КОМАРЬЁ – ТВАРЬ ТАКАЯ
ЗАБАЙКАЛЬЕ
Свой первый сезон я провел в геологической экспедиции в Забайкалье. И почти сразу столкнулся с этой тварью, которая продолжала донимать меня весь сезон. Я был юн, неопытен, средства защиты от этого гнуса примитивные и пострадать, помучаться мне пришлось изрядно, с избытком даже. Ничто не представляло мне таких затруднений, как борьба с этим проклятием этих мест и особенно ночевки в палатке. Но, все по порядку.
На месте лагеря меня и еще трех парней рабочих определили в 4-х местную палатку. Новую, поэтому темную и, когда пошли комары, они здорово донимали, так как избавиться от них было практически невозможно. Тем более, что постоянно кто-то выходил из палатки и снова входил. Вносилась новая рота комаров в основном не влетая через откидывающуюся брезентовую дверцу палатки, а преимущественно на наших спинах в энцефалитке.
Гораздо позже мы наконец-то додумались накидывать на переднюю часть палатки со входом еще один легкий брезент. Об него терлись спиной, чтобы сбросить комаров, затем еще раз о дверной брезент или переднюю стойку палатки. Это морально успокаивало, но помогало мало.
Особенно же комары досаждали по ночам. Когда наступило жаркое время, особенно в июле – в мешке было жарко, а высунуться нельзя. Приходилось опять мазаться диметилом. А от гудения комаров в палатке становилось невыносимо тошно, лежишь и все время ждешь, когда из особенно нетерпеливых сядет тебе на лоб, чтобы прикончить его. «Так, – говоришь сам себе, – одним стало меньше». Но на общем их количестве это никак не сказывалось.
На «улице» как-то попроще: нахлобучиваешь капюшон, а лицо и кисти рук мажешь диметилом, действия которого хватало на час. Так что приходилось мазаться постоянно – плоский флакончик из-под «Красной Москвы» с диметилом я всегда носил в нагрудном кармане энцефалитки. О том, что такой флакончик нужно взять с собой, предупредили и меня и предупреждали всех нанимающихся рабочих. А штанины, по совету некоторых старших коллег, я, бывает, одевал поверх сапог, чтобы листва и мошка не сыпались внутрь.
Отец предпочитал носить шляпу поверх накомарника
Накомарник практически не помогал – в нем душно, а, если снимешь капюшон, накомарник прижимался к лицу и шее и дальше все понятно… Обычно его надевали поверх капюшона или на кепку, вязаную шапочку или шляпу, в общем на то, что было под рукой. У меня же ничего такого не было и я надевал его на капюшон энцефалитки. Но, преимущественно, старался ходить без него, предпочитая мазаться диметилом.
Штанины поверх сапог
Курящие, им выдавали махорку, сразу же прожигали сетку цигарками… А во время обеда комарье усиленно лезло в рот и обильно падало в миску с супом. Завязывать тесемки на рукавах не рекомендовалось, так как гнус (мошка и мокрецы) лезли прямо под тесемки.
В маршруте, бывало, что-то попадало на зуб, машинально раздавишь… сладко… Сахар?.. Тьфу – это же мошка! Мошка, с ударением на «а» – это мелкая мушка, пролезает в ячейку сетки или место, зажатое тесемкой, и выгрызает кусочек кожи. Место распухает. Вот идет кто-то, особенно после сна, а под глазом у него распухло – это мошка укусила. Ну и чешется, конечно.
Она тучей висела в воздухе и издавала даже свой специфический гул. Гул становился звоном, когда вылуплялись эти полчища молодых и голодных, охочих до крови, ненасытных животных. Они не спешили садиться куда попало, как более крупные, подросшие, а норовили сразу спикировать и вцепиться в тебя, прицепившись на лбу, щеках, шее и запястьях. Перезимовавшие зиму – крупные, грузные (мы называли их «юнкерсами» или «бомбардировщиками» в отличие от мелких «мессершмитов») небольшими ордами кружили над головой, и, не спешили пикировать, выбирая место для точного удара.
«Твар такая» – как говорил Коля Твердунов
Особенно злючими они становились во время измороси, когда сверху не лило, а мелко-мелко моросило. А ты в маршруте, а не в лагере и укрыться негде и нельзя – маршрут нужно довести до конца. На плечи можно накинуть полиэтиленовую накидку, но с лица-то наносимый репелент смывался… Брезентовые плащи, выдаваемые как спецодежда промокали и я ими не пользовался, отдавал рабочему напарнику. Рабочие часто приезжали навеселе, но практически без вещей.