Сменяя «пассажиров» иногда,
Несут сквозь тьму «протоны-поезда»
Стремящиеся к Свету наши души.
Их манит путеводная звезда,
Чтоб после, став частичкой мирозданья,
Подкорректировать Вселенское сознанье…
И должное Всевышнему воздать!
Что толку с философии, когда
Проходят мимо лучшие года.
Компот из свежих фруктов – наслажденье,
А из сушёных – мутная вода.
В народе сотни лет бытует мненье,
Что правда портит людям настроенье.
Раз так, грехом нельзя считать обман.
Тем более, когда он «во спасенье».
К десятку «не» я бы добавил два:
Не напивайся никогда в дрова,
И не играйся с чувствами, иначе
Сам станешь жертвой, полюбив едва.
Я пьян! Но в этом не моя вина.
Хоть где любовь всегда полно вина,
Вина в любви, а не в вине. Поверьте,
С вином ли, без вина пьянит меня она!
Я пью вино, как воду из ручья.
Но в пьянстве этом виноват не я.
Вина, друзья, конечно же Хайяма.
Как с ним не пить, ведь выпивка моя!
Хайям, на днях, мне жертвуя ферзя,
Сказал: «У праведника пресная стезя.
А время глупостей короткое, как вспышка.
Так плотно сковывают всякие «нельзя»,
Как-будто жить нам предлагается два века.
Ведь право выбора даётся человеку,
Чтобы в конце пути сказать:
«Друзья!
Пускай теперь чертями мне грозят.
Но я любил, и был всегда любимым.
И значит жизнь не пролетела мимо.
Ну а раз так, жил не напрасно я!»
Позавчера вновь приходил Хайям.
С порога бросив: «Время выпить нам!»,
Он из кошёлки выудил пиалу.
Я взял бутылку лучшего вина.
На утро, не оставив чем лечиться,
Налил по полной. Нам ли мелочиться?
И мы, конечно, выпили до дна…
Пока в вине маячила свеча,
Хайям мне на вопросы отвечал,
Которых накопилось слишком много.
Я слушал, уважительно молча.
На мой вопрос: «Что белого белей?»
Хайям решительно потребовал: «Налей!»
И, отхлебнув, сказал: «Душа младенца
Белей и легче пуха тополей».
«Так пить или любить?» – я продолжал.
«Любить, конечно, пока плоть свежа.
Это вино со временем лишь круче,
А человек ржавеет, как кинжал,
Который на ковре висит без дела.
Да, кстати, а бутыль-то опустела» —
Заметил он, и губы облизал…
Ещё мы говорили обо мне.
Искали истину в полусухом вине.
Но закрома под утро опустели…
Я провалился в облако постели…
Ну а Хайям исчез в волшебном сне.
Пусть философствует учёный муж седой.
Жизнь коротка. Все правила – отстой!
А молодость – прекрасное мгновенье.
Не забалуешь с длинной бородой.
И хоть случается, что колет бес в ребро,
На бороду рассыпав серебро,
Второй раз драму называют фарсом.
Ведь ни за что не долетит до Марса
Подёрнутое ржавчиной ядро!
«Чем дольше слушать водопады фраз,
Тем сладостнее кажется рассказ» —
Тактично резюмировал философ,
Спасая свои уши всякий раз,
Когда очередной «борец за счастье»
Расшаркивался, накаляя страсти,
И фанател от любопытных глаз.
Немало лет промчалось с той поры.
Но и сейчас неглупый говорит:
«Политики – лгуны и лицемеры».
Не изменились правила игры.
Дорогие друзья, хочу познакомить вас с творческим наследием уникального персидского поэта и мудреца Аррани Атааллаха, жившего в пятнадцатом веке в городе Шемахе, современный Азербайджан.
Первые переводы с арабского его чудом сохранившихся стихов сделал Теодор Адамович Шумовский в период с 1936 по 1938 годы. Напомню, что Теодор Шумовский был учеником самого Игнатия Юлиановича Крачковского. К сожалению, основные переводы, как и оригинальный текст Аррани, сгорели в блокадном Ленинграде, и Шумовскому пришлось по памяти восстановить утраченное в огне войны. И хоть до нас дошло очень немного стихов Аррани, всё же у вас есть возможность судить о необыкновенной мудрости и поэтичности этого удивительного человека. Приведу несколько рубаи как в переводе Теодора Шуховского, так и в моём. Наслаждайтесь.
***
Нас «пастыри» наши пасут, как овец.
Не ждёт ли покорных овечий конец?
Дурак рукоплещет, а умный трепещет.
Опасно, когда рукоплещет глупец.
Аррани Атааллах, между 1473 и 1485 годами.
перевод Теодора Шумовского 1938 год
***
Не в час, когда моё дыхание прервётся,
И, плача, предадут меня земле друзья,
А в час, когда мой след во всех сердцах сотрётся,
Лишь в этот страшный час считайте, умер я.
Аррани Атааллах, между 1473 и 1485 годами.
перевод Теодора Шумовского 1938 год
***
Учёный «раб», над фактами корпящий,
Не поднимающий от «умных» книг лица,
От страха ошибиться век дрожащий —
Ужель он человек, а не овца?
Я в труженике каждом, сам творящий,
Люблю не тварь, а смелого творца.
Аррани Атааллах, между 1473 и 1485 годами.
перевод Теодора Шумовского 1938 год.
***
Я не о тех скорблю, кто пал в бою.
И не о тех, кто пропил жизнь свою.
Мне жаль лишь тех, кто без любви родился
И без любви ушёл. О них скорблю.
Аррани Атааллах, между 1473 и 1485 годами.
***
Если ты с ложью в обнимку идёшь,
Знай же безумец, ты с ней пропадёшь.
Не слабого сильным, а сильного слабым
Делает эта проклятая ложь.
Аррани Атааллах, между 1473 и 1485 годами.
***
Кто равнодушен к злату? Только смерть.
Кто всех всесильней? Безусловно, смерть.
Все припадут к её стопам: богач и нищий,
Ведь на земле бессмертна только смерть!
Аррани Атааллах, между 1473 и 1485 годами.
Ждёт каждого из нас один итог.
Смерть обмануть ещё никто не смог.
А мы надеемся, хоть и прекрасно знаем,
Бессмертен только Всемогущий Бог.