Командир Красной Армии - читать онлайн

– Мишин! У нас вылет! Живо в машину! – заорал командир нашего экипажа капитан Ермолов, высовываясь из УАЗа-«буханки».

Отбив удар ножом, я оттолкнул руками спарринг-партнера, уводя взмах клинка в сторону, показал ему на машину и, подхватив автомат из импровизированной стойки, рванул к «уазику».

Санька Белкин после контузии плохо слышал, так что нужно было говорить очень громко или просто показывать, чтобы он понял. Контузия – это, конечно, плохо, но для меня хорошо. Где я еще найду такого спеца по рукопашке и ножевому бою? Сам я тоже не плох, но то, что показывал и чему научил за эту неделю Санька, быстро спустило меня с облаков на землю. Чтобы достигнуть таких впечатляющих результатов, мне нужно тренироваться с ним не неделю, а полгода минимум. Ничего, основное он мне показал, осталось только довести движения до автоматизма. Как сказал один мастер рукопашного боя: «Ученик знает пять приемов, доведенных до автоматизма, но он ученик. Молодой воин – десять приемов, он хороший воин. Опытный знает пятнадцать приемов, доведенных до совершенства. Мастер – около тридцати, он считается непобедимым, но нет предела совершенству».

Я владел одиннадцатью приемами рукопашного боя, за четыре года доведенными до идеального состояния, и разучивал еще три. На ножах я оказался не так хорош, середняк, но теперь знал, чему надо учиться, и, думаю, до дембеля подниму умение на приличный уровень. Хотя бы руку набью. Так что был я крепким середнячком, не более.

Запрыгнув в машину, я быстро осмотрелся. Штурман и второй бортстрелок тоже были тут. Борттехника Палыча в машине не было, скорее всего, он уже у вертолета. Впятером мы составляли экипаж машины боевой. Проще говоря, на своем Ми-8 мы обеспечивали доставку боеприпасов, эвакуацию раненых бойцов спецназа и многое другое. Бортстрелки, конечно, на транспортниках не положены, но все вертушки нашего полка летали с ними. В их числе был и я. Почти два года назад, когда только я попал в этот вертолетный полк, к нам с Игорем подошел молодой офицер в звании старшего лейтенанта.

В то время в качестве бортстрелков практиковалось использовать находящихся на отдыхе спецназовцев или легкораненых солдат-десантников из расположенного рядом госпиталя, где они проходили долечивание. Постоянных не было. Вот одному командиру и пришла в голову мысль взять срочников и обучить их всему, чему надо. Тут и полное взаимодействие, и наработанные со временем навыки, и большой срок совместной службы. Надо сказать, что тот вертолетчик не прогадал и его примеру стали следовать другие экипажи. Но это сейчас, а в тот момент этот самый офицер с интересом рассматривал нас, выбирая будущих стрелков.

Мы тогда стояли у здания штаба, ожидая распределения по подразделениям. Хотя какие для нас подразделения? Готовили нас как бойцов охраны, вот и должны мы были пополнить состав охранной роты аэродрома.

Поэтому все семнадцать человек с интересом посмотрели на подошедшего вертолетчика.

Я не знаю, почему из всех он выбрал нас с Игорем, но с тех пор я хоть и числился в роте охраны, но даже своего ротного командира видел только мельком.

За месяц нас так натаскали в пулеметном деле, что только держись. Нет, конечно, асами мы за это короткое время не стали, но уже кое-что умели. С тех пор и летали в экипаже сперва старшего лейтенанта, потом уже и капитана Ермолова. Были разные случаи, война все-таки, нас один раз даже сбили, пришлось пехом отрываться от преследовавших боевиков. Хлебнули мы тогда, ладно хоть ранениями обошлись, без погибших.

История моя достаточно проста. В восемнадцать лет я поступил в Рязанскую «дурку», но проучился в ней всего два года – была там одна темная история с дочерью начштаба. Поэтому пришлось быстро собирать вещи и сваливать. В родном городе с помощью знакомого военкома я укрылся в армии. Становиться отцом чужого ребенка мне не хотелось. Так я новоиспеченным сержантом и оказался в вертолетном полку.

За два года службы в Чечне я из салабона превратился в пулеметчика экстра-класса и дослужился до старшего сержанта. Но не это главное: до дембеля оставалось всего шесть недель, и – здравствуй, летное училище!!!

Конечно, срок службы при ведении боевых действий сокращался с двух лет до года, но это во время войны, сейчас же, по словам правительства, в Чечне было все мирно. Поэтому срок службы у нас шел один к одному.

– Что случилось? – крикнул я штурману (шумоизоляции в машине не было, поэтому приходилось надрывать горло). Мы в это время как раз вырулили из военгородка и попылили к полосе, где стоял наш полк.

– Наших зажали, нужна эвакуация!

Игорек знал, куда и зачем мы летим, поэтому молчал, отсвечивая выспавшимся и отдохнувшим лицом. У него не было привычки тратить все свободное время на свое физическое усовершенствование. В отличие от него, я это глупостью не считал и за эти четыре года из салабона, которого соплей можно перебить, превратился в «хищного зверя». Мне так наша повариха прошептала на ухо. Может, приятное хотела сделать, но в спаррингах бойцы спецназа, которые часто квартировали на территории нашего полка, были мне вровень, а один раз в увольнительной я схлестнулся с двумя морпехами и, к своему удивлению, вырубил обоих. Сейчас уже не помню, из-за чего мы сцепились, но свой уровень оценил. Парни были трезвы и готовы к драке.

– Одни идем или с прикрытием? – спросил я, мельком посмотрев на «Грачи» – четыре из них механики готовили к полету.

– С Соловьевым. В прикрытии две вертушки, – кивнул штурман.

Я скривился. Если у духов есть ПЗРК, то нам и вертушки не помогут. Увидев мою мимику, штурман крикнул:

– «Сушки» еще будут. Кстати, наши за перевалом.

– За перевалом? Какого хрена они там делают?! Этот перевал уже год как в лапах у боевиков!

В ответ он только пожал плечами.

Сердце сжало от недобрых предчувствий. Шансы вернуться пятьдесят на пятьдесят. Теперь понятно, почему командир такой нервный, а остальные бледные. Оставалось только выругаться, что я и сделал.

Через минуту «уазик» затормозил у борта нашего вертолета, где двое оружейников снаряжали пусковые установки НУРСами.

Мы быстро заняли свои места. Проверяя, как ходит ствол ПКМа в окошке блистера, я посмотрел на командира. Похоже, он получил разрешение. Палыч снаряжал АГС, что стоял у дверного проема. Через секунду загудели двигатели, еще через некоторое время дрогнули и начали вращаться лопасти винтов. Чуть в стороне готовилась к взлету машина Соловьева, в бойницу я видел ствол пулемета Валерки Варламова – он, как и Игорек, был правобортным стрелком. Я – левобортным, всегда. Дело привычки, работать с правого борта мне будет заметно тяжелее. В отличие от экипажа Соловьева, наш экипаж считался счастливым. И действительно, за два года ни одной потери, не считая легких ран. У капитана Соловьева стрелки менялись довольно часто – кто выбывал насовсем, кто в госпиталь. А по телевизору говорят, что тут все спокойно.

Через секунду наш «Мишка» оторвался от бетона аэродрома и, натужно ревя перетруженными турбинами, пошел на взлет. Машина Соловьева последовала за нами. «Крокодилы» должны были присоединиться позже – так часто бывало, обычная практика.

Через полчаса к нам присоединились Ми-24 и пошли вперед, расчищать дорогу.

– Наблюдаю дымы, – сообщил Игорь в микрофон.

– Вижу, – ответил я коротко, пристально рассматривая приближающееся поле нашей деятельности…

Очнулся я как будто от толчка. Резко открыв глаза, судорожно вздохнул и осмотрелся, привычно ища рядом оружие.

Увиденное меня изумило: над головой шелестела листва березы.

«Какие, на хрен, березы в горах?» – это была первая мысль. Рывком сев, я бегло оглядел себя.

Мало того, что оказался в лесу, так еще и полностью голый. Состояние – как после слишком долгого сна. Вроде и выспался, но голова чугунная.

С трудом встав сперва на колени, потом, громко хрустнув сучком, на ноги, я покачнулся, ухватился за ствол березы и осмотрелся уже более осознанно. Болело тело после лежания на земле, все-таки не на перине лежал.

«Так, что мы имеем? Судя по положению солнца, сейчас середина дня. Нахожусь я в лесу, причем ни с одной стороны просвета не видать, хотя вроде левее что-то темнеет, навроде малинника. Судя по деревьям, я где-то в средней полосе России. Что помню последним? Мы погибли… это сто процентов».

Прищурившись, я стал вспоминать наш последний вылет. Как экипаж подхватил меня со спортплощадки, вертолет, взлет и маршрут в горы. При подлете – дымы и трассеры во все стороны на месте боя. Вспомнил, как «крокодилы» обрабатывали подсвеченные спецназом цели. Как мы, пройдясь НУРСами, пошли на посадку и стали принимать раненых. Взлет. Потом попадание в борт из ПЗРК. Видел, как падает Игорь, нашпигованный осколками. Потом попадание в пылающий вертолет из обычного гранатомета, потом еще – и мы падаем. Жесткая посадка, вернее, падение на скалы и начавшийся пожар из-за разлившегося топлива. Не обращая внимания на шевелившихся под ногами раненых, я длинными очередями бил по мелькавшим между скалами боевикам. Палыч раз за разом выпускал гранаты, ставя стену из разрывов и осколков. Как только «улитка» опустела, он подхватил одного из раненых и попытался вылезти в покореженный дверной проем, но упал, получив очередь в грудь. Помню, как орал, продолжая выпускать остатки боезапаса, когда загорелись ноги и тело, потом взрыв… это все.

Я стоял и тряс головой, приходя в себя.

Игорек был большим любителем историй про попаданцев, подсадил и меня, так что никаких рефлексий у меня не было. Этих книг под нашими койками скопилось великое множество, штук семьдесят точно. Короче, сколько их выпустили, все были у нас. Сам Игорь увлекался периодом ВОВ и РЯВ, тогда как я – в основном мирами магии и меча, хотя и военную тематику почитывал. Таким докой, как Игорь, не был, но тему знал. Так что уже осознал, что куда-то попал. Другого объяснения не было. Я был человеком довольно спокойным, и вывести меня из равновесия – это постараться надо, поэтому рефлексий от меня ожидать трудно.

В чужом теле я не оказался. Как было оно моим, так и осталось. Себя я тоже помнил. Виталий Мишин, через три недели мне должно было исполниться двадцать два года, старший сержант отдельной охранной роты десантного полка. Готовился поступать в летное училище, многие офицеры нашего и не нашего полков помогали мне подготовиться, чтобы я не уронил чести части при поступлении. Сирота, воспитанник детского дома в Санкт-Петербурге. В общем, все про себя помню.

Наверное, я с час так стоял, анализируя последние события, когда краем уха расслышал звонкие голоса и хруст сухих веток под чьими-то ногами.

Спрятавшись за дерево, стал всматриваться в сторону, откуда доносился шум. Видимость была едва ли метров двадцать. Так что пришлось прождать минут пять, пока между деревьями не замелькали две неспешно идущие фигуры.

Это оказались девчонки лет по двенадцать-тринадцать, с заметно тяжелыми корзинами в руках. Самое интересное – красные платки на шеях.

– Пионерки, что ли? – пробормотал я, рассматривая их несколько допотопные платьица, платки и босые ноги. В отличие от них, я не был привычен ходить босиком, и это мне доставляло некоторое неудобство.

– А-а-а! – раздался визг, когда я вышел из-за дерева. Побросав корзинки, девчушки сломя голову рванули куда-то в глубь леса.

– М-да, наверное, не стоило показываться им голышом. Да, надо было просто проследить, куда они шли, – пробормотал я себе под нос и, кинув последний взгляд в сторону удравших девчонок, подошел к корзинам.

Естественно, никуда бежать я не собирался. Сперва следовало произвести разведку и понять, где нахожусь. Вернее, в каком времени. Наряд девочек убедил, что я не в привычном мне две тысячи седьмом. Н и одна дивчина в современном мире так не оденется.

Присев на корточки у ближайшей корзины, стянул с нее тряпку. Как я и думал, внутри лежала провизия.

– Надеюсь, они не обидятся, сами ведь бросили.

Оставаться тут мне не хотелось, кто его знает, где я. Поэтому, подхватив обе корзины, быстрым шагом, изредка ойкая, когда наступал на острый сучок, направился в глубь леса. Короче, в ту сторону, куда садилось солнце. Противоположную той, куда девчонки шли и куда убежали.

Шел долго, почти час, пока впереди не появился просвет между деревьями, явно указывающий на приближение опушки. Желудок уже давно бурчал, намекая, что пора подкрепиться, но я старался уйти как можно дальше, поэтому особо на него внимания не обращал.

Поставив обе корзины под дуб, я осторожно двинулся на разведку.

Впереди действительно оказалась опушка. Выйдя из-под деревьев, я осторожно продрался через высокий кустарник, исцарапав руки, бока и ноги, и выбрался на дорогу, почесывая царапины.

– И что мы видим? – пробормотал я себе под нос, присаживаясь у ближайшей колеи.

Двухминутное изучение вьющейся у опушки дороги дало понять, что тут проезжали не только телеги, но и машины. В пыли отчетливо отпечатался рисунок протектора. Причем на удивление узкого, как у мотоцикла, но, судя по ширине колеи, все-таки не мотоциклетного.

Встав, я посмотрел сперва в одну сторону, потом в другую. На дороге было пусто, впереди раскинулось поле, засеянное молодой пшеницей. Еще зеленой, хотя и уже высокой. Выходило, сейчас примерно начало лета. По посевам я не то чтобы спец, но приходилось выезжать в поля. Наш директор был тесно знаком с одним председателем колхоза, отчего детдомовцы частенько все лето проводили в этом колхозе. Но зато зимой было что кушать. Я знал, что не всем детдомовцам нравилось в деревне, но мне там было интересно, поэтому выезжал я на посевные и уборочные с удовольствием.

Тягуче сплюнув на пыльную дорогу, я вернулся к корзинам. Подхватив их, приблизился к опушке и, устроившись в густых кустах, стал готовить поляну. Стянув с обеих корзин куски ткани, один подстелил под задницу, а другой использовал как скатерть.

– Тэк-с, посмотрим, что там есть.

При первом заглядывании я только и рассмотрел бутылку в одной из корзин да несколько яиц, сейчас же, выкладывая снедь, прикидывал, что съесть сразу, что оставить на потом.

В корзинах была традиционная крестьянская еда: по бутылке с молоком, по краюхе хлеба, завернутых в грубую холстину, сало. В одной простое соленое, в другой копченое. Еще яйца, пара пирожков с картошкой, перья зеленого лука, соль в маленьких пакетиках, по головке лука, немного чеснока. В общем, обычная и простая еда. Помидоров и огурцов не было.

Вставала проблема с ножом, его в корзинах не оказалось. Видимо, те, кому несли снедь девчушки, имели свои тесаки. А как мне быть? Вздохнув, я завернул сало обратно и стал, отламывая куски хлеба, запивать их молоком из бутылки.

Я уже почти закончил трапезу, когда услышал перестук копыт и скрип телеги.

Быстро пригнувшись, хотя с дороги меня заметить было невозможно, я отставил бутылку в сторону, снова заткнул ее кукурузной кочерыжкой, положил остатки хлеба обратно в корзину и, стараясь не шуметь, скользнул к дороге.

Осторожно выглянув из-под куста, присмотрелся.

– Все-таки наш мир, – вздохнул я, видя впереди крах своих надежд. По дороге действительно ехала телега, причем управлял лошадью каурой масти самый настоящий старинный милиционер. В смысле, в старинной форме. Он был в синих галифе, в начищенных сапогах, в белой гимнастерке с четырьмя треугольниками в петлицах. Так называемая старшинская «пила», я знал, что это было за звание. На кожаном поясе виднелась застегнутая кобура коричневого цвета. Про фуражку с красной звездой уже и не говорю.

А вот его спутницы оказались теми самими дарительницами продовольствия. Поглаживая одной рукой роскошные, тронутые сединой усы, а другой держа вожжи, старшина слушал щебечущих о чем-то девчонок.

«Наверняка про меня рассказывают», – хмыкнул я и, как только они скрылись за ближайшим поворотом, вернулся на место. Быстро собравшись, сложил все в одну корзину. Места хватало.

Подхватив корзину за ручки, я, морщась от боли в ногах, вышел на дорогу – идти по лесу уже не мог, подошвы горели – и зашагал в сторону, противоположную той, куда уехала телега. Если что, успею нырнуть в кусты.

Шагая по дороге, я размышлял: ««Пила» старшинская была до сорок третьего, соответственно время от начала тридцатых до сорок третьего. М-да, попал… Ладно. Узнаю, где я точно, там определимся», – после некоторого колебания решил я и зашагал уже бодрее. Через пару минут, приняв новую информацию, даже стал весело насвистывать – не так уж и плохо, что я попал в прошлое. Главное, жив ведь!

За час, что я шлепал по пыльной дороге под жаркими лучами солнца, мимо меня дважды проскакали верховые, трижды проехали телеги. Один раз, подвывая мотором и коробкой, проскочил легковой автомобиль. Он был похож на тот, из мультика с Фунтиком, только черный. Короче, «каблук» недоделанный. Кстати, след протектора, что я видел ранее, явно принадлежал ему.

Каждый раз, когда появлялись люди, я успевал спрятаться в кустах, так что меня никто не заметил. Наконец я вышел к тому месту, где лес заканчивался. Поднявшись на холм и укрывшись за орешником, стал рассматривать поселение, что находилось в низине. С холма было видно на много километров вокруг. Внизу километрах в трех была деревня, хотя, может быть, и село – я рассмотрел церковь из красного кирпича. Крупная она для деревни. Еще было видно множество озер, изумрудную траву, точками выделялись пасущиеся коровы и лошади. Километрах в десяти, а то, может, и больше, у высоких холмов с пятнами известняка внизу была видна тонкая нитка реки.

– Солома на крышах почти везде. Блин, какой год? – пробормотал я.

Я просидел в кустах часа четыре, ожидая, пока стемнеет – днем голышом не выйдешь в открытое поле, люди не поймут. Передник я, конечно, из одной тряпки сделал, но он вряд ли поможет. За час до темноты со стороны дороги, что осталась метрах в сорока в стороне, снова послышались перестук копыт и скрип телеги, причем знакомый. В этот раз вместе с милиционером ехали не только девчонки, но и четыре мужика – один с окладистой бородой, другой, помоложе, с чистым лицом и два пацана лет семнадцати. Судя по косам, они занимались заготовкой сена. Время было уже вечернее, вот и возвращались домой после работы.

Проводив их взглядом, пока телега с пассажирами не превратилась в маленькую едва ползущую точку, я вернулся к ужину, пытаясь отгрызть кусок копченого сала. Кстати, изучение картины впереди я совместил с ужином.

Тщательно пережевывая пищу, я размышлял: «Что мы имеем? Год, скорее всего, ближе к сорок первому, чем к тридцатым. Почему я так думаю? Да потому что по закону жанра все попаданцы оказываются именно в сорок первом, в начале войны, где-то у границы. Соответственно я где-то на Украине или в Беларуси. К людям лучше не выходить, местные уже знают о голом парне, так что надо свалить к тем холмам, где речка пробегает, переплыть на другую сторону, там уже видно будет. Но идти лучше ночью или так, чтобы меня не увидели. Определюсь, где я и в каком точно времени, тогда видно будет, можно уже и решение о легализации принять. Кричать, как другие попаданцы, что я из будущего, ведите к Сталину, не для меня. Запрут еще в четырех стенах. С них станется. Нет, в чем я уверен на сто процентов, так это что к правительству не пойду. Если что, чтобы совесть не мучила, можно записки им отправлять, чтобы катастроф не было. Если, конечно, попал в сорок первый, но никак не лично… И еще шифроваться. Кстати, загар у меня не местный. Хотя об этом времени я еще почти ничего не знаю, могу опалиться на мелочах, значит, нужно постоянно контролировать себя и наблюдать за людьми, перенимая их привычки. Если что скажу не так, то можно соврать, что я с недавно освобожденных западных территорий. Например, с города Владимир-Волынска…»

Убрав остатки продовольствия обратно – там еще на пару раз хватит – я посмотрел в сторону заходящего солнца и группы женщин, что шли к поселку. Они вырулили откуда-то сбоку, из-за небольшого леска. Я могу ошибиться, все-таки далеко, но кажется, там виднелась крыша какого-то строения, скорее всего, коровника или свинарника. В это же время по той дороге, что я шел, гремя звонком, с холма скатились два велосипедиста, молодые парень и девушка. Не доехав до стайки женщин, они свернули на боковую дорогу, за которой была видна гладь небольшого озера.

– Искупаться решили, – пробормотал я и тут же вскинулся: – А что если поживиться там? Вдруг повезет?

Укрывшись за кустами, я прошел по склону и стал быстро спускаться. Издалека понять, что я без одежды, вряд ли получится, да к тому же я закрывался корзиной. Пробежав по открытому полю до невысоких деревьев, что скрывали водоем, затаился. Другой возможности быстро достигнуть озера не было, только так, несмотря на опасность обнаружения. В случае появления кого-нибудь на дороге я готов был нырнуть в высокую траву, но повезло.

Обойдя озеро, я вышел на другую сторону, когда наконец заметил купающихся. Судя по поведению, они были семейными. Кто еще станет целоваться в воде?

Меня они не видели, но я чуть не наткнулся на двух мальчишек, что шли от этого озера, неся в руках ведра и удочки. Видимо, их прогнали купающиеся. Благополучно обойдя детей, я вышел к глубокому оврагу со стоячей водой, по берегу которого пробегала тропинка. Зрение меня не подвело, именно отсюда пару раз сверкнула блестящая колесная спица одного из великов.

Старинные, непривычного вида велосипеды стояли прислоненными к крутому склону. У самых колес, едва не захлестывая тропинку, плескалась вода.

На руле и раме крайнего велосипеда (они были прислонены друг к другу) висела одежда обоих велосипедистов. Идея, что пришла мне на ум, сперва показалась бредовой. Но пару секунд обдумав ее, я довольно улыбнулся и по крутому склону как можно тише скатился вниз, порезав зад об острую траву.

Схватив с рамы штаны и рубаху, я отложил их в сторону, после чего прошелся по карманам пиджака. Кроме восемнадцати рублей бумажками (забавные, кстати, с красноармейцами и моряками, был и Ленин), прибрал и мелочь. Нашелся и документ, то есть паспорт, который доказывал, что купающийся – Андрей Пермяков, пятнадцатого года рождения, является жителем села Алексеевское, что в Татарской АССР. Женат он на Прасковье Пермяковой, видимо, с ней и купался.

Дальше я поступил просто: взял и осторожно повалил велосипеды набок, в воду. А чтобы не шумели, я их придерживал. Туда же последовали платье, кепка и пиджак. Обувь осталась на тропинке, тут уж под форс-мажор не сделаешь. Девушка была босиком. Убедившись, что следов нет, быстро ссыпал деньги в карман брюк, увязал штаны с рубашкой в тюк и рванул в сторону кустов, бросив последний взгляд на одиноко торчащее из воды колесо. Глубина тут оказалась приличной.

Со стороны, по моему мнению, должно казаться, что велосипеды упали в воду, притопив одежду. Часть они, конечно, найдут, но далеко не все. Если не поверят в падение, то могут подумать на мальчишек – от озера те удалялись не сказать чтобы радостные.

Отойдя метров на сто, на другую сторону озера, я достал из корзины штаны и надел их. Брюки оказались слишком короткие, чтобы вот так просто их носить. Подумав, подвернул штанины чуть выше колен и, нацепив рубаху, стал похож на сельчанина. Только широкополой шляпы не хватало.

Найдя укромное место, я стал ожидать, когда совсем стемнеет. С другой стороны донесся мат, потом стих. Пару раз тренькнул велосипедный звонок, и по косогору, подсвечиваемому заходящим солнцем, проехали два велосипедиста. Если девушка была в платье и широкополой шляпе, то парень ехал в нижнем белье, в котором купался, и в кепке, пиджак был закреплен на багажнике.

Прикрыв глаза, я снова задумался: появилась информация, и ее нужно было осмыслить.

«Судя по штампу в паспорте, Андрей демобилизовался в мае сорок первого года. Значит, я не ошибся, сейчас именно сорок первый, только точная дата не известна. Нахожусь я не у границы, как предполагалось, а вообще в центре России, в Татарстане или, как он сейчас называется, Татарской АССР. Что делать будем? Думаю, выход один, нужно добраться до железнодорожного вокзала и валить ближе к западной границе. Там легализоваться будет проще, примкнув к одной из воинских частей, благо пулеметчик я первоклассный, хоть и не знаю местные системы вооружения. Где тут ближайшие вокзалы? А хрен его знает, я, кроме как то, что столица Татарии – Казань, больше ничего и не знаю. Ладно, планы пока менять не будем. Идем до тех холмов, переплываем речку, там уже проще будет. Не свяжут голого мужика и пропавшую одежду, не должны… А, уже стемнело. Значит, пора».

Теперь мне не было нужды использовать тряпки с корзин вместо передника, поэтому из обоих лоскутов я слепил некоторое подобие обуви – хоть немного уберегу израненные и саднящие подошвы.

С расстоянием я ошибся. Мало того что пришлось пересечь не одну, а две маленькие речки, благо мосты на пути были, так еще и обходить деревню. За ней дороги уже не было. Скорее тропинка, вьющаяся рядом с протоками. Где-то к двум часам ночи я наконец вышел к широкой реке. По примерным прикидкам, до другого берега было километра полтора, никак не меньше.

За все время ночного пути мне дважды встречались полуночники. В первый раз трое подвыпивших парней, что горланили песню, шагая в направлении Алексеевска. Другой раз полусонный всадник, проехавший в ту же сторону. Но все это было до одиннадцати ночи. Поэтому я удивился, заметив где-то в два часа пополуночи на берегу реки костер, да и темная масса у берега тоже озадачивала. При приближении все прояснилось. Темная масса оказалась плотом, причем длинным – видимо, лес сплавляли – а у костерка отдыхали плотовщики. Или как их там?

Обойдя их стороной, я, шурша камышом, спустился к воде. Мне кровь из носу, но до рассвета нужно было оказаться на том берегу. Можно было, конечно, отправиться вплавь, нарвав камыша и сделав плотик для одежды, но надо отдать мне должное – хорошенько подумав, сообразил, что у деревенских где-то тут должны быть лодки, не зря же сюда бежала тропинка.

Я не обманулся: на галечной косе лежали несколько деревянных лодок, правда, все без весел.

Быстро отвязав одну, смотал веревку, убрал в корзину и стал руками грести к противоположному берегу. Через час, отплыв метров на сто, все проклял. Я так два дня буду переплывать эту речку!

Стянув одежду и чуни, скользнул в прохладную, но не ледяную воду и стал толкать лодку к противоположному берегу. К этому времени меня уже заметно снесло. Даже появился огонек на пристани – видимо, там была еще одна деревня.

За час я все же одолел реку и, достав вещи и сложив их на сухом месте, столкнул лодку обратно в воду. Если найдут, подумают, что отвязалась. Хотя там она наполовину была вытащена на берег…

Подсохнув, натянул одежду и намотал на ноги немного изодравшиеся тряпки. Пляж здесь был узкий, ограничен высоким обрывистым склоном, подняться по которому вряд ли получилось бы даже днем. Оставалось только двигаться в сторону близкой пристани, огни которой я видел при переправе.

При приближении я понял, что не ошибся, тут действительно была пристань, даже небольшой паром стоял у пирса.

Вздохнув, я подошел ближе и, выйдя на тропинку, зашагал наверх, собираясь пройти деревушку по окраине и дальше уже выйти на дорогу.

– Анюта, пароход на Казань уже пришел? – вдруг услышал я женский крик от близкого дома.

– Тьфу на тя, Малена, напугала. Не было, через полчаса будет, я спускалась к Матвеичу, он сказал, что уже гудок слышал.

– Тады я собираться.

Скрипнула оконная рама, и все стихло. Только было слышно удаляющиеся шаги Анюты.

Я наконец нормально задышал и встал с корточек – рубаха у меня была светлая, в темноте издалека видная.

«Шанс? Так, поразмыслим. Пароход придет в ночи, то есть рассмотреть меня особо подробно не смогут. Но что с документами, будут тут спрашивать или нет? А денег хватит? Я же не знаю расценки местные. Ой, чую, авантюра это. Вид у меня, конечно, так себе, но ладно… рискнем».

Приблизившись к пристани, я понял, что шансы попасть на пароход катастрофически малы – рядом с плотным мужчиной в тужурке, видимо, тем самым Матвеичем, стоял милиционер. На белой гимнастерке отчетливо выделялись пояс и кобура. Это был не тот старшина, которого я видел, тот худощавый, а этот здоровый такой.

Осторожно отступив обратно в ночную темень, я стал быстро подниматься по тропинке. Лучше уж пешком доберусь до Казани. Зато если не попаду на пароход, то увижу, в какую сторону он идет, и направлюсь туда же. Дальше уже можно будет спрашивать, не привлекая к себе особого внимания.

Присев на землю, я смотрел на деревню и темные воды реки. Только тусклое пятно света под фонарем показывало, что некоторые не спят. Луна неплохо освещала ночную землю, поэтому, чтобы не выдать себя, я снял рубаху – тело не так бликует – и убрал ее в корзину.

Ожидание долго не продлилось, послышался перестук двигателя, и из-за мыса показался освещенный пароход, пару раз басовито сообщив о своем приближении гудком. Это действительно был пароход. Сперва мне показалось, что глаза меня обманывают, но присмотревшись, понял, что судно на самом деле движется с помощью двух огромных колес по бокам.

На пристани засуетился народ, но дальше я уже не смотрел, и так понятно, куда судно пойдет. Встав и отряхнув штанины, вышел на укатанную дорогу и зашагал по ней. Рассветет примерно через час, поэтому я хотел пройти как можно дальше, чтобы расстояние от Алексеевска было как можно больше. Ничего, этот день выдержу, высплюсь в следующую ночь.

Шагал я часа два. Когда появлялись верховые, успевал спрятаться, так что пока меня никто не обнаружил. Где-то часам к десяти заметил легкую пыль и рассмотрел телегу с двумя седоками.

Ноги к этому времени сбил в кровь, поэтому решил напроситься в попутчики. Может, довезут только до ближайшего поворота, но хоть ноги отдохнут. Приняв такое решение, я присел на обочине и стянул тряпки с ног и протер их.

Посмотрев на пятна крови на материи, вздохнул, смотал лоскуты и убрал их в корзину, вдруг еще пригодятся.

Телега подкатила где-то минут через десять. Встав, я спросил:

– Попутчиков не берете?

– Отчего же не взять? – ответил возница. – Сидай.

Пользуясь моментом, я осмотрел обоих. Возница был сорокалетним мужчиной с бритым лицом, в широких штанах, в натертых салом сапогах, в серой рубахе навыпуск, в темном пиджаке и кепке. Широкий пояс охватывал рубаху, складки согнаны назад.

Поглядев на второго, я подумал, что как-то забыл, где нахожусь. Второй был татарином примерно тех же лет, что и возница. Одет похоже, только вместо кепки тюбетейка.

– Разрешите представиться. Виталий Мишин, инженер из Грозного.

– Понятно. То-то, я смотрю, у тебя загар нездешний. Меня Николаем Филипповичем зовут. Романовы мы. А это Ринат Ильич Гатауллин, – наблюдая, как я, отодвинув сено, положил корзину, представился возница.

– Приятно познакомиться.

– Куда путь держишь? – спросил Николай Филиппович, как только я устроился на заду телеги.

– В Казань.

– Добре, мы туда же направляемся.

– Это хорошо, а то ноги в кровь сбил, – довольно улыбнулся я и, подтянув ноги, стал массировать подошву, осторожно касаясь ссадин.

– Отчего так?

– А, – махнул я рукой, как будто дело плевое. – Подошва у сапога оторвалась, вот и выкинул. Думал, прикуплю в ближайшей деревне, да вот не получилось. Ничего, в Казани обуюсь. Просто не рассчитывал, что так быстро ноги собью. Хотел на пароходе доплыть. Но вот не успел.

– Городской… – не то ругнулся, не то констатировал факт возница.

– А шляпа? – спросил татарин, на русском он говорил чисто.

– Да ее еще три дня назад ветром на пароме сдуло. Ничего, до Казани доберусь, там все и прикуплю. Кстати, долго до нее?

– Вечером будем, – спокойно ответил возница.

– Может, я тогда посплю, а то глаза слипаются…

– Да спи, ты нам не мешаешь.

Уснуть мне не помешал ни тихий разговор попутчиков – судя по нему, они ехали на базар закупаться для дома и семьи, – ни скрип телеги и топот лошади.

– Виталий, просыпайся, обедать будем, – потрепал меня по плечу Николай Филиппович.

– Ага, – широко зевнув и потерев лицо, я сел и осмотрелся.

Стояли мы в открытом поле у дороги. Вокруг раскинулись бескрайние поля, чуть в стороне виднелись какие-то постройки, видимо, деревня, а правее нашего маршрута отчетливо были видны воды реки. По ней шел буксир, тащивший баржу. Видимо, у берега были приличные глубины.

Мои попутчики к этому времени успели расстелить на краю телеги кусок брезента и начали выкладывать снедь. Еще раз зевнув, чтобы прогнать остатки сна, я подтянул корзину и выложил все, что у меня было, кроме куска, который грыз – не надо им было видеть следы зубов. Это могло вызвать подозрения.

Взяв у Рината Ильича нож, я быстро нашинковал ломтиками сало, остатки немного подсохшего хлеба и луковицу.

По сравнению со мной, у деревенских стол был побогаче. Вареное мясо, свежий хлеб, вареные яйца, пирожки с мясом и картошкой, луковицы и кефир в кувшинах.

Присоединившись к пиршеству, я довольно быстро поел. Можно сказать, наелся. Убрав остатки еды обратно, мы продолжил путь, и я опять благополучно уснул.

Проснулся ближе к вечеру, сам – выспался. Привстав на локтях на качающейся телеге, осмотрелся. Попутчиков прибавилось – были еще две женщины, одна лет за пятьдесят, другая за тридцать. По виду мать и дочь.

– Добрый день, – поздоровался я.

– Здравствуйте, – вежливо ответили женщины.

– Николай Филиппович, когда прибудем?

– Да приехали ужо, вон, пригород видно. Через полчаса на месте будем.

– Хорошо. Вы сразу на базар?

– Не, мы к дочке, переночуем. Но тебе по пути, она недалеко от железнодорожного вокзала живет, там есть вещевой рынок.

– Это хорошо, спасибо.

– Тебе, Виталий, ночевать есть где?

– Да нет, я в Казани только проездом был.

– Можешь с нами переночевать. Дочка недорого возьмет.

– Почему нет? Я согласен.

– Добре.

Высадив на окраине обеих женщин – кстати, они за перевозку не платили – мы въехали на улицы древнего города.

Мне было интересно разглядывать город, переживший столько веков. Странные трамваи, машины, повозки, людей в древних одеждах – у многих она полувоенная. Внимательно приглядываясь к людям, я заметил, что большинство были в шляпах или шляпках. Простоволосых было мало, да и то в основном дети.

До дома, где жила дочка возницы, мы доехали минут за сорок. Николай Филиппович не обманул, вокзал был где-то неподалеку, я отчетливо слышал перестук и паровозные гудки. Зато с другой стороны промелькнули белые стены Кремля.

Въехав в тихий дворик, остановились у одного из подъездов. Дальше мы втроем распрягли лошадь, загнали телегу к стене сарая, а лошадь завели в сам сарай, дверь которого нам открыл внук Николая Филипповича, пацан лет восьми. Андрейка.

Договориться о постое действительно не составило проблемы. Отдав всего пятьдесят копеек за ночь, я умылся и свалился на выделенную лежанку. Несмотря на то, что успел поспать за время езды, вырубился я почти сразу.

– Виталий, ты просил разбудить тебя утром. Да и мне пора на работу.

Проснулся я сразу, как только Елена, дочка Николая Филипповича, коснулась моего плеча.

– Спасибо. Сколько времени?

– Семь утра уже.

Елена была вдовой. Муж, работник прокуратуры, погиб два года назад, утонул. Так что жила она с сыном в двухкомнатной квартире одна.

– Я тебе еды положила на кухне, позавтракай.

– Спасибо.

Быстро поел (попутчиков уже не было, они на базар сорвались в шесть утра) и, поблагодарив хозяйку, я собрал вещи и покинул приютивший меня дом.

К моему удивлению, не я один был такой босой, стайка мальчишек лет двенадцати, пробежавшая мимо с удочками, ничем от меня не отличалась. Даже штанины были так же подвернуты до колен. Потому, поправив рубаху под ремнем, и убрав складки назад, я подхватил корзину и зашагал в сторону железнодорожного вокзала – прежде чем совершать покупки, нужно узнать цены на билеты.

Своим видом да еще с корзиной в руках я напоминал отдыхающего, поэтому особого внимания не привлекал. Прогуливающийся по площади у вокзала милиционер – младший сержант, судя по треугольникам – только лениво скользнул по мне взглядом и продолжил патрулирование.

В кассы идти не пришлось, у входа на доске объявления висели расценки.

«Тэк-с, десять рублей до Москвы в купе и пять рублей на плацкартном. Хм, это дорого или дешево? Ладно, цены узнал, теперь на базар, там определимся».

Прежде чем идти на базар, я зашел в жаркое помещение вокзала и встал у кассы, где как раз покупала билеты в плацкартный вагон стайка девушек. К моему удивлению, они просто говорили, куда, и оплачивали, получая маленькие серенькие картонки билетов. Документы они не предъявляли. Воодушевившись, я узнал, когда ближайший поезд на Москву, вышел с вокзала и направился на базар. До четырех дня времени у меня полно.

Помня о билете, я отложил десять рублей, решив потратить остальное – семь рублей бумажками и два рубля мелочью.

Базар располагался недалеко, дошел минут за десять. Причем торговали там не только вещами, но и продовольствием из ближайших деревень.

Покрутившись, я продал корзину за сорок копеек – больше она не стоила – а обе бутылки по двадцать.

Подойдя к мужичку, торгующему поношенной одеждой, я надолго завис у него, щупая и пробуя товар. Мне понравились заметно ношенные, но еще крепкие сапоги, но продавец запросил за них аж десять рублей. Обычно такие стоили около пятидесяти рублей, как я узнал у соседей, но именно у этой пары, у одного из сапог, был разрыв на голенище, зашитый суровой ниткой. Походив по базару, я цены знал, даже в магазин заглянул, присматривался, поэтому сразу начал торговаться. Сбив цену до семи рублей двадцати копеек (тут продавец уперся и ни в какую не хотел уступать), я дополнительно вытребовал у него два куска фланели для портянок.

Быстро обувшись, раскатал штанины и заправил их в голенища – теперь то, что штаны короткие, в глаза не бросалось. Прошелся, пробуя обновку на ходу. Блин, как же зашибись ходить обутым! Можно было бы, конечно, купить полуботинки или вообще плетенки. Но мне требовалась обувь для долгих переходов, а эти сапоги, было видно, еще долго прослужат, хоть слегка и рваные. Я не привередничал, на что хватило, то и купил.

Денег фактически не оставалось, но за рубль я у того же мужика купил вполне приличного вида солдатский сидор. Расплатившись, бодро зашагал к продовольственным рядам, где купил два каравая, шмат соленого сала, пару луковиц, десяток вареных яиц, два соленых огурца и шесть пирожков с капустой. В магазине взял две бутылки с газированной водой.

Убрав все в сидор (на нож денег не хватило, но если что, у соседей спрошу, не один же поеду), я направился к выходу с базара.

Времени было часов десять, может, пол-одиннадцатого, поэтому, сходив на вокзал и купив билет в плацкартный вагон, я вернулся к базару и, устроившись на лавочке в тени дома, положил рядом сидор, достал купленную газету и принялся изучать ее.

«Так, с годом я не ошибся. Газета сегодняшняя, шестнадцатое июня тысяча девятьсот сорок первого года. Почитаем, про что тут».

Внимательно изучив все колонки, прочитав их по нескольку раз, я сложил газету и, развязав сидор, убрал ее – пригодится, туалетной бумаги у меня нет.

«Получается, через шесть дней начнется война. Предупредить я местных все равно не успею, так что смысла нет, но вот будущую обстановку более-менее знаю, спасибо книгам альтернативщиков: если напишу письмо, что будет в первые дни войны – они почитают и отложат под скатерть; но второе письмо заставит их задуматься. Решено, сажусь на поезд, он как раз девятнадцатого придет в Москву, там беру сразу до Минска или до Киева и еду дальше. Надеюсь, успею до начал неразберихи на дорогах».

Откинувшись на бревна сруба, в тени которого сидел, я стал лениво рассматривать прохожих. Изучал их движения, как одеты, как ходят, как общаются друг с другом. Манеру речи. Буквально через пару минут мое внимание привлекло оживление метрах в двухстах, с другой стороны площади. Подхватив сидор, я направился к толпе.

Протиснувшись в первые ряды, я ностальгически улыбнулся. Тут оказался обычный лохотрон, только вместо шарика и стаканчиков было три карты, которые ловко и быстро перемещал улыбчивый паренек.

Поглядев, как разувают доверчивых сельчан, я вышел из толпы и, попив холодного кваса, что с деревянной бочки на колесах продавала полная тетка, отошел в сторону, к кустам, где, присев на кирпич, стал с интересом наблюдать за лохотронщиками.

Буквально через полчаса мое ожидание было вознаграждено. Я заметил, как в плотной толпе, шумевшей где восторженно, где возмущенно, замелькали юркие парни-карманники.

– Ловко, – пробормотал я, заметив, что все украденное, пройдя несколько рук, оказалось у парня лет двадцати шести, который, развернувшись и оставив на своем месте другого, направился куда-то в сторону ближайших подворотен. Он явно шел сбрасывать добычу.

Посмотрев ему вслед, я подхватил сидор и отправился за ним. У меня появилась идея ограбить воров.

А что? В милицию они точно не побегут жаловаться, а мести я не боялся, так как в четыре меня здесь уже не будет.

Парень был тертый и преследование заметил сразу, так как кроме меня в ту же сторону шли только две девчонки-пионерки.

Заметив, как он юркнул в ближайшую подворотню, я заторопился. Не хотелось упускать потенциальную жертву.

Так, бегом следуя за парнем, я вдруг оказался в глухом парке где-то рядом с вокзалом – были слышны близкие паровозные гудки и шум составов. Остановившись у тополя, парень поджидал меня, хмуро разглядывая.

«Оп-па, да он не один!» – мысленно протянул я, заметив быстрые движения за деревьями. Меня окружали.

– Ну че, филер, решил взять Ваньку Рыжего? – ощерился преследуемый в отличных, надо сказать, сапогах.

«Трое», – понял я, скинув сидор с плеча на прелую листву.

– Рыжего? – озадаченно переспросил я, поглядывая на черную как смоль шевелюру парня.

– Рыжье люблю, – снова усмехнулся тот, показывая ровные белые зубы.

Быстро оглядевшись, я прикинул расстановку сил. Спереди Рыжий, с левого боку подходил один из карманников, сзади, играя финкой в левой руке, плотный парень моих лет. Вот он был рыжим.

«Рыжий явно левша, не очень хорошо, но и сложного ничего нет, карманник больше для понта играет ножичком, неумеха… А вот это плохо», – подумал я, заметив, как главарь откинул полу пиджака и достал наган.

Пришлось действовать мгновенно. Стоял я в четырех метрах от него, поэтому, когда он демонстративно медленно достал револьвер, метнулся вперед и пробил ему прямой в кадык сложенными пальцами. Удар назывался «копье». Этот не жилец, поэтому, развернувшись – наган мне был не нужен – я шагнул к рыжему.

Глухо выругавшись, тот очертил ножом перед собой широкий полукруг и встал в защитную стойку.

– Тоха, подходи к нему с боку, – велел он мелкому.

– Ага, – опасливо посматривая на меня, карманник стал медленно обходить меня. Кроме ножа у того в пальцах другой руки был зажат обломок опасной бритвы. Рабочий инструмент, можно сказать.

Медлить было нельзя, поэтому я атаковал рыжего. Отбив довольно ловкий выпад, нанес лбом мощный удар в переносицу, от которого противник поплыл. Карманник, надо отдать ему должное, несмотря на явный испуг, бросился в атаку, выставив вперед нож, поэтому налетел на прямой удар моей левой ноги и упал, судорожно закашлявшись.

Ударом в висок вырубив рыжего, я подошел к скулившему мелкому и ногой откинул нож и обломок бритвы, после чего прямым в лоб погасил сознание карманника.

Дальше начался сбор трофеев. Первым делом я подобрал оружие. Наган меня разочаровал. Нет, он оказался вполне новым и рабочим, хоть и не чищенным, но проблемой было то, что патронов к нему не имелось. Ни в карманах убитого, ни в барабане. Короче, грозная, но игрушка. А вот с ножами был даже перебор. Пять штук. Тесак с тридцатисантиметровым лезвием отправился в сидор. Туда же – две финки и один складной ножик. Другой складник, получше, я убрал в карман.

Потом, охлопав тела, собрал другие трофеи. Помимо шести бумажников нашлась еще отдельная пачка денег и около десяти рублей мелочью. Кроме этого, я стянул с Рыжего и сапоги. Были они отличные, командирские, яловые. Более того, у главаря оказался один со мной размер, сорок второй разношенный.

Быстро собрав все бумажные деньги, я пересчитал получившуюся пачку. Сто семьдесят шесть рублей. С мелочью вышло сто восемьдесят три рубля восемнадцать копеек. Это еще не считая трех резервных рублей, что у меня остались после покупок.

Посмотрев на пачку в своих руках, я решил закупиться по максимуму, все равно скоро они не понадобятся. Связав двух карманников, чтобы они не сразу смогли освободиться, я протер бумажники от пальчиков и, закинув потяжелевший сидор на плечо, направился обратно к базару.

– Что-то еще хотите купить, товарищ? – спросил тот же продавец, у которого я приобрел сапоги и сидор. На новенькие сапоги он посмотрел с интересом, не более.

– Да, я себе вот купил другие, получше, хотелось бы вернуть вам обратно эти сапоги.

– Пять рублей, – быстро сказал продавец.

– Что?! Да я их у вас за двадцать купил, – возмутился я, с удовольствием приступая к торговле.

Через двадцать минут, отдав сапоги за шесть рублей, осмотрелся и тихо произнес:

– Я еще хочу переодеться. Вон те синие командирские галифе, что у вас под прилавком, почем?

Я особо не торопился, за час купил синие командирские галифе и зеленую, тоже командирскую, из хорошего материала гимнастерку с уже подшитым белоснежным подворотничком. Все это было ношеным, но почему-то открыто не продавалось, только из-под прилавка. Видимо, был запрет на продажу военной формы и амуниции. Но продавец, поняв, что я серьезный клиент, не только помог мне переодеться, но и показал на старичка, что сидел через шесть прилавков, сообщив, что тот поможет с амуницией.

Тут многие мужчины носили полувоенную одежду, это внимания не привлекало. Кроме формы я купил шелковое белье, рубаху и кальсоны. У продавца были только из обычного материала. Но подумав, как мне все это натирать будет, я договорился о шелковом, причем новеньком белье. Тоже из-под прилавка, новенькое, но дорогое.

Сзади была небольшая примерочная, там я и переоделся, даже новенький командирский ремень со звездой на пряжке, купленный у соседа-продавца, пришелся впору. Согнав складки гимнастерки за спину, я притопнул сапогами, провел рукой по галифе и вышел из примерочной.

– Вот. Сразу другой вид. И выправка, и форма выдает командира. Кем служили? – спросил продавец.

– Пулеметчиком был.

– Тогда вам эту фуражку, тут с пехотным околышком.

Как и гимнастерка, фуражка не имела воинских знаков, хотя на околыше был выгоревший след от звезды. Примерив ее, я отрицательно мотнул головой, возвращая – мала. А вот другая, та, что поновее на вид, пришлась впору. Продав старую одежду за три рубля, купил метровый кусок чистого холста и, спросив у продавца ножницы, разрезал его на два квадрата. Будет теперь, куда завернуть еду и оружие. Также взял запасные портянки. За все уплатил пятьдесят девять рублей, хотя до торгов просили семьдесят.

Пройдясь по базару, осторожно подошел к нужному старичку, что продавал воинскую справу – ложки, котелки, фляги, ремни, ножи и принадлежности для чистки оружия. Хотя на прилавке всего этого не было, старичок для вида продавал ремкомплекты для швейных машинок, нитки и всякую дребедень.

– Добрый день, я от Семена, – подбородком указал на продавца, что торговал одеждой.

– Что вы хотели?

После того как я объяснил, старик пропустил меня за прилавок, показать, что было сложено в сумках и на полке, скрытой от покупательских взглядов – вдруг там стукач ментовский есть. Я уже понял, что все это продавалось незаконно.

У него я задержался, рассматривая ассортимент.

– Что именно интересует? – спросил дед.

– Хм. Эти наплечные ремни к моему ремню подойдут?

– Да, конечно. Вот тут система крепления. Видите? Двойной прошив.

– Хорошо. Беру. Также мне нужна фляга, кружка, ложка, вилка, походный котелок и пошивочный инструмент. Это котелок?

– Да, все новенькое, сын привез.

– Показывайте. Это прибор для бритья? – пощупав щетину на лице, спросил я и ткнул пальцем в небольшой кошель. – Там все? Тогда и его тоже.

Дед из-под прилавка достал зеленый прямоугольный предмет. Откинув крышку, показал, что это. Этот котелок напоминал тот, что был у нас в армии, цеплялся он к поясу, был литра на два с половиной. Сверху крышка, которую можно использовать как тарелку для второго. Напоминал современный, привычный мне, но немного другой формы.

Внутрь котелка легко уместились и кружка, и ложка. Туда же я отправил кулек с солью.

Убрал все в сидор, набив его до отказа, и расплатился с дедом (двадцать рублей – блин, дорого!), закинул сидор на плечо и зашагал к вокзалу. Обед уже прошел, был час дня, так что можно подкрепиться в привокзальном ресторане и протянуть время до отхода поезда.

При выходе на привокзальную площадь я едва не столкнулся с рыжим, который, отсвечивая лиловым пятном на скуле и начавшими заплывать глазами, пронесся куда-то в сторону рынка. На меня он даже не посмотрел. На площади было много военных, десятка три точно.

Плотно пообедав в привокзальном буфете (хотя на мой взгляд, два с половиной рубля все же многовато), я прошел через здание вокзала и, найдя свободное место на одной из лавок, стал ожидать прибытия поезда. Я знал, что он будет стоять на втором пути.

Поглядывая на большие вокзальные часы, думал о том, что надо бы купить наручные, но никуда идти не хотелось. Ворье наверняка своих уже на ноги поставило, ищет, кто их предводителя убил и на бабки опустил. Ничего, прибуду в Москву, куплю билет до Киева и, если будет время, добуду часы.

Пригревшись под солнцем, я через часок услышал шум приближающего состава. Сбив фуражку с носа на затылок, потянулся, выпрямил ноги и широко зевнул, хотя спать не хотелось.

Пшикая паром из-под колес, паровоз протащил состав и, поскрипывая тормозами, подогнал его к перрону.

– Похоже, мой, – пробормотал я.

– Не только твой, и наш тоже, – хмыкнул кто-то рядом.

Повернув голову, я увидел рядом на скамейке двух лейтенантов с танками в петлицах.

«Точно, в Казани же танковое училище. Похоже, оперившаяся молодежь вылетела из своего гнезда».

– В Москву? – спросил я.

– Пересадка у нас там, – кивнул один из лейтенантов. – Лейтенант Григорьев. Александр.

– Виталий Мишин, лейтенант запаса, – последнее я добавил, чтобы пояснить отсутствие знаков различия. Таких в запасе за все пребывание на вокзале я видел двоих. Один – командир вроде меня, другой, похоже, из сержантского состава.

– Руслан Ибатуллин, – протянул руку второй.

– Ну что, идем? – спросил Григорьев.

– Он тут стоять будет с полчаса, так что успеем, – ответил я. Продираться сквозь выходящих пассажиров мне не хотелось. – Минут через десять можно идти устраиваться, поспокойней будет.

– А вы кем были? – спросил Григорьев.

– Командир пулеметного взвода.

Я сам не знаю, почему представился командиром пулеметчиков, хотя думаю, просто так, от балды, благо в этом оружии немного понимаю. Даже читал очерк о боевом применении во время финской войны пулеметов «максим».

– А почему в запас ушли?

– Я «пиджак».

– Что?

– «Пиджаками» называют не кадровых командиров, а тех, кто пришел после военной кафедры. Так понятно?

– Да, – кивнули молодые.

– Я три года на физматематическом факультете отучился, а тут комсомольский набор. Дали младшего лейтенанта, и пошел служить. За два года успел лейтенанта получить, как раз месяц назад, перед тем как в запас ушел. Вот хочу восстановиться и продолжить учебу.

– Понятно, – опять, как болванчики, кивнули мои собеседники.

«Уф-ф, вроде пошло. Прошла деза. Если что, есть версия, кто я и откуда», – подумал я, облегченно вздохнув.

– Кстати, можно идти, перрон посвободнее стал, – кивнул в сторону поезда, который состоял из трех купейных вагонов, вагона-ресторана и шести плацкартных за ними.

Командиры подхватили фанерные чемоданчики с оббитыми железными уголками углами, а я свой сидор.

У танкистов был третий купейный вагон, у меня пятый плацкартный, сразу за вагоном-рестораном, поэтому, попрощавшись, мы разошлись.

– Билет, – протянула руку женщина в форме. – Ваше место седьмое, проходите.

Проходя по узкому коридору, я рассматривал попутчиков: кто устраивался, кто спал, а кто играл в шахматы. Дойдя до своего места, я кинул сидор в изголовье. Место у меня оказалось внизу. Вместе со мной ехали женщина с трехлетним мальчишкой и старый дед. Видимо, семья. Обращались они друг к другу по именам. Старик, немного помявшись, попросил поменяться местами, тяжело ему было забираться на верхнюю полку. Подумав, я легко согласился.

Представившись, я скинул сапоги, вместе с портянками убрал их под нижнюю полку (запах, конечно, появился, но не такой ядреный, как я ждал), убрал фуражку за сидор и лег, прикрыв глаза. Постельное белье еще не выдали. Как сказал дед, его будут выдавать, когда поезд тронется, поэтому я спокойно мог отдохнуть.

Не спеша поезд шел на Москву, в вагон-ресторан я не ходил, питался своими запасами, только чай просил у проводницы во время остановок. Титана тут не было, так что горячую воду брали на станциях. Ехали мы, как я уже говорил, не слишком быстро, можно сказать, без особых проблем и, по словам проводницы, на следующий день к обеду должны были прибыть в Москву. Однако утром девятнадцатого я все-таки вляпался в неприятности. А дело было так.

Весь мой сухпай закончился, да и горяченького захотелось – борща там или щей – поэтому решил плотно пообедать в вагоне-ресторане, чтобы до Москвы хватило.

Пообедал без проблем, но меня подвела моя же наблюдательность. Прикончив второе, я оторвался от тарелки, взял стакан с подстаканником, откинулся на спинку кожаного сиденья и стал лениво попивать чай с печеньем.

Мое внимание привлекла компания из капитана-артиллериста и двух гражданских, которые уже с утра гужбанили за соседним столиком. Капитан уже поплыл, было видно, как он полусонно почмокал губами и захрапел, уткнувшись лбом в окно. Сидевший рядом парень быстро обшмонал капитана и, когда разворачивался, наткнулся на мой взгляд. Другим со стороны было ничего не заметно, но с моего места рассмотреть руки в карманах капитана было возможно.

Парни сделали вид, что ничего не произошло, лишь изредка незаметно бросали на меня взгляды. Допив чай, я поставил стакан на столик и направился обратно.

Подойдя к двери, заметил в остеклении, что парни быстро меня нагоняют.

«Убрать свидетеля решили, ну-ну. Ствол у них точно есть. Что-то топырилось у одного за поясом, а работать будут наверняка ножами. Ну ворье!..»

В тамбуре было пусто, поэтому, подойдя к двери, что вела наружу, я проверил, открывается ли она. Оказалось, закрыта. Ничего, что-нибудь придумаем. Стоял я спиной к двери в вагон-ресторан, наблюдая за ней по отражению в стекле.

Парни сработали быстро, даже профессионально, атаковали они сразу. Не задумываясь.

Резко уйдя в сторону, я рукой отбил удар, перехватил кисть и обратным вывертом насадил бандита на его же нож, одновременно ударом стопы сломав второму ногу ниже колена. Я таким ударом доски ломаю, что уж тут говорить о хрупкой человеческой кости?

Двумя ударами добив порезанного, подскочил ко второму и, ухватив его за голову, резко дернул в сторону Всегда хотел это попробовать, как в кино. Послышался хруст ломающихся позвонков. Я тут же пожалел, что так плотно позавтракал, но все-таки сдержался. Судя по запаху, у того, которому сломал шею, ослаб кишечник, стало отчетливо пованивать. Как мне говорили опытные бойцы, при переломе позвонков всегда освобождается кишечник, тут ничего не поделаешь, теперь я в этом убедился лично.

Времени не было, поэтому я быстро обыскал трупы, убрав трофеи в карманы (все не уместилось, пришлось содрать с одного из бандитов пиджак и завернуть находки в него). При поисках я обнаружил изогнутый штырь с треугольным концом, в котором не сразу опознал спецключ для вагонной двери, который меня изрядно порадовал. Я уж думал, как все это объяснять, если меня застукают. А что на меня быстро выйдут – это сто процентов, а тут такой подарок.

Открыв дверь, я выкинул оба трупа на насыпь. Мне повезло, что ни пока мы дрались, ни пока я избавлялся от тел, через тамбур так никто и не прошел. Выдохнув, сделал из пиджака сверток и задумался, куда его девать. В руках не понесешь, сразу соседи приметят. Спрятать? Так вроде некуда.

В это время через тамбур прошла стайка девушек. По-моему, даже та, которую я видел на вокзале. Стоял я к ним спиной, держа сверток из пиджака перед собой, поэтому они его не видели.

Как только девушки прошли, я развернулся, чтобы пройти в свой вагон, но заметил блеск клинка. «Черт, финка второго, как я ее не заметил? Как ее девчонки не увидели?! Повезло, наверное».

Подхватив финку, убрал ее к остальным вещам бандитов. Сделав из пиджака малопонятный сверток, я вышел из тамбура и прошел в вагон. Пройдя до своего места, подхватил заметно похудевший сидор и направился к туалету, это было единственное место, где можно уединиться. Отстояв очередь, вошел в пахнущее помещение, быстро оправился и развязал горловину сидора.

Развернув сверток, переложил добычу в вещмешок, а пиджак выкинул в открытое окно. Несмотря на то, что управился быстро, на меня все равно ворчали, что долго сидел на толчке.

Стянув сапоги, я опять лег на свою полку и, закинув руки за голову, стал мысленно пробегаться по вещам, составляя список. У бандитов было:

два пистолета. Вернее, наган и ТТ. Причем к ТТ был запасной магазин и четырнадцать патронов россыпью. К нагану с пять десятков патронов – времени считать не было;

финка, что я подобрал с полу, и складной нож (скоро из ножей бандитов коллекцию собрать можно будет);

два паспорта, принадлежащих нападавшим. Изучить их я не успел;

россыпь денег и две пачки десяток в банковской упаковке. Получается, больше двух тысяч;

пачка из трех десятков удостоверений командиров Красной Армии. Кроме них несколько паспортов, командировочные удостоверения, справки и продаттестаты на те же имена, что и в удостоверениях. Было с десяток партийных и комсомольских билетов;

наручные часы марки «Восток»;

карманное зеркальце и два платка;

спички и сигареты – я не взял;

спецключ для вагонных дверей.

Это все, что было в карманах напавших. Кстати, на одном из удостоверений были темные пятна, подозрительно похожие на кровь. Явно эти два бандоса охотились именно за командирами, причем нужны им были именно удостоверения. Странно. Немного успокоившись и дождавшись, когда сердце перестанет скакать, я сполз со своего места, оставив сидор, и направился обратно в вагон-ресторан. Капитан, которого обчистили нападающие, все еще был на месте, с ним как раз возилась одна из официанток. Заметив, что из-за соседнего столика поднимаются двое командиров, явно собираясь ей помочь доволочь капитан до его купе, я подскочил первым и предложил свою помощь.

– Спасибо, а то уж больно он тяжелый, – слабо улыбнулась девушка, с заметным презрением глянув на пускающего пузыри капитана.

– Ничего.

– Василий из нашего купе, давайте мы его доведем, – прозвучал рядом голос.

Придерживая капитана, я посмотрел на майора и стоявшего за его спиной старшего лейтенанта.

– Нужна помощь? – спросил я, передавая капитана его попутчикам.

– Справимся, – мотнул головой майор. – Странно, что он так наклюкался, на него это не похоже.

– Я видел, как он выпивал с двумя гражданскими, вид у них был подозрительный. Может, снотворное? Обокрали? – спросил я.

– Сейчас проверим. Лейтенант, подержите его.

Пока старлей придерживал капитана под мышки, майор под взглядами посетителей вагона-ресторана быстро того ощупал, похлопав по карманам.

– Какие-то проблемы? – к нам подошел лейтенант с васильковым околышем на фуражке. Явно гэбист.

– Странно, документы он обычно держал в кармане френча, вон клапан расстегнут, а тут почему-то в кармане галифе. Насчет денег не скажу, но их явно было больше, – озадаченно ответил майор, рассматривая документы, которые я успел подсунуть, когда принимал тушу капитана у официантки.

– Наверное, мне показалось, если все на месте, – пожал я плечами.

– Не знаю. Странно все это. Ладно, мы сами его донесем. Пошли, Воронцов.

Видимо, гэбиста удовлетворил ответ. Он кивнул и вернулся к своей компании, гулявшей за одним из столиков.

Проводив их взглядом, я довольно хмыкнул и вернулся в свой вагон, остаток дороги пролежал на полке.

Когда поезд подошел к перрону на Казанском вокзале Москвы, я надел фуражку, поправил одежду и, повесив сидор на одно плечо, вышел из вагона.

Спокойно покинув вокзал, я нашел пролетку – свободных такси не было – и велел вознице везти меня на Киевский. По дороге, заметив магазин, попросил остановиться возле него и приобрел тетрадь, карандаш и два больших конверта.

На Киевском вокзале купил купейный билет до Ровно и направился в зал ожидания. Найдя неприметный закуток, достал паспорта и удостоверения, после чего быстро их осмотрел. Сомнения не было, шла охота именно на командиров. Мое внимание привлек военный билет, принадлежавший двадцатичетырехлетнему лейтенанту запаса Виталию Михайловичу Фролову. Судя по записи, был он командиром взвода ПВО-ПТО. Причем «пиджаком» – я нашел отметку военной кафедры математического факультета.

Кроме военного билета среди документов нашлись паспорт и комсомольский билет на то же имя. Все документы, кроме комсомольского билета, имели черно-белые фотографии не лучшего качества. Присмотревшись, я понял, что этот Фролов очень на меня похож. Среднее, ничем не примечательное лицо, такое же, как и у меня.

Запомнив все данные тезки, убрал бумаги в нагрудный карман френча. Теперь у меня имелись документы. Даже описание практически совпадало. Цвет волос, телосложение и так далее. По ним я вполне подходил, только глаза у меня были синие, а у Фролова серые. Особые приметы отсутствовали. В общем, свезло мне. Если только на знающего Фролова нарвусь, но это вряд ли.

Достав часы, выставил их по вокзальным и застегнул коричневый ремешок на левой руке. Теперь хоть со временем путаться не буду, хороший трофей.

В небольшом помещении почты, где был стол, я занялся правописанием. Сперва в отдел НКВД, потом на имя товарища Иванова в Кремль.

В госбезопасность я отправил скорее доклад, чем рассказ. Без указания своего имени, только описание произошедшего и свои мысли. Не забыл указать, где примерно сбросил тела напавших. Убрав в первый конверт все найденные у бандитов документы, кроме тех, что забрал себе, я заклеил конверт и написал на лицевой стороне: «В Центральное управление НКВД». Ничего, почтальоны разберутся, куда и кому.

После чего я начал писать письмо Сталину, первым делом указав день и время начала войны. Дальше описал задачи немецких войск и главные места прорывов. Заметив, что до отправления осталось всего десять минут, быстро поставил дату, убрал исписанные листы в конверт и, хотел было закрыть, но потом вырвал из тетради еще один листок и написал: «Это то, о чем вы думаете (5 марта 1953 года)». После чего заклеил конверт и надписал: «Кремль. Товарищу Иванову».

Выбежав из почты, я бросил оба конверта в почтовый ящик и побежал на перрон, держа в руке картонный серый квадратик билета.

– Черт! – воскликнул я, заметив, что состав уже тронулся.

Быстро догнав свой вагон, запрыгнул на подножку и, протиснувшись мимо улыбающейся проводницы, подал ей билет, поправляя лямки сползающего с плеча сидора.

– Проходите. Ваше купе пятое, место девятнадцать. Белье сейчас возьмете?

– Ага, спасибо.

– Тогда пройдемте.

Устроившись в купе и познакомившись с попутчиками (вот же повезло, все оказались командирами Красной Армии), я расстелил матрас и белье, после чего предложил отметить знакомство.

– Извините, товарищи командиры, закупиться не успел, едва на поезд не опоздал, так что предлагаю пройти в вагон-ресторан, – сказал я соседям.

– Да у нас с собой, не волнуйся, все равно скоропортящееся, так что рубанем, а потом уже можно и в ресторан, – отмахнулся один из попутчиков в звании майора.

Из трех попутчиков он был старшим по званию. Командир стрелкового полка майор Стрельников, беловолосый крепыш лет тридцати двух – тридцати трех в ладно пригнанной форме. Второй оказался старшим политруком Вячеславом Запольским, корреспондентом армейской газеты «Звезда». Третий – молодой лейтенант-артиллерист, только что из училища, Сергей Петров.

– Ты, смотрю по нашивкам на рукаве, послужить успел? – спросил Стрельников.

– Лейтенант запаса, зенитчик, – представился я.

– Что за орудия? Тяжелые?

– Нет, ПВО-ПТО.

– А, скорострелки, – нарезая хлеб, хмыкнул майор.

Больше за время пути, к моему огромному облегчению, к моей якобы службе не возвращались, ехали спокойно.

Мне было интересно следить за поведением командиров, вот только пристрастие майора к алкогольным напиткам немного напрягало, но мне повезло – остальные оказались трезвенниками. У старшего политрука я заметил потрепанную книжечку-методичку. Она описывала знаки различия Красной Армии и Флота. Попросив ее изучить, мол, вспомнить материл, незамедлительно получил ее от Запольского – он, оказывается, и сам часто ей пользовался. Кроме того, я научился бриться опасной бритвой и править ее ремнем. Это сложно, поверьте мне, особенно в качающемся вагоне.

Начальнику Алексеевского районного отделения милиции капитану Ермолову от участкового милиционера старшины Ветрова.

Довожу до вашего сведения, что следов голого мужчины (словесный портрет прилагается), обнаруженного школьницами Зинаидой Ветровой и Марией Никашиной, не обнаружено. При опросе установлено, что, по сообщению Андрея Пермякова, у него пропали штаны серого цвета, синяя рубаха и ремень, когда он с женой купался в период времени между 20:30 и 21 часом в колхозном пруду. По показаниям Андрея Пермякова, велосипеды, которые стояли у обрыва, упали в воду, отчего штаны и рубаху, возможно, унесло течением, ключи остались. На месте, под водой, были обнаружены только кепка и пиджак. Ботинки находились на берегу. Деньги из пиджака, включая железную мелочь, пропали. По словам Пермякова, украсть вещи и деньги могли ребятишки-рыбаки, которых он до этого согнал с озера. Проведенное расследование показало, что дети, а именно… к этому непричастны. Также довожу до вашего сведения, что на следующий день рано утром жители села Рыбная Слобода Николай Филиппович Романов и Ринат Ильич Гатауллин, направляясь в город Казань на телеге, подобрали незнакомого парня (словесный портрет прилагается) и довезли его до города. (Показания снял участковый милиционер младший сержант Еремин.) Где незнакомец, представившийся как Виталий Мишин, житель города Грозного Чечено-Ингушской АССР, после того как переночевал у дочери Романова и ушел, больше его никто не видел. Словесный портрет совпадает с тем, что указали школьницы, одежда, по описанию Романова и Гатауллина, схожа с той, что пропала у Пермякова.

Вывод: на территории Алексеевскою района был ограблен неместный житель. Причина, почему он не пришел в райотдел милиции, неизвестна.

20.06.1941 г. Старшина Ветров.

Резолюция:

Отправить все материалы по Виталию Мишину в Казанский отдел НКВД.

Начальник Алексеевскою районного отделения милиции капитан Ермолов.

Ночью мы проехали Киев, а рано утром нас разбудили взрывы и резкое торможение состава.

– Из вагона! – заорал я, спрыгивая со своей полки. Нахлобучив фуражку, схватил в одну руки сапоги, а в другую сидор, на ходу пытаясь найти в кармане галифе спецключ.

Гурьбой мы добежали до тамбура, открыли моим ключом дверь и, вывалившись на насыпь, скатились вниз.

– На второй заход идут! – крикнул я, заметив, что три «лаптежника» закладывают вираж. Так мы и рванули подальше от поезда в чистое поле. К сожалению, леса вблизи не было. Пока бежали, я потерял своих спутников, смешавшихся с другими пассажирами.

Отбежав метров на триста, упал в траву и, подтянув сапоги, стал быстро наматывать портянки. Обувшись, снова подхватил сидор и рванул дальше. Должен сказать, я не один был такой бегун, меня обгоняли многие пассажиры. Видимо, это заметили и немецкие пилоты, так как на третьем заходе они прошлись пулеметами по обочинам и полю.

Подняв голову, я посмотрел на дымящуюся ямку в трех метрах. Снаряд, выпущенный из пушки штурмовика, оставил разрыхленную ямку сантиметров десять глубиной и чуть-чуть не достал до меня.

Привстав, огляделся. Самолеты удалялись, свое дело они сделали. Паровоз был разбит прямым попаданием бомбы, несколько вагонов горели. Те из пассажиров, кто уже пришел в себя, потерянно бродили, рассматривая убитых и раненых.

Сплюнув, я развязал горловину сидора и, достав флягу, сделал пару глотков, после чего прицепил ее к поясу. Повесив вещмешок обратно, направился в ту сторону, куда шел поезд. Делать мне тут было нечего.

Посмотрев на чистое небо, я глянул на часы. Пять утра, видимо, мы нарвались на свободных охотников, были такие эскадрильи, работающие по подвижным составам, или эти трое просто пролетали мимо и развлеклись.

Отойдя на шесть километров, я сел на рельсы и, положив рядом сидор, стал доставать оружие. Одна финка ушла за голенище сапога, остальные остались в вещмешке – ножен не было. Еще пришлось повозиться с пистолетом и револьверами, все они были нечищеные и незаряженные.

С наганами я справился быстро, один заряженный ушел обратно в сидор, другой я сунул в карман галифе, а вот ТТ вызвал некоторые затруднения. Ничего, с «Макаровым» справлялся и с этим разберусь. Как бы то ни было, через полчаса зарядил пистолет и заткнул сзади за пояс.

Позавтракав остатками купленной на последней станции еды, продолжил путь по шпалам.

Самолеты часто пролетали или надо мной, или чуть в стороне. К моему удивлению, летали не только немцы, но и наши. Видимо, еще не всю авиацию у нас выбили. Да много ведь летало. Далекие дымы были видны со всех сторон, ближайший сзади. Со стороны состава.

Где-то к обеду я заметил впереди лес и даже, кажется, мост через реку. При приближении понял, что не ошибся.

– Стой, кто идет? – окликнули меня через час, когда я подошел к мосту.

– Лейтенант запаса Фролов. Следовал в Ровно на поезде. Да разбомбили нас километрах в двенадцати отсюда, – спокойно ответил я.

Теперь я видел маленький окопчик чуть сбоку, ствол «дегтяря» с блином диска наверху и две зеленые каски. В ста метрах дальше виднелись бетонный холм дота и заграждения из колючей проволоки.

– Стой на месте!

– Понял.

Ждать долго не пришлось, буквально через минуту подошел наряд из трех бойцов с младшим лейтенантом во главе. У всех были черные петлицы с эмблемами железнодорожных войск. Это было странно, я читал, что такие сооружения охраняли войска НКВД.

– Документы! Почему пешком? Куда следуете? – засыпал меня вопросами младлей.

– Поезд разбомбило, у вас связь есть? Сообщите в ближайший населенный пункт, пусть помощь отправят, – ответил я, протягивая паспорт.

– Почему в форме? – изучив документ, спросил он.

– В запасе.

– Военный билет, – снова протянул руку младший лейтенант. Его он изучал дольше, судя по тому, как пару раз изучающе посмотрел на меня, сравнивал фото и лицо.

– Через этот мост пропустить мы вас не можем. Запретная зона. Но могу сказать, что в двух километрах есть автомобильный, – махнув рукой влево, сказал наконец летеха. Видимо, проверка прошла удачно.

– Спасибо. А насчет поезда?

– Передадим, не волнуйтесь. Утрешний на Ровно?

– Да.

– А мы гадали, почему он не прошел. Бомбили?

– Паровоз вдребезги. Несколько вагонов горело. Много убитых и раненых. Пока им оказывали помощь, я пошел за подмогой.

– Понятно… Значит, все-таки война, – едва слышно пробормотал он.

– Мост в той стороне?

– Да, идти вдоль берега, пока не упретесь.

– Ясно, спасибо. Кстати, до города далеко?

– До Ровно, почитай, километров сто будет. По пути только села.

– Ничего, найдем попутную машину.

– Удачи.

– Спасибо.

Повернувшись к охране спиной (наган я убрал в сидор, положив ТТ в кармане галифе), спустился с откоса и направился в указанном направлении.

Что меня больше всего удивляло, так это что как только я отошел от поезда, кроме постоянно гудящих в небе самолетов и охраны на мосту, не встретил ни одного живого человека. Можно сказать, беззаботная прогулка, если бы не то, что вокруг шла война, и не простая, а та самая, Отечественная.

Даже подойдя к шестидесятиметровому трехпролетному деревянному мосту, перекинутому через тихую речку, и то встретил тишину и ленивый окрик часового. Судя по количеству бойцов, мост охраняло едва ли больше отделения. Тут тоже не было войск НКВД, обычная махра, видно по петлицам.

– Стой, кто идет?

– Путник, мне нужно в Ровно.

– Стойте на месте и ожидайте командира, – стоявший в двадцати метрах от меня невысокий красноармеец всем своим видом выдавал, что принадлежит к матушке-пехоте.

– Жду.

В это время со стороны Ровно показалась черная точка, и когда ко мне подошел старший сержант, мимо на большой скорости пролетела «эмка», оставляя за собой шлейф пыли.

– Часто у вас так? – спросил я сержанта, проводив машину взглядом.

– Вторая, минут двадцать назад тут сразу три проехало. Спасаются начальники, – хмыкнул сержант, изучая мои документы. – В Ровно?

– Да.

– Причина посещения?

– Хотел друга навестить, но похоже, придется снова на службу возвращаться. Там ближайший военкомат.

– С попутной машиной помочь?

– Если не трудно.

– Тогда пойдемте, своим я скажу, они тормознут, если кто в ту сторону поедет.

– Спасибо, сержант.

Я не ошибся, мост едва ли охраняло больше десятка бойцов. С той стороны, с которой я пришел, находился пулемет Дегтярева, а с этой, со стороны Ровно, в большом окопе стоял ДШК на зенитном станке.

– Сменами службу несете? Что-то вас мало, – спросил я, устраиваясь рядом с сержантом на обочине.

– Должны были сменить в семь утра, да все нет и нет.

– Понятно. То, что война началась, уже знаете?

– Войска тут проходили, сообщили, – кивнул сержант. – Ничего, умоются кровью, наши как вдарят!

Меня несколько поразила такая уверенность и спокойствие сержанта, но свои мысли я удержал при себе, решив сменить тему:

– Я от разбитого поезда сперва к железнодорожному мосту вышел, так от них услышал, что немцы у границы два моста целехонькими захватили. Знаешь, как?

Решился я на этот рассказ по одной причине – дать понять, что война не шутка и малой кровью тут не обойдешься.

– Как? – заинтересовался сержант.

– Представляешь, подъехали на наших ЗИСах, в нашей же форме и ударили в упор из автоматов. Мосты бойцы НКВД охраняли, но даже они ничего не смогли сделать. Там через час стрелковый батальон подошел и с ходу отбил мост, так и узнали. Да и выжившие из охраны были. Некоторые успели отступить. Вот такие дела, так что держи нос по ветру. Подъедет машина, полная бойцов, на всякий случай держи ее под прицелом пулемета, да и с другой стороны пусть страхуют.

– Понял, спасибо, товарищ лейтенант. Только вряд ли они до нас дойдут.

– Пулемет разрешишь посмотреть?

– Вы бы, товарищ лейтенант, на моем месте разрешили?

– Нет, конечно.

– Вот и я не разрешу… Кажется, колонна идет, узнаю, возьмут попутчика или нет, – отряхнув галифе, сказал сержант. С прищуром посмотрев на приближающиеся машины, он добавил: – Хотя нет, не возьмут, войска идут.

Встав на обочине, я смотрел, как проходил через мост моторизованный полк. Определить это было нетрудно – сперва броневик с пушечной башней, потом два грузовика с пехотой, десяток несуразных танков, в которых я опознал Т-26, пара «эмок», потом пять десятков грузовиков, набитых пехотой. Еще были восемь прицепленных пушек. Зениток, кроме двух счетверенных пулеметов «максим» в открытых кузовах полуторок, я не видел.

– Сила! – уважительно сказал старший сержант, когда проехала последняя машина.

– Без зенитного прикрытия это просто одна большая цель.

– Что-то вы, товарищ лейтенант, на все смотрите с плохой стороны.

– Я смотрю на все глазами опытного командира, и то, что вижу, мне очень не нравится.

– Еще одна машина едет… О, я ее знаю, это почтовая из Ровно. Они один раз у нас колесо прокололи. Пока меняли, познакомились.

Сержант вышел на мост и жестом велел машине остановиться. О чем-то поговорив с водителем, он махнул мне, подзывая. На месте пассажира сидела полная тетка с заметно бледным лицом.

– Они прямо в Ровно едут, подвезут.

– Отлично, сержант, спасибо. Кстати, тебя как зовут, а то мы так и не познакомились?

– Старший сержант Свиридов, товарищ лейтенант.

– Спасибо, сержант, может, еще свидимся.

Водитель крытой полуторки уже вышел из машины и откинул полог заднего борта. Кабина была занята, поэтому мне оставалось только ехать в кузове. Но я был не в претензии. Закинув сидор в кузов, сам запрыгнул туда одним движением.

– Вас куда, товарищ командир? – прежде чем закрыть полог, спросил водитель. Это был степенный лет сорока мужчина со слегка отвислыми усами и седой шевелюрой.

– К военкомату.

– Мимо будем проезжать, высажу, – кивнул водитель.

Кузов был пуст, видимо, поэтому, несмотря на инструкции, меня так спокойно взяли. Присев на сидор, чтобы не замарать галифе в пыли, я стал, не обращая внимания на тряску, размышлять, что делать дальше.

Что происходит снаружи, мне не было видно, но пару раз машина прибавляла ход, вихляла, и сквозь рев мотора слышались взрывы и выстрелы. Кажется, был налет – рев авиационных моторов и треск пулеметов были хорошо различимы. Когда начали рваться бомбы, я убедился, что был прав. А однажды наверху, изрядно напугав меня, в брезенте появилось несколько дыр, но не задело. Хотя настил кузова в некоторых местах заблестел свежей щепой.

В Бога я не верил, поэтому всю дорогу только и бормотал:

– Твою мать! Твою мать!..

От моста до города ехали мы почти три часа, прибыв к двенадцати дня, но, к моему удивлению, доехали благополучно, то есть все-таки доехали.

Как только машина остановилась, я тут же оказался у заднего борта. Судя по тряске, последний километр полуторка ехала по брусчатке. Это означало, что мы в городе.

– Приехали, товарищ командир. Извините, к военкомату подвезти не могу, улица перекрыта, но тут недалече, – произнес водитель, выпуская меня из жаркого и пыльного нутра кузова.

Спрыгнув на брусчатку и бросив под ноги сидор, я спросил, отряхиваясь от осевшей на форме пыли:

– А где военкомат?

– Вон, где толпа, там здание будет из красного кирпича, не ошибетесь.

– Ясно, спасибо. Кстати, а почему нас не остановили на въезде для досмотра?

– Там машину какую-то досматривали, а мы почта, нас пропустили, – спокойно пояснил водитель, закрывая кузов.

– Бардак. А что там на дороге было?

– Нашу колонну немцы бомбили, много побили. Потом еще один самолет за нами гонялся. Я по полю круги нарезал, наверное, чувствовали, как мы прыгали по пашне?

– Чувствовал. Ладно, спасибо, что довез.

Водитель вернулся к кабине тихо тарахтящей полуторки, а я, приведя себя в порядок и закинув сидор на левое плечо, направился в указанную сторону.

Толпа на небольшой площади и прилегающих улицах оказалась не особо большой, но с пятьсот человек тут точно было. К моему удивлению, все они прибыли к военкомату по воинской обязанности. Пробравшись сквозь толпу, я подошел ко входу, который охранял одинокий красноармеец с винтовкой с примкнутым штыком, и, спокойно потянув дверь на себя, прошел в прохладный холл.

Внутри было полно призывников разного возраста: кто стоял в очереди, кто бегал с какими-то бумажками. Работники военкомата с уже измученными лицами носились туда-сюда. Поймав одного такого, я придержал его за локоть:

– Товарищ лейтенант, не подскажете, где находится военком?

– Второй этаж, третья дверь слева, – буркнул он и рванул по своим делам. Человек пять призывников последовали за ним.

Пройдя на второй этаж и уворачиваясь от спешащих людей (похоже, я один тут, который никуда не спешит), дошел до открытой двери, откуда доносилась брань, и заглянул в кабинет, где увидел тучного майора, орущего в трубку:

– …где я тебе их возьму?! Все, что было, я уже отправил! Нет у меня их больше! Все, я сказал! Если будут, сразу отправлю.

С силой положив трубку обратно на телефон – как ни странно, аппарат не развалился – майор достал платок и вытер потный лоб, глухо бормоча что-то себе под нос.

Постучав согнутым пальцем о косяк, я спросил:

– Товарищ майор, разрешите войти?

– Заходи. Кто таков?

– Лейтенант запаса Виталий Фролов. Приехал в город повидаться с другом, но, видимо, придется возвращаться на службу. Война.

– Специальность? – протянув руку, чтобы взять документы, спросил военком.

– Командир огневого взвода ПВО-ПТО.

– Так ты же мне и нужен! – обрадовался майор, быстро листая мои документы.

– Товарищ майор, тут нужно подписать, – зашел в кабинет капитан с папкой в руках.

Быстро расписавшись и отправив капитана, майор сложил мои документы перед собой и сказал:

– Ты должен призываться Ленинградским военным округом, но нам вот так нужны командиры-зенитчики, – ударил он себя по горлу. – Поэтому пойдем тебе навстречу. Пойдешь командиром батареи в отдельный зенитный дивизион ПВО-ПТО, включенный в оборону города.

– Есть принять батарею… только вот, товарищ майор. Хватит ли у меня знаний? Все-таки я командовал только взводом.

– Ничего, разберешься, нет у меня больше командиров на эту должность. Все, что было, еще утром вымели, – сняв трубку, он кого-то набрал. – Алло? Матвеев? Пляши. Нашел я тебе командира на третью батарею, причем настоящего, он ранее взводным был на ПВО-ПТО. Лейтенант Фролов… Да, жди. Будет у тебя через час.

«Блин, я-то рассчитывал попасть под командование опытного комбатра и хоть немного войти в тему. Но как сейчас? Я же не в теме. Блин, надо же было так завраться. Лучше бы я удостоверение того лейтенанта-стрелка взял, все легче».

В это время майор набрал другой номер:

– Игнат, зайди… Мне все равно, что ты занят! Быстро, я сказал!

Буквально через десять секунд в кабинет забежал старший лейтенант.

– Товарищ майор… – начал было он, но был оборван:

– Бери этого лейтенанта и быстро подготовь ему документы о переводе в дивизион Матвеева. Понял? Через полчаса чтобы все было готово.

– Есть, товарищ майор, – козырнул старшой и, зыркнув на меня, кивком велел следовать за собой.

Проблем бы не было, если бы я призывался в этом военкомате, но личного дела тут не было. Вот и пришлось старшому повозиться, формируя новое личное дело, заполняя его с моих слов, подготавливая документы и оформляя мне удостоверение. После того как военком подписал все бумаги, я вышел из военкомата с предписанием в течение часа явиться в распоряжение капитана Матвеева, командира отдельного зенитного дивизиона ПВО-ПТО.

– Товарищ лейтенант! – окликнул меня кто-то, хотя я даже со ступенек крыльца сойти не успел.

– Слушаю, – повернулся я к такому же лейтенанту.

– Вы ведь к Матвееву? К зенитчикам?

– Да.

– Мы в дивизион людей набрали. Раз вы туда, может, захватите их?

– Почему нет?

В это время взвыла сирена и кто-то истошно закричал:

– Воздух!!!

– Да сколько можно, четвертый раз уже бомбят! – воскликнул лейтенант. – Давай за мной.

Мы вместе с ним забежали за военкомат, где на небольшом пятачке двора толпилось около сотни людей в штатском. Только малая толика их были одеты в военную форму. Видимо, сохраненную со времен службы.

– Прижаться к стенам! – тут же громко скомандовал летеха.

В течение получаса мы пережидали налет. Бомбили что-то в паре километров в стороне, однако звуки разрывов и толчки почвы доносились и до нас. Когда немцы стали удаляться, за ними погнались три точки наших истребителей.

– Корпусные склады бомбят, гады, – вытерев мокрый от пота лоб, сказал лейтенант. – Ладно, твои вот эти. Я их в отдельную колонну построил. Вот, держи, тут их документы.

Приняв пачку документов, я убрал их в сидор и подошел к колонне:

– Командиры, руки поднять.

Подняло шесть человек.

– Представиться.

– Старший сержант Молчунов, – отозвался один из тех, кто был одет в форму.

– Старший сержант Андреев.

– Сержант Дмитриев.

– Сержант Ольнев.

– Младший сержант Индуашвили.

– Ефрейтор Смелов.

– Молчунов, примите командование над бойцами. Постройте в колонну по двое и следуйте за мной. Кто хорошо знает город?

– Я, товарищ командир, красноармеец Маликов. – Вышел вперед невысокий боец лет двадцати пяти. Младше в колонне не было, возраст был примерно от тридцати пяти до двадцати пяти.

– Будете проводником. Первым делом идем в военторг. Он далеко?

– Нет. Вон он. Вывеска видна, – указал красноармеец.

Посмотрев через открытые ворота, я действительно увидел магазин.

– Хорошо. Молчунов, вывести колонну с площади в сторону железнодорожного вокзала и ожидать меня на ближайшей улице.

– Есть. Разрешите выполнять?

– Выполняйте.

Пока сборный отряд через толпу маршировал к одной из улиц, я быстрым шагом пересек площадь и вошел в военторг.

За прилавком находилась женщина лет за тридцать, она сразу оторвалась от учета материи, что шла на командирские гимнастерки, и посмотрела в сторону входной двери. Что мне не понравилось, так это практически пустые полки, значит, не я один такой умный.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался я.

– Здравствуйте, вам что-то нужно?

– Да, сейчас неразбериха, и я пока могу не получить то, что нужно, так что я лучше куплю. Мне нужна кобура для ТТ, фурнитура на форму, знаки различия лейтенанта. Командирский планшет. Бинокль есть?

– Есть, вам какой?

– Самый мощный.

– Хорошо. Петлицы какого рода войск вам нужны?

– Я зенитчик.

– Ясно. Сейчас принесу.

Пока я, сняв пояс, крепил кобуру и наплечные ремни, что достал из сидора, продавщица забрала у меня фуражку и прикрепила звездочку. Застегнув пояс, я согнал складки гимнастерки назад, поправил кобуру, достал из кармана пистолет и запасной магазин и убрал их на положенное место.

Продавщица, подав мне фуражку, выложила на прилавок черные петлицы с артиллерийскими эмблемами, а к ним четыре «кубаря».

– Давайте еще два, вдруг один потеряю, для замены.

Продавщица молча добавил еще два кубаря и нарукавные знаки.

– Нитки с иголкой, чтобы пришить знаки различия, нужны? – спросил она.

– Да, конечно. Мне еще нужно командирский блокнот с двумя карандашами, и, вон, вижу, есть журнал ведения боевых действий, его тоже.

– С вас сорок семь рублей и документы.

Записав мои данные в книгу покупок, она приняла деньги и выдала сдачу.

– Удачи вам, – пожелала она при выходе.

– Спасибо.

Повесив через плечо планшет, я поспешил догнать приданных бойцов. Они оказались на соседней улице, гурьбой сидели в тени одного из домов.

– Стройся! – тут же скомандовал Молчунов, как только кто-то из бойцов меня заметил.

Встав во главе отряда, я повел их к вокзалу, согласовываясь с проводником, шагающим рядом. Не знаю, какими путями он нас вел, но мы довольно быстро оказались в районе вокзала, где комендантский патруль, проверив у меня документы, отправил нас сразу к штабу дивизиона. Он находился через два дома.

Перед нужным нам зданием стояло несколько полуторок и один ЗИС-6, в кузове которого был установлен счетверенный пулемет «Максим» модели «4М». Посмотрев на расчет – двое были в кузове, командир в звании младшего сержанта прохаживался у левого борта – я остановил колонну и, придерживая планшет, вошел в здание.

– Фролов? – почти сразу окликнул меня невысокий худощавый капитан-артиллерист.

– Да, – кивнул я, разворачиваясь.

– Пополнение привел?

– На улице.

– Документы, – требовательно протянул руку капитан. Видимо, это и был капитан Матвеев, командир зенитного дивизиона.

– Ваши документы, пожалуйста, я вас не знаю, товарищ капитан, – попросил я.

– Хм, борзый. Держи.

Удостоверение подтвердило, что капитан Матвеев является командиром свежесформированного дивизиона. Вернув удостоверение, я скинул сидор и, достав документы, передал пачку капитану.

Приняв бумаги, капитан тут же крикнул:

– Елкин! – и, передав всю пачку выскочившему из соседней комнаты что-то жующему старшему лейтенанту, велел: – Оформляй, пополнение на улице. У лейтенанта тоже удостоверение забери. Оформи его как командира третьей батареи.

– Есть, – козырнул тот бутербродом. Забрав мое удостоверение, он ускакал на улицу. Видимо, принимать пополнение.

– Лейтенант, пошли ко мне в кабинет. Пообщаемся, потом поедем принимать технику и людей.

Следом за командиром я прошел по коридору и вошел в третью по счету дверь.

– Располагайся, – велел он.

Комната оказалась довольно большой, шесть на пять метров, судя по четырем окнам, угловая. Кроме шкафа для документов был сейф, большой стол, четыре стула у стены. За столом на стене висел портрет Сталина.

Присев на один из стульев, я положил под ноги сидор.

– Почему не по форме? – спросил капитан.

– Форма моя, я же из запаса. Новую пока не получил со склада, но фурнитуру купил в военторге, чтобы соответствовать, – достав из кармана петлицы, я показал их командиру. – Будет время, пришью.

– Черт-те что творится. Представляешь, нашли меня утром в гостинице и поставили командовать этим дивизионом. А я гаубичник, я в зенитках ни черта не понимаю, это же другие системы!

– А как так произошло? – искренне удивился я.

– А-а-а… – махнул рукой капитан.

Оказалось, в двенадцать ночи в Ровно пришел войсковой эшелон с двадцатью новенькими зенитками на платформах прямо с завода. Орудия были модификации ЗСУ 61-К – 37-миллиметровые автоматические зенитные пушки образца 1939 года на базе грузовика повышенной проходимости ГАЗ-ААА. Так вот тот, кто должен был принять эти машины, погиб при первом же налете, а его часть сейчас воюет у границы. Получалось, что боевая техника стала ничейной, вот командование и решило сформировать отдельный дивизион пятибатарейного состава из командировочных командиров и бойцов первого призыва.

Проблемой было то, что командиров практически всех выгребли еще утром и к десяти дня начали собирать с бору по сосенке. Под эти грабли попал и я. Кстати, мог попасть и раньше, если бы комендачи на въезде проверили почтовую машину. У них был такой приказ.

– Так что принимаешь четыре установки, две полуторки для перевозки боеприпасов и отдельную машину со счетверенными «максимами».

– А полевая кухня? Положена по штату, – вспомнил я один момент.

– Кухня положена дивизиону, там и будете получать паек, нам ее выдали.

– Я буду в составе дивизиона или отдельно?

– Отдельно, примерно в десяти километрах от города.

– Тогда кухня нужна, из города готовые обеды не навозишься.

– Чего нет, того нет.

– Ясно… Батарея уже сформирована или ее надо формировать сначала?

– Как таковой батареи еще нет, хотя батарейный старшина уже есть, как и пять водителей, это они согнали технику с платформ и перегнали на хоздвор пекарни. Пополнение ты видел, все они пойдут к тебе. Местных там фактически нет, в основном, как и ты, застрявшие тут. Кто по комсомольской линии работал в городе или окрестностях, кто по партийной. Не возвращаться же им к своим военкоматам. Так что цени, не местные, хоть трое и попалось, водители. Были случаи, что бойцы, призванные с западных областей, в спину стреляли. Это пока все, если будут еще люди или командиры, пришлю сразу. Политработников пока нет, извини.

Несмотря на то, что капитан фактически полностью расписал мне все, что у меня будет, я засыпал его вопросами.

Вроде: на какое количество боеприпасов я могу рассчитывать; есть ли сменные стволы; как с продовольствием – ну и так далее. Во время расспросов к нам заглянул старший политрук, представившийся комиссаром дивизиона.

Через полчаса измученного капитана спас от меня тот самый старший лейтенант, оказавшийся начальником штаба новоиспеченного дивизиона. Особо познакомиться не получилось, он куда-то спешил. Только и запомнил, что у него фамилия Елкин.

– Документы готовы, товарищ генерал подписал, – сообщил он, подавая Матвееву документы.

Открыв то, что лежало сверху, капитан посмотрел, чему-то хмыкнул и протянул мне. Посмотрев удостоверение, я увидел, что теперь значусь командиром третьей батареи ПВО-ПТО войсковой части номер Р-56/708.

– Часть новая, когда ей номер присвоить успели?

– Час назад, командующий армией своей властью, – пояснил Елкин.

Уважительно покачав головой, я убрал удостоверение в карман гимнастерки и вопросительно посмотрел на Матвеева, подписывающего поданные начштаба документы.

Через пять минут, закончив с бумагами, капитан встал и махнул рукой, приказывая следовать за ним.

Выйдя из здания (пополнения, что я привел, уже не было), мы сели в одну из полуторок – капитан в кабину, а я в кузов – и поехали куда-то к окраине. Однако из города мы не выехали, повернули на какой-то улице и въехали на территорию хлебопекарни. Именно тут, открыто, у всех на виду в линеечку стояли четыре машины с орудиями в кузовах. Чуть в стороне, в тени здания приткнулись две новенькие полуторки. Еще одна, тоже трехосная ГАЗ-ААА, с зенитными пулеметами «максим» в кузове, стояла у выезда. По двору с карабином на плече неприкаянно бродил одинокий боец-часовой.

Остановившись у второй машины с орудием, капитан открыл дверь, встал на подножку и, хмуро осмотрев двор, вдруг рявкнул:

– Боец, где старшина?!

– Товарищ капитан, товарищ старшина проводит осмотр вверенного ему имущества! – оттарабанил часовой явно выученный текст. Судя по его виду, первого года службы пацан.

– Знаю, что он там осматривает, – проворчал капитан, следом за мной спрыгивая на утоптанную землю двора.

В это же время из открытых дверей хлебопекарни выбежал мужчина лет тридцати пяти со старшинской «пилой» в петлицах, поправляя на ходу пилотку.

– Товарищ капитан, старший батареи старшина Непейборода. За время перегона никаких происшествий на батарее не случилось!

– Вижу, что не случилось. Познакомься, старшина, со своим командиром батареи, лейтенантом Фроловом. Виталием Викторовичем, кажется?

– Михайловичем, товарищ капитан, – спокойно поправил я.

– Да, точно. С этой минуты он отвечает за все вооружение и оборудование.

– Есть, товарищ капитан.

– Принимай батарею, список вооружения у старшины, – велел мне Матвеев.

В течение получаса я обошел всю батарею, заставил водителей завести каждую машину и провел инвентаризацию имущества. У всех ли машин присутствуют запасные баллоны. Есть ли входящие в штатные инструменты топоры, пилы, лопаты и ломы. Заодно проверил запас топлива – в баках каждой машины было не более пяти литров.

После того как я расписался за принятие батареи, капитан выдал мне несколько пустых бланков на боеприпасы и продовольствие – ни того, ни другого, к моему удивлению, получено не было – и сообщил, что с завтрашнего утра я уже должен занять позицию в восьми километрах от города и прикрывать перекресток.

– Товарищ капитан! – у меня от возмущения аж перехватило горло. – Батареи, считай, нет, какие еще занимать позиции?!

– А ну смирно! – рявкнул Матвеев. – Раскудахтались тут. Сам знаю, что чтобы расчеты освоились, нужно минимум две недели усиленных тренировок. Но понимаешь, все батареи в разгоне, ты у меня один остался, а этот перекресток нужно прикрыть. Приказ командования. Ну нет там никого, вообще никого!

– Ясно, товарищ капитан. Тогда нужны еще накладные для боеприпасов, дополнительного вооружения, маскировочных сетей и топлива. И у меня карты нет, я даже не знаю, куда ехать.

– Вот, возьми мою, вымогатель, – достав из планшета карту-километровку, капитан протянул ее мне. – Место твоей дислокации уже отмечено. Разберешься?

– Да, вот город, вот этот самый перекресток, – картой я пользоваться умел, штурман наш научил, да и в училище я не ворон ловил.

– Все правильно. Ладно, лейтенант, командуй. Через час прибудет пополнение. Они сейчас на складах получают форму, амуницию и оружие.

– Есть, – вздохнул я.

Матвеев сел в свою полуторку и выехал со двора, я же повернулся к старшине, который стоял рядом и внимательно слушал наш разговор.

– Постройте людей, – велел я ему.

– Есть.

Быстро собрав пятерых бойцов, включая часового, старшина вытянулся и отрапортовал. Приняв его доклад, я прошел вдоль строя, разглядывая лица и составляя свое мнение о людях. На первый взгляд – двое старослужащих, трое не больше года службы.

– Представиться и сообщить, кто какие машины знает, – приказал я.

– Младший сержант Соболь. С начала службы ездил на разных машинах, но лучше всего знаю полуторки, – сделал шаг вперед невысокий русоволосый крепыш, в котором я определил старослужащего.

– Эту знаете? – кивнул я на ГАЗ-ААА, что стоял в пяти метрах.

– Не доводилось, но с эшелона мы их сгоняли и перегоняли сюда.

– Надеюсь, справитесь, все-таки старослужащий, других водителей у меня нет. Принимаешь первую боевую машину. Свободен.

– Есть, – четко козырнув, Соболь вышел из строя и пошел к одной из полуторок, как оказалось, за личными вещами.

– Следующий.

– Ефрейтор Антипов, товарищ лейтенант. Вожу все, что двигается, но эту систему не знаю.

– Ничего, научитесь, разница там небольшая. Принимаешь вторую машину. Свободен.

– Есть, – козырнул тот. Тоже сходив за вещами, ефрейтор стал устраиваться в кабине второй зенитки.

– Теперь вы, – велел я, посмотрев на трех оставшихся водителей.

– Красноармеец Вятка. Ездил на ЗИСах и полуторках. Трехлетний опыт вождения, – сообщил двадцатилетний паренек в ладно пригнанной форме.

– Принимаешь ту, что с пулеметами. Свободен.

– Есть.

– Красноармеец Иванов, водил только полуторки, – сделал шаг вперед четвертый водила с измазанным маслом лицом. Кажется, это он возился с одной из полуторок, когда мы заехали.

– Принимай ту, с которой работал. Свободен.

– Есть.

– Красноармеец Песцов, водил ЗИСы и полуторки, – шагнул вперед часовой.

– Оставшаяся полуторка твоя. До прихода пополнения продолжаешь стоять на часах.

– Есть.

Пока водители возились с той техникой, что за ними закреплена, я повернулся к молча стоявшему рядом старшине.

– Давайте отойдем в тенек, а то уж больно солнце палит, там и поговорим.

Когда мы отошли к забору, где на лавочку падала тень от высокой ивы, раздался звук воздушной сирены.

– Опять летят. Наши летчики уже шестерых сбили, а им все неймется, – проговорил старшина.

– Ничего, старшина, еще получат свое. Вот тут у меня списки личного состава, который скоро прибудет, давай их раскидаем по подразделениям и сформируем расчеты.

– Пятьдесят семь человек?! – удивился старшина.

– Да. Матвеев расщедрился и все последнее пополнение мне отдал.

Удивление старшины было понятно, я знал примерное штатное расписание для подобных батарей. Подсчитать не трудно. Один расчет орудия, включая командира – восемь человек, хотя по штату семеро, но я заранее готовил замену. Соответственно на четыре орудия тридцать два человека, плюс водители для машин. Получается тридцать шесть. Старшина, санинструктор, три водителя для машин обеспечения и зенитной пулеметной установки, расчет для «максимов» еще три человека. Командир батареи, политрук, два командира огневых взводов. Вот и все. Связисты обычно присланные и в состав батареи не входят.

В обычных артиллерийских батареях народу гораздо больше, так как кроме огневых, там еще есть взвод управления, что существенно увеличивает штат. У нас такого не было, так что лишними бойцами мы можем распоряжаться по своему усмотрению.

– Мне начштаба дал краткий список со специальностями пополнения. Он нам и поможет раскидать людей. Начнем?

– Начнем, товарищ лейтенант.

Буквально через сорок минут (мы со старшиной уже минут двадцать как закончили с формированием батареи и начали заполнять накладные, подписанные Матвеевым) в воротах показалась колонна бойцов. Вел ее младший лейтенант-артиллерист лет двадцати трех.

– Батарея… стой! – скомандовал он, как только колонна вошла во двор хлебопекарни, из дверей которой выглядывал любопытный обслуживающий персонал. – Равнение на середину! Товарищ лейтенант, личный состав третьей батареи после получения вооружения и формы прибыл для дальнейшего прохождения службы!

– Вольно, – несколько хмуро ответил я. – Представитесь потом, а пока по списку. Кого называю, шаг вперед. Младший сержант Индуашвили, вы назначаетесь командиром зенитной установки счетверенных пулеметов «максим». Красноармеец Василевский, наводчиком. Красноармеец Миронов, заряжающим. Названным бойцами принять технику немедленно.

– Есть!

– Есть!

– Есть!

Трое названных бойцов побежали к машине, у открытой двери которой стоял водитель Вятка.

– Еще шестеро, кого я назову, выходят из строя и поступают в распоряжение старшины. Красноармейцы Филиппов! Краснов! Харитонов! Миронченко! Иванов! Печкин!

Как только я называл бойца, он сразу же бежал к старшине, тот переправлял его в полуторки.

– Все, езжай, – велел я Непейбороде.

Три машины сразу же выехали со двора. Причина такой спешки была одна – мне требовалось как можно быстрее вывезти со складов боеприпасы, топливо, продовольствие, амуницию и средства обеспечения. Орудия есть, а боеприпасов нет – смех, да и только.

Проводив колонну взглядом, я хмуро посмотрел на строй бойцов. Как и говорил Матвеев, одни винтовки, ни одного карабина. Да что там карабины, даже положенных по штату ручных пулеметов Дегтярева и то не было. Мало того, кроме младлея в брезентовых сапогах, все бойцы были в обмотках.

– Красноармеец Голубев, принять охрану въездных ворот во двор хлебопекарни.

– Есть, – боец побежал к воротам.

Причина, почему я поставил бойца, была проста. Прошлый часовой уехал со старшиной, будучи водителем одной из машин. Так что пришлось сразу озаботиться заменой.

– Представьтесь, – велел я младлею.

– Младший лейтенант Сазанов, назначен в третью батарею командиром первого огневого взвода, – протягивая документы, доложил он.

– Не тянись, недавно из училища? – несмотря на то что Сазанов явно был старше меня, на пару лет точно, было видно, что он немного робел.

– Две недели. После отпуска направлялся в часть согласно распределению, но наш поезд разбомбили немцы, пришлось добираться на попутках.

– В ста километрах, перед железнодорожным мостом? – спросил я, отрываясь от изучения документов.

– Да, а как вы?..

– Я тоже на нем ехал. Ладно, принимай первый взвод, это вон те две машины с водителями, – снова достав блокнот, я сказал: – Теперь займемся распределением расчетов. Старший сержант Молчунов!

– Я!

– Назначаетесь командиром первого орудия первого огневого взвода на машине под бортовым номером БС семьдесят – сто три.

– Есть.

– Расчет первого орудия первого огневого взвода. Красноармеец Маликов – наводчик по азимуту. Красноармеец Вершинин – установщик скорости и дальности на прицеле. Красноармеец Икмамбеков – наводчик по углу возвышения. Красноармеец Степанов – заряжающий…

За десять минут я раскидал расчеты по огневым взводам. Остались только два водителя, повар с помощником (знаю, что не положено, но уж если попались эти специальности…) и четыре бойца, не считая уехавших со старшиной, которые были у нас «лишними». Водителей отправил во второй огневой взвод, благо оба мужики за тридцать, опытные, а повару с помощником и четырем бойцам пока велел помогать расчетам, получившим технику Потом повар будет принимать продовольствие, а «лишние» бойцы возьмут на себя охрану батареи. Не было в наличии только санинструктора, но Матвеев сразу предупредил, что тот прибудет ближе к вечеру.

Закончив, я приказал:

– Расчетам снять с орудий консервационную смазку и привести их к бою. Прицелы и замки для орудий находятся вон в тех зеленых ящиках, что сложены за последней машиной. Боеприпасы и учебные снаряды скоро будут доставлены. Выполнять.

Поглядывая, как суетятся вновь назначенные расчеты, я сидел в тени на лавке и заполнял боевой журнал батареи, внося в него списки личного состава.

– Товарищ лейтенант, – подошел ко мне Сазанов, – ветоши нет, нечем смазку убирать.

– Сходите к директору хлебопекарни. Попросите тряпок. У них должно быть, – посоветовал я. – Старшина должен подвезти ветошь, но когда это еще будет.

– Хорошо.

Меня несколько раздражали эти ответы бойцов – да, нет, хорошо. Доживу ли я до сорок третьего, когда введут нормальные воинские команды и ответы?

Когда Сазанов немного отвлекся, я подозвал его, чтобы расспросить. Оказалось, он срочную служил зенитчиком, наводчиком. Получив должность сержанта и командира орудия, подал рапорт в артиллерийское училище на годичные курсы командиров взводов зенитных орудий, которые закончил две недели назад. При следовании к месту службы попал под бомбежку Ну, это понятно, сам там был.

Старшина вернулся только через час, когда расчеты полностью привели орудия к готовности открыть огонь – убрали смазку и прочистили банниками стволы. Даже успели пару раз сыграть тревогу, что сразу показало уровень подготовки расчетов. Не было никакого уровня. Учить их взаимодействовать друг с другом и учить.

Натужно ревя моторами, перегруженные полуторки и сопровождающая их машина с зенитными пулеметами въехали во двор хлебопекарни. Пулеметчиков я послал не просто так. К «максимам» у нас патронов тоже не было. Поэтому сразу на складе расчет снарядил патронные короба и приготовил оружие к бою, теперь у нас появилась хоть какая-то защита, к тому же расчет ранее служил именно с таким оружием и знал его до мелочей.

Ловко покинув кабину передней машины, старшина подскочил ко мне и, козырнув, доложил:

– Товарищ лейтенант, часть обеспечения доставлена. Разрешите приступить к разгрузке?

– Давайте, – кивнул я.

– Товарищ лейтенант, как вы и просили, я достал красноармейскую форму вашего размера. А также все, что вам полагалось: каску, шинель, вещмешок, полотенце, портянки, личное оружие с кобурой, ракетницу, бинокль, планшет. Мыло тоже дали. Разрешите озадачить одного из бойцов, чтобы он привел вашу форму в порядок?

– Хорошо, спасибо. Вот, держите, – достал я дубликат петлиц с лейтенантскими кубарями. – А остальное в кабину машины с пулеметами.

Причина поменять форму была простой – чтобы снайперы не подстрелили. Ведь сколько командиров, разряженных в командирскую форму с этими приметными шевронами на рукавах, сложили свою голову, пока не догадались ввести стандартную, чтобы ничем от простых бойцов не отличались. А то выскочит такой на бруствер, взмахом пистолета поднимая роту в атаку – так вот он, стреляй. Нет, я себе такой участи не хотел и заранее озаботился комплектом красноармейской формы, которую уже подшивал один из «лишних» бойцов, отданных под командование старшины.

Пока бойцы споро разгружали бочки с топливом, ящики со снарядами и патронами (четыре с патронами даже к пулеметчикам загрузили), мы со старшиной отошли в сторону. Изучив по спискам, что привезли, я довольно кивнул. Большую часть острых моментов мы перекрыли.

– Кстати, старшина, почему у тебя винтовка, а пистолета нет?

– Так… не положено.

– Если что, скажешь, я приказал. Кобуру для нагана сможешь найти?

– Конечно.

– Тогда сейчас.

Сходив к своему сидору, который так и стоял у лавочки в тени дерева, развязал его, достал наган Рыжего и десяток запасных патронов.

– Держи, – вернувшись, протянул я оружие старшине. Мне, как командиру батареи, выдали ТТ, его я хотел оставить себе. А револьверы не жалко. Теперь у меня было два ТТ и один наган.

– Спасибо, товарищ лейтенант, – убирая револьвер и патроны в карман галифе, поблагодарил он. – А откуда у вас оружие?

– Да дней пять назад в поезде напали на меня какие-то урки, вот и… – похлопал я по своей кобуре. – Наган и ТТ как с куста.

– В милицию их сдали?

– Хм, можно и так сказать.

– Понятно. О, машины разгрузили, так я поехал?

– Давай.

Две полуторки, ревя моторами, покинули хоздвор, оставив штабель ящиков, несколько тюков и пулеметную установку. Посмотрев, как Трифонов возится с красноармейской гимнастеркой, пришивая черные петлицы, я подошел к тюкам и окликнул взводного:

– Сазанов! Андреев! Подойдите. Будем принимать боеприпасы и вещевое имущество.

Взводный стоял у первого грузовика рядом со вскрытым ящиком учебных снарядов, наблюдая, как с ними возится расчет. Услышав окрик, он резво развернулся и подбежал. Старший сержант Андреев кроме того, что принял первое орудие второго огневого взвода, исполнял обязанности командира взвода. Он тоже поспешил ко мне.

– Товарищ лейтенант?

– Ах да, – отвлекся я от размышлений. – Значит, так, в этих бочках топливо, пусть водители начнут заправку, а то там баки фактически пустые. Ручных насосов нет, но ничего, с ведрами побегают. Эти восемь тюков – маскировочная сеть. У нас семь машин. За каждой закрепить одну сеть, водители должны отвечать за них. Одна в запасе. Крепить можно к заднему борту. Ящики со снарядами вскрыть, снарядить по десять обойм к каждому орудию. Пять обойм с бронебойными. Пять с осколочными гранатами. В этих ящиках патроны. Сколько патронов для винтовок выдали бойцам?

– По сорок, товарищ лейтенант, – ответил командир первого взвода.

– Выдайте каждому еще по сто. Теперь насчет шанцевого инструмента. За каждым расчетом закрепите по четыре лопаты, топору и одному лому, не считая тех, что закреплены за каждой машиной.

– Товарищ лейтенант, но они без черенков.

– Будет лес – срежем. Дальше. Наш внештатный повар сверяет доставленное продовольствие – получить у него на каждого бойца трехдневный сухпай. Это все, выполняйте.

Пока бойцы суетились у ящиков и бочек, я подошел к Трофимову, забрал готовую форму и отдал ему командирский френч, на нем все еще не было нарукавных знаков и петлиц. Переодевшись в гимнастерку, я перестал чем-либо отличаться от красноармейцев, только в петлицах были кубари, да кобура на боку и планшет. Собрав и компактно сложив в вещмешок все вещи, что для меня старшина получил на складах, отнес его в кабину пулеметной машины. Эту машину я сделал пока своей штабной.

– Стой, кто идет? – послышалось от ворот, когда я направлялся к дверям хлебопекарни. Мне подумалось, если тут пекут хлеб, то, может быть, получится разжиться большим котлом. Почему нет?

Однако окрик часового меня остановил. Старшим по охране был Андреев, поэтому я дождался, когда он узнает причину, и направился к нему, сообразив, что прибыл делегат связи.