Дорога к Харистейлу, столице королевства, была долгой и безжалостной, словно сама судьба решила испытать Эндориана на прочность. После встречи с Халарком и слов Мортена, которые продолжали звучать в его голове, он знал, что должен найти ответы на вопросы, которые мучили его с каждым днём всё сильнее. Истинная причина его пути в Харистейл оставалась тайной даже для него самого, но в глубине души он чувствовал: именно там скрыты ключи к разгадке его внутреннего конфликта. Возможно, он искал тех, кто знал о тьме больше, чем его отец, или же пытался понять, какой частью его судьбы является свет, который начал прорастать в нём, как нежный росток, пробивающийся сквозь камень. Но он также знал, что встреча с Годриком, человеком, воплощавшим власть и жестокость, могла стать неотъемлемой частью его пути.
Горные хребты Фарнгора сменились равнинами, чьи серые, лишённые жизни просторы казались такими же мрачными, как и мысли Эндориана. Каждый шаг его коня отзывался в груди глухим эхом, как удар колокола, возвещающего о неминуемой судьбе. Он продвигался вперёд, пересекая мрачные болота, где зыбкая почва скрывала обломки забытых сражений. Временами он ощущал, как ледяной ветер бьёт в лицо, пробираясь под броню, а иногда природа замирала, окутывая его тишиной, более пугающей, чем любой шум.
Харистейл встретил его своей мрачной тенью. Город казался ожившей угрозой, воплощённой в камне. Массивные стены, чёрные от времени и вековой копоти, возвышались над равнинами, словно предостерегая любого, кто осмелится приблизиться. В их устрашающей монолитности читалась насмешка над надеждой и свободой. За этими стенами прятались сотни жизней, угнетённых страхом перед королём, чьё имя произносили с благоговейным ужасом.
Эндориан проезжал по узким, заброшенным улицам, чувствовал на себе десятки взглядов, прячущихся за выбитыми окнами и полуразрушенными дверями. Люди, одетые в грязные лохмотья, едва осмеливались выглянуть наружу, чтобы посмотреть на незнакомца. Эти улицы, покрытые трещинами и обломками, казались мертвыми. Жители двигались как тени, не издавая звуков, словно их души были подавлены атмосферой города, где власть Годрика распространялась как густой, душный туман.
В центре города возвышался замок, его острые шпили пронзали небеса, а чёрный камень стен поглощал любой свет, что осмеливался к нему приблизиться. Замок был не просто символом силы Годрика, он был олицетворением его жестокости и абсолютного контроля. Узкие окна смотрели на город, как зловещие глаза, следящие за каждым движением. Внутри этих стен скрывалось место, где жизнь теряла своё значение, где правосудие уступало место страху, а гобелены, изображающие сцены кровопролитных завоеваний, лишь усиливали мрачное впечатление.
Годрик, сидя на своём троне, был окружён атмосферой абсолютной власти. Его суровые черты, высеченные временем и жестокостью, лишь подчёркивали силу, которую он излучал. Это был человек, в чьих глазах угасала всякая надежда, но одновременно вспыхивал страх, цепляющий за душу любого, кто осмеливался приблизиться. Он был тем, кто вершил судьбы, видя в окружающих лишь инструменты для достижения своих целей. Его власть была безграничной, а его жестокость – легендарной.
Но Эндориан не искал встречи с королём. Его мысли были заняты другим. Он надеялся остаться незамеченным, пройти мимо этого центра власти и найти свои ответы на окраинах столицы. Однако судьба распорядилась иначе. Во время охоты, которая проходила в лесах неподалёку от Харистейла, пути Темного Рыцаря и короля пересеклись.
Эндориан, столкнувшись с волчьей стаей, двигался с невероятной точностью. Его клинок рассекал воздух, оставляя за собой след из крови и смертельных криков. Волки бросались на него, но каждый их прыжок заканчивался мгновенной смертью. Это был бой, в котором чувствовалась не только физическая сила, но и нечто более глубокое – мрачное изящество, порождённое годами, проведёнными на службе тьме.
Король Годрик, наблюдая за этим издалека, был заинтригован. Ему не нужно было знать имени Рыцаря, чтобы понять, что перед ним – смертельное оружие, которое могло стать частью его армии. Он видел в Эндориане не просто воина, а тёмную силу, способную уничтожать без жалости. Для человека, привыкшего использовать людей как инструменты, это было находкой, которая не могла быть проигнорирована.
Вернувшись в свой замок, Годрик был задумчив, но его мысли были чёткими, как клинок. Он не привык терять контроль, и появление странного рыцаря в чёрных доспехах зацепило его. Этот человек, сражавшийся в лесу с такой мрачной грацией, что даже смерть казалась ему подвластной, не мог быть просто случайностью. Годрик приказал немедленно привести рыцаря в тронный зал, желая увидеть его поближе.
В тронном зале, огромном и мрачном, словно сама тьма нашла здесь своё пристанище, Эндориан стоял посреди каменного пола. Пламя факелов бросало рваные тени на стены, а воздух был пропитан смесью сырости и едва уловимого запаха ладана, как будто здесь одновременно вершили суд и молились. Король Годрик сидел высоко на своём троне, возвышаясь над всеми, словно хищник, смотрящий на добычу. Его поза была расслабленной, но в ней ощущалась скрытая угроза.
Тишина царила в зале, нарушаемая лишь шорохом шагов стражников, стоявших по краям. Годрик, одетый в богатый, но мрачный наряд, внимательно рассматривал Эндориана, будто пытался просканировать каждую трещину в его броне, каждый отблеск в глазах.
– Ты не похож на тех, кто склоняет голову перед властью, – наконец произнёс Годрик, его голос прозвучал гулко, словно он говорил не человеку, а самому замку. В словах чувствовалась сталь, а в интонации – ледяное спокойствие. – Я видел, как ты сражался. Ты опасен. Опасен настолько, что даже я хотел бы видеть тебя своим союзником, а не врагом.
Эндориан не отвёл взгляда. Его глаза, холодные, словно замороженные угли, встретились с глазами короля.
– Вы предлагаете союз, ваше величество? – его голос прозвучал низко, как рык зверя, готового к броску.
На лице Годрика появилась едва заметная улыбка, больше похожая на рассечённый шрам.
– Союз… – протянул он, словно пробуя это слово на вкус. – Союз – это то, что я предлагаю немногим. Но тебе, рыцарь, я могу предложить больше. Силу, о которой другие не смеют даже мечтать. Вместе мы подчиним этот мир, сломим тех, кто осмеливается сопротивляться. Или… ты можешь отказаться. Но, – его голос стал ледяным, и улыбка исчезла, – уйти отсюда живым тебе вряд ли удастся.
Эндориан не дрогнул. Его взгляд оставался таким же непроницаемым, а слова короля не вызывали страха – лишь холодное любопытство.
– Сила, – произнёс он наконец, его голос звучал тихо, но с таким нажимом, что даже стражники у стен невольно напряглись, – всего лишь иллюзия. Она ничего не значит, если не ведёт к чему-то большему.
Годрик прищурился, словно слова рыцаря задели его за живое. В его глазах мелькнула тень раздражения, но он быстро взял себя в руки. Король не позволял никому усомниться в его власти. Он медленно поднялся с трона, и даже этот жест был полон угрозы.
– Тогда покажи мне, что большее ищешь ты, рыцарь, – произнёс он, и его голос стал хриплым от сдерживаемого гнева. – И если твои действия не подтвердят твоих слов, я заберу у тебя всё. Даже то, что ты считаешь своим. Я поставлю тебя на колени, как всех остальных.
Эндориан продолжал молчать, но его руки невольно сжались в кулаки, а броня на пальцах глухо скрипнула. Он чувствовал, что Годрик не предлагает выбора. Этот человек, чья власть ломала жизни и превращала людей в марионеток, предлагал лишь одну возможность – выжить, подчинившись. Но внутри Эндориана разгорелась битва. Два голоса звучали в его сознании. Один шептал, что свет – это путь к свободе. Другой, холодный и почти соблазнительный, тянул к тьме, говоря, что сила может стать оружием, если научиться её контролировать.
Снаружи раздался первый удар грома. Тяжёлые тучи, словно плотное одеяло, заволокли небо. Порыв ветра ударил в массивные створки дверей тронного зала, заставляя их едва заметно вздрогнуть. Пламя факелов задрожало, отбрасывая на стены зловещие, пляшущие тени. В этот момент казалось, что сама природа отзывалась на напряжение, повисшее в воздухе.
Годрик пристально смотрел на Эндориана, словно хотел разглядеть каждую трещину в его душе. В этих глазах не было милосердия, только ожидание и холодная уверенность в своей победе. Эндориан чувствовал это, и внутри него росло предчувствие, что этот день станет началом чего-то большего.
– Война на пороге, – повторил Годрик, его голос перекрывал даже грохот грома за окнами. Каждое слово ударяло, как молот о наковальню. – Корвин не знает ни чести, ни порядка. Он ведёт за собой стадо зверей, а не войско. Если он одержит победу, этот мир погрузится в хаос, где не останется места ни для тебя, ни для меня.
Эндориан молчал. Его лицо оставалось непроницаемым, но глаза внимательно изучали Годрика, словно хищник, оценивающий другого хищника. В этом молчании чувствовалось больше силы, чем в десятке слов.
– Ты не отвечаешь, – продолжил Годрик, делая шаг вперёд. Его пурпурный плащ с золотой оторочкой медленно скользнул по мраморному полу. – Но ты должен понять: если ты станешь моим оружием, я дам тебе то, что ты даже не можешь вообразить. Ты будешь вершить судьбы народов, станешь моим голосом, моим мечом, моей волей.
Его рука взметнулась, указывая на гобелен, висящий на стене. Ткань изображала сцену триумфа: король на троне, враги, склонённые перед ним в цепях, и огромная армия, заполнившая горизонт.
– Это – моё творение, – продолжил Годрик, его голос стал глубже, в нём чувствовалась гордость, смешанная с угрозой. – Это мир, который я построил. Империя, которую я создал из хаоса. И никто, даже мой брат, не отнимет её у меня.
Эндориан поднял взгляд. В его глазах вспыхнул отблеск решимости, словно отражение молнии за окном.
– Мир, построенный на страхе, не может быть прочным, – сказал он тихо, но каждое слово резало, как лезвие. – Ваши стены из костей, ваш трон из крови. Но что останется, когда ваша власть рухнет?
Слова ударили Годрика, как копьё, пробивающее брешь в доспехах. Его лицо напряглось, взгляд стал холодным, как ледяной ветер, способный заморозить душу. Он сделал шаг ближе, так, что их взгляды встретились на равной высоте.
– Моё правление не рухнет, – произнёс он, почти шипя. Его голос стал низким, наполненным скрытой угрозой. – Пока у меня есть такие, как ты, никто не сможет встать против меня.
Эндориан чуть отступил, стараясь избежать угрожающей ауры, которую излучал король. Его рука машинально коснулась эфеса меча, но это было скорее инстинктивное движение, чем намерение.
– Вы предлагаете мне силу, – произнёс он, ледяным голосом, в котором не было ни страха, ни подчинения. – Но я видел, что она делает с теми, кто её принимает. Они становятся не союзниками, а инструментами. Марионетками. Вы не ищете союзников, ваше величество. Вы ищете новых рабов.
В зале наступила тишина. Даже дождь за окнами на мгновение стих, словно мир замер в ожидании ответа.
Годрик ухмыльнулся, но это была улыбка хищника, обнажающего клыки.
– Ты ошибаешься, рыцарь, – сказал он, голосом, который мог заставить замолчать целую армию. – Я не предлагаю рабство. Я предлагаю свободу – свободу творить историю, которую никто не осмелится забыть.
Эндориан отвернулся к окну. Молнии разрезали небо, а дождь обрушивался на землю, словно сама природа пыталась смыть грехи, накопленные этим местом. Он глубоко вздохнул, осознавая, что перед ним не выбор, а испытание.
– Ваш брат… – наконец произнёс он, оборачиваясь к королю. В его голосе была сталь, но и тень уважения к Годрику, как к человеку, которого он понимал лучше, чем хотел. – Я знаю, насколько жесток Корвин. Но я знаю и вас. Вы правите железной рукой, раздавливаете тех, кто осмеливается сопротивляться. Но я не хочу быть разменной монетой ни в вашей игре, ни в его.
Годрик пристально смотрел на него, его глаза сузились, в них зажёгся холодный огонь.
– Я дам тебе время подумать, рыцарь, – произнёс он медленно, его голос стал почти шёпотом, но каждое слово звучало, как проклятие. – Но не испытывай моего терпения. Ты либо со мной, либо против меня. А если выберешь второй путь, я обещаю тебе: твоя голова будет насажена на пик, чтобы увидеть, как твое тело сгниёт в телеге, отвезённой к общей могильной яме.
Эти слова прозвучали с такой жестокостью, что даже стражники у стен невольно напряглись, а их пальцы сильнее сжали рукояти мечей.
Эндориан задержал взгляд на короле, будто пытаясь прочитать его душу, но в конце концов слегка кивнул, скрывая свои мысли. Он развернулся и медленно вышел из зала. Тяжёлые двери захлопнулись за его спиной, и он почувствовал, как ледяной взгляд Годрика всё ещё прожигает ему спину, словно король продолжал наблюдать за ним даже через стены.
Дождь за окнами усилился, а молнии на мгновение озарили тронный зал. Годрик стоял у своего трона, высоко подняв голову, и в его глазах горела решимость. Он привык получать всё, чего хотел, и этот раз не станет исключением.
Ночь поглотила замок, а вместе с ней наступила тишина, в которой каждый шаг, каждый выбор становился важным. Эндориан чувствовал, как внутри него вновь нарастает тьма, но свет, что жил глубоко в его душе, не угасал. Он знал, что эта битва будет не только за власть, но и за правду – ту, которая всегда скрывалась за тенями.
Ночь была спокойной, но холодной. Лёгкий ветер скользил по стенам замка Харистейла, наполняя воздух предчувствием чего-то неизбежного. Эндориан стоял, опершись на парапет, глядя в тёмную даль, где огни лагеря Корвина мерцали, словно далёкие звёзды. Тишину нарушили шаги. Лёгкие, уверенные, они не принадлежали солдату.
– Думаешь, найдёшь ответы, глядя в тьму? – произнёс мягкий, но язвительный голос.
Эндориан обернулся и увидел Айлреда. Советник Годрика двигался с грацией хищника. Его длинное, тёмное одеяние слегка развевалось на ветру, а в глазах светился острый ум. Этот человек всегда казался чужим даже в стенах замка, словно он был частью чего-то большего, чем просто политические интриги.
– Может, я ищу не ответы, а свободу от вопросов, – отозвался Эндориан, его голос был ровным, но в нём слышалась усталость.
Айлред остановился рядом, облокотившись на парапет. Он посмотрел на Эндориана, словно мог видеть глубже, чем позволяла видимость.
– Свобода? – он коротко усмехнулся. – Ты выбрал странное место, чтобы искать её. Здесь цепи куют быстрее, чем мечи.
Эндориан молчал, но его взгляд оставался напряжённым. Айлред следил за ним с интересом, словно перед ним была головоломка, которую он пытался разгадать.
– Ты стоишь на перекрёстке, рыцарь, – продолжил советник, его голос стал тише, почти шёпотом. – Тьма внутри тебя шепчет одно, свет зовёт к другому. А ты, как и все, пытаешься остаться между ними, не понимая, что на этом пути ноги неизбежно начинают скользить.
Эндориан чуть повернул голову, в его взгляде мелькнула настороженность.
– Ты много знаешь. Больше, чем кажется.
– Я наблюдаю, – ответил тот небрежно, улыбнувшись уголками губ. – Это мой талант. Наблюдать за тем, что прячется под поверхностью. А твоя внутренняя борьба слишком явная, чтобы её не заметить.
Эндориан отвернулся, снова глядя на огни вдалеке.
– Если ты знаешь, что внутри меня, то скажи, какой выбор мне сделать?
Айлред рассмеялся, тихо и чуть насмешливо.
– Ты хочешь, чтобы я дал тебе ответ? Указал путь, который избавит тебя от необходимости принимать решение? Увы, я всего лишь советник, а не твоя совесть.
Он поднял голову, глядя на звёзды.
– Но одно могу сказать наверняка: Годрик видит в тебе лишь инструмент. Корвин же, в отличие от него, видит только препятствие. Ни один из них не примет тебя таким, каков ты есть.
– А ты? – резко спросил Эндориан, оборачиваясь.
Айлред улыбнулся, его взгляд снова стал пронизывающим.
– Я? Я вижу возможности. Каждый человек – это выбор, который он ещё не сделал. И ты, рыцарь, стоишь на пороге чего-то гораздо большего, чем понимаешь.
Эндориан нахмурился, чувствуя, как слова Айлреда проникают глубже, чем он хотел бы.
– Ты говоришь, как будто знаешь, что я сделаю.
– Нет, – ответил Айлред спокойно. – Но я знаю одно: выбор уже сделал тебя тем, кто ты есть.
Он повернулся, чтобы уйти, но, сделав несколько шагов, остановился и бросил через плечо:
– Помни, рыцарь. Иногда, чтобы увидеть свет, нужно сначала пройти через самую глубокую тьму.
Эндориан смотрел ему вслед, его мысли смешались. Тьма внутри него шевелилась, как живое существо, искушая, но свет, который он нашёл в горах Фарнгора, ещё горел, отбрасывая слабые, но стойкие лучи в этом мраке.
Внизу замка грохотали барабаны, возвещая о скором начале войны. Выбор Эндориана уже не был его личным делом – он стал частью судьбы, которая переплеталась с судьбами других, как звёзды переплетаются в ночном небе.
Серое утро застало поле боя в предвкушении хаоса. Тучи низко висели над землёй, изредка разрываемые вспышками молний, предвещая бурю, что готовилась обрушиться не только с неба, но и из сердец воинов, собравшихся для кровавой битвы. Равнина перед стенами Харистейла, ещё накануне зелёная, сейчас была усыпана армиями, готовыми умереть за своих предводителей. Знамёна Годрика реяли под холодным ветром, их чёрно-красные цвета словно впитывали свет, бросая густые тени на землю. Напротив, варвары Корвина выставили ряды своих воинов, чьи доспехи и оружие больше походили на инструменты пыток.
Эндориан стоял среди войск Годрика. Его чёрные доспехи, испещрённые древними рунами, выделяли его среди остальных, внушая окружающим страх. Никто не осмеливался смотреть на него, но каждый ощущал его присутствие, как холодный ветер, пронизывающий до костей. В его душе бушевала буря, не менее яростная, чем та, что назревала над полем боя.
Когда началась атака, мир превратился в кошмар. Волны воинов столкнулись, как разъярённые звери. Земля содрогнулась от топота ног, лязга мечей и криков агонии. Поле боя мгновенно окрасилось кровью, её запах смешался с железом и потом.
Эндориан шагнул вперёд, стиснув рукоять своего меча. Его первый удар разрубил щит и грудь солдата Корвина, словно они были сделаны из бумаги. Крик умирающего заглушился шумом битвы, а Эндориан уже двигался дальше, как смертоносный вихрь. Ему не было равных. С каждым взмахом меча он забирал жизнь, и тьма внутри него ликовала.
На поле встречались бойцы, готовые сражаться до конца, но даже они дрогнули перед яростью Темного Рыцаря. Один из них, воин с массивным топором, рванул к Эндориану, выкрикивая проклятия. Топор обрушился с оглушительным звуком, но Эндориан уклонился с грацией зверя, и его клинок рассёк шею врага, обдав всё вокруг кровавым фонтаном. Тело воина рухнуло с глухим стуком, а голова покатилась к ногам его товарищей.
На стенах замка Годрик наблюдал за битвой с высоты. Его лицо оставалось безмятежным, но в глазах горела лихорадочная жажда власти. Он видел, как его враги падали, один за другим, и на губах его заиграла усмешка.
– Это моя воля, – прошептал он, сжимая край парапета. – Пусть кровь льётся, пока этот мир не станет моим.
Его окружали советники и охранники, но никто не смел заговорить. Все знали, что в этот момент любой звук мог стать последним.
На поле боя Эндориан заметил высокого воина, чьи доспехи были украшены рогами, а секира в руках казалась столь массивной, что её вес мог обрушить даже крепостные ворота. Это был один из командиров Корвина. Их взгляды встретились, и в тот миг мир для них сузился до одной точки.
Воин с ревом обрушился на Эндориана, и их оружие столкнулось с такой силой, что казалось, будто сама земля содрогнулась. Искры сыпались, как огненный дождь, от столкновения металла. Эндориан, уклонившись от второго удара, ударил врага в бок, но тот лишь отступил, словно разъярённый бык.
– Доспех тебя не спасёт, – прорычал воин, занося секиру для нового удара.
– Он и не должен, – хладнокровно ответил Эндориан, резко сделав выпад.
Клинок его меча прошёл через грудь противника, пронзая сердце. Воин хрипнул, его колени подкосились, и он рухнул на землю. Эндориан выдернул меч, и кровь забила фонтаном, заливая его доспехи.
Но это была лишь первая волна. Варвары Корвина, обезумевшие от боли и гнева, ринулись в новую атаку. Эндориан знал, что силы неравны, но не позволил себе отступить. Он сражался, как воплощение самой смерти, каждый его удар был точным и смертельным.
Когда поле боя начало покрываться телами павших, тьма внутри Эндориана зашептала вновь, наполняя его силой, но и отнимая что-то важное. Он чувствовал, как её холод проникает глубже, стирая ту искру света, которую он всё ещё старался удержать.
На стенах Годрик продолжал наблюдать. Его улыбка постепенно исчезала. Он видел, как Темный Рыцарь расправляется с его врагами, но в этом было что-то, что внушало ему беспокойство.
– Этот человек… – произнёс он тихо, но с ноткой раздражения. – Он не мой слуга. Он что-то большее.
Поле боя всё ещё гремело, но в душе Эндориана наступала тишина. Тьма и свет сражались за него, и эта битва была намного страшнее той, что разворачивалась вокруг.
Поле боя словно заволокло густым туманом смерти. Крики раненых сливались с лязгом стали и топотом, превращаясь в хаотичный гул, который, казалось, пронизывал всё вокруг. Эндориан двигался в этом кровавом хаосе, как тень. Его меч был безжалостен, он не просто убивал – он рассекал всякую надежду на спасение. Но его душа была наполнена другим сражением, более глубоким, чем та битва, что разворачивалась вокруг.
Вдруг над полем раздался яростный рев. Корвин. Варварская фигура в кроваво-красных доспехах возвышалась над остальными. Его топор, испачканный свежей кровью, сверкал в мутном свете. Он издавал громогласный боевой клич, который поднимал его воинов и нагонял ужас на противников. Варвар рванулся вперёд, ломая ряды войск Годрика, словно шторм, разрывающий хрупкие паруса.
Эндориан заметил его и замер на мгновение. Этот человек был воплощением первобытной ярости, силы, не знающей пощады. Но страху не было места в сердце Темного Рыцаря. Он шагнул вперёд, бросая вызов варвару.
Они столкнулись, как два урагана, разрушая всё вокруг. Корвин первым взмахнул своим массивным топором, целясь в голову Эндориана. Но рыцарь уклонился, и топор с треском вонзился в землю, подняв облако грязи. Эндориан тут же ответил, нанося быстрый удар мечом. Сталь рассекла воздух, но варвар, как дикий зверь, отступил на шаг, уклонившись от смертельного выпадения.
– Тебя здесь не должно быть! – прорычал Корвин, в его голосе звучал чистый гнев. – Это моя земля, моя победа!
Эндориан ничего не ответил. Его молчание было громче любых слов. Его меч блеснул, вновь направляясь к врагу. Корвин встретил удар топором, и их оружие столкнулось с оглушительным звоном.
Они кружили друг вокруг друга, как два зверя, выжидая момента для решающего удара. Корвин бил мощно, каждый его удар был рассчитан на то, чтобы сокрушить всё на своём пути. Но Эндориан был быстрее. Его движения были точными, каждое действие – нацелено на ослабление противника.
Наконец, один из ударов Эндориана достиг цели. Его меч рассёк бок Корвина, оставляя глубокую рану. Варвар зарычал от боли, но не отступил. Его ярость лишь усилилась.
– Ты слабее, чем кажешься! – выкрикнул Корвин, поднимая топор для нового удара.
Но Эндориан не отвёл взгляда. Его клинок снова устремился вперёд, разя противника по ноге. Корвин пошатнулся, но устоял, поднимая топор над головой.
Их битва была подобна танцу смерти, где каждый шаг мог стать последним. Варвар продолжал наступать, а Темный Рыцарь терпеливо ждал своего момента. И он наступил, когда Корвин нанёс очередной мощный удар. Эндориан уклонился и, сделав стремительный разворот, всадил меч прямо в грудь варвара. Кровь брызнула фонтаном, обагряя доспехи и лицо рыцаря. Корвин застыл, его глаза, полные ярости, на миг наполнились удивлением.
– Ты… – прохрипел он, выронив топор.
Эндориан, не сказав ни слова, выдернул клинок из тела врага. Корвин рухнул на землю с глухим стуком, его громоздкое тело ещё несколько мгновений подёргивалось в предсмертной агонии, а затем замерло.
Тишина окутала поле боя. Варвары, увидев падение своего вождя, остановились. Их ряды дрогнули, и вскоре они начали отступать, оставляя за собой горы тел.
Глаза Годрика светились от удовольствия. Он видел, как его враги теряют боевой дух, и это наполняло его ликованием.
– Победа, – произнёс он, стиснув кулаки. – Моя.
Эндориан смотрел на Корвина, лежащего у его ног. Но в этот момент он не чувствовал триумфа. Тьма внутри него шептала, что это лишь начало.
Поле боя погрузилось в зловещую тишину, словно само время остановилось, наблюдая за исходом кровавой схватки. Трупы лежали повсюду, их лица застыл в гримасах ужаса, а земля под ними превратилась в багровую топь. Дым от горящих деревьев и оставшихся безжизненными тел поднимался к мрачному небу, затягивая горизонт в темную пелену.
Темный Рыцарь отступил от тела Корвина, его меч всё ещё капал кровью павшего врага. Его дыхание было глубоким, но ровным, словно он только что завершил холодный и расчетливый ритуал. Он чувствовал на себе взгляды выживших воинов, но не замечал их. Ему было всё равно. Победа, добытая этой жестокостью, казалась пустой, лишённой смысла, и всё же он знал, что эта битва станет ещё одной в цепи испытаний, ведущих к чему-то большему.
Годрик спустился с замковых стен, будто величественный хищник, вершащий свой суд. Его шаги, глухие и размеренные, отдавались эхом в пропитанной кровью земле. Ни один из его воинов не осмелился встретить его взгляд – те, кто выжил, склонили головы, покрытые потом и брызгами чужой крови, будто признавая абсолютность его власти. Между телами погибших, разорванных, пронзённых и изувеченных, он проходил с ледяным безразличием, словно ступал не по остаткам человеческой жизни, а по хрупкому пеплу.
Его плащ, обагрённый кровью, развевался позади, словно алый знаменосец его триумфа. Повсюду валялись конечности – отрубленные руки и ноги, некоторые ещё подрагивали в последних судорогах. Открытые глаза мёртвых, застывшие в страхе и агонии, смотрели в пустоту, а с рассечённых глоток капала кровь, пропитывая землю. Небо, будто разозлённое этим зрелищем, потемнело, но Годрик, казалось, впитал всю ярость природы, направив её против тех, кто осмелился ему противостоять.
Он остановился перед телом Корвина, своего брата. Корвин лежал в лужах крови, его грудь была изрезана, а из-под доспехов всё ещё вытекали багровые ручьи. Его лицо, некогда гордое, теперь было перекошено в гримасе ужаса и бессилия. Рот приоткрыт, словно в последней попытке крикнуть или вдохнуть. Годрик опустил глаза на труп, его взгляд полыхнул холодным презрением, будто он смотрел на давно испорченный плод.
– Брат мой, – проговорил он, голос его был почти шёпотом, но каждое слово резало, как кинжал. – Ты умер, как жил: глупо, жалко и бесполезно.
В его голосе не было ни капли сожаления. Лишь пустота и мрачное удовлетворение, будто смерть Корвина была не просто победой, а исполнением неизбежного. Он наклонился ближе, разглядывая мёртвое лицо, изуродованное ранами.
– Твои звери пали вместе с тобой, – продолжил он, кивая в сторону растерзанного тела ближайшего воина Корвина, чья грудь была вспорота так глубоко, что можно было видеть сломанные рёбра. – И твой хаос пал вместе с ними. Ты больше не бросишь вызов ни мне, ни этому миру.
Он выпрямился, холодно махнув рукой.
– Уберите это. Пусть его голова украсит ворота Харистейла. И пусть каждый, кто смотрит на неё, знает, что судьба предателей одинакова.
Солдаты, кровавые и измученные, поспешно подхватили мёртвое тело, стараясь не запачкаться больше, чем уже были. Они отводили глаза, чувствуя, как ледяной взгляд Годрика давит на них, словно тиски.
Эндориан стоял неподалёку, его чёрные доспехи были покрыты кровавыми разводами, как и меч в руке, с которого медленно капала тёмная жидкость. Его лицо оставалось каменным, но внутри него бушевала буря. Он смотрел на Годрика, на его холодное удовлетворение, и чувствовал, как что-то внутри него сжимается, как будто каждое слово короля душило его изнутри.
Годрик заметил его взгляд. Он шагнул ближе, его сапоги хлюпали в крови, и каждая его поступь звучала, как набат для тех, кто ещё был жив.
– Ты доказал свою ценность, – произнёс он, его голос был полон силы и стального превосходства. – Ты больше не просто рыцарь. Ты моя правая рука. Мой меч, который пронзает сердца врагов без промаха.
Он указал на тело Корвина.
– А если ты подведёшь меня, – продолжил Годрик, его слова были как приговор, – то закончишь так же, как он. Твоя голова станет напоминанием для тех, кто осмелится сомневаться.
Эндориан не отвёл взгляд, но внутри него что-то едва не сломалось.
– Я сделал то, что от меня требовалось, – сказал он, голос его звучал ровно, но в глазах мелькнуло что-то тёмное. – Я выбрал сторону.
Годрик ухмыльнулся, но это была не улыбка человека, а зверя, почувствовавшего вкус крови.
– Да, ты сделал правильный выбор, – произнёс он, его голос был насыщен угрозой, замаскированной под похвалу. – Ты не пожалеешь. Я дам тебе власть, Эндориан. Власть, которая подчинит тебе не только людей, но и саму судьбу.
Годрик развернулся, его пурпурный плащ, пропитанный кровью, развевался позади, как алое знамя, возвещающее о его победе.
Эндориан задержался. Его взгляд упал на поле боя: на раненых, корчившихся в агонии, чьи руки тянулись в мольбе о помощи, на груды трупов, истекающих кровью. Их крики уже затихали, но эхо боли продолжало звучать в его голове. Его пальцы сжали рукоять меча так сильно, что побелели суставы.
Тьма в нём шептала, что это был его путь, его предназначение. Но где-то в глубине души он чувствовал другую истину – светлый голос, который говорил, что каждый из этих смертей – это ещё один шаг в бездну, из которой уже не будет возвращения.
Он медленно повернулся и последовал за Годриком. Его шаги звучали глухо, будто сама земля не хотела принимать его вес. Багровая земля осталась позади, но кровь на его клинке и доспехах была не единственным грузом, который он нёс.