Мы выходили со второго урока, на котором была лабораторная по физике. Мимо прошел Игорь. Многие из наших засвистели ему вслед, кто-то даже кинул в спину мелом. Не понимаю почему. Ведь это Марк настоял на том, чтобы сдать Таню учителям. Педсовет по поводу журнала предстоял как раз сегодня, на шестом уроке. Я знала, что там решится судьба Тани Чайки: исключат ее или оставят. Наблюдая за ребятами, я нахмурилась. Игорь старательно делал вид, что ничего не замечает и не слышит.
Сегодня мне предстояло пять уроков, а затем получасовой перерыв и дополнительное занятие с Валерией, посвященное подготовке к ЕГЭ. Я еще не до конца определилась, куда хочу поступать, разрывалась между журналистикой и экономикой. Я не дотягивала по русскому, но журналистика казалась ужасно интересной. Экономика виделась мне не такой увлекательной, зато я прекрасно успевала по математике – предмету-флагману в этой сфере, – а русский при поступлении сдавать было не нужно. В общем, везде были и плюсы, и минусы.
Север целый день казался нервным. Из всей свиты Таня была ему ближе всех. Его верный секретарь.
Учебный день наконец завершился. Мы со Светой спускались по лестнице: подруга собиралась домой, а я – к автомату за шоколадкой.
– Как думаешь, Чайку исключат? – спросила я.
– Не знаю, да мне и по фигу. Я с ней не общаюсь… – Света пожала плечами.
– Мне кажется, это не она.
– Но ее же поймали, разве нет? – спорила подруга.
– Поймали. Но тут явно все сложнее… – вздохнула я.
– Ой, да какая разница, кто спер этот ежедневник! Пусть бал вернут.
Я поняла, что не рассказывать подруге о своих подозрениях – правильное решение. Света словно летала в последнее время где-то высоко, и мне было до нее не докричаться. Поэтому тему я замяла.
Жутко хотелось спать. Когда я зевнула в десятый раз, Света шутливо сунула мне в рот палец, и я сделала вид, что собираюсь его откусить. Подруга со смехом отдернула руку.
– Кофе хочется, аж жуть. Сладкого, с молоком, – сказала я.
– В чем проблема? Купи в автомате.
– Да ладно, до дома потерплю. Там пообедаю нормально и кофеек сварю.
Нас обогнал Салтыков.
– Ром, Ром, погоди, ты домой? Пойдем вместе? – Света обратилась к нему.
– Не, Свет, сорян, у нас с Севером д-дела, – виновато ответил Рома.
– Ну ладно. – Подруга как-то сникла.
Мы попрощались. Она нырнула в раздевалку, а я свернула за угол, где стоял автомат, и столкнулась нос к носу с Женей. Он держал в руках два стаканчика с кофе. Еще секунда, и я бы врезалась в него, и тогда мы оба были бы в горячем кофе. Женя был так близко. Я чувствовала запах кофе и цветочного мыла. Закружилась голова, рассудок стал уплывать, а колени подкашиваться… Я резко отпрянула.
Первая мысль: сбежать. Но я спохватилась: он же увидел меня, и это глупо – пытаться сделать вид, будто я не сюда или вообще его не заметила. Смутившись, я потупила взгляд и отступила вправо. Но и Женя одновременно со мной дернулся вправо. Я сделала шаг влево – он тоже. Мы будто исполняли какой-то странный танец. С опозданием я поняла, что лучше всего было сразу отступить назад, и рассердилась на себя за тупость. Все это время я разглядывала Женины тимберленды. В итоге я сделала шаг назад и подняла на Женю глаза.
Он смотрел на меня с улыбкой и торжеством в глазах, и я почувствовала досаду: он видел все мои бестолковые метания и догадался, что я волнуюсь. Женя все понял: я к нему все еще неравнодушна. Он протянул один из стаканчиков:
– Держи, это тебе.
– Мне? – опешила я. – Но я не хочу.
– Да бери, бери, я слышал, что ты о кофе мечтаешь, решил порадовать.
Я нахмурилась:
– Ты следил за мной? Подслушиваешь?
Он картинно вздохнул:
– Орлик, у тебя мания величия. Ты зевала на два лестничных пролета. На улице классная погода, твое занятие с Валерией через полчаса. Может… посидим в нашей мармеладной роще?
При упоминании нашего места из прошлого я вздрогнула. Слишком много времени я не слышала это название. Да и в самой роще последний раз я была вместе с Женей, когда еще… мы были вместе. После всего произошедшего я старалась обходить ее стороной. Она навевала печальные воспоминания.
– Расскажешь, как твои дела, – продолжал Женя. – Ведь сегодня тебе не нужно ни на почту, ни в ателье, ни за сапогами? – Он перечислил мои последние отговорки и хитро посмотрел на меня: не верил ни одной.
На улице и правда было чудесно: середина сентября радовала нас солнцем и температурой под двадцать градусов.
– Не нужно, – нехотя призналась я.
– Отлично! Наконец-то! Давай посидим, а? Или погуляем. Мне так хочется с тобой пообщаться.
Я растерялась. Меня загнали в угол. Женя из тех, кто все сваливает в одну кучу. Он просто не понимает, что посидеть с кофе на лавочке вдвоем значит не больше, чем посидеть с кофе на лавочке вдвоем. Для него это уже отношения, ответственность, обещания, которых не было. Он никогда не понимал, где кончается вежливость и начинается дружба. И где кончается дружба и начинается нечто большее.
Нет. Нужно наконец-то научиться произносить это слово.
– Нет, Жень. Я не хочу.
– Не хочешь кофе? – не сдавался он. – Может, лимонад? Или не хочешь в мармеладную рощу? Можем пойти в парк или кофейню.
– Я ничего не хочу, – отрезала я. Голос звучал увереннее. С каждым словом магия, которой обладал Женя и которая так на меня действовала, теряла свою силу. – С тобой. Ни кофе пить, ничего. Я не хочу твоей дружбы.
В его взгляде промелькнула боль.
– Но я еще ничего не сделал, – с обидой возразил он. – Почему ты так со мной?
– С тобой опасно дружить, Жень, – вздохнула я. – Ты не умеешь дружить просто, я больше так не хочу. Дружба с тобой – как договор с мелкими приписками внизу. От нее всегда можно ждать какой-нибудь подставы.
Женя посмотрел на меня хмуро и серьезно:
– Но я изменился.
– Я просто не хочу ничего об этом знать, Жень.
– Не поступай так со мной. Без тебя – это как болеть все лето…
Его слова полоснули ножом по сердцу. Он процитировал текст с одной из тех своих открыток, от которых я сходила с ума. А затем он очень тихо добавил:
– А я ведь вернулся из-за тебя.
– Так, может, зря? – резко спросила я, борясь со слабостью во всем теле.
Повисло молчание. Выражение лица Жени стремительно поменялось, взгляд ожесточился. Я упрямо не отводила глаз. Это была словно телепатическая борьба. Наконец Женя свирепо скривился и кивнул.
– Видимо, и правда зря.
С этими словами он развернулся и направился к выходу, по дороге со злостью швырнув в мусорку два полных стакана кофе.
Больше всего на свете мне хотелось сползти по стене и закрыть руками лицо. Посидеть так какое-то время, чтобы меня никто не видел, прийти в себя. Я направилась в женский туалет на второй этаж, где долго умывалась холодной водой, чтобы остудить пылающее лицо. Хорошо, что сегодня из косметики использовала только пудру. Мой тонкий лед, ну почему с тобой всегда так? И вроде бы ничего не случилось, а я все равно обидела тебя и теперь чувствовала себя виноватой. Ну нет. Я посмотрела в зеркало и пообещала себе, что в последний раз переживаю из-за Жени.
В классе я села за первую парту и стала ждать Валерию. Кабинет русского располагается рядом с торцом здания, а торец смотрит на пустырь, который все прозвали Собачьей поляной. Там действительно выгуливают собак, а еще там стоят различные барьеры и горки для дрессировки. Из окна кабинета он отлично просматривается.
Выглянув в окно, я заметила вдали какое-то движение. Присмотрелась. И обомлела. На пустыре дрались два наших класса. Мне показалось, что ашек гораздо больше. Они же друг друга убьют! Что мне делать? Как их растащить? Я беспомощно смотрела в окно. Дрались парни, девчонки стояли отдельно в две линии – то ли кричали друг на друга, то ли подзадоривали парней. Почему они не остановят их? Что за беспредел? И как далеко все это может зайти? Господи, мы живем в двадцать первом веке! Пробле мы больше не должны решаться вот так! Никто от этого мордобоя не будет в плюсе. Я должна их остановить.
Я собрала вещи и ринулась из кабинета, но в дверях наткнулась на Валерию.
– Саша, ты куда? У нас же занятие! – удивилась учительница.
– Валерия Антоновна! Мне срочно нужно уйти! Там, на Собачьей поляне… То есть… – быстро прикусила язык я. – У меня, э-э-э… Квартиру соседи затопили!
И я вылетела из кабинета, не дождавшись, пока Валерия Антоновна придет в себя.
Я добежала до места драки. На пустыре творился ад. Парни сцепились, кто-то катался по земле, девчонки с красными от злости лицами и растрепанными прическами кричали и дубасили друг друга сумками. Карина и Лиза тявкали на Дину и пинали в ее сторону землю вперемешку с хвоей, та в ответ забрасывала их шишками.
– Что вы делаете? – закричала я. – Перестаньте!
На меня никто не обращал внимания. Тут я увидела среди дерущихся Женьку. На него набросились сразу двое моих одноклассников, он с трудом отбивался. Я не могла кинуться в толпу – меня бы растоптали. И я сменила тактику, крикнув:
– Палево! Сюда учителя идут!
Это подействовало. Некоторые перестали драться и испуганно посмотрели в сторону школы. Я судорожно соображала, что придумать дальше, поскольку все сейчас убедятся, что я соврала, и опять сцепятся. Но как оказалось, я не соврала.
– А ну, что тут происходит? – раздался грозный голос. – Живо разошлись!
К пустырю спешила Валерия Антоновна. Моему удивлению не было предела. Откуда она узнала? Неужели проследила за мной? Услышав голос учительницы, орущая свора распалась на два лагеря. Когда Валерия Антоновна подошла совсем близко, никто уже не дрался. Два класса встали друг напротив друга. Все были в крови и пыли, тяжело дышали от злости. Бэшек действительно оказалось куда меньше, и выглядели они куда потрепаннее.
– В чем дело? Где старосты? Старосты, а ну вышли вперед!
Вышли Сева и Игорь. Север был в узких потертых рваных джинсах и серой футболке, весь в пыли. Черные мартинсы от пыли и грязи стали серо-коричневыми. У Игоря одно ухо было в крови.
– Сейчас же объясните, что на вас нашло! – потребовала Валерия Антоновна.
– Чайку исключили, – спокойно сказал Север. – Из-за этих.
– Она сперла ваш ежедневник! – заспорил Марк. – А воров надо наказывать!
– Это ложь, ее подставили!
– Да? И кто же? Где доказательства?
Женька вытирал кровь с разбитой губы. Кто-то отряхивался от пыли, кто-то подбирал с земли вещи. Девчонки приводили в порядок растрепанные прически. Динка отряхивала низ брюк. Все галдели, кричали, перебивали друг друга.
– А ну замолчали все! – рявкнула Валерия Антоновна. – Вы что, с ума посходили? Устроили тут бойню, пещерные люди! Одиннадцатый «Б», вы меня жутко разочаровали. От вас я такого не ожидала. Да и от одиннадцатого «А» тоже. У меня и так проблемы из-за вас с этим журналом! А вы мне еще подкидываете! Вы знаете, чем мне это грозит? Вы будто пытаетесь от меня избавиться. Я думала, мы доверяем друг другу! Но вы показали, что доверять вам нельзя. Никакой дружбы теперь между нами не будет, понятно? Выгораживать вас я не стану. Наказание ждет и вас, и вас. – Учительница показала пальцем на два враждующих лагеря. – Значит, так: никакого Осеннего бала.
Эти слова вызвали взрыв возмущения.
– Но это нечестно! Мы ни в чем не виноваты!
– Это все они!
– Это несправедливо, у меня уже платье куплено!
– А мы вальс вовсю готовим!
– Не желаю ничего выслушивать, – отрезала Валерия Антоновна. – Нечего устраивать гладиаторские бои. Ваш случай вынесу на педсовет. Если бы Саша не сказала про пустырь, я бы не успела и вы бы тут друг друга вообще поубивали!
Я почувствовала себя мишенью. На меня разом устремились десятки ненавидящих взглядов. Север смотрел на меня так, будто только что обзавелся новой мечтой. Побывать на моих похоронах.