем дырявая стала, Слава.
– А по времени это когда происходило?
– В декабре, к католическому Рождеству дело шло, – уверенно ответил старик. – А год не назову, они все в кучу смешались. Спроси, когда Семера с Цехом воевала, тебе подскажут.
– Спасибо, дядя Миша! – произнес я без особого, впрочем, воодушевления и поднялся на ноги. – Если что – я к вам.
– Буду рад, Слава. Заходи, буду рад.
Я вернулся в зал, улыбнулся девушке-консультанту, кивнул охраннику и вышел на улицу. Оттянул на крыльце рукав, посмотрел на часы и тяжело вздохнул. Сорок минут одиннадцатого, пора домой ехать. Иван уже исстрадался весь, наверное. Девки в бане давно, а он как дурак у стойки застрял.
Мне и самому протирать в баре штаны в выходной день нисколько не хотелось, но тут уж ничего не попишешь. Обещал.
Отперев дверцу, я забрался за руль, завел двигатель и медленно сдал задом на проезжую часть. Глянул в зеркало заднего вида и развернулся через трамвайные пути, благо они из асфальта в этом месте торчали не так уж и сильно. Потрясло, конечно, зато срезал.
На перекрестке я повернул направо, преспокойно доехал до особняка и загнал УАЗ на задний двор. Унес коробку с домашними колбасками на кухню и немедленно наткнулся на возмущенный взгляд помощника, который чуть ли не пританцовывал за стойкой от нетерпения.
– Дядя Слава! – постучал пальцами Иван по запястью. – У меня выходной!
– Не оставлять же еду в машине!
– Иди, Ваня, иди! – отпустила парня тетя Маша. – Я сама все принесу.
– Да не надо, – смутился парень. – Мне несложно.
В баре оказалось занято два стола, да еще шумная компания расположилась на улице, поэтому оставлять заведение без присмотра не хотелось.
– Тетя Маша! – позвал я кухарку, убирая коробочки с ювелирными украшениями под прилавок к графину с самогоном, пневматической винтовке и жезлу «свинцовых ос». – Мне бы на пару минут к соседям заскочить!
– Идите, Слава! Покараулю.
Не желая идти наугад, я набрал номер оружейного магазина, но накладок не случилось – Николай Гордеев оказался на месте.
Вот и замечательно: и таблетки при себе дольше необходимого держать не придется, и карабин новый оценю. Все же нравится мне сорок пятый калибр. Оптимален для городской застройки в наших условиях. Пуля тяжелая, отдача низкая. И магазины нормальные. А на морозе закоченевшими пальцами «левер» не слишком удобно перезаряжать.
В «Большой Охоте» пришлось задержаться, и когда я, весь нагруженный покупками, вернулся к задней двери бара, там меня уже караулил недовольный Иван. Но стоило только ему увидеть карабин, как он сделал стойку почище охотничьей собаки на вальдшнепа.
– А чего это вы такое тащите, дядя Слава? – поинтересовался он. – А можно глянуть?
– Цыц! Руки убери!
– Дядь Слав!
– Иди, тебя девчонки давно заждались. Никуда ружжо не убежит.
– Да мне интересно просто!
– Потом посмотришь.
– А старый карабин оставите или продадите?
– Оставлю.
– Зачем вам два?
Я обреченно вздохнул и попросил помощника:
– Вань, иди в баню, а?
– Как-то грубо прозвучало, – заржал Иван. – На стрельбище с собой возьмете?
– Возьму. Если подойдет, подумаю – может, «левер» на тебя переоформим.
– А чего не подойдет? Вон он насколько короче. В самый раз для вас. А мне длинный…
– Иди, говорю, отсюда!
Иван убежал в баню, а я поднялся на второй этаж и убрал карабин в шкаф. Защита на нем чисто символическая, но простого вора Санина сигнализация отпугнет, а непростым оружие малоинтересно. Вот алмазы их точно заинтересовали бы.
Алмазы – да…
Я прокрутил эту мысль в голове, спустился в бар и сменил за стойкой тетю Машу. Один из столиков к этому времени уже освободился, а шумной компании на стол только что выставили полный кувшин, поэтому я спокойно уселся на табурет и развернул газету.
Почти сразу в бар зашли три коллеги Ирины, с которыми мы время от времени сталкивались в госпитале, но надолго не задержались – просто забронировали столик на вечер и отправились дальше. Я вынес на улицу новый кувшин и только вернулся за стойку, как зашли два молодых парня. Они сели внутри и принялись выспрашивать подробности технологического процесса; я попусту молоть языком не стал и налил на пробу светлого. Ребят пиво устроило, заказали по кружке и попросили принести меню.
Заказ приняла тетя Маша, а я соорудил бутерброд, но прежде чем успел налить из термоса чаю, на улице послышались крики. Нехорошие такие крики – испуганные.
Не теряя времени, я схватил лежавшую под прилавком телескопическую дубинку и бросился на выход. Компания, которой только что выносил пиво, разбежалась от стола, сидеть остался только бородатый мужик, бледный словно смерть. И с еще более бледными глазами. С бельмами? Нет, вовсе нет…
Мужик с хрустом откусил кусок бокала, а когда приятель попытался отвести в сторону его руку, бесноватый плюнул стеклянным крошевом вперемешку с кровью и ударил собутыльника острым краем. Кожаную куртку стакан не прорезал, но доброхот с матом отпрыгнул назад.
Бесноватый вскочил на ноги, резким движением откинул в сторону пластиковый стол, на дощатый настил полетела посуда. Посетители без всякой паники отступили от него подальше. Оружие было у многих, да только пускать его в ход против знакомого никому не хотелось. Ну, по крайне мере, пока он не вцепится в горло…
Резким движением я разложил телескопическую дубинку, и пальцы легонько стиснуло управляющее заклинание, но пробитая голова клиента едва ли могла послужить хорошей рекламой бару, поэтому ударные чары пришлось сбросить на самый минимум.
Белые-белые глаза остановились на мне, по коже пробежал холодок. Никакой метафоры – на миг и в самом деле прихватил озноб. А потом бесноватый ринулся в атаку, я шагнул вбок и врезал ему по колену. Отбитая нога подломилась, мужик завалился на бок, получил дубинкой по затылку и уткнулся лицом в настил.
– Полотенце! – крикнул я, наваливаясь на бесноватого и заламывая ему руки за спину. – Ноги фиксируйте! Быстрее!
Кто-то бросился на помощь, а тетя Маша вынесла из бара полотенце, и я стянул им запястья бесноватого. Тот очнулся, зарычал, задергался и едва не сбросил меня со спины, но общими усилиями его удалось удержать на месте.
– Звоните в СЭС! – потребовал я. – Быстрее!
– Нельзя! – прохрипел прижимавший ноги бесноватого к настилу толстяк. – Они его в спецприемник «Черного квадрата» отвезут!
– Варианты?
– В Патруль надо звонить! Пусть пришлют машину, на базе изолятор!
– Патруль здесь при чем?
– Мы из Патруля! – пояснил толстяк. – Мы ночью в Форт вернулись. Вот и отмечали…
– Телефон на стойке!
Один из патрульных убежал в бар, и уже минут через пять на парковку заехала серая «буханка» с красной полосой на борту. Медик вколол бесноватому успокоительное, крепкие санитары переложили его на носилки, зафиксировали брезентовыми ремнями и погрузили в машину.
Я взял швабру и принялся сметать осколки с досок на газон, а пришедший мне на выручку толстяк, будто извиняясь, пояснил:
– Мы на опорнике к востоку от Лисьих Выселок месяц торчали. А там дурные места, у людей крышу сносит только в путь.
– Бывает, – вздохнул я, ставя на ножки перевернутый стол.
– Бой посуды мы оплатим, – сунул мне толстяк потертый червонец. – Ну как, замнем дело?
– Замнем.
Я вернулся в бар, один из молодых парней, что расспрашивал о пиве, не утерпел и поинтересовался:
– А что с ним было-то?
– Да таблетки надо пить, которые выписывают, – проворчал я, убрал монету в кассу, и тут к бару подъехал УАЗ традиционной для Дружины расцветки. Хлопнули дверцы, водитель остался курить на улице, младший сержант и рядовой прошли в бар.
– Вызова не было! – сразу заявил я, не желая давать показаний по поводу случившегося.
– Хмелев Вячеслав Владимирович? – неожиданно спросил младший сержант, придерживая ремень свисавшего с плеча автомата.
– Допустим.
– Пройдемте с нами!
– С хрена ли? – выдал я, от удивления не выбирая выражений.
– Там объяснят.
Я только покачал головой.
– Не интересно.
Младший сержант насупился, оглянулся на рядового и угрожающе произнес:
– Неповиновение законным требованиям сотрудников правоохранительных органов… – Тут он обратил внимание на пластиковый прямоугольник, которым я демонстративно постукивал по стойке, и замолчал.
Я передвинул удостоверение резерва Патруля на край стойки и посоветовал:
– Обращайтесь к моему руководству. Коллега…
Не знаю, как взаимодействовали в таких случаях Дружина и Патруль, но, судя по вытянувшемуся лицу младшего сержанта, процедура эта была не из простых. Одно дело – скрутить и закинуть в машину пьяного дебошира, пусть хоть обкричится, что он из Патруля, и совсем другое – без всяких оснований арестовать патрульного на глазах у многочисленных свидетелей.
– Так сегодня выходной! – напомнил рядовой.
– А дежурный на что? – парировал я.
– Нам срочно сказали, – помрачнел сержант.
– Кто сказал? – поинтересовался я.
– Дознаватель Могилевский.
– О! Знаю такого. А что стряслось?
– Не могу сказать.
Ситуация начала меня откровенно напрягать – все же не каждый день за тобой присылает наряд шапочно знакомый дознаватель Дружины. А ну как что с Ириной стряслось?
– Мой процессуальный статус какой? – спросил я напрямую.
– Свидетель, – ответил окончательно сбитый с толку младший сержант.
– С этого и надо было начинать, – вздохнул я, заглянул в дверь за спиной и окликнул повариху: – Тетя Маша, мне отъехать надо, сходите за Иваном. Только постучите в баню, а то мало ли какой там срам?
Тетя Маша рассмеялась.
– Да чего я там не видела?
Я попрекать повариху излишней самоуверенностью не стал и предупредил дружинников:
– Сейчас поедем.
Парни кивнули, заметно расслабились и принялись с интересом посматривать по сторонам.
– Куда поедем? – спросил я как бы между делом.
– На место… – начал было младший сержант, но мигом заткнулся. – Нам нельзя говорить.
– По времени это сколько займет?
– Ехать недолго.
И тут из бани прибежал раскрасневшийся то ли от жара, то ли от злости Иван.
– Какого… – рыкнул он, заметил дружинников и подтянул пояс банного халата. – Облава, что ли?
– Вань, извини, мне отъехать придется. Бар на тебе. Как освобожусь – сменю.
– Это лет через пять? Освободитесь в смысле? – выдал помощник.
– Шутник, блин, – поморщился я. – Иди переоденься, я пока Гордееву позвоню.
– Это кому? – насторожился младший сержант.
– Начальника в известность поставлю, – пояснил я, но телефонный аппарат зазвонил сам.
Поднял трубку и услышал:
– Хмелев Вячеслав Владимирович?
– Да.
– Дежурный Патруля по Форту лейтенант Фролов. К нам из Дружины поступил запрос о привлечении вас в качестве свидетеля. Сейчас подъедет машина.
– Спасибо, они уже здесь, – ответил я и положил трубку.
Вернулся переодевшийся Иван и спросил:
– Ну что?
– Все официально. Поеду. Набери меня через полчаса.
– Хорошо.
Я взял ветровку, проверил, на месте ли чарофон, и вместе с дружинниками вышел на улицу. Там мы погрузились в УАЗ, и тот бодро заскакал по неровной дороге, на Красном проспекте повернул направо и поехал к Южному бульвару.
Черт, неужели это подвыпивший Платон себе приключений на пятую точку отыскал?