Её волосы пахли лавандой. Темно-русые с бронзовым отливом, они падали на худенькие плечи и сбегали вниз по нежному синему бархату короткой куртки. Под мягкой, похожей на шёлк кожей рук трепетал горячий пульс. Мартин почти не видел лица девушки, но почему-то ему казалось, что она улыбается.
– Мне сейчас выходить, – тихо сказал он, убирая тонкую руку со своей шеи.
– Нам, – поправила девушка. – Но на самом деле нет.
– То есть? Мне на работу вообще-то.
– Как бы тебе сказать… Ты можешь опоздать на полчасика?
– В принципе, да. У нас вчера корпоратив был, все поймут.
– Тогда давай зайдём в кафе какое-нибудь. Мне нужно о многом тебе рассказать.
Если бы не две вчерашние записки, Мартин указал бы этой девчонке направление дальнейшего движения, и с чистой совестью отправился работать. Но сейчас ему отчаянно хотелось поговорить с ней, чтобы отличить шутки от наваждения.
В кафе, сделанном из угловой квартиры кирпичного хрущёвского дома, играла легкая музыка. Пахло корицей и ванилью. Круглые светильники, висящие на длинных цепочках, красили стены и столики в розоватый цвет, от которого сразу становилось тепло и уютно, как под Новый год.
Девушка юркнула за столик, стоявший в самом тёмном уголке. Мартин медленно сел рядом.
– Кофе? – спросил он.
– Да, и грушевый штрудель, если у них есть.
Спустя пару минут на столике появились две полные чашки и блюдце с кусочком чего-то воздушно-ароматного.
Мартин прищурился, отпил немного горячей горечи и посмотрел девушке в глаза.
– Ну, давай начнем. Скажи, пожалуйста, кто я? Ты меня знаешь?
– Отличный вариант знакомства, – усмехнулась девушка, и на щёчках у нее заиграли ямочки. – Тебя зовут Мартин.
– Ага. Хорошо, – Мартин почесал кончик носа и поставил чашку на стол мимо блюдца. – А кто же тогда ты?
– Эм… Тут есть некоторая сложность. Меня, конечно, как-то звали перед тем, как я сюда попала, но я не помню ничего, кроме ника из соцсетей. Шутливого прозвища. Заморючка я.
– Так, – нахмурился Мартин. – Прозвище шикарное, но ситуация фиговая. Во-первых, куда это «сюда»?
– В мир мёртвых.
Мартин закашлялся, выронил ложку, и звон от неё разлетелся по всему кафе.
– А можешь как-нибудь… ну, это… подробнее?
– Я плохо в этом всем понимаю, но попробую. Дело выглядит примерно так: есть некая система, в которую издатели книг и киношники загружают свои работы. Система эта называется Айя, и в ней можно читать и смотреть фильмы по технологии максимальной иммерсии. Я пробовала, просто потрясающая тема. Но есть одна опасность: если человек сильно увлечётся, то система затянет его так далеко, что наступит так называемая иммерсионная смерть. В реальной жизни тело впадает в безнадёжную кому, а сознание переходит жить в Айю. То есть сюда. Это все, что я знаю.
Мартин с шумом втянул воздух, допил кофе и резким движением грохнул чашку о блюдце.
– То есть ты хочешь сказать, что… Нет, это бред. А если просто выключить терминал?
– Тогда конец. Понимаешь, эта штука… Она помимо разума загружает в себя ещё какую-то составляющую, ту, что позволяет сознанию существовать отдельно от тела. И вот это и есть проблема. При простом отключении она не закачивается обратно, и личность остается там, в Айе. В смысле, здесь. Просто так не вернёшься. Нужно, чтобы человек сам понял, что с ним.
– Пока я понял то, что круто влип. Но… В то, что ты говоришь, невозможно поверить.
– Почему?
– Звучит очень дико.
– Дико звучит лев в саванне поутру. Сама слышала. А здесь… Тебе не казалось никогда, что мир какой-то странный?
– Никогда. Я знаю, что он странный, но другого-то нет.
– Давай про это пока не будем. Вижу, ты мне не особо веришь.
– Извини, нет. И вообще мне нужно на работу.
– Да нет у тебя никакой работы! Система наверняка уже подобрала вместо тебя следующего игрока. Всё течет, всё движется, но никто ничего не замечает!
– Так-так-так, – медленно протянул Мартин, падая на спинку стула. – Давай поступим следующим образом. Сейчас я расплачусь за завтрак, мы вместе выйдем отсюда, и ты пойдёшь налево, а я направо. Мы сделаем вид, что никогда не встречались, и постараемся забыть это утро, как неудачный стендап.
– Не получится, – покачала головой девушка. – Во-первых, мы с тобой уже три года живём вместе, и я не смогу тебя оставить здесь умирать. А во-вторых, даже если и смогу, то через неделю тебя не станет по-настоящему.
– Как? Почему? – Мартин попытался вскочить, но чуть не опрокинул столик и рухнул обратно.
– Деньги на твоем страховом счету подходят к концу. Врачи не могут держать на аппаратах столько народу. Кто платит – тот живёт. Поэтому я и должна любой ценой вытащить тебя отсюда.
– Но… Как? Даже если то, что ты говоришь, – правда, тогда как найти выход из мира?
– Просто поверить в то, что мира нет.
– Пока не могу. Извини, но нет.
– Я знала, что это будет долгая дорога. Ладно, пошли.
– Подожди. Куда идти-то?
– Я точно не помню. Мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя. Эта Айя… Она что-то делает с памятью человека. Какие-то участки пропадают.
Мартин замер, вспомнив вчерашний разговор с Максом. Чёрт, чёрт, чёрт! Неужели это правда? Кома, мир мертвых, иммерсионная смерть – это что, всё есть на самом деле? И всего неделя? О нет, нет, нет! Это не может быть правдой!
Швырнув деньги на барную стойку, он выскочил из двери, будто выкинутый качком-вышибалой. Девушка грациозно вышла вслед за ним.
– Здесь парк есть неподалеку. Давай просто пройдемся. Прогуляемся, – голос Мартина немного дрожал.
– Давай. Я люблю гулять с тобой. Купишь мне мороженого?
– Да. Наверное. Не знаю. У меня в голове сейчас мороженое.
– Представляю.
Дорога до парка петляла между сухими деревьями и обшарпанными домами, похожими на иллюстрации к старинным рассказам о несчастных крестьянах и бедняках. На выкрошившемся асфальте зеленел мох.
Мартин никак не мог избавиться от назойливого жужжания одних и тех же мыслей, крутящихся в голове. Но ведь всё вокруг такое настоящее! Чирикают птички, летят по небу облака, и если взять в руку камешек, то он будет тяжёлым и шершавым. Как же так? Почему?
На серых дорожках парка валялись желтовато-зелёные дубовые листья. Мартин поднял один, повертел в пальцах и посмотрел на сетку жилок. Такая чертовски выверенная детализация, это просто не может быть симуляцией!
– Всё ещё не веришь, – тихо сказала девушка.
– А ты поверила бы?
– Не-а. Я сама в шоке от того, какое здесь всё настоящее. Мне кажется, в реальном мире не так красиво, как здесь.
– Да, наверное. Так как же всё-таки тебя зовут?
– Не вспомнила.
– Почему-то мне хочется назвать тебя Олей.
– Не-а, по-моему, меня звали не Олей. Точно нет. Кажется, я была кем-то вроде Аделаиды или Августины. Хотя, может быть, и Светой.
– Просто как-то не поворачивается язык называть тебя…
– Заморючка.
– Колкое прозвище. Грубое.
– А мне нравится. В нём вся я.
– А если вдруг понадобится тебя как-то быстро позвать? Нет, мне не нравится.
– Позвать? Ну, да, интернетные клички не очень для этого годятся. Хотя у одной из коллег моего отца был ник «Идисюданна», в принципе, наверное, только он подошел бы.
– Смешно. Нет, давай всё-таки придумаем тебе имя.
– Да пусть будет Оля. Только хотелось бы на «А».
– Это как? – Мартин провел пальцем по кончику носа.
– Ну… Алина, скажем.
– О! Отличное имя. Тогда привет, Алина!
Девушка улыбнулась и взяла Мартина за руку.
Около ларька с мороженым бегала белка. Она лихо заскакивала на стволы дубов, кружилась и прыгала по веткам, и всем видом показывала, что за свое дружелюбие заслужила пару кусочков вафельного стаканчика.
Мартин купил две порции и пустой стакан, раскрошил его в руке и кинул белке. Проворная зверюшка схватила самый большой обломок, взяла передними лапками и принялась умильно откусывать. Неужели и она – часть системы?
– Хорошо, – сказал Мартин, отдавая Заморючке мороженое. – Допустим, всё так. Но ведь ты пришла сюда не за тем, чтобы обрадовать меня замечательной новостью о семи последних днях?
– Не-а, – качнула головой девушка. – Я пришла спасать тебя.
– Значит, ты знаешь, как.
– Знаю. У каждого в мире мёртвых есть код аварийного отключения. Его можно просто сказать, Айя прекрасно распознаёт его как сигнал опасности. В этом случае все части сознания выгружаются обратно, сеанс заканчивается, терминал выключается, и человек выходит из комы.
– Ох, как обнадеживающе звучит! Так где же этот код?
– А вот этого я не знаю.