Глава II. Первое впечатление.


«Но ваша светлая беспечность

Зажглась безумным пеньем лир».

«Людям будущего», Николай Гумилев.


В комнате было невыносимо. Все Гавелы внезапно приняли обет молчания. Они явно не смогли бы сохранить его на ужине и бесцеремонно гремели бы столовыми приборами, смущая рыцаря. Еще при первой встрече Илия заметил, что уши Тристана, ничем не прикрытые выдавали его стеснение неестественным румянцем. У парня была стрижка «под горшок». Причем Илия разглядел, что не на армейский манер, а исполненная в своем устаревшем варианте. «Века так на четыре». Илия попытался оценить не Тристана, а ситуацию. После слов министра он сочувствовал молодому рыцарю. Однако несогласие с отцовской спонтанностью, его затянувшимся молчанием и сюрпризами, так ему не свойственными, подогревали кровь Илии. Возможно, все дело в войне, рассуждал он. А может быть так, что родители договорились заняться Илией и его перспективами, как обмолвилась мать. Держать рыцаря-пальера на службе было весьма почетно. Обычно члены ордена служили самому королю, но Норманн II Удильщик уже десяток лет покрывался пылью и сединой в столице. Пальера выпускала блестящих офицеров и ученых, а те из них, что проходили акколаду – церемонию посвящения в рыцари – становились воистину представителями элиты. Мысль о чужом превосходстве укусила самолюбие Илии. Он подумал, что не хватало ему тягаться с заявившимся мальчишкой. Чего доброго, родители в пример будут ставить его непогрешимость. Въедливая догадка почти пугала. Говорят, все пальеры безупречны. Как же это было невыносимо – сидеть с этими домыслами в комнате.

На ужин он спускался как на битву, или на эшафот, или на повстанческие баррикады – ему сложно было определиться. Илия почти представил себе барабан, под который он чеканил шаг в шутку, но столкнулся с мамой в дверях. Она сжала его предплечье, улыбнулась и протянула «Пожалуйста» одними губами. Илия смиренно кивнул ей. За столом они сидели вчетвером. Светский разговор начала Лесли: «Что же вы совсем ничего не едите, Тристан?». Илия взглянул на его тарелку: немного запеченного картофеля, ломтик хлеба и небольшой кусок ветчины. Тристан смутился.

– О, мадам, не переживайте обо мне. Я просто еще не привык. У Вас очень вкусная еда, спасибо! Но в Пальере мы питались проще. Я вовсе не стесняюсь, – объяснился он.

Илия состроил рожицу, очевидно, значившую его несогласие с рыцарским смирением. Они сидели друг напротив друга. Тристан скрупулезно занимался своим скудным ужином, упершись взглядом в тарелку. Целеустремленность в поедании картошки выдавала его потаенное любопытство, хотя он вовсе не глазел по сторонам.

– У тебя так мало вещей, Тристан. Есть ли у тебя одежда, помимо формы? – спросил министр.

От вопроса рыцарь зарделся. Министр почуял его смятение и добавил:

– Если, конечно, тебе можно носить иную одежду.

Илия округлил глаза. Запреты были чрезмерными для него, он поднял взгляд на Тристана, тот вдруг показался ему интересным. «Какие же лишения он может вынести спокойно, если всю жизнь отказывал себе в обычных человеческих потребностях?». Тристан протер рот салфеткой, прежде чем заговорить.

– У меня, к сожалению, не осталось одежды после бомбардировки. Орден снабдил нас тремя комплектами формы: парадной, повседневной и полевой. Этого достаточно. Но мы можем носить другую одежду, когда не находимся на службе.

– Ты не на службе, Тристан, – заверил его министр. – Пока нет. Я скажу Саре, чтобы она купила тебе одежду для дома и прогулок.

– Что вы, не стоит… – горячо заверил он. – Я благодарен вам, очень, но это лишнее. Я привык, мне удобно в форме…

– Пустяки, – отмахнулся лорд Гавел. – Ни пижамы, ни халата – это никуда не годится. Завтра тебе принесут все необходимое. Я не буду тебя баловать, не переживай. Я помню, что ты пальер, которому должно нести аскезу. Я не намерен искушать. Но тебе не стоит быть к себе таким строгим. Убежден, юноши все до одного, возвращаясь домой на каникулы, не носили форму сутками.

Лорд Гавел жевал мясо. Все присутствующие клацали вилками о тарелки. И Тристан еле слышно поправил:

– У нас не было каникул, министр.

Окорок встал колом в горле Илии. Все, что говорил мальчик напротив, звучало как одно сплошное наказание. Какая-то вечная кара без вкусной еды, десертов, каникул, любимых игрушек, велосипедов, карманных денег… Он словно бы заново увидел Тристана. А тот сидел такой же непретенциозный и понурый.

– Вы не уставали? А как же отдых? – не выдержал и спросил он.

Казалось, рыцарь совсем не ожидал, что Илия сегодня с ним еще раз заговорит. Очевидно, он замечал его недовольный вид и немые дразнилки в начале вечера.

– Конечно, уставали, – честно признался он. А потом пожал плечами, будто сбрасывая с них напоминание. – Но у нас были выходные, которые мы могли провести или в замке, или в деревне по соседству. А еще у нас было право на несколько дней отшельничества. Если послушник чувствует, что падает духом, то он может попросить себе такое право. Мы уходили в лес на неделю, жили там в одиночестве. Наедине с собой и отдыхали.

Его будничный тон был просто пугающим, подобно тому, как куклы и клоуны пугают своей схожестью с реальным образом человека, но в то же время его извращенностью. У Илии пропал аппетит. Он испытал жгучий стыд от своего сегодняшнего поведения. И от всего, что он натворил за последний месяц. Никто его не сравнивал с Тристаном, не попрекал их различием. Илия за один миг сам с этим прекрасно справился. Они молча доели. А потом министр попросил Илию показать рыцарю дом.

После ужина Илия совсем размяк, охотно начал экскурсию для Тристана. Тот почувствовал тепло в отношении себя и стал разговорчивым, хотя все равно сдержанным в эмоциях и не особо болтливым. Илия начал с веранды и повел его через комнаты на первом этаже. Казалось, рыцарь ничему не удивлялся, или не подавал вида. Илия привел его в библиотеку. Он полагал, что Тристану понравится здесь – книги копились поколениями, и среди них можно было отыскать древние фолианты, первые издания и коллекционные печатные сокровища. Илия вспомнил, что смог удивить и порадовать Стефани, приведя ее сюда. Девчонки любят литературу, как водится. И с видом местных книжных полок могла конкурировать только презентация нового мотоцикла. Тристан скрыл подобную радость от увиденного, хотя его лицо посветлело, а морщинки между нахмуренными бровями исчезли. Он осторожно погладил корешки нескольких книг. И он поинтересовался:

– Можно мне приходить сюда без спроса?

– Конечно! – подтвердил Илия. – Если захочешь, я подберу для тебя стопку моих любимых книг.

– Спасибо, было бы замечательно, – он улыбнулся на секунду и снова прибрал уползший вверх уголок рта в положенные границы. – В Пальере библиотека самая большая на континенте. Была.

На последнем слове он кашлянул в кулак, словно ему было неловко говорить о падении замка.

– Слушай, Тристан, я бы хотел извиниться, – серьезно заявил Илия. И мальчик посмотрел на него, хотя сложно было понять, что выражает его лицо. – Я сегодня себя вел, как осел.

Некоторое время Тристан подбирал если не слова, то чувства, с которыми следовало бы их сказать.

– Если только немного. Но да, как осел, – впервые за все время рыцарь улыбнулся, обнажив зубы. – Хотя полагаю, у тебя были причины. Я вовсе не обиде на тебя.

Илия тут же подошел к нему и протянул руку. Тристан, все еще улыбаясь, пожал ее. Они исправили свое знакомство. Илия водил его по дому еще долго. А потом Тристан стал зевать.

– Ох, кажется, я совсем тебя загонял, – заметил Илия.

– Нет, что ты. Просто сегодня в дороге мы долго общались с министром. И я почти не спал. Но мне все интересно.

– Неважно, завтра продолжим, тем более, мы подошли к твоей комнате. Смотри-ка, мы теперь соседи по крылу. С чего бы это? – ерничал Илия.

Его шутка позабавил Тристана, но он посерьезнел мгновенно.

– Знаешь, ты ведь все правильно понял. Министр предложил мне службу у вас, службу тебе, – уточнил он. – Но не сейчас, а когда ты отправишься на фронт. Он уверен, что пальер в спутниках тебе не помешает.

– Ты как-то просто в этом признался, – заметил Илия, от неудобства спрятав руки.

– Да я и согласился на предложение быстро. Я совсем не знал, что мне делать и куда идти. Решил начать отсюда, – он говорил. А Илия поражался тому, как у него все просто. Даже позавидовал и захотел научиться подобному спокойствию.

– Безумно как-то, – подытожил Илия, облокотившись на дверной косяк.

– Что безумно?

– Говорить с человеком, который в будущем должен принести тебе клятву верности.

Тристан замер. Слова Илии прозвучали и нагло, и пророчески. Нутром они оба ощутили, что однажды так действительно произойдет. Хотя у обоих были причины считать идею министра страной и претенциозной.

– Возможно, так и будет, – ответил Тристан. – Но у меня тоже есть одно условие.

– Это ж какое? – удивился Илия и скрестил руки на груди.

– Я обязательно расскажу тебе о нем. Разговор предстоит или долгий, или сумбурный. А я бы, и правда, пошел в постель.

Согласившись, Илия пропустил его в спальню, и они пожелали друг другу спокойной ночи.

Прошло несколько дней с возвращения министра. Едва Тристан обжился, в дом пожаловал странный гость. Мальчики как раз играли во дворе в теннис, когда Сара позвала Илию. В гостиной его ждали родители и мужчина, которого Илия видел впервые. Несмотря на это незнакомец улыбнулся ему и воскликнул «А, вот и наш Илия!», словно знал его с самого детства. Хотя Илия так и заявился к гостю с ракеткой в руке и полотенцем на шее, почувствовал себя не в своей тарелке он по иной причине. Отсутствие субординации настораживало.

– Простите, сэр, мы знакомы? – сухо спросил Илия, которому совсем не нравилось фамильярности от незнакомых людей.

– Это доктор Рокильд, – представил его министр.

– И я рад нашему знакомству! – доктор лоснился от восторга. – Вас мне можно не представлять. Мне про вас известно достаточно!

– Это немного пугает, – пробурчал Илия и перевел взгляд на отца.

– Отличное чувство юмора у вас, Илия, – погрозил пальцем ему доктор. – Может, чаю?

Когда Илии в его же доме предложили чай, он многозначительно и широко моргнул два раза. Мол, не померещилось ли ему. Доктор Рокильд же вел себя по-свойски и ни в чем себе не отказывал.

– Илия, спрячь недоумение, доктор подумает, что Тристан ненароком огрел тебя теннисным мячом, – иронично посоветовал министр. – Доктор Рокильд приехал к нам, чтобы провести тестирование.

– Прошу прощения?

– Взять образец крови и задать несколько вопросов, – закончил министр.

– Но я не болен, – заверил Илия.

– Чему мы все несказанно рады! – певуче отозвался с дивана доктор. – Позвольте, министр, я объяснюсь с Илией. Насколько мне известно, вы уже сообщили подробности, что мы обсуждали с вами…

Доктор изобразил пальцами, будто накручивал на них нить, тянущуюся от министра.

– Признаться, не все. Не успел вникнуть в детали, – послышалось недовольство в голосе лорда Гавела. Он не любил опаздывать, в том числе, с новостями.

– Ох, это поправимо, – махнул руками, как веерами, доктор. – Илия, дело в том, что моя лига очень заинтересована в вашей личности и в сотрудничестве с вами.

Озарение снизошло на Илию. Он хлопнул ребром ракетки по свободной ладони.

– Вы – агнолог, – догадался он.

– Абсолютно, точно, Илия, я без сомнения агнолог, – презентовал себя доктор. Во всей его речи звучало какое-то театральное притворство, свойственное рекламе в радио-эфире. – И мы все весьма заинтересованы вами.

– Потрудитесь объяснить подробно, – Илия присел в дальнее кресло.

– Подробно! Как известно, наша лига выполняет функцию международной академии, которой и является. На протяжении многих лет (речь идет о нескольких декадах) мы изучали ряд явлений, объединенных одной идеей. Вот что вы знаете о пророчестве Последней войны?

– Что оно свершилось, – ответил Илия, хотя желал бы высказаться критику о предначертании событий, раскрученных политически не без участия той же лиги.

– Верно. Только дело обстоит немного иначе. Были некоторые нестыковки, которые не позволяли закрыть этот проект даже по завершению всех партизанских боев и подведению послевоенных итогов. Десятилетия ушли на то, чтобы мы могли с уверенностью сказать, что человечество совершило огромную ошибку, назвав тут войну последней. В первом пророчестве речь шла о Великой войне. Напомню, текст восходит к первым предсказанием Малахитового двора, – он акцентировал слова, вздернув вверх указательный палец. – На сегодняшний день мы имеем несколько толкований и целое дополнение первых трех песен, и можем утверждать, что с большой процентной вероятностью текст в реконструированном виде является полноценным и окончательным. Мы опубликовали его в закрытых для научного сообщества журналах восемь лет назад, когда был подписан договор о ведении полигонной Войны-на-меже в установленных Эскалотом, Кнудом и Радожнам границах. И семь лет договор действовал. Но страшная правда в том, что Великая война началась несколько недель назад в Пальер-де-Клев. На это указывают все признаки…

Тяжелое дыхание Лесли заполняло гостиную. Илия не мог не отвлекаться и поглядывал в ее сторону. Он понадеялся, что мама не упадет в обморок. И спросил доктора:

– Можете назвать хотя бы несколько из них?

Зашедшийся тирадой доктор оглядел присутствующих. Очевидно, все ждали нюансов.

– Как пожелаете. Великая война начнется с возрождения спящих героев…

Парадоксальная метафора вспыхнула в голове Илии. Он представил, как мозаика складывается, а стена под ней трескается и рушится. Он горячо воскликнул:

– Так это вы спонсируете безумие кесаря Рольфа? Или все же он спонсирует ваши прожекты? Те, что наиболее сомнительны – о древних мечах, о затерянных могильниках, полных проклятого и благословенного золота, которые расхищает его армия?

– Илия! – лорд Гавел был спокоен, но всем видом осуждал его буйство.

– Все в порядке, министр, хм, – прорвался нервный смешок – было ясно, доктор не рассчитывал на протест. – Не буду скрывать, Великий кесарь интересуется некоторыми изысканиями. Но агнологи неподкупны, ручаюсь вам! У нас есть все основания считать, что кесарь Рольф ныне является национальным героем Кнутом. К примеру, вот цитата из пророчества «Двенадцать молний золотых увидят в небе, и принесут они войну. И быль, и небыль»… Ах, простите, не помню художественный вариант, позвольте, точный перевод. Всегда было плохо с поэзией, ха-ха! Как там: «Люди увидят в небе двенадцать золотых молний над холмами. Они пробьют как колокол. Настанет время пробудить первого из спящих королей и зачать Великую войну, неизбежную и ужасную». Там так говорится. А кесарь не знал сути текста, не видел ни одну из трактовок. И все же Кнут направил его: множество свидетелей увидели золотые молнии в Пальере.

В недоумении Илия повернулся к отцу. Тот не рассказывал ему ничего о небесных всполохах. Мать еще упомянула, что день выдался на редкость ясный и солнечный. От Тристана он не добивался подробностей – видел, как ему мучительно дается вспоминать роковой турнир.

– Двенадцать молний были изображены на имперских бомбардировщиках. Я лично видел единственный сбитый. На каждом самолете нарисованы две перекрещенные золотые молнии. Всего бомбардировщиков было шесть, – подробно объяснил министр.

– Именно! Вам не стоит удивляться, Илия, – продолжил доктор. – Вы будете сталкиваться с подобным явлениями и событиями на своем пути.

– Что лиге нужно от меня? – спросил Илия.

– А вот мы и подошли к сути моего визита, – хлопнул в ладоши доктор, очевидно крайне довольный своими картами на руках, которые Илия уже не мог отбивать. – Как я сказал, мы изучили все досконально и тщательно. Все текстовые и изобразительные источники, все биологические и астрономические факторы приводят нас к одной точке – к вам, Илия.

Доктор выдержал паузу, но никто из Гавелов не захотел задавать наводящих вопросов.

– Подобно тому, как Кнут пробудился в ныне правящем кесаре Рольфе, мы убеждены, что первый эскалотский правитель король Эльфред пробудится в Вас. Вы же знаете, что он погребен, а, если точнее, спит?..

– Да, под горой Раската за Гормовыми холмами, – устало закончил Илия.

– Я здесь затем, чтобы изъять у вас биологический материал. Поверьте, чистая формальность. Мы уже исследовали материал ваших родителей, и ошибки быть не должно. И еще я бы хотел немного поговорить с вами наедине. Как только результаты будут официально подтверждены, мы предоставим вам полную информацию…

Дышать приходилось через силу. Доктор давил темпераментом, неуместной восторженностью и смыслом сказанного.

– А зачем? – перебил Илия. – Что дальше, доктор Рокильд? Вот подтвердится ваша догадка – и что? Я стану древним королем? Как вообще это произойдет: я буду слышать его голос в своей голове или приму сценарий его судьбы? Что это вообще такое – возрождение? И зачем?

– Так много вопросов! – зазывно посмеялся доктор, но все семейство его настрой не разделило. – Что ж, они логичны! Механика действия возрождения нами досконально не изучена. Это явление все же относится нами к категории чудесного. Но! Но. Мы возлагаем на сегодняшние события большие надежды. Безусловно, война ужасна. Но мы, люди цивилизованные, научились даже стихийные бедствия оборачивать во благо. Поэтому мы не можем сказать, как это будет – Великий кесарь фигура весьма закрытая, мы не можем его так просто диагностировать и изучить и в плане его физического состояния сейчас, и в плане состояния психики. Но мы точно знаем, что он помнит и знает все, что помнил и знал кесарь Рольф, и при этом владеет всем опытом и знаниями Кнута. Предполагаем, вас ждет то же самое.

– Зачем? – потеряно спросил Илия.

– Чтобы делать то, что должно делать избранному королю – править. Прошу заметить, по неслучайному стечению обстоятельств Его Величество Норманн II не располагает ни наследниками, ни преемниками.

– А если я не захочу?

– Не понимаю…

– Вот так: возьму и не пожелаю участвовать в ваших инициативах.

– Илия, это большая честь, – шепотом подсказала Лесли.

– Именно! – поддакнул доктор. – Но практичность не порок, говорю вам, как ученый, ха-ха! Зачем? Чтобы покончить с ужасами войны и страданиями до того, как мы все истребим друг друга.

Было нечто нездоровое в том, как доктор Рокильд лучезарно улыбался, произнося страшные слова. Мурашки бегали по спине от елейных интонаций его голоса, слишком звучного для акустики гостиной с коврами, портьерами и мебельной обивкой, и подушками в тон гобеленовой ткани комплекта – на них были изображены цветы и руки с белыми манжетами. Редкий и мистический узор, который отчего-то так приглянулся Лесли. Было время, и Сара ворчала о пессимистичности сюжета гобеленов. А министр оказался недоволен насыщенностью и мельтешением мотива с ладонями и едва кустовыми бутонами и колючками. Но Лесли отвоевала их право лежать на местных диванах. Грядет время, когда всем будет плевать на узор подушек. Доктор же продолжал агитационную тираду:

– Видите ли, предсказание четко дает понять, что в Великой войне должна произойти битва этих древних королей, которая закончится победой одного из них.

Его патетика сочилась из уст отравой, что усыпляет бдительность даже непримиримых натур. Было очень грустно. Как слушать сказку, в которую ты хотел бы попасть. И как очутиться в сказке, которую ты не хочешь слушать.

– Хорошо, возьмите у меня столько крови, сколько нужно для ваших лаборантов. И я отвечу на ваши вопросы. Но это не окончательное решение. Я сообщу о нем позже. Просто знайте, я хочу сохранить конфиденциальность и право на ответ.

Когда доктор ушел Илия прошмыгнул к себе в комнату. Он не хотел сейчас утолять материнское любопытство подробностями их приватного разговора. Министр же проявил чуткость и придержал жену, рвущуюся растрясти Илию. Тристан тактично потерялся где-то в доме. Хотя он был единственным, с кем Илия хотел бы поделиться всем, что узнал. Просто потому, что он точно не станет его донимать расспросами, давать непрошеные советы и бурно реагировать. Идеальный слушатель старых легенд. Но сказительство – дело небыстрое, а времени у них теперь было все меньше для игр и праздных бесед. Они оба начали готовиться к военной кафедре. Министр часто уезжал из столицы. В одну из его отлучек Лесли впорхнула к мальчикам, что нависли, как угрюмые грачи, над книгами по философии войны, и как бы невзначай защебетала о чудесной погоде для пикника. Взгляд Илии проследил за плывущим по комнате светлым облаком. «Она в белом, – проговорили его губы так, чтобы их шевеление видел только Тристан». Тот пожал плечами, мол, не понимает, что в ее наряде такого. А леди Гавел взбивала подушки, нюхала цветы в горшках, поправляла шторы и болтала, болтала, болтала.

– … настоящее лето, что можно носить шелковые рубашки. О, я придумала! Мы сейчас же поедем на чай к герцогине Лоретт. Ты же бывал у нее, Илия, знаешь, какой при поместье герцога дивный пруд. Покажешь его Тристану. Я получила от нее приглашение в начале недели, но так неловко было оставлять твоего отца одного. Он редко бывает дома… О! Я еще придумала, нам стоит приготовить букет для герцогини!

Тристан округлял глаза и поджимал губы, выразительно тыча взглядом в Илию. Тот только и знал, что посмеиваться.

– … она как раз гостит у герцогини, так что стоит собрать два букета. Что смешного, молодой человек, я не понимаю!

– Ничего, мам, очень забавный отрывок, – Илия приподнял раскрытую «Плен и мораль: как сохранить человеческое лицо», хотя ничего забавного в тексте не находилось.

– Ясно, – Лесли было плевать на причины и обложку книги. – И почему вы еще не собираетесь. Бегом, у нас мало времени. Дорога займет не меньше двух часов!

Она захлопала в ладоши, подгоняя ребят, и, довольная, покинула комнату, когда они зашевелились.

– Невероятно, – улыбался Тристан. – Она ведет себя, будто наша ровесница. Можно было просто сказать: так и так, Илия, мы едем знакомиться с твоей невестой. Все мамы такие?

– Да, Тристан, все мамы – сводницы. Благодари свой обет безбрачия. Чего доброго, она и тебя бы женила, дай ей волю.

Герцогиня Лоретт блистала: улыбкой, рыжими локонами в воздушной прическе, золотым прогулочным костюмом и белым фасадом дома. Тристан вручил ей букет желтых лилий. Судя по тому, что никто их друг другу не представил, они познакомились еще в Пальере. По случаю почти официального визита Тристан оделся в пальерскую форму и повязал на предплечье нарукавную повязку лавандового цвета. Илия заприметил ее еще в первый день, но тогда было совсем не до праздных вопросов. Он еще раз напомнил себе, что стоит однажды о ней справиться, когда герцогиня Лоретт задержала взгляд на этом неуставном знаке отличия. И по ее лицу он прочел, что и повязку она узнала тоже. Илия же стоял с охапкой белых роз, разбавленных зелеными почками вербы, и не находил его адресата. Герцогиня заметила растерянность ребят и принялась судорожно рассказывать Лесли: «У нас сегодня сумасбродный день. Я, конечно, ждала Вас! Но день – сплошной хаос и неурядицы! Пока готовят ужин, может, мальчики прогуляются по саду?». Лесли подхватила ее воркование и локоть, и они мгновенно испарились, оставив мальчиков вдвоем на пороге недоумевать.

– Думаю, их намеками можно обстрелять вражескую армию, настолько они неумолимые, – сказал Тристан.

– Я не соглашался лазить по саду с розами подмышкой в поисках незнакомой девчонки, – процедил Илия. – Сад огромный! Что за бред вообще?

– Может, они думают, что это романтично, – предположил Тристан. – Как считаешь, где она может тебя ждать?

Живот Илии недовольно заурчал в ответ. Знакомство за ужином пришлось бы ему по вкусу больше, чем перспектива отсрочить прием пищи еще на час или даже дольше. Сам Илия развернулся и пошел к живой изгороди. Тристан не отставал.

– Не уверен, но думаю, я буду лишним на этом трепетном мероприятии, – заметил Тристан, выставив указательный палец. – Скажи, куда пойдешь ты, и я погуляю в другой стороне.

– Ты меня бросаешь, дезертир! – воскликнул Илия.

– Да, ты угадал. Я в ужасе бегу, только скажи, куда, – согласился он.

Они остановились. Розы кротко смотрели в землю. Илия махнул в южном направлении.

– Готов поспорить, она в беседке. По наущению герцогини будет сидеть там с томным видом и какой-нибудь книжицей, и обратит на меня внимание, когда я возникну перед ее носом. Очень сильно удивится, – заверил его Илия.

Тристан осуждающе ткнул его в плечо.

– Не будь суров с девушкой. Может, ей это все не милее, чем тебе, и тоже кажется глупым. Вести себя предвзято – очень по-детски.

Они разошлись в разные стороны. Впрочем, в беседке никого не оказалось. У фонтана тоже. И в небольшом лабиринте, где Илия пару раз играл в прятки. Все живописные места в саду закончились. У Илии сосало под ложечкой. Лучше бы он взял не розы, а овсяное печенье. Девчонка, наверняка, голодна не меньше, рассуждал он. Да и где она вообще? Илия решил сходить за Тристаном, и вернуться в усадьбу. Скорее всего, Гислен его не дождалась. Когда под ногами закончилась покошенная зеленая трава и началась дикая сыть вперемешку со мхом и валежником, Илия немного расслабился и стал наслаждаться затянувшейся прогулкой. В рощице он нашел сразу обоих: Тристан и Гислен сидели на поваленном дереве. Девочка плакала или совсем недавно закончила это делать. Вид Тристана выражал неловкость. «Не повезло парню, – думал Илия. – Всю жизнь его берегли от женского общества, а тут на него свалились самые невыносимые его представительницы». Завидев Илию, Гислен вскочила во весь рост, отвернулась и, показалось, собиралась сбежать. Тристан встал следом.

– Илия, Гислен, позвольте, я вас представлю, – вопреки ее суете он был невозмутим.

Девушка повернулась, вся красная от смущения и плача. Илия почувствовал, что букет в руке стал словно бы обременяющим. Гислен была совсем не такой, какой он себе ее представлял: высокая, худая, розовощекая, с тонкими руками и ногами, немного детским, овальным лицом и короткими почти белыми волосами. Они едва ли прикрывали мочку уха и были растрепаны. В руках она теребила синюю ленту.

– Очень рад знакомству, – начал Илия и немного засмущался, но решился задать вопрос. – А почему вы плачете?

Она обхватила себя руками, растеряно взглянула на Тристана, но он указал ей на Илию и выжидающе посмотрел в ответ. Гислен набрала в грудь воздуха и заговорила:

– Мне тоже очень приятно познакомиться с вами, Илия. Но…

У нее был певучий, тихий, девичий голос. Как звон хрусталя. И сама она была будто прозрачная. Она снова вздохнула, и, глядя куда-то в кроны над головой, выпалила:

– Но сегодня просто кошмарный день! Герцогиня позвала парикмахера, велела ему сделать мне прическу… А он, – шмыг. – Он решил укладывать волосы на щипцы. А я говорила ему, я ведь ему говорила, что с моими волосами нельзя так! И они отвалились! Они задымились прямо у него в руках, и отвалились! Пришлось их все обрезать!

По мере того, как ее история приближалась к кульминации – потере волос – истерика нарастала. Под конец она зашлась рыданиями. Тристан беззвучно развел руками. Чтобы быть шестнадцатилетним юношей и стоять непоколебимым перед плачущей девочкой в момент знакомства, нужна стойкость. Чтобы найти слова утешения и произнести их без паники, требуется еще и мужество. Илии достало и того, и другого.

– Гислен, послушайте, волосы имеют свойство расти. Не хочу умалять вашу трагедию, но стрижка вас нисколько не испортила, – убеждал он.

Она последний раз шмыгнула носом, умолкла и подняла на него большие зареванные глаза.

Загрузка...