Авторитет пришёлся перед вновь прибывшими, а его единственный глаз успел просверлить в каждом из нас дырку. Остальные обитатели барака в это время сломали строй. Большая часть рассосалась по проходам, а другие встали гурьбой позади одноглазого. Сосредоточенные лица и оценивающие взгляды, делали их похожими на купцов, приценивающихся к товару.
– Значится так, господа бандиты. У кого ходка не первая, обзовитесь как положено, – произнёс одноглазый.
Из группы сразу выскочил здоровый парень с цифрой «13» на затылке.
– Кликуха Обезьян. Рейтинг опасности для общества «В». Получил год за перевозку самогона. Эта ходка вторая. Первый раз отмотал полторашку за причинение вреда здоровья новгородскому гражданину.
Выслушав рецидивиста, бригадир указал ему на площадку рядом с первым рядом кроватей.
Следом шаг вперёд сделал худой и невысокий зек. Лысый, без наколок. Его лицо украшал крестообразный шрам на правой щеке.
– Циклоп и все остальные меня знают. Для тех, кто не в теме, погоняло Крест. Рейтинг «С». Ходка четвёртая. Срок два года. Последнюю отсидку бригадирствовал в этом бараке. А за что осуждён, каждому шнырю знать не обязательно.
Выдав краткую характеристику, Крест без разрешения прошёл мимо одноглазого и принялся здороваться с явно авторитетными зеками за руку. А в это время из группы вышел следующий арестант.
В результате я узнал три десятка местных кличек каторжников и рецидивистов всех мастей. Причём сразу выделилась крохотная группа арестантов, ранее бывших на каторге звеньевыми и бригадирами. Понятно, что они высшая каста, заправлявшая на зоне.
Этих встречали нормально, а вот остальных придирчиво расспрашивали и затем распределяли по бригадам работяг. При этом первыми свой выбор делали наиболее авторитетные зеки. Только потом, свой голос подавали остальные.
Кроме Обезьяна, никто из номерных пока инициативу не проявлял. Насколько я понял, представители номерных банд тоже занимали свою нишу в местной иерархии.
Группировки под номерами «2», «6», «7», «13», «50» и «66» промышляли в городах Пандоры распространением левого алкоголя, кражами и мелким рэкетом, редко толкали наркоту. За дурь обычно давали немалые сроки, да и советы кланов боролись с её распространением весьма жестоко. За подобное членов банды дружинники обычно кончали на месте. Как говаривал дед, лучше всех бороться с преступностью могут только сами преступники. Старик открыто заявлял, что кланы и есть самая настоящая мафия. А все остальные просто мелкие хулиганы. Кланы нещадно давили любые организованные банды. И на каторге с номерными особо не церемонились, но разрешали составлять звенья из своих.
Во время этого действа я внимательно рассматривал собравшуюся публику и прокачивал варианты возможного развития ситуации. А ещё каждые десять – пятнадцать секунд, убирал с поля зрения системные логи импланта, чередовавшиеся с сообщениями, которые рассылал ИскИн зоны.
За первые полчаса, имеющие на это право, предъявили себя публике и их распределили по бригадам. Затем авторитет, которого Крест обозвал Циклопом, осмотрел нашу поредевшую группу.
– Ну а теперь выходят те, за кого в бараке номерные поручатся, – приказал он и из строя тут же выскочил Щербатый.
– Моя кликуха, Щербатый. Рейтинг опасности «А». Осуждён за хранение райской пыльцы на три года. Ходка первая. Перед этим два раза по шесть месяцев заезжал в колонию для малолеток ИК-1. Пахал на плантации хмеля. По жизни приписан к «тринадцатым», они за меня поручатся.
– Фюрер, этот уродец – точно твой пассажир? – с презрительной усмешкой поинтересовался Циклоп.
После его слов перёд строем появился лысый детина двухметрового роста с клеймом «13» на лбу. Едва звеньевой тринадцатых появился, как стало ясно, что он долго злоупотреблял нанитными стимуляторами роста мышечной ткани. Голый торс бугрился, рельефными мышцами, покрытыми наколками с многочисленными логотипами банды.
– Это точно наша скорлупа, – ответил он неожиданно высоким голосом.
– Значит, забирай своего нарколыжника и пока не отсвечивай, – буркнул одноглазый.
Далее из толпы по одному вышла дюжина свежеиспечённых каторжников, получивших прикрытие представителей разных банд и авторитетных бригадиров. И только одного из них не признали своим «шестьдесят шестые», видимо, из-за прошлых прегрешений. По итогу зек был отправлен в звено авторитета, который до этого помалкивал.
В результате от полусотни каторжников, выживших после прилива, в строю осталось одиннадцать фигур. Я всё время надеялся увидеть кого-нибудь из посёлка, но безрезультатно.
Циклоп осмотрел каждого и притормозил около могучего мужика, всё это время простоявшего в первом ряду.
– Выходи здоровяк, сейчас мы тебя приписывать будем. Предъяви-ка свою руку к осмотру.
Внимательно изучив все метки клейма и свеженькую букву «А» на запястье, Циклоп ухмыльнулся.
– Этого я к себе в бригаду заберу.
Затем такая же участь постигла ещё двух зеков первоходов. Четвёртый, выбранный Циклопом каторжник, судя по ухоженным рукам, принадлежал к категории городских служащих. Он начал нервно бурчать, что может выбрать сам бригаду. А потом едва не устроил настоящую истерику, попытавшись выкрикнуть лозунг либертарианцев.
Однако докричать ему не дали. Из-за спин авторитетов выскочил коренастый зек, с клеймом «66» на лысом черепе и технично отправил горлопана в нокаут. А собратья по банде оттащили бузотёра внутрь барака. Всё это произошло с молчаливого согласия одноглазого.
Ещё шестерых новичков, Циклоп подробно опросил и лично распределил по бригадам. Как я понял из шепотков собравшихся, почти все прибывшие, чтобы их никто не трогал, обязаны выполнять по две нормы выработки. Причём, работая каждый день без выходных. И чем ниже у бригады статус, тем более опасное и менее продуктивное место в карьере ей выделяется.
И всё время, пока авторитет прохаживался вдоль запертых ворот, он будто не замечал меня. Дядя явно решил оставить жителя фронтира на потом. В принципе плевать, я и так не жду ничего хорошего.
Наконец, покончив с определением статуса последнего арестанта, Циклоп остановился напротив.
– Руку! – рявкнул он.
Я не стал выкаблучиваться и показал ему свежее лазерное клеймо. Увидев рейтинг опасности «Е», одноглазый удивлённо произнёс.
– Слышь, дикарь. А ты за что сюда заехал?
– Не знаю, мне приговор не объявляли. А последнее, что я помню, как пытался напасть на дружинников Смирнова, – судя по реакции, Циклоп темнит, и ему заранее сообщили обо мне.
Уж слишком демонстративно он меня игнорировал, явно готовясь устроить небольшое представление. Тем временем расслышавшие мой ответ авторитеты перестали скалиться.
– И почему это смирновцы тебе сразу яйца не отстрелили? Обычно они и за меньшее в биорасщепитель кладут.
– Они стреляли, но не добили, – сказал я и, расстегнув комбез, показал недавно зарубцевавшийся след от плазменной пробоины.
Подобное ранение спутать с чем-то другим, было невозможно.
После этого Циклоп нахмурился и принялся снова рассматривать свеженькую криптограмму на моей руке. Потратив полминуты, он недовольно скривился и огляделся по сторонам, словно ища того, кто донёс до него неверную информацию.
– А теперь, граждане, бригадиры и звеньевые, есть ли у кого-то что сказать, по поводу этого мутного пассажира? Напоминаю, прибыл он к нам прямиком с грёбаного фронтира. И судя по роже, там родился и вырос.
Какое-то время все молчали, а потом из толпы донёсся голос Фюрера.
– Циклоп, этот дикарь должен автоматом в звено тринадцатых заехать. Ибо понятия наши не соблюдает. Ногами машет не по делу. Щербатого пытался подставить. Отдай его нам. Мы его быстро мозги вправим.
– Это предъява? – спросил авторитет, даже не повернувшись к говорившему.
– Ну как бы да, – неуверенно ответил Фюрер, – Имеем намерения прилюдно предъявить претензию.
– Я не понял, за что дикарю предъява нарисовалась? – вдруг вмешался в разговор Крест, и по лицу Циклопа, проскочила тень недовольства, – Типа, он понятий не знает? Так, не все в правильные школы ходили. В остальном он хоть и дикий, но вроде пацан ровный с нормальной статьёй. Да и в бутылку пока не лез. Пусть сначала проявит себя в крайней бригаде, а к номерным его всегда можно отдать.
– Крест, ты от себя говоришь, как от бригадира без бригады, или просто информацией делишься? – спросил одноглазый.
Судя по недовольному лицу, он не ожидал, что бывший бригадир впишется за нового зека.
– Если от себя, то скажи правильное слово, и я дикаря тебе в звено отпишу. А если просто слова правильно лепишь, то они веса не имеют, пока новичок себя в деле не показал.
– Правильное слово не скажу, ибо пацана мало знаю, но инфу от собрата к сведению прими, – выкрутился Крест, так и не сдав свои позиции.
– У кого-то есть ещё, что предъявить дикарю? – с нажимом спросил одноглазый, и в бараке повисла тишина, – Ну, раз предъявы на сегодня больше нет, то тогда он временно заезжает в блок к Хмурому. Но знай, пацан. Место твоё пока под большим вопросом. Всё будет зависеть от того, сколько ты норм будешь выполнять. Не буровь лишний раз, ибо в одного не вывезешь. На этом расходимся.
Определив мой временный статус, Циклоп развернулся и величественно удалился. Я же остался стоять, ожидая, когда толпа рассосётся. Произошло это быстро и в освободившемся проходе между нарами, остались стоять только десяток зеков. Все судя по клейму, были из банды тринадцатых. Они не смирились, решив не просто цеплять и устраивать подлянки, но попытаться всё закончить прямо сейчас.
Дед рассказывал, откуда в немногочисленных городах Пандоры взялись номерные. В самом начале после высадки всем колонистам ставили крипто-клеймо. Каждое заканчивалось на определённый номер. И у большинства эти номера повторялись. Чаще всего встречались цифры «66», «13», «2», «7», «50», «6», «24», «25» и отдельно «101», «102», «103».
Очень быстро выяснилось, что номера соответствуют отдельным уровням на эвакуационном корабле. В каждом из них размещались триста тысяч крио-капсул.
Высаживались грузовые челноки с колонистами волнами, на заранее подготовленные площадки, имеющие кое-какую инфраструктуру, склады с продовольствием, оборудованием и инструментами. Кроме этого, там располагались типовые бараки для проживания и боксы с техникой.
Первыми волнами высадились, как их тогда называли, сотые номера. Они быстро заняли все ключевые позиции и лучшие места. Распределили между собой ресурсы и технику. Последующие партии колонистов, высаженные имперскими челноками, спустились через месяц. Поэтому им оставалось только работать, куда пошлют и делать, что скажут. Фактически люди попали в зависимость и отсюда пошло название «крепостные». Вот такая справедливость и земная солидарность. Именно в этот период колонисты начали объединяться по номерам, имеющимся на их клейме.
Это уже потом, оседлавшие города сотые, начали учить людей жить правильно и насаждать диктатуру либертарианцев. Они попытались построить утопию, в которой сами стали бы самыми равными, среди всех прочих менее равных. Типа новой аристократии, но под соусом мнимой демократии.
Дед рассказывал, что уже после восстания и резни, оставшиеся целыми бараки, перенесли из городов в несколько мест за приливную черту. И первыми каторжниками в них были оставшиеся в живых сотые. Именно в одном из шести таких бараков, я сейчас и нахожусь. Старик много знал, недаром его клеймо заканчивалось на «101».
Вспоминая о былом, я готовился к любому развитию ситуации и оценивал свои возможности. Судя по весу гравитационных браслетов, они у всех включены на единичку. В начале драки это может даже помочь, но с такими утяжелителями долго не продержаться. Да и в случае попытки прорыва к нарам, они будут сильно мешать.
Я давно осознал, что сильнее, быстрее и выносливее сверстников. К тому же дед пять раз в неделю заставлял разучивать приёмы самообороны и лично проводил изнурительные тренировки. Однако это не поможет выстоять против десятка каторжников из номерной банды.
Через пару минут стало понятно, они не разойдутся и стоять бесполезно. Так что, внутренне приготовившись дать максимальный отпор, я направился по проходу. В тот момент, когда до оккупировавших единственный проход «тринадцатых», оставалось метра четыре, меня внезапно окликнули.
– Эй, дикарь, дуй сюда, – раздался голос Креста.
Все «тринадцатые» одновременно обернулись и уставились на бывшего бригадира. Тот тоже оценивающе смотрел на банду.
– Ну, чё уставились? Какие-то проблемы? – презрительно усмехнулся Крест.
Мне показалось, что сейчас начнутся разборки, но банда молчала. В результате они нехотя расступились. Однако, когда я уже проскочил мимо, в руке Щербатого блеснуло лезвие. Неужели это конец? Но Обезьян с Фюрером схватили за шкирку своего собрата и оттянули в сторону. При этом оба прошипели мне вслед пару угроз.
– Чёртовы наркоши, – проворчал Крест.
Затем бригадир указал мне на ближайшие нары, оборудованные точкой примагничивания, и пояснил.
– Хмурый сказал, это твоя шконка. Поэтому падай, поговорить надо.
Иллюзий насчёт безвозмездной помощи авторитета я не питал. Потому приготовился узнать, что именно от меня нужно.
– Значится так, вокруг да около ходить не буду, – начал Крест, усевшись напротив, – Моя специализация – взлом охранных систем, отключение камер наблюдения и воровство цифровых данных. Имплант в башке перепрошит до инженерного уровня и получил апгрейд от имперской сети. Поэтому я могу сканировать любые системы и замечаю чужое цифровое вмешательство. Ты понимаешь, к чему я клоню?
– Нет, – соврал я, а собеседник неодобрительно покачал головой.
– Пацан, так у нас разговор не срастётся. Предупреждаю сразу, ещё раз пойдёшь в отрицалово, то завтра же не вернёшься со смены. А если и вернёшься, то сразу заедешь в звено к «тринадцатым», – пригрозил бригадир, – Спрашиваю ещё раз, ты понимаешь, о чём речь?
– Только примерно, – решаю потянуть время.
– Ну, раз примерно, то знай. Я краем уха слышал разговор вертухаев на сканировании. Далее проверил и засёк, что твой имплант действительно продолжает расходовать энергию, даже после общей блокировки. Это так?