– Сколько вы работаете у меня? Месяц?
Полина кивнула, потом спохватилась, что Анжей не может видеть ее кивка, и вслух пробормотала:
– Месяц и два дня.
Они приближались к дому: впереди – Доктор с тростью, элегантный, как бес в опере, а за ним – смущенная девушка.
Она и раньше замечала, что Ковальский умеет передвигаться бесшумно, словно кот. Но в первый раз так глупо попалась. Как ему удалось подкрасться к ней незаметно? Ни одна ветка не хрустнула под его ногой, ни одна травинка не прошелестела… Неужели она была настолько увлечена своим доморощенным расследованием, что не услышала его тихих шагов?
И неужели он уволит ее за назойливое любопытство?
Полина тихо кляла себя на чем свет стоит. Если бы она хотя бы не говорила вслух! Если бы просто стояла молча возле оранжереи! Тогда можно было бы соврать о цели ее прогулки, придумать, что всего лишь любовалась домом, вечерним небом, цветами – чем угодно. Но она выдала себя с головой, упомянув кабинет и секреты дома.
А господин Ковальский очень не любит, когда лезут в его дела.
– Я хочу вам кое-что показать, – сказал Анжей, распахивая дверь.
Он зашел в дом, а Полина остановилась на пороге, отчего-то медля.
Густо-лиловый сумрак выполз из леса и подобрался вплотную к особняку. Он огибал фонари, купавшиеся в желтых лужах света, и подкрадывался все ближе и ближе. Обернешься – и на тебя уставится темнота.
Но в особняке тоже царил полумрак.
Он властвовал там почти всегда. По вечерам яркие лампы зажигались лишь у Полины. Остальные комнаты освещались бархатным светом торшеров. Но казалось, что их свет не отпугивает темноту, а притягивает ее.
Не раз, заглянув перед сном в библиотеку, Полина видела Ковальского, сидящего в кресле: со стен и потолка к нему стекались густые тени, укладывались в ногах, точно черные кошки. Под шапкой зеленого абажура Доктор читал, покуривая трубку, и дым расползался по всей комнате, как развеянное привидение.
В эту секунду, стоя на улице и ежась от поднявшегося весеннего ветра, Полина видела: в холле слабо мерцают электрические свечи. Ей даже почудилось, что сквозняк вот-вот задует их и дом окончательно погрузится во мрак – такой, перед которым темнота этой ночи покажется бледными сумерками.
Девушка пригляделась. В глубине коридора, за спиной Ковальского, тени собрались в непроницаемый черный клубок. Полина отчего-то не сомневалась, что им предстоит идти именно туда.
– Вы замерзнете, – заметил Доктор. – Заходите же. Или вы боитесь темноты?
Полина вскинула на него глаза. Уже не первый раз ей казалось, что Ковальский читает мысли.
– Да, – негромко сказала она. – Боюсь.
Доктор улыбнулся:
– Я же с вами, дитя мое. Пойдемте. Здесь никакая темнота вам не страшна. Знаете, чего нужно бояться?
«Если сейчас он скажет: „Меня!“ и сверкнет красными глазами, то я свалюсь в обморок», – подумала Полина, отродясь не терявшая сознания.
– Чего же? – пробормотала она, мысленно приготовившись к тому, что Ковальский оскалит белоснежные зубы и резцы у него начнут удлиняться на глазах.
Но в глубине души девушка чувствовала, что во всем этом есть элемент игры, детской страшилки, когда страшно не взаправду, а потому, что нравится бояться.
– Да ничего, – пожал плечами Доктор. – Нет ничего, поистине заслуживающего страха. Заслуживающего ненависти – может быть, трепета – да, но страха – нет.
– А как же смерть? – не удержалась Полина.
Ковальский усмехнулся и взглянул на экономку так, что ей стало не по себе. Она пожалела о заданном вопросе. Неподходящее время для разговоров о смерти.
– Смерть… – повторил Доктор. – Как сказал гениальный Набоков: «Жизнь – это большой сюрприз. Я не понимаю, почему бы смерти не стать не меньшим». Но об этом мы с вами поговорим как-нибудь в другой раз. Нам сюда…
Анжей направился не в темноту за лестницей, как опасалась Полина, а в картинную галерею. Остановился напротив портрета старика в синей мантии, оперся на трость. Впадины на скулах прорисовались глубже, тени легли под глазами, и сходство стало почти пугающим.
– Как вы думаете, Полина, кто я? – спросил он.
– Психотерапевт. Вы же сами мне об этом сказали.
– Вы верите всему, что вам говорят?
– Когда мне это удобно, – не задумываясь, ответила Полина.
Доктор улыбнулся.
– А в потайных комнатах я прячу пациентов? Не отводите взгляд. Вы же отлично поняли, что тайники здесь есть.
– Можно и что-нибудь другое прятать, не только пациентов, – пробормотала девушка.
– И как же вы объяснили себе преображение кабинета? Решили, что я развлекаюсь алхимией в свободное от практики время?
Полине неуютно было стоять под взглядами Ковальского и жутковатого старика в синей мантии.
– Я еще не успела найти ответ.
– Тогда я вам его дам, – неожиданно сказал Анжей и выпрямился. – Только сначала нужно решить, остаетесь ли вы у меня. Вы прошли испытательный срок, и я вами доволен. Но для того, чтобы вы успешно справлялись со своими обязанностями и впредь, я обязан разъяснить кое-что, касающееся моей деятельности. Если вы планируете искать другое место работы, скажите об этом сейчас.
– Я не планирую, – заверила Полина, немного испуганная таким серьезным вступлением. – Честное слово, я не собиралась от вас уходить! Мне тут очень… – она покраснела и закончила, – очень нравится.
– Прекрасно. Тогда смотрите…
Доктор шагнул к портрету, но вдруг остановился, будто передумав. Полина глядела на него во все глаза.
– Хочу напомнить вам, – сказал Ковальский, – что не нужно ни с кем делиться увиденным. Это может привести к печальным последствиям.
Девушка торопливо закивала.
Анжей встал перед картиной. Поднял трость, приложил ее к нарисованному набалдашнику в виде черепа на посохе старика. И с силой вдавил.
Полина приготовилась услышать треск рвущегося холста. Но драконья голова ушла в глубь полотна, словно там была дыра.
Несколько секунд ничего не происходило. А затем в тишине раздался отчетливый щелчок.
Ковальский высвободил трость, взялся за выступ на раме и потянул. К изумлению девушки, картина бесшумно и плавно поехала вбок. В стене открылся проход.
Портрет оказался дверью.
Полина обошла его, рассматривая со всех сторон. Осторожно потрогала картину в том месте, где Доктор дотронулся своей тростью, и вскрикнула: пальцы коснулись не холста, а чего-то гладкого. От неожиданности она отдернула руку.
– Не бойтесь, там всего лишь латекс, – успокоил Ковальский. – Он скрывает механизм. Тонкая работа, не так ли?
«Такая же тонкая, как драконья голова на входной двери, – подумала Полина. – Наверняка делал один мастер».
Она наклонилась к холсту. Теперь, когда Анжей открыл ей секрет, стало видно, что фактура «черепа» отличается от остальной поверхности портрета.
Полина повернулась к Доктору:
– Поэтому здесь такой приглушенный свет? Чтобы нельзя было рассмотреть деталей?
– Верно. Перебирайтесь сюда.
Шагнув за картину, Полина оказалась в полумраке. Ковальский нажал какую-то кнопку на стене, и дверь за ними закрылась. Вокруг стало совсем темно. Но воздух был свежий, без примеси затхлости.
– Теперь, по всем канонам, мы должны спуститься в подземелье, – пробормотала Полина.
Справа послышался негромкий смешок Ковальского.
– Здесь подземелья нет. Простите, что держу вас в темноте неизвестности. Лампочка перегорела.
Полине стало смешно. Какое грубое вторжение в почти сказочную действительность: перегоревшая лампочка!
– Можно поставить энергосберегающую.
– Терпеть их не могу, – проворчал Анжей, судя по звуку, возившийся с чем-то в углу. – Ни одной этой сберегающей гадости не будет в моем доме: любое помещение они превращают в прозекторскую. Секундочку…
Комната озарилась неярким светом. Ковальский и Полина стояли в тесной комнатушке, где на стене горел единственный светильник. Девушка обернулась: дверь, через которую они вошли, прямо за ее спиной. А впереди, всего в трех шагах, вторая.
– Обычно я не запираю ее, – сказал Ковальский, снимая с шеи цепочку, на которой болтался ключ. – Но в последнее время стал подозрительным.
Он вставил ключ в замочную скважину и дважды повернул.
Полина от волнения затаила дыхание. Что можно так тщательно оберегать от посторонних глаз? Драгоценности? Золотые слитки? Но такой человек, как Ковальский, никогда не стал бы держать их в доме.
Дверь распахнулась. Изнутри вырвался такой яркий свет, что Полина зажмурилась.
– Простите, я не предупредил: лампы здесь включаются автоматически.
Голос Ковальского доносился уже из-за открытой двери. Девушка открыла глаза и шагнула за ним следом.
В первую секунду ее ждало разочарование. Всего лишь комната без окон, правда, совершенно круглая и с небывало высоким потолком. Белый купол уходил высоко-высоко, как будто под самую крышу. Свет шел откуда-то сверху. Полине показалось, что сам потолок излучает свечение.
Посреди комнаты на паркетном полу стоял маленький круглый стол. Рядом – два простых стула. Ни кресел, ни шкафов, ни часов, которые так любил Ковальский. Здесь вообще больше ничего не было, кроме…
Полина обвела взглядом стены и ахнула. Десятки – нет, сотни ключей были развешаны по стенам! Одни поблескивали серебристым, как юркие рыбешки: целый косяк, готовый вот-вот сорваться и уйти на глубину. Другие отливали медью. Третьи вспыхивали королевским золотом. Четвертые были черны, как земля. Пятые – белые, словно выпиленные из кости единорога.
Ковальский отошел в сторону и сложил руки на груди, наблюдая за экономкой. А Полина совершенно забыла о нем. Она медленно двигалась вдоль стены, замирая от восхищения.
Никогда прежде ей не приходило в голову, что ключи могут быть так разнообразны и так прекрасны. Они больше походили на музыкальные инструменты, чем на устройства для открывания замков. Здесь были и крошечные ключики с едва различимыми бороздками, и массивные гиганты размером с две ее ладони. Были фигурные, с тончайшей резьбой, с острыми зубцами, с полустертыми буквами на стержне… Простые, даже примитивные ключи с единственным выступом на бородке – и ощетинившиеся зубчиками во все стороны. Изогнутые ключи, волнистые, ключи с необычными головками в виде звезды или кошачьей морды.
Каждый хотелось взять в руки и рассматривать. Каждый был уникален.
И очень стар.
Полина чувствовала, что перед ней не просто предметы интерьера, причуда декоратора, украшавшего стены. Ключи были подлинными. Где-то в прошлом существовали двери, которые они отпирали. Двери исчезли, а ключи пережили их.
«Легче представить дверь без ключа, чем ключ без двери, – подумала Полина. – В этом есть что-то неправильное. Все они сделались бесполезными. Или нет?»
Полина вспомнила о Ковальском и вопросительно взглянула на него:
– Это что – музей?
– Ни в коем случае! Эти раритеты верно служат людям.
– Но как?!
Анжей снял со стены один из ключей, бережно положил на стол и склонился над ним. Лицо его приобрело мечтательное выражение.
– Мои маленькие помощники, – тихо проговорил он, поглаживая ключ. – Друзья, способные открывать что угодно. Вы думаете, они предназначены лишь для дверей?
– Не знаю… Может, для сундуков и шкатулок?
– Вы мыслите в одной плоскости, моя дорогая Полина. Присядьте.
Полина подчинилась.
– Три вещи, – начал Ковальский, – три вещи издавна имели великое значение для людей: ключ, зеркало и книга. Если вы хорошенько подумаете, то поймете почему.
Он замолчал, ожидая ответа. Но под его испытующим взглядом Полина почувствовала себя бестолковой. «Ключ, зеркало, книга… Ключ, зеркало, книга…» Сколько она ни перебирала эти слова, мысль не приходила.
– У них одна суть, – негромко подсказал Анжей, – открыть сокрытое. Ключ открывает скрытое от других. Зеркало открывает скрытое от себя. Книга открывает скрытое от мира. Поэтому человек всегда наделял эти предметы магической силой. Например, боялся зеркал, потому что считал, что они ведут в другие миры. Что за чудовища могли выползти из них – кто знает? Бесчисленное количество сказок начинается с того, что герой проходит через волшебное стекло, как через дверь. Вспомните хотя бы «Алису в Зазеркалье».
– Поэтому в доме так много зеркал? – рискнула спросить Полина.
– Или потому, что мне нравится любоваться своим отражением, – рассмеялся Ковальский. – Не ищите мистики там, где ее нет. Ищите там, где она есть. Вон оно, перед вами – настоящее воплощение волшебства в самой простой форме.
Он протянул Полине ключ. Девушка снова обратила внимание на его изувеченную шрамом ладонь.
– Возьмите. Зажмите в руке.
Металл холодил Полине ладонь.
– Давайте сыграем в детскую игру. Вы спрячете ключ в правой руке или левой, а я скажу вам, где он.
Полина недоверчиво посмотрела на хозяина.
– Ну же, – подбодрил Доктор. – Давайте.
– Хорошо.
Полина спрятала руки за спину и быстро перебросила кусочек металла из правой ладони в левую и обратно. Выставила перед собой крепко сжатые кулаки. Маленький ключик скрылся под пальцами целиком.
– Правая, – бросил Ковальский, едва взглянув на ее руки. – Еще раз.
Полина оставила ключ на прежнем месте.
– Правая, – с той же быстротой определил Анжей.
Снова выставленные вперед сжатые кулаки.
– Левая.
Еще раз.
– Правая.
И опять.
– Правая.
Полина пристально посмотрела на Ковальского. Потом перевела взгляд на свои руки.
Невозможно заметить, куда она прячет эта железку. Может быть, Анжей просто угадывает логику ее действий?
– Давайте попробуем снова, – попросила она.
Доктор усмехнулся.
– Что ж, прошу вас.
На этот раз Полина не положила руки на стол, а развела их в стороны. Доктор повел носом, точно принюхиваясь.
– Левая.
Полина перепрятала ключ и подняла руки вверх.
– Правая.
Положила кулаки на стол.
– Правая.
– Вы подглядываете?!
– Нисколько.
– Тогда скажите, в какой руке сейчас.
– В правой.
– А сейчас?
– В левой.
Полина обескураженно раскрыла левую ладонь. В ней лежал ключ.
Они сыграли еще восемь раз. Ковальский угадывал безошибочно. Ему хватало секунды, беглого взгляда, чтобы определить, куда она спрятала искомое.
На девятый раз Полина, убрав руки за спину, незаметно выронила ключ. Он скользнул по подолу платья и бесшумно упал на сиденье за ее спиной. Девушка быстро выставила сжатые кулачки перед Ковальским.
Анжей хотел что-то сказать, но осекся на полуслове и нахмурился. Наклонил голову вправо, влево… И с уверенностью заявил:
– Ключа у вас нет.
Полина подняла руки.
– Все, сдаюсь! Как вы это делаете?
– Сначала верните пропажу.
Когда ключ снова лег на стол, Ковальский откинулся на стуле назад.
– Это ведь фокус, правда? – с надеждой спросила Полина.
– Вам хочется, чтобы это был именно он? Тогда мне придется вас огорчить. Я действительно знаю, в какой руке вы держите ключ. Эта способность у меня с раннего детства и касается только ключей. Я их люблю, и они платят мне взаимностью.
– А как вы это знаете? – спросила Полина, подавшись к нему.
Доктор озадаченно посмотрел на нее.
– Каким образом вы это понимаете? – поправилась девушка. – Что вы видите, когда осознаете, где он?
Анжей одобрительно хмыкнул:
– Хороший вопрос. Вы первая, кто задает его. Представьте, что я зажал в кулаке майского жука, а он пытается выбраться. Если вы посмотрите на мои руки, то по мельчайшим, почти незаметным деталям поймете, что в одном кулаке что-то живое. Вот так же и со мной: мне кажется, будто что-то пытается выбраться из вашей руки.
Он посмотрел на вытянувшееся лицо Полины и рассмеялся:
– Не пугайтесь вы так! Это всего лишь попытка объяснить, что я чувствую. Возможно, неуклюжая. А вот это, – он взял ключ и покачал его в ладони, – только кусок металла, которому придали нужную форму. Он не заползет ночью вам в ухо.
Но Полина уже думала о другом.
– А в комнате? В комнате вы тоже можете найти спрятанный ключ?
Улыбка растаяла на губах Доктора.
– Вы задаете на редкость точные вопросы, моя дорогая. Нет, я не способен отыскать его в комнате. Может быть, вы даже сделаете из этого факта какой-нибудь вывод?
Полина внимательно посмотрела на Ковальского, ища в его глазах следы насмешки. Но Доктор, кажется, не шутил.
Поняв, что ее действительно похвалили, Полина перестала чувствовать себя тупицей и приободрилась. Можно не бояться: никто не будет ругать за неверные отгадки.
Как только она расслабилась, ответ пришел сам собой.
– Может быть, потому, что ключ должен быть связан с человеком? Тогда ваши способности обостряются, и вы начинаете видеть его.
– Отлично! Честно говоря, я не ожидал, что вы так быстро найдете правильное решение. Даже я сам не сразу нашел его. Теперь вы почти все обо мне знаете.
Полина подавила нервный смешок. После рассказа Ковальского она окончательно запуталась.
Доктор пришел ей на помощь.
– Все очень просто, – сказал он. – Я подбираю ключи к людям.
– К людям нельзя подобрать ключ, – вырвалось у девушки.
– Ошибаетесь. Не только можно, но даже нужно. И многие мои клиенты это осознают. Потому они и приходят ко мне.
– Клиенты?
– Ну, разумеется. С кем, по-вашему, я имею дело?
– Честно говоря, я уже не понимаю, – призналась Полина. – Мне казалось, вы кто-то вроде психотерапевта…
– Почти. С некоторыми особенностями. Ко мне приходят люди с проблемами. В этом нет ничего удивительного. Согласитесь, было бы странно, если бы человек шел к врачу, не имея проблем. Мы не говорим о профилактике, ибо ею я не занимаюсь, только о лечении! Пока все понятно?
Полина кивнула.
– Итак, мои клиенты приходят ко мне и рассказывают о том, что их гложет. Это могут быть страшные сны, от которых они не могут избавиться. Или вопрос, на который чрезвычайно важно найти ответ. Или неотвязные мысли, или тоска по кому-то, или нерешенная задача… Человек говорит со мной, а я слушаю его. Иногда спрашиваю о чем-то. Но, как правило, молчу. Некоторых достаточно послушать всего полчаса. Для других будет мало трех дней. Были люди, остававшиеся у меня неделями, до тех пор, пока мы не подбирали ключ.
– Ключ?
– Да. В буквальном смысле. Я нахожу среди своих ключей, – Ковальский обвел рукой стены, – один-единственный. Тот, который подходит конкретному человеку. Причем подходит именно в этой ситуации. Если он же придет ко мне через полгода с иной проблемой, ключ будет другим! Вы понимаете?
Полина по-прежнему ничего не понимала, но на всякий случай кивнула.
– Ключ должен подходить точь-в-точь: малейшая неуверенность все погубит. Как невозможно открыть замок ключом, всего лишь похожим на настоящий, так невозможно и помочь человеку, подобрав что-то близкое – но не в точности то, что требуется. Попадание должно быть абсолютным! Стопроцентным!
Разволновавшись, Ковальский до хруста сжал пальцы.
– И что же вы делаете потом с этим ключом? – осторожно спросила Полина.
– Отдаю его пациенту, конечно. – Анжей казался удивленным ее вопросом.
– А он?
– Может делать с ним все, что заблагорассудится. Обычно ключ носят с собой, смотрят на него…
Каждый решает сам. Но логично, имея ключ, как можно чаще держать его в руках. Большинство так и поступает.
– И что происходит?
По губам Ковальского скользнула слабая улыбка.
– О, если бы я знал ответ на этот вопрос! «Что происходит»… Мне, конечно, известно, что происходит снаружи. Внешний эффект, так сказать. Человек, обладающий ключом, внезапно находит ответы на свои вопросы. Он видит путь, выводящий его из беды. Это всегда случается неожиданно, как озарение, как распахнувшаяся дверь! Дверь, появившаяся там, где прежде была глухая стена.
– То есть… подождите… А вы сами больше не помогаете ему?
– Моя помощь заканчивается в тот момент, когда я отдаю ключ. После этого можно считать, что лечение завершено, пациент спасен. Вопрос лишь во времени. День, два, неделя… Редко – две. Мои ключи действуют быстро. Считайте это шаманством, волшебством, воздействием ментальной энергии, чем угодно – но они действуют!
Анжей встал, провел рукой по стене, едва касаясь ключей.
– За лечение я беру деньги. Я не знахарь, что жил здесь двести лет назад, и не подвижник. Природа наделила меня уникальной способностью. И я использую ее во благо людям и себе.
Полина сидела молча, хотя вопросы толкались у нее в голове. Словам Ковальского она поверила сразу. Но ей требовалось время, чтобы переварить его рассказ.
– Этой силой обладают лишь старые ключи, – вполголоса заметил Анжей. Он перемещался за ее спиной бесшумно, как летучая мышь. – Я пытался делать их сам, находил мастеров – все бесполезно! Сотворенное их руками мертво. А ерундовый ключ, которым полвека назад отпирали гримерку в театре, – живой! Он идеально подошел одной из моих клиенток. У нее были сложности с мужем… Да, я помню всех, к кому отправлялись мои ключи.
– А потом они возвращаются к вам?
– Нет. Никогда. Остаются у тех, кто использовал их, и постепенно теряют силу. Мне известно, что некоторые мои пациенты пытались воспользоваться ключами дважды, а то и трижды. Иногда ключ помогал второй раз. Но никогда – третий. Я честно предупреждаю об этом.
– Но тогда откуда вы достаете новые экземпляры? – удивилась Полина, оглядывая великолепие на стенах.
– Собираю. Ищу по всему свету. Вот эти три привезены из Стамбула. – Доктор показал на изящные позолоченные ключи, одинаковые по форме, но разных размеров. – Ими открывали не двери, а сундуки. Этот красавец доставлен в подарок из Японии. Многое находится в антикварных лавках. Я пробовал скупать через интернет, но несколько раз был обманут.
– Подделки?
– Да. Ключ нужно слышать, а чтобы слышать, нужно взять его в руки. Они поют, вы знаете?
Полина покачала головой. Нет, она не знала, что ключи поют. Но глядя на Ковальского, любовно поглаживающего один ключик за другим, готова была в это поверить.
– Однажды я уговорил служителя в соборе Святого Стефана продать мне необычный ключ. Это обошлось мне… Нет, не буду говорить во сколько. Вы сочтете меня безумцем. Ничего особенного в нем не было, он казался даже грубоватым по сравнению с теми, что я собрал. Но стоило прикоснуться к бороздкам, как мне показалось, что в голове у меня звучит флейта. Вот здесь, – Ковальский постучал пальцем по виску.
Полина вспомнила, что, увидев ключи, тоже подумала о музыкальных инструментах.
– Иногда я просто крал их. Да-да, и не смотрите на меня с таким изумлением. Редко, потому что обычно удавалось сойтись в цене. И потом, кому нужны старые ключи? На что они годны? Для всех, кроме меня, – ни на что. Их прежние владельцы были только рады избавиться от лишнего хлама и заработать на нем.
– Но кто-то отказался продать вам ключ? Почему?
Ковальский хмыкнул.
– Коллекционер. Богатый старик, чертовски богатый! Нас занесло к нему в поместье, когда мы с Василием путешествовали по Венгрии. Он владел старинным особняком, настоящим замком. И обязан был раз в неделю выделять день на то, чтобы эту достопримечательность могли осмотреть туристы. Замок, кажется, семнадцатого века и особого интереса не представляет. Но пока нас водили по залам и утомляли рассказами о происхождении картин и мебели, я от скуки толкнул какую-то дверцу и оказался в той части замка, в которую туристов не допускали: в покоях самого хозяина. Кажется, его фамилия была Кошут… А впрочем, не помню. Прошло уже полгода…
Полина представила, как аристократичный Анжей со своей неизменной тростью крадется по замку. Ей стало смешно. Нет, все было совсем не так! Наверняка господин Ковальский непринужденно прогуливался по дворцу и выглядел куда более соответствующим ему, чем какой-то старый венгр по фамилии Кошут.
Доктор снял что-то со стены и снова сел напротив Полины. Но ключ ей не показал.
– Что же было дальше? – спросила девушка.
– В конце концов, счастливо избегая владельцев и слуг, я набрел на маленькую комнатку. В ней ничего не было, кроме картины на стене… Представьте: совершенно пустая комната, голые стены – и одна-единственная картина.
Взгляд Ковальского затуманился. Полина поняла, что мыслями он там, в комнатке замка.
– А что было на картине? – спросила она.
Но Анжей, кажется, не услышал ее.
Шесть месяцев назад
В замке было пусто и гулко. Крошечные окошки-бойницы. Дурацкие фигуры рыцарей в доспехах. Грязь на полу. И толпы бродящих туристов, глазеющих на размалеванные потолки…
Ковальский сердился. И на себя, за то, что согласился на эту изматывающую поездку. И на Василия, проявившего неожиданный интерес к архитектурным памятникам. И на хозяина замка, который не удосужился за много лет привести свои владения в порядок. Пыль на подоконниках, запущенный сад… Анжей не понимал, как можно не заботиться о собственном доме, даже если часть его отдана на откуп зевакам.
Он ходил в отдалении от остальной группы, недовольно поглядывая вокруг. На носах лакированных ботинок налипла мелкая сухая грязь, и это было особенно неприятно. Начищенные ботинки были фетишем Ковальского. Он бы давно уехал, благо машина стояла внизу, но пожалел Васеньку, слушавшего экскурсовода с открытым ртом.
Проход в другое крыло замка Анжей заметил лишь потому, что взгляд у него был привычный к потайным дверям. Двести туристов прошли мимо, не обращая внимания на узкую штору, зачем-то закрывавшую часть стены.
Ковальский задержался возле занавеса, заглянул за него, брезгливо отведя двумя пальцами тяжелую ткань. И обнаружил не просто дверь – а приоткрытую дверь.
Упустить такой шанс Анжей не мог. В следующую секунду он нырнул за штору, убедившись, что никто не заметит его исчезновения.
Как и предполагал, он оказался в жилой части замка. Здесь все было иначе. Много добротной мебели, которая выглядела вполне современной. Широкие полки вдоль стен, заставленные папками. Ковальскому пришло на ум, что хозяин – юрист и хранит все документы, с которыми когда-то имел дело.
Из глубины коридора донеслись сердитые мужские голоса. Они приближались. Ковальский обернулся и обнаружил, что довольно далеко удалился от тайного прохода. Вернуться он не успел бы, а встречаться с хозяевами ему не хотелось. Проникновение на чужую частную территорию… Придется притворяться тупым туристом! Нет, рано. Он еще не удовлетворил свое любопытство.
Анжей приоткрыл ближнюю дверь и, убедившись, что за ней никого нет, быстро шагнул внутрь. Дверь сама затворилась за ним.
Вокруг была пустая комната с маленьким окном, закрытым такой частой решеткой, что в него не смогла бы протиснуться и кошка. Каменные стены, каменный пол… Единственно яркое пятно – картина справа. Подойдя ближе, Ковальский понял, что перед ним гобелен: лес, дом, возле дома – цветы. Что-то необычное было в гобелене, но Анжей не имел времени, чтобы разбираться с этим. К тому же он увидел ключ.
Ключ висел под картиной, на одном из трех крючков. Два других не заняты. При первом же взгляде на него Ковальский понял, что эта вещь должна принадлежать ему.
Он был длинный, совсем простой: всего два зубчика на конце тонкого стержня. В головке – отверстие с неровными краями. Из отверстия свисали обрывки ветхого шнурка. Сперва Анжей решил, что ключ бронзовый, но потом что-то заставило его усомниться в этом.
Цвет – зеленоватый с прожилками, как поверхность замшелого камня. Головка неярко блестела, как если бы им часто пользовались или чем-то натирали. Ковальский даже дотронулся до него, проверяя, нет ли масляной пленки на поверхности.
И окончательно пропал. Никакая драгоценность в мире теперь не смогла бы отвратить его от этого ключа. Он знал, что должен унести его с собой.
Но Доктор не собирался становиться вором. Он еще раз с сожалением дотронулся до своей неожиданной находки, вышел из комнаты и отправился на поиски хозяина.
Старый венгр с густыми бровями не сразу понял, чего хочет от него бестолковый турист. Но стоило ему услышать переведенное на венгерский слово «ключ», как старик взвился, словно укушенный. Он не слушал ни объяснений Анжея, ни заманчивых предложений. Один раз Ковальскому все же удалось пробиться сквозь поток гневных восклицаний.
– Вы что-то открываете этим ключом?
На этот раз венгр отлично понял, о чем речь. И разъярился еще сильнее.
– Нет! – рявкнул он. – Ничего не открываем! Убирайтесь к дьяволу!
Один взмах руки – и Ковальского выставили вон.
– Хозяин ничего не продает, – напоследок сказал ему на ломаном английском охранник. – Идите в лавку.
Последнее предложение еще сильнее оскорбило Анжея. «Лавкой» назывался лоток перед входом, где продавались открытки, брелоки и прочая туристическая мелочь.
Кипящий от злости Анжей нашел Василия и обрисовал ему ситуацию. К счастью, Васе не требовалось объяснять, как важен для хозяина этот ключ.
– Если утащить, то непременно вспомнят про меня, – раздраженно закончил Ковальский. – Могут возникнуть проблемы. Нужно как-то хитрее…
Водитель поразмыслил немного, затем спросил:
– Нарисовать его сможете?
Лицо Ковальского просветлело.
Он изобразил по памяти ключ, а Василий нашел мастера, которому вручил эскиз. Повторить простую форму ключа оказалось нетрудно. Сложнее было с цветом… Но и тут мастер справился.
Через шесть дней Анжей держал в руках железяку, очень похожую на ключ из замка. Правда, железяка была мертвая, а ключ живой… Но Ковальский знал, что никто, кроме него, не заметит разницы.
Совесть его была почти чиста. Венгр не пользуется ключом, раз сказал, что они ничего им не отпирают. Сам по себе ключ тоже не представляет ценности: он не золотой, без вставок из драгоценных камней.
На следующий день Ковальский отправился на вторую экскурсию в замок Кошута.
Но на этот раз его ждала неприятная неожиданность. Дверца за шторой, через которую он проник в жилую часть замка в первый раз, по-прежнему была открыта. По недосмотру ли, по безразличию – Ковальский не задумывался. Но зато вторая, та, что вела в комнатку с гобеленом, оказалась заперта.
Анжей чуть не пнул ее с досады ногой. Остановило его лишь то, что шум привлек бы внимание. Злой, как черт, он вернулся к Василию, ожидавшему в галерее замка.
– Ничего не вышло.
– Почему?
– Они закрыли дверь!
На Ковальского нахлынула ярость. Им пришлось потерять целую неделю в этой глуши! И все ради чего? Чтобы он, Анжей Ковальский, потоптался возле запертой двери!
Доктор выхватил подделку и быстро подошел к окну, собираясь швырнуть ее в сад. Но его занесенную руку перехватил Василий.
– Дайте мне, – попросил он.
Забрал ключ у опешившего Анжея, шепнул: «Я быстро». И исчез.
Ковальский остался ждать. Десять минут, пятнадцать… Две туристических группы успели пройти мимо. Экскурсовод, лопотавший по-английски, бросил на Ковальского заинтересованный взгляд.
Анжей начал беспокоиться. Если Василия схватили, то у них обоих могут быть серьезные неприятности. Ковальский уже был готов отправиться искать помощника, но тут штора зашевелилась. Из-за нее показался Василий.
– Скорее, – сказал он, увлекая Ковальского за собой. – К машине.
– Что случилось? Тебя заметили? Где ключ?
– Не заметили. Ключ у меня. По дороге объясню.
Они пошли к выходу из галереи замка. До небольшой двери, возле которой скучал охранник, оставалось не больше десяти шагов, когда в замке вдруг взвыла сирена.
Люди стали останавливаться. Ковальский заторопился, но на плечо ему легла тяжелая ладонь Василия.
– Стойте на месте и сделайте растерянное лицо, – тихо приказал он.
Анжей подчинился. В подобных ситуациях он беспрекословно слушался водителя. Не было случая, чтобы его распоряжения себя не оправдали.
Впрочем, Вася давно уже был не только водителем.
– Если пойдете к выходу, вас там и задержат, – негромко говорил Василий, крутя по сторонам головой и притворяясь встревоженным.
– А так нас задержат здесь!
– Не задержат. Сигнализация сработала не из-за ключа.
– Ты уверен?
– Абсолютно. Но лишние сложности ни к чему. Поэтому не будем выделяться из толпы. Сейчас все выключат.
И в тот же момент звук стих.
– Я же говорил. А вот теперь пошли! Быстрее!
Они смешались с туристами и прошли мимо охранника.
– Еще быстрее! Сюда, за кусты.
На улице вслед им оборачивались: Вася привлекал к себе внимание.
– Хоть пригнись, что ли… – проворчал на бегу Анжей. – Верста коломенская!
– Поздно пригибаться, – огрызнулся водитель. – У них внутри камеры. Ваш интеллигентный фейс давно записан, как и моя рожа.
Анжей встал от неожиданности.
– Камеры? Где?
– Сверху, по периметру. Да не стойте вы! Охрана не мониторит их постоянно, иначе вас загребли бы еще в первый раз.
– Тогда зачем они нужны?
– Пес их знает! – Василий свернул на стоянку, достал ключи от машины, и та отозвалась неподалеку радостным писком. – Направо!
– Может, обманка?
– Вряд ли. – Водитель распахнул дверь перед Анжеем. – Скорее всего, охрана просматривает записи, если случается чэпэ.
Перед тем как сесть в машину, Ковальский бросил последний взгляд на замок. Серый, замшелый, безобразный… Только туристы в разноцветных куртках, толпившиеся у ворот, оживляли картину.
– Зачем хозяину потребовалась охрана? – подумал вслух Анжей. – Неужели там есть что-то действительно ценное?
– Тоже подумал, – коротко отозвался водитель, выруливая со стоянки. – Если ценное, почему так легко прошли внутрь? Если нет, зачем охранники в жилом крыле? Кстати, вы уверены, что это были именно они? Может, дети владельца? Служащие?
– Да нет, не похожи на детей, – задумчиво сказал Ковальский. – Вышколенные, нерассуждающие… Старик дал команду – они на меня бросились, как овчарки. Подожди! – спохватился он. – Ключ-то где, ключ?!
Вася позволил себе улыбнуться. Замок остался позади, и он немного расслабился.
– Все ждал, когда вы спросите. Вот он.
Из нагрудного кармана кожаной куртки водитель вытащил ключ и протянул Анжею. Ковальский жадно схватил его. На Василия он полагался, как на самого себя, но его до последней секунды мучил страх, что он увидит ту же подделку, изготовленную для него расторопным мастером.
Ключ безмолвно запел в его пальцах.
– Тот самый! – восхищенно выдохнул Анжей. – Ну, Вася! Ну, герой! Наградить тебя мало!
– Главное, чтобы не посмертно, – буркнул тот, следя за дорогой. – Ну и что, стоила эта штуковина таких трудов?
Анжей рассмеялся. Стоила ли? В эту секунду он от всей души жалел, что Василию не дано услышать то, что слышит он. Вася разделил бы его восторг.
Никогда прежде Ковальскому не доводилось слышать такого пения. Были звонкие, как флейта, ключи, были переливчатые, журчавшие подобно свирели, были осиплые, как английский рожок… Их голоса то удалялись, то приближались. Иногда затихали совсем.
Но ключ, который Ковальский в эту минуту сжимал в руке, пел по-другому. Он издавал ровный, сильный вибрирующий звук, напоминавший волынку. Анжей непроизвольно прижал пальцы к виску, пытаясь приглушить его.
Голос этого ключа нельзя было назвать красивым. В нем не было ничего от нежной мелодичности других ключей, что попадали в руки Ковальского. Но он рождал ощущение невероятной мощи и силы, словно идущей из земли.
Анжей почти с опаской положил добычу на приборную панель. Звук смолк не сразу: несколько секунд эхо его отдавалось у Ковальского в голове. Такого Анжей прежде не встречал: он всегда переставал слышать голоса ключей, стоило ему выпустить их из рук.
Он даже спросил Василия:
– Ты слышишь?
– Что?
– Не знаю… Волынку?
– Опять у вас звуковые галлюцинации?
Анжей только усмехнулся в ответ.
– Ладно, нет так нет. Расскажи теперь, как ты его достал.
Василий, как и Ковальский, легко проник во второе крыло замка и уперся в закрытую дверь. Но, в отличие от Доктора, для водителя это не являлось серьезным препятствием.
– Замок там ерундовый, цилиндровый. Скважина таких размеров, что таракан пролезет.
– Неужели вскрыл отмычкой?
– Откуда у меня отмычка? – фыркнул Василий. – Отвертка и булавка, вот и все наши приспособления.
Но когда водитель попал в комнатку, за дверью раздались голоса. Он затаился внутри, надеясь, что на открытый замок не обратят внимания. Сидеть ему пришлось не меньше десяти минут, и больше всего он боялся, что Ковальский отправится на его поиски.
Василий подменил ключ и успел придумать легенду: якобы он турист, решивший взглянуть на тканую картину.
– Так себе версия, – заметил Ковальский.
– Лучше, чем ничего. Вы, может, ничего не заметили, а у меня было время осмотреться. И вышивку на стене я пощупал.
– Гобелен, а не вышивку, – поправил Анжей. – И что?
– На нем с обратной стороны число: тысяча семьсот сорок три. И рядом несколько слов. Я одно разобрал: «Фламандия».
– Значит, бельгийская работа… – протянул Ковальский. – Любопытно, любопытно. Эти гобелены высоко ценятся. А если и впрямь середина восемнадцатого века… Но в таком случае он отлично сохранился!
– Короче, я решил: если что, прикроюсь гобеленом. Не в прямом смысле, вы понимаете.
Но прикрываться гобеленом Василию не понадобилось: когда голоса стихли, он беспрепятственно покинул укрытие и ушел, предварительно закрыв замок.
– Так что ничего сложного не было, – закончил водитель. – Получите, распишитесь. Я вот сейчас подумал: может, у них не одна такая тряпочка в замке? А несколько попрятаны по разным углам? Тогда понятно, откуда охрана. И можно объяснить, почему поднялась тревога. Сбой в системе сигнализации.
– Или и впрямь кто-то покусился на гобелены.
Когда они вернулись в отель, Ковальский первым делом открыл компьютер и подключился к неторопливому гостиничному интернету. Проголодавшийся Вася заказал в номер еду. Десять минут спустя перед ним уже стояла яичница из восьми яиц, едва уместившаяся на тарелке.
– Ну наконец-то! – воскликнул Анжей, когда интернет начал загружаться. – Так, что тут у нас?
Догадка Василия подтвердилась: хозяин замка увлекался бельгийскими гобеленами и вышивкой.
– Ты прав: здесь пишут, что у Кошута собрана неплохая коллекция, – сообщил Анжей и вышел из-за стола. – Вот все и объяснилось.
Ковальский снова достал ключ, положил на раскрытую ладонь, любуясь им.
– Но на будущее я настаиваю на том, чтобы обходиться без уголовщины! – строго сказал он Василию. – Попрошу без этих твоих штучек со взломами.
Бедный водитель аж поперхнулся яичницей.
– Так я оказался обладателем еще одного старинного ключа, – закончил Анжей рассказ. – Но, клянусь, после этого случая я ни разу не позволял себе нарушить закон.
– Держались целых полгода, – понимающе кивнула Полина, вспомнив слова Ковальского о том, как давно у него появился ключ.