Ранняя весна, заглянувшая в этот суровый край, ещё не вступила полностью в свои права, и ветер, доносившийся с отрогов заснеженных гор, пронзал до самых костей. А при приближении к перевалу, где уже не росли ни деревья, ни кустарник повалил снег, от которого совершенно негде было укрыться. Весна – одно из самых опасных времён года в горах, и не менее коварно, чем капризная и избалованная женщина, которую бросили ради другой. Лавины и камнепады, скрытые трещины и реки ледяной воды, текущие под тонким слоем наста. Не говоря уже о вездесущем холоде и буранах, способных бушевать несколько суток подряд. Кажется, что сама природа готова в любой момент выбить почву из-под ног, и уничтожить жалкого человека, дерзнувшего вторгнуться в это царство снега, камня и льда.
Но Конан, зная об этом не понаслышке, чувствовал себя вполне уверено. Выросший в горах Киммерии, он с помощью своего опыта, наблюдательности, а иногда и звериного чутья, которое цивилизованные люди привыкли называть интуицией, умел обнаружить большинство опасностей до того, как они стали бы угрожать ему. Ещё внизу, у подножия гор, он вырубил себе длинную и прочную жердь, которую заточил с одной стороны, чтобы было легче пробивать снег, и теперь проверял ей дорогу перед собой.
В ближайшей деревеньке, которая попалась ему по пути, Конан переночевал и выяснил, что перевал через горы был совсем несложный, однако, им не пользовались, так как над ним витала недобрая слава места, в котором пропадают люди, а иногда и целые отряды. Поэтому все местные пользовались объездной дорогой, которая тянулась вдоль гряды на полдень. И хотя никто не мог сказать, что творилось на том перевале, также и не находилось смельчаков, готовых выяснить что же всё таки происходит в этом загадочном месте. Не желая попусту терять несколько дней из-за предрассудков местных крестьян, Конан решился идти кратчайшим путём. Благо, доха, прихваченная у разбойников, была очень хороша, а лук, добытый в той же схватке, не позволит ему голодать.
И теперь, торная дорога, с которой киммериец свернул прошлым утром, осталась у подножия. Снег, шедший всю ночь, наконец-то прекратился, лёгкий морозец покрыл его коркой прочного льда, и Конан, не дожидаясь пока он растает, двинулся дальше вверх. Хотя эти горы и небыли самыми высокими, которые видел в своей жизни киммериец, тем не менее, чувство, что ты стоишь на вершине мира, и можешь дотянуться до звёзд, всегда сопровождало его, когда он оказывался в горной местности. Безветрие и бездонная высь неба навевали приятные воспоминания и мысли. Искрящийся свежий воздух бодрил и радовал при каждом вдохе, наполняя тело силой и энергией.
Но, не дойдя всего лишь несколько полётов стрелы до седловины перевала, Конан встал как вкопанный. Зрелище, заставившее его остановиться, действительно поражало. Следы босых ног. Похожие на человеческие, но огромные. В четыре раза больше его собственной стопы. Расстояние между следами также производило впечатление: Конану пришлось сделать три шага от одного отпечатка до другого, а учитывая то, что снег закончился ещё до рассвета, оттиски были совсем свежими, и их обладатель был где-то рядом. Совсем рядом. А самое неприятное заключалось в том, что эти следы вели в том же направлении, в котором двигался киммериец.
Удвоив осторожность, и внимательно смотря как по сторонам, так и под ноги, Конан двинулся по цепочке следов, скрывающейся за кромкой перевала. К седловине он подходил уже крадучись. Спрятаться здесь было решительно некуда, поэтому приходилось надеяться на то, что северянин заметит обладателя таких больших ног раньше, чем он его. Добравшись до самой высокой точки, Конан лёг на снег и пополз словно барс, выслеживающий свою добычу. Затаившись за ближайшим камнем, он взглянул вниз и не заметил ничего примечательного. Следы мирно спускались по противоположному склону к ближайшей скале, и исчезали у её подножия. На самой скале также не было ничего интересного – всё тот же снег, искрящийся на солнце. Но эта безмятежность не могла обмануть Конана, он чувствовал, что опасность где-то рядом. А он привык доверять себе. Время не спеша текло, и солнце, уже поднявшееся довольно высоко, начало припекать, а его свет нещадно слепил глаза, которые уже начали слезиться. Но терпение Конана, в итоге, было вознаграждено: большой серо-белый валун, на который бы никто не обратил внимания, внезапно пошевелился. То, что киммериец принял за мёртвый камень, начало медленно распрямляться во весь свой огромный рост.
– Проклятье,– шёпотом выругался Конан.
Снежная обезьяна, покрытая свалявшейся шерстью, припорошённой снегом, в полтора раза выше самого высокого человека, и плечами, шириной с царскую карету, не торопясь разминала свои мощные лапы. Этот реликт прежних эпох очень редко, но ещё встречался в отдельных частях хайборийского мира, и Конан уже сталкивавшийся с ними раньше, и знающий насколько они могут быть опасны, предпочёл бы не вступать в схватку с этой тварью. Тот бесшабашный искатель приключений, бросающийся очертя голову в каждую драку, каким был когда-то Конан, давно поумнел. Шрамы, опыт и погибшие друзья многому научили его.
Похоже, этот монстр решил устроить здесь себе охотничьи угодья, и теперь вволю питался всем и всеми, кто попадётся ему под руку. Ветер дул в лицо киммерийцу, и он не боялся, что обезьяна его учует. Он понимал, что в открытом бою ему не устоять. Даже со всей своей звериной ловкостью, скоростью и отличным мечом, его просто задавят массой и грубой силой. Здесь нужна была хитрость. О том, чтобы отступить Конан даже не задумывался. Ветер мог поменяться в любой момент, и далеко не факт, что он успеет уйти достаточно далеко, чтобы его не смогли догнать, особенно по столь ненадёжной дороге, что собой представляла корка льда, которая стала уже довольно скользкой. А сейчас у него хотя бы есть преимущество: высота и внезапность нападения.
Бегло осмотрев склоны близлежащих гор, Конан заприметил небольшую расщелину, что круто поднималась от подножия в сторону перевала, вода, ветер и время выточили её на лике местных гор. Не спеша отползя от края, киммериец, пригнувшись рванул в её сторону. Дорого было каждое мгновение, ведь если обезьяна заметит его раньше положенного, то выжить в этой схватке будет очень непросто. Добравшись до расселины, он осторожно выглянул из-за камня. Что-то явно встревожило монстра, и теперь тот хищно оглядывался по сторонам в поисках того, что могло его потревожить. И тут их глаза встретились. Конан содрогнулся, увидев в этих жутких голубых, как у него самого глазах, искры кровожадной радости и отблески разума. Звериный оскал, который больше был похож на улыбку, обнажил ряд крепких жёлтых зубов в пасти монстра. Мгновенно огромная туша зверя рванулась вперёд, с невероятной скоростью сокращая расстояние между собой и человеком. Обезьяна неслась вверх по дну ущелья, над которым находился Конан, загребая всеми четырьмя лапами мелкие камни вперемешку со снегом. Отвернувшись от этого зрелища, киммериец сбросил с плеча свои вещи, упёрся спиной в ближайший валун, который стоял на краю расселины быть может не одну сотню лет, и попытался сдвинуть его. Безрезультатно. С не меньшим успехом он мог бы попробовать сдвинуть ось мироздания. Ощущение, что вся тяжесть земли легла на его плечи, заполнило его. Перед глазами поплыли круги и цветные точки, а изо рта вырвался мощный рык, от которого, казалось, затряслись сами горы. Тьма, уже почти накрывшая его сознание, внезапно отступила, и каменный исполин, что так упорно сопротивлялся ему, сдвинулся. Сквозь головокружение и стук своего сердца, удары которого казалось были слышны за два дня конного пути, Конан, по дрожанию земли почувствовал, что валун, который он столкнул, недолго оставался в одиночестве. Увлекая за собой более мелкие и более крупные камни, он нёсся вниз по склону, всё набирая и набирая скорость. Грохот камнепада, а также вопли животной ярости и боли заполнили ущелье. Ещё некоторое время эхо металось среди гор, прежде чем взмыть в небо и раствориться в нём, уступая место безмолвию.
Слегка пошатываясь от приложенного нечеловеческого усилия, Конан привстал на колено и заглянул в расселину. Обвал, который он устроил, казалось, ничего не изменил на общем фоне невозмутимых гор, если бы не торчащие из-под нагромождения камней сломанные конечности обезьяны, покрытые окровавленной шерстью и грязным снегом, уже начавшим таять от ослепляющих лучей полуденного солнца. Утерев лицо пригоршней снега, и хлебнув ледяной воды из бежавшего рядом весеннего ручейка, киммериец прежним путём вернулся к седловине перевала. Посчитав, что глупо было бы свернуть себе шею, поскользнувшись при спешке, он поудобнее перехватил брошенную ранее жердь, и начал неторопливый спуск, глиссируя на ногах.