Глава 3. На реке.

Река несла нас вперёд. Плоты медленно проплывали мимо пустых берегов, покрытых пожухлой от жары травой. Только возле реки была свежая зелень, дальше же по берегам в обе стороны стелилась ровная, как стол саванна с небольшими точками отдельных зверей, или наоборот стадами диких животных, доедавших последнюю относительно свежую зелень.

В воздухе изредка проплывали силуэты грифов и вскоре исчезали из вида, растворяясь в безбрежной синеве неба. Я сидел на краю плота и химичил.

Наверно те, кто внимательно прочитал предыдущую главу, задался невольным вопросом.

– Если плоты были закончены через десять дней, то что я делал в Бараке ещё четыре дня?

Большинство подумают, что я спал, ел и развлекался с женщинами… и ведь не ошибутся! Но, кроме всего вышеперечисленного, я был занят серьёзнейшим делом. Я… делал самогонный аппарат.

Долго, долго я ломал свою голову, пытаясь по воспоминаниям и разрозненным фактам воссоздать его конструкцию. И, о чудо! Он мне приснился во сне, как великому химику Менделееву его знаменитая периодическая таблица химических элементов.

То, что у самогонного аппарата должен присутствовать бак под брагу, под которой горел огонь, это я помнил, то, что должен ещё быть змеевик, я вспомнил потом. А вот то, что должно быть между ними, не помнил, хоть убей.

И вот он… родимый, пришёл ко мне во сне. Нет, я не алкаш, я – бабник, но какие женщины без вина, это словно роза без запаха, но в меру конечно, в меру. Ну, а на самом деле, спирт мне нужен был для лечения и дезинфекции ран, а также для создания настоек, декоктов, стимуляторов и прочей лечебной хрени, типа растирок на змеином яде или эликсира храбрости.

А сколько целебных и редчайших растений я здесь нашёл, и не сосчитать! И для сохранения всего этого нужен был спирт.

Так вот, недоставало мне в устройстве самогонного аппарата сухопарника. Как только я это понял, сразу же развил бешеную деятельность и привлек к этому местных гончаров. Всего за сутки мне сделали глиняный бак, в который я вставил полые стволы лиан, залив места их соединений натуральным каучуком, то бишь, соком гевеи.

Сухопарник сделали аналогичным, только поменьше размером и, соответственно, с двумя трубками. Дальше горячий пар поступал в трубку с пятью шарообразными выпуклостями, целиком погруженную в примитивную глиняную ванну, в которую наливали кожаным ведром воду из реки.

Собрав всю конструкцию, я залил в бочку подготовленную заранее брагу из сгнивших фруктов и разжёг под ней огонь. Брага закипела, и процесс пошёл.

Горячий пар заструился в сухопарник, а оттуда в змеевик, где конденсатом начал стекать в подставленный с краю трубки кувшин. Божья водичка, как говаривал мой дед, или огненная вода, как называли её индейцы, стала капать в кувшин, медленно, но неумолимо заполняя его, радуя моё сердце знакомым ароматом крепкого самогона.

Перегнав первую партию браги, я повторно запустил процесс, разбавив получившийся спирт так называемыми «хвостами», а по-простому, слабоалкогольной жидкостью, что напоследок выходила из браги. В результате двойной переработки у меня получился замечательный спирт, на вкус примерно в градусах так семьдесят, как говорится, «что аптека прописала», чему я был несказанно рад.

Из получившегося спирта я делал настойки. Разбавлял им яды, перемешивал настойки и яды между собой. Почти все яды хранились у меня в виде кристаллического порошка, некоторые в виде желе, и очень редко – растворённые в масле.

Так что спирт был для меня спасением и основным материалом для выработки настоек, эликсиров и растворения ядов. Всего у меня получилось 5 кувшинов превосходного спирта. Каждый кувшин вмещал не меньше трёх литров, что в итоге получилось около 15 литров.

Три кувшина я взял с собой, а два оставил в городе. Чтобы все это не выпили мои глупые соплеменники, я любезно дал глотнуть из кувшина самому любопытному из них, посоветовав с многообещающей улыбкой делать глоток побольше, что тот и сделал.

Глотнув из кувшина, он выпустил его из рук, но я был начеку и успел подхватить падающий кувшин из ослабевших рук. Выпустив сосуд греха, мой добровольный дегустатор подавился и, задыхаясь, старался произвести хоть какой-нибудь звук своим горлом, но тщетно.

Его чёрные глаза, казалось, вылезли из орбит, и стали такими же огромными, как и его губы. Наконец, он смог протолкнуть в свои лёгкие воздух, и заорал.

– О Мамба, мааам бе мбунгу мамбе сунгу бе., а потом побежал извергать выпитое. Тошнило его довольно долго и упорно, за это время посмотреть на страдания успела прибежать почти половина города. Дегустатор тем временем сменил цвет лица с чёрного на серый, а затем перешел и к необычному зелёному. Но всё обошлось благополучно, и дурачок смог убежать восвояси. Ну а я?

А я, понюхав содержимое кувшина, демонстративно крякнул, задержал воздух в лёгких и быстрым глотком втянул в себя целебную жидкость. Волна жара, зародившись в гортани, стала опускаться по пищеводу горячим обжигающим клубком, даря чувство чистоты и обновления всего организма.

Вслушиваясь в шёпот своего организма, я словно слышал, как мириады микробов кричали в ужасе сжигаемые крепким алкоголем, уступая место стерильным поверхностям моего организма.

Вытерев свои большие губы ладонью, я демонстративно крякнул и занюхал самогон кулаком, после чего обвёл слегка осоловевшим взглядом всех присутствующих. Толпа отшатнулась.

– Эх,… хорошо, – проговорил я, и уже не боясь, снова глотнул из кувшина. В голове ощутимо зашумело. Сказать по правде, я ожидал что-нибудь подобного, поэтому всё оружие оставил у своего португальца, строго настрого приказав ему мне его не давать ни под каким предлогом, особенно, если он увидит, что я слегка не в себе.

На его резонный вопрос, а что со мной может случиться, я коротко бросил: – Увидишь! И он, конечно, увидел.

После выпитого мне захотелось немного поразвлечься, ну и пошутить. Сжав здоровые кулаки и заметив наглый взгляд одного из негров, я немедленно пошёл к нему и врезал от души, пока он не успел убежать.

Дальнейшее я очень плохо помню. Вот здесь помню, а здесь уже нет. Но народу я побил много, и что-то, кажется, снёс. Очнулся я уже ночью, сидя возле потухшего костра, который непонятно кто разжёг, а я, соответственно, потушил. Вроде помню, что успокаивали меня уже толпой, а я их всех раскидал и пошёл разбираться с крокодилами, крича:

– Где эти недоделанные, пресно-водо-плавающие земноводные?

Не знаю, были ли в тот момент в реке крокодилы или бегемоты, но то, что со мной биться никто не приплыл, это факт.

На следующее утро ко мне пришла целая делегация во главе с Луишом и Наобумом и слёзно попросила меня больше не напиваться. Наобум так и не понял, что за водичку я выгнал, а вот Луиш – догадался. Ну что ж, я это им пообещал, тем более, что и сам не собирался, это была просто жесткая проверка моего организма, своеобразный тест на алкоголь.

На очереди была вторая часть запланированного мною шоу имени Ваалона-Вана-Мамбы. Собирая обрывки сведений о лекарственных травах, ядах, информацию о соках растений и плодах деревьев, я наткнулся на упоминание о сильном афродизиаке, случайно созданном кем-то из шаманов.

В него входил яд небезызвестной мне змейки, обнаруженной мною у Барака в джунглях, вытяжка из бражки и лекарственный корень, по действию схожий с корнем женьшеня, название которого я не знал, ну и последним ингредиентом была кора дерева йохимби, истолчённая в пыль.

Выгнав самогонку, я решил попробовать воспроизвести его, и сделал настойку, использовав все известные мне ингредиенты по-своему усмотрению, добавив ещё парочку (добавил масла иланг-иланга и пачули). Концентрацию сделал небольшую, чисто для пробы. Ну и опрометчиво решил испытать её на себе.

Плотно пообедав, я выпил небольшую дозу и стал ждать последствий её применения, справедливо рассудив, что вреда для организма никакого не будет. А если и пользы не будет, то и ладно. Но, не тут-то было! Сначала всё шло прекрасно. Плотный ужин медленно переваривался в моём животе и я даже задремал, овеваемый прохладным ветерком под навесом открытой хижины.

Часа через два я проснулся от чувства жжения в детородном органе, и понеслось. В общем, что тут описывать. На сей раз пострадавшими оказалась не мужская половина города, а женская. Ну как пострадавшая, кто-то был и не против, и даже за.

Когда мы отплывали, провожать наше войско вышел весь город, мнение жителей обо мне у всех было неоднозначное. Что было скорее плюсом, чем минусом. Так что, им было, что вспомнить долгими летними вечерами и о чём поговорить, да и мне тоже. А пока я делал свои настойки и вытяжки на корме плота и вспоминал прошедшие события, прислушиваясь к тихому шёпоту воинов, что сидели на некотором расстоянии от меня.

Река продолжала нести нас на своей спине к цели нашего путешествия. Время от времени мы причаливали к берегу, чтобы поохотиться и пополнить запасы нашего продовольствия, но делали это очень редко. Между тем, водная гладь жила своей привычной жизнью, не обращая никакого внимания на наши плоты, которые вереницей тянулись по её поверхности.

Крокодилы все также лежали в реке, поджидая свою добычу и выставив только глаза и ноздри длинного рыла, иногда выбираясь на песчаный берег прогревать свои крепкие шкуры. Сезон размножения у них закончился, самки отложили яйца в кладки и теперь охраняли их от разграбления другими животными, к которым было можно причислить и нас.

Но яйца крокодилов интересовали меня не сильно. Мой щенок изредка тявкал или подвывал, увидев других животных, но в основном вёл себя спокойно, время от времени нюхая воду на краю плота.

Попугай же бесновался, курсируя по головам моих воинов и испражняясь при этом самым нелюбимым из них на голову. Ко мне он подлетал только за тем, чтобы поесть и потрепать меня за ухо, словно напоминая, чтобы я вёл себя хорошо.

Я так себя и вёл, никого не трогая, и не воспитывая. И даже никого не бил… почти. Только рассказывал по вечерам страшные истории собственного сочинения, или пересказывал наивным и диким неграм фильмы ужасов вроде «Зловещих мертвецов», «Ван Хельсинга», и прочей ерунды.

Негры верили мне и боялись, хотя каждый из них был храбрым воином, закалённым в битвах и самой суровой жизнью. Но рассудок у них был слабым, а верования в духов – неимоверно сильны, так что иногда, при остановках на ночлег, поставить в ночной караул было просто некого.

Вроде ушёл ночной дозорный, а пойдёшь обходить все костры, вернёшься к своему, а он тут как тут, сидит возле него, испуганно таращась белыми белками в темноту ночи. Поэтому я и прекратил рассказывать по вечерам всякие страшные истории, да и днём тоже, перейдя на мультфильмы.

Через неделю путешествия по реке начали попадаться первые признаки заселённых территорий. Сначала попадались небольшие стада домашних животных, потом клочки полей, ну и люди, убегающие в недалеко расположенные от реки деревни.

Через десять суток мы доплыли до того места, где, судя по карте, и словам проводника, нам нужно было пересесть на другого коня. То есть, перетащить свои плоты на другую реку, которая текла в паре километров к северу. Карта, по которой мы ориентировались, была сплошь покрыта белыми пятнами, как раз на месте территорий, где мы и находились.

Первыми на берег высадилась сотня «хамелеонов» и, рассыпавшись, бойцы отправились на разведку, отлавливая любого, кто мог нас увидеть, либо напасть. Вслед за ней высадились «гепарды», потом «носороги», «крокодилы», и последними – «бабуины».

Эта… разгильдяйская сотня, чуть не потопила пару плотов, и сама чуть вся не утонула из-за своей недальновидности и скудоумия. Но… удача была на их стороне, и все выжили. И теперь тащили плоты на себе, за себя, и за «хамелеонов».

До следующей реки мы добрались без происшествий, изрядно при этом устав, но доставив все плоты в целости и сохранности. Хамелеоны тоже не подвели, выловив парочку любопытных местных жителей. Расспросив испуганных негров, я отпустил их, несмотря на неодобрение моих сотников, которые хотели их показательно умертвить, посчитав эту жестокость излишней.

После этого, мы погрузились на плоты и отчалили от берега, направившись в нужную нам сторону. Плыть стало намного тяжелее, потому что плыли мы теперь против течения, отталкиваясь от дна длинными шестами. Из-за этого приходилось держаться ближе к берегу, что нависал над рекой раскидистыми кустами и деревьями, запускающими свои корни в самую воду.

Здесь была уже незнакомая территория, полностью враждебная нам, и я приказал удвоить бдительность, держа наготове свой винчестер. Я любовно поглаживал его ложе, развлекаясь тем, что щёлкал скобою Генри, загоняя патрон в ствол, а потом вынимая его оттуда.

Спокойное, но тяжелое передвижение по реке закончилось на третий день. Видно, нас всё же заметили и сопровождали по берегу, а потом решили выяснить, кто мы, перед нападением.

На горизонте виднелась излучена реки, на краю которой лежал массивный ствол старого дерева, вырванного с корнем и принесённого сюда откуда-то с верховьев во время сезона дождей.

Спрятавшись между переплетённых его ветвей, наполовину ещё зелёных, а наполовину уже высохших, внезапно поднялись три фигуры. Один из них был довольно пожилым негром, больше похожим на старую сморщенную обезьяну. Двое других были молодыми воинами, сплошь раскрашенными белыми полосами, собранными на их теле в замысловатый узор.

Страх и жестокость горели в их глазах, а подпиленные зубы, похожие на крокодильи, не сулили моему отряду ничего хорошего. Старая обезьяна подняла правую руку вверх и произнесла на языке народа банда, правда с очень сильным акцентом.

– Воины, плывущие по могучей реке, остановитесь!

Я дал знак прекратить плыть. Плоты остановились, и нас стало сносить течением. Воткнув свои шесты в дно, гребцы стали их удерживать на месте. По моему второму знаку все схватили щиты и закрылись ими, в том числе закрыв и гребцов. Диалог продолжился.

– Вы плывёте по территории могучего племени банда под тотемом крокодила. Кто вы, и что вам надо?

Я встал и, взяв свой щит в левую руку, ответил им.

– Мы плывём выразить своё почтение верховному вождю народа банда.

– Наш вождь не примет такое количество воинов. Сойдите на берег и сдайте оружие. Вас доставят к верховному вождю Ууку, – сказал старик.

– Да я бы с удовольствием, но наше племя под тотемом карася боится сойти на берег в незнакомом месте, – ответил я.

– Сойдите, о, несчастные! А не то пожалеете!

– А вот угрожать, пожалуй, не надо было, старик, – пробормотал я вслух и дал знак своим воинам. Лучники натянули тетиву и выстрелили в пришедших. Оба воина, пронзённые стрелами, рухнули в воду, не успев скрыться, а проворный старик успел спрятаться. Не зря я его назвал старой обезьяной.

В тот же момент со всех сторон по нам ударили стрелы, но вовремя поднятые щиты спасли нас, да и стрел было немного, а потом мы высадились на берег, как просил нас вредный старик, и уничтожили весь отряд, угрожавший нам.

Воинов, всего-то было человек сто, ну и старик, само собой. В живых я решил никого не оставлять, за исключением старика. Забрав его с собой, мы поплыли дальше, побросав трупы убитых в реку. И они поплыли по реке, возвратившись к своим истокам, оправдывая тем самым свой тотем и показывая крокодилам свои подпиленные зубы.

Но крокодилам было не страшно, они и не такое ещё видели.

Старик оказался бесполезен и почти ничего нам не рассказал, он оказался одним из советников верховного вождя, и был направлен с небольшим отрядом разобраться с обнаруженными вооружёнными людьми, никогда не приплывавшими в таком количестве с этой стороны.

Вот и разобрался на свою голову.

Дальше были его байки об огромной силе, которая есть у верховного вождя. (Речь шла о десяти тысячах воинов, но я не был склонен верить в подобные сказки). Вот выйдут на поле боя, тогда и сосчитаем, а пока, иди-ка ты, старик, купаться, и его столкнули в воду на середине реки. Он же был из племени крокодилов, вот и сможет с ними договориться быть не съеденным, а нам и на плотах хорошо.

Но на следующие сутки я принял решение двигаться дальше пешком.


Загрузка...