Первый частный оркестр России (названный Национальным) был создан 10 лет назад пианистом Михаилом Плетнёвым, который неожиданно для многих стал активно выступать в роли дирижера. За эти годы РНО превратился в один из самых заметных оркестров, а то, что он выжил в отсутствие бюджетного финансирования, только прибавляет ему очков. Второй год оркестр возглавляет Владимир Спиваков, который на юбилейном вечере присутствовал только в роли слушателя. Это породило много слухов о проблемах в руководстве оркестра. Накануне юбилея Михаил Плетнёв нарушил обет молчания и дал эксклюзивное интервью «Ведомостям».
– Главному дирижеру частного оркестра часто приходится идти на компромиссы, например играть музыку миллионера Гордона Гетти?
– Редко, но приходилось. Иногда целое турне зависело от исполнения одного произведения.
– А как насчет приглашения отдельных дирижеров, например Карло Понти, с которым оркестр уже выступал за рубежом?
– Понти – нужный оркестру человек Он сын Софи Лорен, которая принадлежит к числу друзей оркестра. С другой стороны, он серьезно занимается дирижированием, добивается успехов.
– Частный оркестр предполагает некоторую публичность главного дирижера, который должен встречаться со спонсорами и просить денег. А вы человек довольно замкнутый.
– Второй раз я не стал бы создавать оркестр, у меня нет организаторских способностей. Правда, есть много друзей, которые мне помогли это сделать. Я лично только один раз просил денег. Уже были объявлены наши первые концерты, когда спонсор, обещавший купить недостающие инструменты, обманул. Тогда мой швейцарский друг привел меня к директору цюрихского банка. Мне поверили, деньги срочно перевели, а мои друзья в Лондоне купили инструменты и тут же переслали их в Москву.
– И все же вы ушли с поста худрука. Больше не хотелось просить денег?
– Сейчас я решил заняться больше роялем, композицией. Быть главным дирижером – это значит проводить много времени с оркестром, ездить в турне, которые являются для оркестра основным источником дохода. Наш директор Сергей Марков создал мощную административную инфраструктуру, наладил международные связи. Я уверен, что оркестр сейчас может существовать при любом главном. Поэтому я решил стать почетным дирижером, а должность главного предложил Владимиру Спивакову.
– Были ли варианты другого главного?
– Вариантов было много, даже из числа западных дирижеров. Но мне хотелось бы, чтобы главный дирижер был не только человеком известным, но и связанным с Россией. Я предлагал Ростроповичу, но он в тот момент был рассержен на критику и сказал, что вообще никогда в Россию не вернется.
Выбор Спивакова был связан с тем, что я знал: он собирается вернуться в Москву и серьезно заниматься дирижированием. Он ведь большой музыкант, личность. Кстати, как вы говорите, любящий публичность.
– Почему Спиваков не участвовал в юбилейном концерте? Это выглядело несколько странно…
– Я предложил ему, но он сказал, что у него другие планы.
– Владимир Спиваков говорил мне, что предложение поступило слишком поздно. Вы считаете, что у Спивакова в оркестре есть перспективы и его контракт может быть продлен еще на четыре года?
– Я слышал об определенных сложностях, которые возникали у него в отношениях с руководством оркестра. Спиваков в силу того, что очень занят, проводит с оркестром не столько времени, сколько надо.
– То есть не столько, сколько проводили вы?
– Я в первый год отказался от всех своих сольных выступлений. Зато сделал значительные циклы: все симфонии Бетховена, Брамса, Чайковского. При такой интенсивной работе быстрее возникает контакт с музыкантами. А если появляться редко, то этого не происходит. Трудно, находясь на гастролях, смотреть партитуры, потом прийти к оркестру и с двух репетиций сыграть. Я не упрекаю Спивакова, но даже композитор, который написал все ноты в симфонии, встав за пульт, не сможет сыграть. Я свои сочинения потом прохожу как дирижер. Сейчас мы едем в турне по Америке, он будет дирижировать оркестром, я – играть Второй концерт Чайковского. С репетициями очень плохо: когда я здесь, его нет, и наоборот.