ГЛАВА 3

Утром выползла в столовую к девяти утра. Для меня безумная рань. Долгие годы работы преподавателем вселили стойкое отвращение к утреннему пробуждению. Люблю поспать до одиннадцати, но, к сожалению, последнее время редко удается осуществить эту мечту. Близнецы просыпаются в семь и будят дом радостными визгами. Серафима Ивановна пытается закрыть их в детской, но Анька запросто переваливается через край манежа и бодро, слегка покачиваясь на толстых ножках, выносится в коридор. Оставшийся в одиночестве братец начинает орать как оглашенный. Ваньке пока не удаются подобные трюки.

Проглотив кофе, набрала номер Александра Михайловича.

Он наш старый и добрый друг. Дружим столько лет, что точно и не припомню, еще с тех пор, когда Александр Михайлович учился в Академии МВД, а я пыталась там подрабатывать. С тех пор наша дружба не раз проверялась на прочность, многократно полковник вытаскивал нас из самых разных неприятностей, и я знала, что на него всегда можно положиться. Он из тех профессионалов, которые, наступив на горло собственной песне, способны даже отпустить похитителей, если это поможет вернуть ребенка.

Александр Михайлович выслушал взволнованный монолог, вздохнул:

– Сказал тебе вчера и повторяю сегодня: без заявления родителей не могу дать делу ход.

– Они сильно напуганы и боятся преступников…

– Все равно не имею права.

– А если заявлю я?

– Что?

– Ну, дети пропали, а я, крестная мать, волнуюсь.

– Нет, – отрезал полковник, – только родители. И потом, откуда знаешь, что малыши пропали?

– Ты что, белены объелся? – возмутилась я. – Который раз тебе объясняю, я Наденьку вчера видела…

– Запросто могла ошибиться, – вздохнул полковник, – ну зачем воровать ребенка из хорошей семьи…

– Так еще и Полину украли…

– Тем более. Зачем брать девочек у благополучных родителей, чтобы возить в метро под видом калек? Да всю Москву наводнили «убогие» из Украины и Молдавии. Потом, полно алкоголиков, бомжей, отдающих ребенка в нищенский бизнес. Глупо и опасно брать для этого таких детей, как Артамоновы. Скорее всего потребуют выкуп или…

– Или?

– Или сами отец с матерью от них избавились.

– Как?

– Просто. Взяли и выгнали из дома, сплошь и рядом такое творится. У нас по сводкам, знаешь, каждый день – то младенец убитый, то ребенок удушенный. А вот вчера повязали мужика. Добрый папа посадил пятилетнюю девочку на цепь и не давал даже воды: слишком много ела, на его взгляд, а зарплата маленькая… Но, правда, он ей не родной отец, а отчим! Так что, извини! Напишут родители заявление, с дорогой душой помогу!

Вот чинуша! Я швырнула трубку на диван. Хотя, работая столько лет в системе МВД, трудно сохранить сострадательную душу, и, естественно, полковник подозревает абсолютно всех и вся. Но Лида и Андрюша обожали девочек. У Артамонова не первый брак и предыдущие жены не родили ему детей. Почему-то не могли. Лида тоже забеременела не сразу, примерно года через два после свадьбы, и это было полным счастьем для всех. Андрюша все девять месяцев пылинки с жены сдувал, лично давил соки и бегал на рынок за свежим творогом и печенкой. Когда ждали рождения Полины, мужик слегка поутих, но все равно выполнял Лидкины прихоти, покупая все, что душа пожелает. У детей отличные комнаты, набитые игрушками под завязку, лучшие учителя, великолепное питание…

Нет, подозревать Артамоновых невозможно. И потом, видела вчера Лидку, такое не сыграешь! Ладно, поеду к ним снова и уломаю их подать заявление.

На этот раз дома оказались все. Бледная Лида зябко куталась в халат, Андрей ел геркулесовую кашу, а Валерия Петровна пила изумительно ароматный кофе из тонкой кобальтовой чашечки. На мои страстные речи первой отреагировала именно она.

– Нет, Дашенька, спасибо за участие, но подождем пока, что потребуют похитители. Если денег, продадим все и выкупим девочек.

Я во все глаза глядела на эту женщину. Язык не повернется назвать ее старухой, хотя возраст подкатывает к семидесяти. Изумительная, абсолютно девичья фигура, густые волосы безукоризненно уложены, макияж выше всяких похвал – лицо такое, будто на нем совсем нет косметики. Хотя знаю, сколько усилий прикладывают женщины, чтобы получить персиковый цвет лица.

Валерия Петровна преподает в театральном вузе актерское мастерство. Говорят, в молодости талантливо и с успехом выступала на сцене МХАТа, но после войны ни разу не выходила на сцену, только преподавала. Иногда она, смеясь, называет себя «конфеткоделательницей». В первый раз услышав это слово, я не поняла, о чем речь, и Валерия Петровна охотно пояснила:

– Берешь говно и делаешь конфетку!

Как многие актеры, Валерия Петровна весьма невоздержанна на язык, и Лидочка уводит детей, когда бабушка пускается в длительные воспоминания. А вспомнить есть что! В молодые годы женщина была удивительно, уникально красива. У нее в спальне на видном месте стоит гигантская фотография: двадцатипятилетняя Лерочка нежно улыбается, сжимая в руках розу. Правда, Андрюшка как-то проговорился, что Валерии Петровне на том снимке под сорок. Поверить невозможно, такие лица не встречаются на улице или в магазинах, совершенная, какая-то неземная красота. Поклонники вокруг Леры Липатовой роились тучами, но она, беспечно заводя романы и без сожаления разрывая их, не торопилась связать себя брачными узами. Замуж вышла поздно, выбрав из всех ухажеров композитора Артамонова, и не прогадала. Жизнерадостные песни мастера с энтузиазмом распевала вся Страна Советов. Признанный народом и обласканный властями, Михаил Артамонов, к сожалению, прожил недолгую жизнь, но можно смело сказать, что последние годы, проведенные вместе с любимой Лерой, оказались самыми счастливыми. У Михаила Артамонова был сын от первого брака – Кирилл. Валерия Петровна родила Андрюшу. Разница в возрасте у мальчиков пустяковая – всего несколько лет.

К чести Валерии Петровны, надо отметить: она сделала все для того, чтобы Кирюша относился к ней, как к родной матери. Из всех гастрольных поездок привозились две одинаковые сумки с подарками для мальчиков. И между прочим, саквояжик для Риммы Борисовны, мамы Кирилла, тоже. Ни один праздник в доме не обходился без присутствия «родственников». Даже когда Римма Борисовна весьма удачно снова вышла замуж и родила сына Геру, она продолжала частенько прибегать в дом к Артамоновым. Летом, на громадной трехэтажной даче в Пахре мило уживались все вместе. Бывала там и я, в годы своего недолгого брака с Кириллом. Дача напоминала детский сад: дети Кирилла от первого брака и внуки нового мужа Риммы Борисовны. За хозяйством приглядывали две домработницы, на веранде стоял гигантский обеденный стол, на который запросто мог совершить посадку вертолет.

На моей памяти Валерия Петровна никогда не занималась хозяйством и детьми. Нет, она искренне любила Андрюшу, дала ему прекрасное образование. В дом постоянно приходили преподаватели. С пяти лет ребенок болтал по-английски, играл на пианино, занимался плаванием, теннисом… Но всяческие сюсю-мусю у Артамоновых не водились. Валерия Петровна не пела колыбельных песенок, не играла с мальчиком, а потом и с внучками. Дома ее никогда не называли «мама». И дети, а потом и внуки обращались к ней просто Лера.

Сердце этой женщины целиком принадлежало творческой работе. Как-то раз мы сидели вместе на премьере спектакля. Главную роль играла любимая ученица Артамоновой. Когда упал занавес, Валерия Петровна повернула ко мне раскрасневшееся, абсолютно счастливое лицо и прошептала:

– Правда, чудесно? А ведь явилась в училище пень пнем, это я из нее звезду сделала! Могу научить этому искусству любого, даже полного идиота.

И это правда, профессионал она великолепный. Единственный человек, с которым Лера не слишком ладит, – невестка Лидочка. Только не подумайте, что они ругаются или, не дай бог, дерутся. Просто, когда Лидочка самозабвенно рассказывает за столом о том, как следует фаршировать утку, в глазах свекрови появляется такое выражение… Пит Банди смотрит так на дворовых псов: смесь легкого пренебрежения, высокомерия и снисходительности.

Вообще говоря, Андрюше прочили в свое время другую невесту – дочь актеров Верещагиных. Аня долго ходила в дом, и ей Андрюшка нравился, но что-то у них не сложилось, и в семье появилась Лидочка.

Из всего вышесказанного понятно, что я совершенно не удивилась, заметив, что у Артамоновых сегодня голову не потеряла только Валерия Петровна. На фоне абсолютно обезумевшей Лидуси и нервно вздрагивающего от каждого резкого звука Андрюшки она выглядела свежей и спокойной.

– Нет, Дашенька, нам не следует связываться с милицией. Да и что они могут? Только разозлим похитителей.

Андрюша согласно закивал головой, Лида заплакала.

– Ну-ну, не стоит так расстраиваться, – уверенно сказала Валерия, – все закончится хорошо, девочки вернутся.

Но у меня такой уверенности не было. Конечно, я не работаю в милиции, однако детективных романов прочитала горы. Сюжет о похищении детей встречается часто, но всегда следом звонят преступники и выкладывают требования. Здесь же – ничего, пустота, и такое странное молчание – не знаешь, что и думать.

– Но я ведь видела Надюшу, – попробовала использовать последний аргумент.

– Дашенька, – улыбнулась Лера, – у тебя же сильная близорукость, а очки ты не носишь из кокетства.

– Я прекрасно вижу.

– На расстоянии вытянутого пальца, – усмехнулась Артамонова. – И вообще, знаешь, это дело семейное, спасибо за заботу, но разберемся сами.

Да, давно меня никто так не щелкал по носу. Подхватив собак, я предложила Лиде выйти во двор, прогуляться.

На скамеечке, пока радостные псы носились кругами по детской площадке, я принялась тормошить подругу:

– Давай прямо сейчас поедем к Александру Михайловичу, напишешь заявление…

Лидуся потрясла неухоженной головой:

– Боюсь, вдруг хуже сделаю. Скажи, где ты видела Надюшу?

– Последний раз на станции «Аэропорт». Она просила пить, и ее вывезли из вагона.

Лида закусила губу и словно окаменела. Я молча сидела рядом. Ну как ей помочь? Как найти девочек? Ну не верю в то, что две бойкие авантюристки могут испариться без следа. Кто-нибудь обязательно их заметил. Только кто?

– Что с няней?

– Зину уволили сразу.

Вот уж глупость, а вдруг она связана с похитителями? Так просто взяли и выгнали, не расспросив как следует?

Я отвела Лидушу домой, взяла у нее адрес няньки и поехала на улицу с симпатичным названием Четвертый Эльдорадовский переулок.

Восемь абсолютно одинаковых кирпичных домов стояли фасадом во двор. Зинина квартира – на третьем этаже. На каждой лестничной площадке тухли мусорные ведра, и запах витал соответственный. Зина открыла дверь сразу, отбросила белой распаренной рукой волосы со лба и недовольно осведомилась:

– Чего вам?

Потом пригляделась и уже другим тоном добавила:

– Дарья Ивановна? Не узнала.

Я прошла в страшно тесную, неудобную прихожую, заваленную кучами грязной обуви.

– Вас ведь Артамоновы рассчитали?

– Выгнали как собаку, – подтвердила Зина, явно не собираясь впускать меня в комнаты, – за последний месяц не заплатили и все обвиняли, что недоглядела за детьми. Всего на минуту и оставила…

Она принялась энергично шмыгать носом.

– Мои знакомые подыскивают няньку, – решила я каким-то образом разговорить бабу.

Зина оживилась:

– Ну? Пойдемте на кухню.

Войдя в маленькое, пятиметровое помещение, я чуть не задохнулась от запаха жирного бульона, вовсю кипевшего на плите. На веревках под потолком сохло белье. Окно и даже форточка закрыты. Зина подошла к плите и решила угостить меня чаем. В дешевую фаянсовую кружку она насыпала заварки и, залив доверху кипятком, плюхнула передо мной емкость. Я поглядела на плавающие щепки и спросила:

– Зачем же оставили Полю с Надюшей одних?

– Так Валерия Петровна позвала. Приспичило ей банку с джемом открыть, а сноровки-то нет, вот и велела наверх подняться.

Оказывается, Лера сначала приказала няньке открутить крышку, а потом собралась отправить ее в магазин. В доме кончился салат, а Валерия Петровна ужинает только зеленой травой. Пока хозяйка давала деньги да поучала, какой вид салата вкусней, прошло минут десять. И когда Зинаида спустилась вниз, дети исчезли.

– Надя даже Барби уродскую бросила, – говорила женщина, – ну ту, которую вы ей на день рождения подарили.

Именины у нас с Надюшей одного числа – седьмого июня. На этот раз мы преподнесли ей совершенно невероятную вещь. Специально купили в Париже говорящую Барби. Длинноногая куколка умеет произносить несколько десятков фраз, правда, только на французском. Но Надя все равно пришла в полный восторг и не расставалась с игрушкой. И вот теперь выясняется, что обожаемая Мими осталась у подъезда.

Зина обегала двор, выскочила на улицу, потом понеслась домой. Валерия Петровна, услыхав новость, схватилась за сердце и потребовала вызвать «Скорую».

– Что за дети играли во дворе, помните?

– Ларочка Костина из 72-й квартиры, Витя Гольянов и Марианна, фамилию не знаю!

Я поехала назад, на улицу Усиевича. Ларочка Костина оказалась прехорошенькой первоклашкой с озорным личиком. С Надей и Полиной она не дружила, в понедельник, придя из школы, играла в классики с Марианной Ежовой. И ничего подозрительного не заметила.

Девочка Ежова тосковала над сочинением «Meine Wohnung». Я преподаю французский, но немецкий немного знаю, и скудного запаса слов как раз хватило, чтобы описать квартиру. Повеселевшая Марианна радостно сказала:

– Мне вас сам бог послал, а зачем пришли?

Интересно, о чем думают родители, оставляя такого беспечного и бесхитростного ребенка одного. Впустила незнакомую тетку, подсунула той свои уроки и только потом интересуется целью визита!

– Я работаю на телевидении, в детской редакции. Мы делаем передачу о ребятах вашего двора.

– Ой, как здорово! – захлопала в ладоши девочка. – А про меня расскажете?

– Обязательно, а с кем ты дружишь?

– Значит так: Лара Костина, Вика Глаголева, Ксюша Павлова… – начала загибать пальцы Марианна.

– А Полина и Надя Артамоновы?

– Нет, – покачала головой девочка, – они «новые русские», всегда с няней гуляют, а нянька вечно кричит: «Надя, уйди от девочек, у них руки грязные!», «Поля, не давай им игрушки, испачкают!». Мы с ними не играем.

– Ну не всегда же они с Зинаидой!

– Всегда, – твердо ответила собеседница, – совершенно несамостоятельные.

– А вот в понедельник их одних оставили, что же вы сестер поиграть не позвали?

– Да ну их, – ответила Марианна. – Надя не хотела. Села с Полей на лавочку, сидит и молчит. Потом их девушка какая-то позвала, окликнула.

– Какая девушка?

– Красивая такая, черноволосая, в зеленом пальто. Вы «Иванушек» слушаете?

Я покачала головой. Марианна расстроилась.

– У Аполлона Григорьева такой пиджак есть, зеленый, блестящий, жутко клевый, я у мамы просила, а она не купила, дорого слишком…

– Погоди-ка, – прервала я вдохновенное описание прикида, – и что же девушка сделала с Надей?

– Ничего, поговорила, потом Надька взяла Полю, и они ушли.

– Куда?

– Не знаю, Витьке Гольянову чего-то сказали и побежали…

Я отправилась на розыски Гольянова. Обнаружила во дворе, где он самозабвенно пинал дырявой кроссовкой пустую банку из-под кока-колы. Витька оказался золотым свидетелем.

Во-первых, великолепно запомнил незнакомую девушку.

– На Орнестину похожа, – заявил он уверенно. – Только не блондинка, а черноволосая.

Я растерялась.

– На кого?

– Орнестина, девушка августа месяца из журнала «Петр», ресницы такие огромные и ноги красивые.

Я посмотрела на двенадцатилетнего читателя журнала «Петр» и вздохнула.

– Даже родинка у ней такая же, – добавил Витька.

– Родинка?

– Ну да, у Орнестины над губой родинка, вы купите журнал и увидите.

Ценная мысль.

– А что сказала Надя, не помнишь?

– Мне-то ничего, – буркнул мальчишка, наступая на хрустнувшую консервную банку, – а женщине той, в зеленом плаще, говорила: «Нам не разрешают со двора выходить, няня ругаться станет…»

Он замолчал и сосредоточенно начал чесать макушку.

– Дальше, – попросила я.

– А что дальше, да ничего. Та тетка красивая ответила: «Со мной можно, давай мороженое купим, мамино любимое есть, плодово-ягодное».

– Ну? – в нетерпении подтолкнула его я.

– А что ну? – так же лениво отозвался Витька. – Они все пошли к ларьку, вон туда, – он указал рукой в сторону ворот, – а я домой побег.

Отпустив мальчика, я вышла со двора на улицу и огляделась. Примерно метрах в ста от Лидочкиного дома выстроились несколько ларьков и палаток. Тут торгуют всякой всячиной – сигаретами, хлебом, овощами, пончиками, есть и ларек с надписью «Айс-Фили».

Плодово-ягодное мороженое! Когда-то оно стоило семь копеек и казалось невероятно вкусным. Лидуся трепетно любила розоватую массу, разложенную в простые картонные стаканчики. Не жаловала ничего другого, ни «Баскин-Роббинс», ни сливочное, только простое фруктовое. Оно стало редкостью, и Лидушка, стоило ей увидеть любимое лакомство, закупала порций сразу штук тридцать. Если черноволосая девушка говорила про плодово-ягодное мороженое, значит, она бывала в доме Артамоновых.

Я дошла до киоска и выяснила, что фруктовое лакомство не поступало в продажу с июля. У газетчика купила августовский «Петр» и уставилась на Орнестину. Да, редкая красавица. Пухлые губы и пикантная родинка в левом углу рта. Огромные порочные глаза, волосы цвета топленого молока, зато брови и ресницы просто смоляные. Под фотографией в рамочке написаны параметры: 92–57–92. Наверное, потрясающая фигура. Во всяком случае, на тех кадрах, где модель снята почти обнаженной, вид впечатляющий. Великолепной формы грудь, стройные ноги…

– Хороша, канашка, – причмокнул губами лысоватый газетчик.

– Да уж, – согласилась я.

– Только для жизни такая ни к чему, – начал философствовать мужик, – щей не сварит, рубах не постирает…

– Подобная красота редкость, – вздохнула я.

– Видел на днях точь-в-точь похожую, – сообщил мужик, – еще подумал: ну как две капли Орнестина, только волосы черные. Еще девчонке ее плохо стало.

– Какой девчонке?

Газетчик, маявшийся от скуки, словоохотливо начал рассказывать.

Он всегда стоит на одном месте. Девушку приметил сразу – впрочем, не обратить внимания на такую красотку невозможно. С ней были две девочки. Женщина подошла к киоску «Айс-Фили», потом повернулась к старшей девочке, достала из сумки платок и стала вытирать той нос. Через секунду эта девочка упала, а вторая стала плакать. Тут же подскочили два парня, подхватили детей и посадили в машину. Девушка влезла следом – и все.

Мороженщица, толстая, ярко накрашенная бабка, тоже хорошо запомнила странный случай.

– Подошла такая красивенькая и говорит: «Нам плодово-ягодного, побольше». Говорю, нет его, возьмите «Клубничку», а она к дочери повернулась и руками всплеснула: «Где ты, детка, так личико вымазала?!» И давай платком тереть. Вдруг девчонка – хоп, и упала, а младшенькая заревела.

Женщина объяснила мороженщице, что у старшей дочери эпилепсия, а сестричка страшно пугается каждый раз.

– Еще подумала, – сочувствовала баба, – такая красивая, обеспеченная, а на тебе – горе-то какое! И выглядела девчонка здоровой, что за болезнь такая, просто кулем свалилась. Хорошо, рядом отец на машине был…

– Что за автомобиль у них, не помните?

– Импортный, – уверенно ответила продавщица, – черный, блестящий, с капотом и багажником.

Ага, и на четырех колесах, надо полагать. Чудные приметы, моментально найдешь такую машину.

Я обошла всех торговцев на небольшой площадке. Но никто больше не запомнил красавицу с больной девочкой. К тому же большинство торговцев – украинцы, работают вахтовым методом – неделю здесь, неделю в другом районе.

Почувствовав внезапный голод, купила шаурму и присела на лавочку. Тут же подбежала бездомная рыжая собачка и стала преданно заглядывать в лицо. Я отдала ей сомнительного вида питу с мясом… Похоже, все концы оборваны. И все же, не поискать ли эту Орнестину? Вдруг это она увезла Надю и Полю? И газетчик, и Витя Гольянов заметили, что женщины просто на одно лицо. Тот ли это след, нет, но лучше такой, чем никакого.

Загрузка...