Маленький «Бомбардье» шустро взмыл в рассветное небо и, растолкав крыльями тонкие, нитеобразные облака, уверенно лег на привычный курс между Кибдо и Боготой. Слегка заспанная стюардесса, ловко балансируя подносом, прошла по проходу, предлагая немногочисленным пассажирам утреннего рейса ароматный колумбийский кофе, понимая, что в этот ранний час нет лучшего средства для того, чтобы стряхнуть с себя остатки дремы.
Антон, выбравший себе место в хвосте салона, чувствовал себя превосходно. Три дня на волшебном острове не прошли бесследно. Обуревавшие его прежде сомнения исчезли. Теперь он знал, что и как делать, чтобы сдвинуть с места свой застывший было бизнес. Молодое крепкое тело насытилось морским воздухом и запахом гниющих водорослей и требовало физической любви. Он надеялся, что успеет застать Кармен еще до того, как она выйдет из подъезда своего дома, сядет в маленький красный «Пежо» и отправится на нем в свой офис. Чтобы отвлечь себя от будоражащих мыслей, он открыл обложку иллюстрированного журнала «Карас» и попытался сосредоточиться на прочтении очередной версии бесконечного сериала домыслов. Его внимание привлекла история, почему красавица и бывшая первая леди США Джеки Кеннеди так быстро успокоилась после трагической смерти своего блистательного мужа и отдала себя в объятия миллиардера-сластолюбца Онассиса. Но прочитанные Антоном несколько окрашенных эротикой пассажей лишь подогрели возникшее у него желание, отчего часовой полет до столичного аэропорта «Эль Дорадо» стал казаться невообразимо долгим и плохо переносимым.
После приземления, лишь только «Бомбардье» устало прислонился боком к гофрированному выходному трапу, Антон выскочил из чрева самолета с такой стремительностью, как это делают только пожарные, вынужденные в спешке покидать горящее и готовое рухнуть здание. Разыскав стойку заказа такси, он буквально выхватил из рук служащей посадочный талон и вскоре мчался, сидя на заднем сиденье желтого автомобиля, по автостраде в направлении просыпающегося большого города. Наконец, скрипнув резиновыми скатами, такси притерлось к высокому бордюру тротуара напротив трехэтажного дома с большим фронтальным палисадником, в котором на втором этаже жила его креольская красавица.
От нетерпения он начал даже притопывать ногой, дожидаясь, когда же на его настойчивые звонки откроется входная железная калитка с замысловатым витым узором. Оказавшись перед дверью хорошо знакомой квартиры, Антон с возрастающим напряжением стал прислушиваться, стараясь уловить первые звуки приближающихся торопливых шагов. Дверь распахнулась, и в световом проеме возникла завернутая в белый махровый халат фигура весьма миниатюрной молодой женщины, ростом не выше ста шестидесяти, которая, судя по еще мокрым волосам, только что покинула душевую кабину.
– Откуда ты? – только и успела спросить Кармен, зажимавшая, будто для защиты, левой рукой ворот халата.
Ничего не говоря, Антон подхватил молодую женщину на руки и понес в глубь большой, хорошо обставленной квартиры, с удовольствием ощущая кожей проникающее через тонкую ткань тепло ее тела. Миновал длинную прихожую, квадратный холл с широко распахнутыми ставнями, узкий коридор и в итоге, толкнув ногой дверь, вошел в просторную спальню, главным элементом которой была массивная двуспальная кровать из красного дерева с высоким пружинным матрацем. Постель еще не была прибрана и поэтому сохраняла манящий беспорядок.
Резко наклонившись, отчего Кармен от неожиданности вскрикнула, он положил ее на смятую простыню, одним рывком развязал пояс и распахнул полы халата. Он хорошо знал это прекрасное хорошо сложенное тело, не раз целовал его, стараясь изучить все его овалы и скрытые ложбинки, намеренно затягивая момент, когда наконец начнет наслаждаться ими. Но сейчас его, как тогда, давно, в первый раз, охватила оторопь, и он застыл, поддавшись очарованию ставшей доступной ему женской красоты.
На несколько секунд мучительное и дикое по своей природе желание заняться безудержным отвязным сексом, которое до предела вскипятило его молодую кровь, покинуло его. Антон стоял у края кровати и любовался совершенной красотой, а Кармен просто лежала и спокойно всматривалась в лицо этого молодого и сильного европейца, еще не до конца понимая, какие мысли владеют в данный момент ее любовником.
Она не протянула к нему с немым призывом свои округлые руки с маленькими розовыми ладошками, не поманила изящным веером из тонких, суженных к ногтям пальчиков. Кармен выжидала, по-женски интуитивно доверяясь внутреннему чувству, которое подсказывало ей, что в данной ситуации дальнейшее развитие событий будет определяться исключительно мужчиной.
Антон не мог оторваться от ее широко раскрытых глаз, в которых черные зрачки, как ему показалось, разлились по всему глазному яблоку. Они неудержимо притягивали его, все сильнее и сильнее, будто подсказывали, что ему разрешено погрузиться в эти бездонные озера целиком, с головой, и утонуть в них, если потребуется, и пусть это событие случится сейчас и ни секундой позже.
Пиджак полетел в сторону, звучно треснули и оторвались, казалось, крепко пришитые пуговицы рубашки, хлестко ударил по руке вырванный из шлевок кожаный ремень с тяжелой медной бляхой и полетел далеко в сторону. Туда же вслед ему упорхнули, взмахнув голубыми с белизной штанинами, и джинсы.
Острое, пронзительное до головокружения ощущение заполнило весь организм Антона.
Других мыслей, кроме одной, не было – за эти мгновения можно отдать и вечность.
Пальцы мяли податливые груди, зубы искали раскрытые, с уже нанесенной дневной помадой, губы Кармен. Еще, еще, никакого самоограничения и сдержанности, пусть страсть сама решает, когда придет разрядка, и неудержимыми всплесками разрядит себя всю без остатка. Молодая женщина видела перед собой взбугрившееся грудные мышцы мужчины, чувствовала в себе его глубокое присутствие, ощущала дерганые и временами ожесточенные рывки, которые больше причиняли ей боль, нежели сладостное удовольствие.
«Что это с ним? Откуда этот бешеный порыв? Мы не виделись лишь две недели, и вот поди ж ты, такая обостренная чувственность. Что он делал? Где был все это время? С кем виделся? Я ведь, по существу, так мало знаю о нем». Не найдя ответы на свои вопросы, Кармен слегка втянула в плечи голову, как это делает тропическая мимоза, сворачивая свои листочки, при грубом к ней прикосновении. «Сколько в нем непредсказуемости, неожиданности. Или русские мужчины все такие?»
Немного успокоившись, Антон решил, что еще не готов покинуть долгожданное и только что обретенное убежище, и поэтому продолжал ритмично покачиваться, дожидаясь прилива нового желания. Щеки его разгладились, из глаз исчезли яростные искорки. Руки принялись, уже не спеша, осторожно оглаживать бока, ноги и ягодицы подруги. Расцепившиеся зубы открыли проход языку, которым он нежно пробежался по губам Кармен. Настойчиво раздвинул их, толчками пробираясь к нёбу и деснам молодой женщины, которая, подчиняясь прикосновениям Антона, стала отвечать на ласки и все чаще целовала его щеки и шею, и наконец, подобравшись к мочке уха, чуть прикусила ее.
И, может быть, напрасно сделала это, так как укус был воспринят как вызов, столь древний и однозначный, как само время. Так делает волчица, прихватывая ухо выбранного ею на роль «супруга» самца, а если тот по причине типичной мужской отупелости не воспринимает ее хитрости, то и подбодрит его клыками, пройдясь пару раз по бокам и плечам своего «нареченного». Мол, соображай. Время пришло. Мне нужна твоя близость, и не просто так, а потому, что я хочу от тебя пушистых и таких милых пузанов-волчат.
Мускулистое тело Антона вновь окаменело. Внутри его опять проснулся сохранивший еще много сил зверь, который с рыком ринулся вперед. Время нежности прошло.
Перед глазами Кармен все закрутилось. Временами она даже не понимала, где верх, а где низ. То лежала на груди Антона, вдавливаясь своими сосками в его соски, то, перевернувшись, щекой прикладывалась к подушке и с каждым толчком все глубже погружалась в нее, то, вобрав в себя побольше воздуха, оказывалась на бедрах своего партнера и еще острее чувствовала его присутствие в себе. Теперь ей было очень хорошо. Волна редких по своей силе ощущений захлестнула ее. То, что копилось в ней и заполняло все ее существо, требовало выхода, быстрого и яркого, как блиц молнии.
– Тони, да я же на работу опоздаю, – почти в бессознательном состоянии прерывистым голосом произнесла она, перемежая слова стонами.
Теперь было сложно сказать, кто из них больше нуждался в продолжении. Пожалуй, оба, так как осознали, что слились в одно целое и что это не очередное грехопадение, а начало всех начал, исток всего сущего.
Стены комнаты раздвинулись до пределов мира, через открытое окно ветер раздувал тюлевые занавески и будто опахалом овевал их разгоряченные неутолимой жаждой тела. И так продолжалось до тех пор, пока он не почувствовал, что его амбары выметены до последнего семечка, а она призналась самой себе в том, что исчерпала весь запас фейерверков на неделю вперед. Наступило отдохновение от пережитого, и оба погрузились в тихую негу нетревожного блаженства. Теперь ничто не нарушало тишину, в которой временами звучали негромкие слова взаимных признаний, а ласки стали неторопливыми и нечастыми.
Рука Антона вытянулась вдоль тела, и ладонь почти полностью прикрыла ее распухшие и истомленные губы, а кончик ее язычка легкими прикосновениями слизывал капельки пота с его плеча, одну за другой.
Теперь он мог полюбоваться тонким профилем подруги, главным украшением которого был чуть-чуть вздернутый кверху носик с овальными четко вырезанными ноздрями. Его взгляд заскользил по потолку и стенам спальни, отмечая все новые и новые детали обстановки, до того скрытые от его взора пеленой страсти. Скомканная простыня, съехавшие набок подушки, в беспорядке разбросанная одежда – все свидетельствовало о том, что здесь недавно бушевали неподконтрольные разуму страсти. Насторожила лишь слегка приоткрытая входная дверь, ведущая в их интимный будуар.
Неужели Каролина, тринадцатилетняя дочь Кармен, стала свидетельницей их интимных восторгов? Наверняка ведь могла услышать их возню, а может, что-то и увидела? В тропиках девочки быстро созревают и превращаются в женщин. А любовь и все, что связано с ней, в эти годы становятся главным предметом повседневных размышлений и ночных мечтаний, которые так сильно тревожат их юные романтические головки. Пришедшая мысль неприятно поразила Антона.
Если это так, значит, он проявил непозволительную для взрослого мужчины неосмотрительность и поступил как вздорный мальчишка, который, впервые увидев обнаженную девичью грудь, в замешательстве не знает, что надо сделать в первую очередь: то ли поспешно стянуть штаны, то ли стереть со своих губ пузырящиеся от плотского желания слюни.
Антон даже повел плечами от неудовольствия самим собой.
– Если ты беспокоишься о Каролине, то она ушла в лицей еще ранним утром. Так что мы одни в квартире. – Кармен будто разгадала его мысли. В голосе ее все еще чувствовалась томная расслабленность, говорящая о том, что она еще полностью не отошла от испытанных переживаний:
– Ты у меня чудо, Антонио. Я так благодарна судьбе, что встретила тебя. Может быть, на этой неделе ты еще заедешь ко мне? – Она не решилась попросить его, чтобы он приехал сегодня вечером и остался с ней на ночь. Вторичное появление в ее доме ретивого любовника могло оказаться излишним. Она получила все, что хотела, и отдала ему все, что смогла, и потому боялась разрушить то очарование, в котором пребывала в последние шестьдесят минут. Повторение могло обернуться ненужной рутиной.
Кармен опасалась превратить восторги чувственной любви в обыденность и обыкновенность. Нет, она не может позволить никому, даже самой себе, разрушить великолепный воздушный замок, который старательно возводила своими руками все последние шесть месяцев, с того дня, как впервые повстречала Антона и заинтересовалась им как мужчиной.
– Да, наверное, через несколько дней. Я завтра уезжаю на прииск, Кармен, – в тон ей осторожно произнес молодой любовник и добавил: – Я буду скучать там без тебя.
Это было правдой, но лишь наполовину, так как он не мог быть уверенным в том, что именно хотела узнать от него его подруга, и потому подобрал обычные дежурные слова, которые часто произносят влюбленные мужчины, пребывая в святой уверенности в том, что они говорят как раз то, что ожидают услышать от них их подруги. Бесхитростные мудрецы, пребывающие в неведении перед лицом вечной загадки, имя которой – внутренний мир женщины.
– Вот и замечательно. – Кармен приподнялась на локте и прижалась губами к Антону в долгом поцелуе. – А теперь в душ. Время не ждет.
Оба одновременно встали с постели и, обнявшись, вместе прошли в душевую комнату. Лежавшие на бедрах Кармен ладони Антона чувствовали, как при движении переминаются ягодицы молодой женщины, и от этого ощущения ему становилось приятно. Оно будоражило его, и он вновь начинал чувствовать внутри себя тягучие приливные волны желания.
А потом влюбленные долго стояли под струями хлынувшей сверху воды. Она одновременна холодила и согревала их тела. Это ли не достойная кисти мастеров Возрождения картина, когда стоишь под ниспадающим водопадом и смотришь, как водные потоки омывают дорогие тебе щеки, губы, шею, груди? Не в эти ли молчаливые минуты возникает стойкая привязанность друг к другу, когда ладони сами по себе принимаются собирать в пригоршни мириады капель и раскладывать их по животу любимой, а затем сантиметр за сантиметром соскальзывают вниз, так глубоко, пока не коснутся входа в самый таинственный лабиринт в мире, от которого ни отойти, ни оторваться нет никаких сил.
Вернувшись в спальную комнату, Антон, быстро натянув джинсы и накинув на плечи рубашку, устроился в кресле. Так было сподручнее наблюдать, как Кармен прибирает и охорашивает себя, готовясь к длинному рабочему дню. Она то и дело подходила к двустворчатому платяному шкафу, последовательно доставала из него различные платья-футляры или костюмы-двойки, прикладывала их к шее и потом критически рассматривала себя в большом настенном зеркале.
Признав ошибочность сделанного выбора и скривив губы, отбрасывала вещи на небольшой диванчик и вновь возвращалась к шкафу, из которого разноцветными стайками опять начинали вылетать диковинного покроя блузки, жакеты, шейные платки и шарфы.
Утомившись примеркой даже больше, чем постельной акробатикой, Кармен наконец остановилась на классическом темно-синем костюме, составленном из пиджака с узкими укороченными рукавами и подбитыми кверху плечиками, к которому прилагалась утонченная юбка-карандаш, светло-кремовое жабо, а заодно и синие туфли с закрытым мыском. Итак, надлежащий дресс-код подобран. Затем наступила самая волнующая часть церемонии облачения.
Антон не отрываясь следил за всеми деталями сложного процесса подбора наиболее интимной части женского туалета. В этот день Кармен предпочла надеть на себя тонкие кружевные трусики и такой же одноцветный полупрозрачный бюстгальтер, который подтянул вверх ее и без того большие округлые груди. Вокруг талии был пропущен поясок с подвязками, и она наконец приступила к самой вызывающей части процесса и принялась раскатывать синие лайкровые чулки по своим стройным ногам, которые поочередно поднимала и ставила на подлокотник кресла, на котором расположился Антон.
Долго выносить такое манящее зрелище он был уже не в состоянии и при каждом удобном случае старался провести рукой по ее продолговатым икрам, поцеловать ее колени или хотя бы захватить на мгновение в свою ладонь ее маленькие ступни с крохотными ровными пальчиками и аккуратно подрезанными, выкрашенными темно-вишневым лаком ноготками.
Кармен делано хмурилась, хлопала ладошкой по его рукам и время от времени произносила слово «Tonto» (дурачок).
«Какая сложная у женщин задача – каждый раз так мучиться, чтобы одеть себя для выхода в свет. И так каждый день», – размышлял Антон, наблюдая, как Кармен, упаковав себя в сложнейший комплект из непонятных и загадочных для него вещей, теперь устроилась на пуфе перед туалетным столиком и принялась подправлять брови, чернить ресницы и выравнивать карандашом линию губ, которые в итоге закрасила пурпурной помадой.
«Это, конечно, здорово, что я мужчина и мне не приходиться ежедневно заниматься подобной мурой», – заключил Антон и подошел к своей подруге, которая теперь расчесывала щеткой свои длинные вьющиеся волосы и между прочим не забывала искоса через зеркало наблюдать за реакцией своего верного кабальеро. Заметив его пристальный взгляд, она слегка улыбнулась и намеренно медленным движением надела на безымянный палец золотое кольцо с крупным изумрудом, после чего подвесила к ушным раковинам такие же серьги, его подарок, и повернулась к застывшему в нерешительности мужчине.
Вуаля, сеньорита, ваш выход на подиум конкурса красоты. Нервным и припадочным просьба не смотреть.
Антон невольно залюбовался, очарованный победоносной женской красотой, и, подчиняясь внутреннему порыву, протянул к молодой женщине руки, чтобы заключить ее в свои объятия.
– Нет, нет, дорогой мой, – хрустальными переливами прозвучал ее голос. – Я уже на службе, и нам пора выходить.
На ходу застегивая рубашку и подхватив на руку пиджак, Антон последовал за своей любимой, с удовольствием на ходу рассматривая ладную фигуру удалявшейся от него Кармен.
«Какая замечательная женщина, и как повезло, что она стала моей».