Он снисходит до нас
лишь когда ему будет угодно.
Не вольны мы загадывать даже,
как ляжет,
как выпадет кость.
И охота ли быть
мельтешеньем мишеней
в угодьях,
где он лепит подряд
в молоко,
этой ночью нагрянувший гость?
Он такой конформист,
то бишь мастер
обкладывать ватой,
обволакивать, как компромисс,
что-то сглаживать,
скрадывать суть —
только дай закружить,
завертеть,
заморочить!
Запрятать
еле видимый свет,
исчезающий след,
ускользающий путь.
Нас накрыло зарядом.
Сгустился разреженный воздух.
Подле, рядом, окрест
растворенье небес —
ни опоры,
ни зги.
Поезда опоздают.
Никто не летает.
Витают угрозы.
Как секут эти розги!
Секундная боль —
и вздохнуть не моги…
Рты заткнул.
По рукам повязал
и препоны поставил.
Позаклеил глаза.
И по полной использовал вето.
Руководствуясь сводами
свыше отпущенных правил,
распоясался.
Лёг.
И останется с нами.
До лета.