Есть люди, которым трудно просыпаться в субботу раньше двенадцати. Чтобы так спать, нужно иметь крепкие нервы и чистую совесть, такую, как у Полины. В свои тридцать три она могла проспать целые сутки. Знакомые говорили, это потому, что у нее нет детей. Сама Полина старалась не слишком углубляться в подобные рассуждения.
– Полина, вставай…
Она открыла один глаз. На кровати сидел Сергей. Он был одет, чисто выбрит, влажные волосы торчали в разные стороны. Ему никогда не удавалось их зачесать, потому что они были слишком короткими.
– За-а-а-чем? Сегодня суббота-а-а, – капризно протянула Полина.
– Вставай-вставай… Сама сказала, поедем в Нахабино.
Она мгновенно проснулась.
– Через пять минут буду готова.
Нахабино – поселок городского типа в пятнадцати километрах от Москвы, куда можно попасть по Волоколамке. Сначала они выехали на Звенигородку, потом ушли правее. Через полтора часа пересекли МКАД, оказавшись на Волоколамском шоссе.
В разгар дачного сезона вся Москва устремилась в пригород. Машины двигались плотным потоком со скоростью не больше десяти километров в час.
В другое время года, поздней осенью или зимой, они проскочили бы такое расстояние за двадцать минут. А сейчас…
– Нужно было выезжать в семь утра, – сказал Сергей, и в его голосе послышалось раздражение.
– Один ты такой хитрый, – усмехнулась Полина. – Летом здесь все забито уже в пять.
– Представляю, что творится в восточном направлении.
– По счастью, мы живем на западной стороне столицы.
– Что не мешает нам второй час стоять в пробке, – заключил Сергей.
Полина опустила стекло и откинулась в кресле. Сначала ей захотелось вздремнуть, потом она поняла: вряд ли это получится.
– Тебе не звонил тот криминалист, что был у меня?
– Тимофеев? – Сергей остановился за какой-то машиной и вздохнул. – Ну, вот опять.
– Не звонил? – снова спросила Полина.
– Рано еще. Результаты будут не раньше среды.
– Я все время думаю про тот жемчуг.
– Есть бусины, но нет нити, чтобы их нанизать…
Поток машин опять тронулся. Сергей нажал на педаль газа. Проехали двадцать метров и снова встали.
– Нити нет. Это уж точно…
– В кабинете наверняка остались какие-то отпечатки… – снова заговорила Полина.
– Тимофеев дактилоскопировал всех сотрудников. Возможно, среди отпечатков есть зарегистрированные в базе. Тогда дело сдвинется с мертвой точки.
– Перспектива туманная, – сказала Полина.
Сергей посмотрел на нее долгим взглядом, потом положил на колени свою папку:
– Открой, там сверху на документах лежит листок. Почитай.
– Что это?
– Среди вещей старика нашли тетрадь. Не то дневник, не то мемуары времен Второй мировой.
– Его мемуары?
– Нет, он слишком молод для них.
– Может, отца или родственника?
– Может быть. Почитай.
Полина достала перевод и начала читать. Минут через пять заворочалась в кресле и закрыла окно.
– Странное ощущение. Как будто вижу все своими глазами…
– Из первых рук.
– Ты когда-нибудь слышал про эту Хиппиус? Судя по тому, что он пишет, она была знаменита.
– Я плохо знаю немецкое кино. Это скорей по твоей части.
– Я тоже не слышала. – Полина заглянула в папку Сергея. – А где остальное?
– Остального пока нет. Переводят.
– Интересно узнать, ответит она ему взаимностью?
– В смысле?
– Я об Анне Хиппиус. Ты только представь: летчик, измотанный войной офицер, накануне краха всего встречает женщину, богиню, в которую был заочно влюблен. Вокруг война, смерть, а она живая и рядом с ним.
Полина вытерла ладошкой глаза. Сергей удивленно посмотрел на нее.
– В чем дело?
– Я вдруг почувствовала, как это грустно…
Не оставляя руль, Сергей одной рукой обнял жену.
– Подъезжаем, какой там адрес?
– Первая Волоколамская улица, дом пять.
– Квартира?
– Частный дом.
Дом, который располагался по указанному адресу, выглядел неказисто. На калитке висела табличка: «Осторожно: злая собака».
Полина улыбнулась:
– С детства помню стихи:
Я с ними делила и радость и горе.
Зачем же такое писать на заборе?
А если для них я действительно злая,
Я больше не буду. Пусть сами и лают.
Сергей улыбнулся и стукнул в калитку. Во дворе тявкнула собачонка. Судя по лаю, она была маленькой и к своим обязанностям относилась формально. Послышались женский голос и медленные шаги.
Калитку открыла женщина лет шестидесяти.
– Вам кого?
Полина достала бумажку и прочитала:
– Михайлову Маргариту Владимировну.
– Это я.
– Здравствуйте. Можно с вами поговорить? – вступил в разговор Сергей.
Заметив, что женщина размышляет, пускать их в дом или нет, Полина сказала:
– Мы – работники галереи, хотели поговорить о рисунках из чемодана.
Аргумент был решающим, Маргарита Владимировна отступила:
– Пожалуйста, проходите.
По дороге к дому она подхватила на руки рыжего шпица, которому до них не было никакого дела.
Изнутри дом был еще меньше, чем казался снаружи. Он состоял из кухни и комнаты, выполнявшей функции гостиной и спальни.
Маргарита Владимировна была женщиной полной и постаревшей до срока. Отеки, следствие какой-то болезни, делали ее лицо похожим на подушку в несвежей наволочке. Толстые ноги при ходьбе мешали одна другой и двигались по сложной траектории, напоминавшей знак бесконечности. Она села в кресло, усадив на колени собаку.
Сергей и Полина расположились на диване.
– Маргарита Владимировна, расскажите, как вы нашли эти рисунки? – попросила Полина.
– Это не я их нашла, а внуки, когда играли на чердаке. Летом их привозят родители и они здесь живут. За ними и раньше не уследить было, а тут – подросли. Прошлым летом влезли на чердак и притащили чемодан. Древний, но очень добротный, из коричневой кожи, с защелками и ремнями. Я и подумать не могла, что эти рисунки кому-то нужны. Соседка подсказала отдать их в галерею.
– В чемодане было еще что-то?
– Какие-то безделушки: старая пудреница, носовые платки, пара шелковых чулок. Сейчас и не вспомню.
– Где это все? – поинтересовался Сергей.
– Дети растащили.
– Неужели ничего не осталось?
– Может, и осталось, да где ж я найду…
– Маргарита Владимировна, пожалуйста, поищите.
– Сейчас? Я же говорю: там была всякая ерунда.
– Да хоть бы и хлам. – Полина на ходу изобретала аргументацию. – Рисунки проходят экспертизу. С помощью найденных предметов мы сможем определить период времени, когда художник их написал.
Маргарита Владимировна согнала собаку с коленей и тяжело поднялась с кресла.
– Да где же мне их найти… Дети затаскали. – Она стала выдвигать ящики серванта. – Хлама всякого много, а чего ищешь, никогда не найти. – Она склонилась, заглядывая в глубину ящика. – Где-то я его видела. Ага, вот он.
Она достала предмет, похожий на черный футляр, и протянула Полине. Та спросила:
– Что это?
– Веер, он тоже был в чемодане.
Полина покрутила его в руках.
– Да вот так надо, – Маргарита Владимировна забрала веер и одним движением его раскрыла.
Веер состоял из тонких пластин, обтянутых черным кружевом. Кое-где остался стеклярус. Ручка была отделана перламутром.
– На перламутре есть гравировка. – Полина прочитала: – Анечке Гиппиус в день премьеры.
Подняв глаза, она перехватила взволнованный взгляд Сергея.
– Кто такая Анечка Гиппиус?
– Это моя тетка. Она давно умерла. Еще до моего рождения. Видимо, это ее чемодан, – сказала Маргарита Владимировна.
– А как он попал к вам?
– Не ко мне, а к моей матери. Я о нем ничего не знала.
– Как вы думаете, на чердаке может быть еще что-нибудь?
– Точно нет.
– Откуда такая уверенность? – спросил Сергей. – Не думаю, что вы туда залезали.
– Я – нет, а сын целую «Газель» мусора вывез. Собрался дом перестраивать.
– Когда это случилось?
– Месяца два тому назад.
– Про тетушку свою можете рассказать? – спросила Полина.
– Нет. Ничего про нее не знаю. Мать никогда не рассказывала.
Маргарита Владимировна забрала веер у Полины и опустила глаза долу.
– Ну, мы пойдем… – сказала Свирская, рассчитывая, что их остановят и разговор продолжится.
Однако Маргарита Владимировна кивнула и с готовностью прошла к выходу. Полина и Сергей направились за ней. По дороге Сергей достал из папки листок и что-то на нем написал. В воротах протянул его Маргарите Владимировне.
– Здесь мой телефон. Если что-то вспомните или найдете – звоните.
В машине супруги переглянулись.
– Слышала?
– Гиппиус, – сказала Полина.
– Не может быть, что это она. В письме упоминается Анна Хиппиус.
– Гиппиус и Хиппиус – одно и то же. Гитлер на немецком можно прочитать как Хитлер. Генрих Гейне – как Хайнрих Хайне. И в том и в другом случае в начале имен стоит немецкая буква «аш», она же английская «эйч».
– Откуда ты знаешь?
– Немецкий в школе учила.
– Выходит, это не совпадение?
– Что тебя удивляет? Старик привез в Россию дневник немецкого летчика, в котором упоминается Анна Гиппиус. Нет ничего странного в том, что у него находят рисунок из чемодана этой женщины. Кстати, буквы «А» и «Н» на акварелях совпадают с ее инициалами.
– Думаешь, акварели рисовала она?
– Из дневника мы знаем, что она актриса, про то, что художница, – нет ничего. Когда переведут остальное?
– Сейчас позвоню. – Сергей достал телефон. – Эдуард Васильевич, здравствуйте, следователь Дуло. Извините, что беспокою. Ах, вы уже на работе? Вызвали… подменяете… Хотел попросить перевести хотя бы еще немного. Перевели? Вот большое спасибо! Да, конечно, приеду. – Он убрал телефон и сказал Полине: – Едем в отель.
В обратном направлении в Москву ехать быстрее. За сорок минут добрались до отеля, который располагался недалеко от Кремлевских стен. Притормозив на парковке, Сергей спросил:
– Ты со мной?
– Здесь подожду.
– Я задержусь, нужно поговорить с начальником службы безопасности.
– Тогда я – домой.
– Вызвать такси?
– Зачем такси, отсюда маршрутка ходит. Почти до самого дома. Ты скоро?
– Не знаю.
Они одновременно вышли из машины и направились в разные стороны: Сергей – в отель, Полина – к автобусной остановке.