Любая наука начинается с понятийного, категориального аппарата, т. е. того инструментария, без которого невозможно оперировать в дальнейшем. Не является исключением и наука тюрьмоведения, пенитенциарное право, исправительно-трудовое право или, как принято в последнее время называть, уголовно-исполнительное право.
При этом правильное, научно выверенное определение предмета, объекта и метода исследования служит залогом успешной исследовательской работы. Если под предметом исследования мы понимаем всю пенитенциарную систему России, то понятие объекта значительно уже. Речь идет об исследовании нормативной базы деятельности ИТУ в советской России, о режиме содержания, условиях быта осужденных. Кстати, само понятие «осужденный», которое официально используется в настоящее время[2], тоже претерпело историческую трансформацию. В дореволюционной России употреблялись термины «арестант», «заключенный», последний долго применялся и в советский период.
Поэтому, не оговаривая каждый раз, автор использует в работе ту терминологию, которая применялась на конкретном историческом этапе.
Отдельно рассматривается также правовой статус военнопленных (осужденных советским судом), особенности режима и содержания, проблемы оперативно-агентурного обслуживания этого контингента.
Понятие «объект исследования» тесно связано с понятием «цель исследования». В качестве цели выступает задача ретроспективного анализа отдельных структурных подразделений пенитенциарной системы России в их историческом развитии. Задача, которая, по мнению автора, позволит создать более полную картину ГУЛАГа в стране.
Понятие «пенитенциарное право» как система законов, регулирующих весь комплекс общественных отношений, возникающих по поводу и в процессе исполнения наказания, уже давно используется в мировой практике. Этот термин имел место и в царской России, и в первые годы советской власти. Само слово «пенитенциарий» происходит от латинского poenitentiarius – относящийся к наказанию, преимущественно уголовному [3].
Однако в данной работе автор не ограничивается только одним анализом исправительно-трудового законодательства страны в период с 1917-го по 1960-е гг. Здесь речь пойдет о комплексном исследовании как законодательной, нормативной базы деятельности ИТУ, так и практики работы самих учреждений. За годы исторического развития названия этих учреждений неоднократно изменялись, сами они трансформировались и реорганизовывались как органы, исполняющие наказание. Некоторые из них сохранились до наших дней, иные просуществовали всего несколько лет или даже месяцев.
Поэтому представляется, что понятие «пенитенциарная система» наиболее полно охватывает весь комплекс мер государственной политики по исполнению наказания и применению к осужденным мер исправительного воздействия. Таким образом, пенитенциарная система в широком смысле – это совокупность мер государственного принуждения, ставящих целью точное и неуклонное исполнение наказания. Необходимо отметить, что пенитенциарные системы, т. е. государственные мероприятия по исправлению и перевоспитанию преступников, имеют давнюю историю. Наибольшую известность в мировой практике сыскали следующие из них.
Филадельфийская, или пенсильванская, система одиночного заключения впервые была применена в американском штате Пенсильвания. Первоначально основная идея этой тюремной системы состояла в том, чтобы, оставаясь постоянно наедине с собой, преступник с помощью молитв и самосозерцания мог прийти к сознанию своей виновности, раскаянию и примирению с богом и людьми. Отсюда вытекала необходимость устройства тюрем по принципу одиночных камер. В начале XIX в. в Пенсильвании и Филадельфии были построены большие одиночные тюрьмы со специфическим режимом: полным обезличением преступника, заменой фамилий номерами, гробовой тишиной, обязательным ношением масок (т. е. абсолютной изоляцией не только от внешнего мира, но и от других заключенных).
Оборнская система допускала совместное пребывание заключенных днем с разлучением их на ночь. Она применялась в некоторых европейских тюрьмах еще в начале XVIII в. Но в качестве системы этот способ заключения был впервые использован в Оборнской тюрьме США, от которой и получил свое название. Стремясь исправить дефект одиночного заключения, в Оборне ввели совместные работы в течение всего дня и разобщение по одиночным камерам на время отдыха и на ночь.
Правило обязательного молчания было оставлено в силе и проводилось с особой строгостью, став крупнейшим недостатком этой системы.
Система реформаториев. Идея создания реформаториев в Америке обязана своим происхождением двум стремлениям: отделить несовершеннолетних и впервые совершивших преступления взрослых от профессиональных преступников и создать такие условия заключения, которые явились бы для узников стимулом к приобретению и укреплению социальных привычек. С этой целью в 1876 г. в г. Эльмайра был открыт первый реформаторий, а позднее – еще около 15.
Отличительным признаком реформаториев стала прогрессивная система отбывания наказаний. Заключенный сначала поступал в средний класс, и от его дальнейшего поведения зависело, перейдет ли он в высший или низший класс. Так как освобождение было возможно только из высшего класса, это служило стимулом для хорошего поведения. Пребывание в высшем классе не менее 6 месяцев давало право на условное освобождение.
Реформатории были воспроизведены и в Европе, главным образом в Англии, где их использовали для заключения несовершеннолетних.
Система колонизационной ссылки. Неудовлетворительное состояние английских тюрем и рост преступности в Англии в начале XVII в. навели английское правительство на мысль удалять наиболее тяжких преступников в метрополии. Присужденные к уголовному рабству сперва вывозились в американские колонии Великобритании, ас 1789 г. – в Австралию. Перед преступниками стояла задача превратить девственную местность в благоустроенную колонию, что было достижимо только ценой изнурительной работы. В процессе развития системы австралийской ссылки родилась идея досрочного освобождения. Преступники высылались в Австралию пожизненно и численность их возрастала столь быстро, что содержание такого количества заключенных становилось все более затруднительно.
В то же время свободные эмигранты нуждались в рабочих руках. Досрочно освобожденные ссыльные после определенного срока приписывались к свободному населению в качестве рабочих, слуг и т. и.
Прогрессивная система делила отбывание лишения свободы на три ступени: одиночное заключение; совместные работы с другими заключенными; пребывание в переходных домах.
Заключенный, не достигший 40-летнего возраста, если срок его наказания превышал или равнялся 3 годам, должен был оставаться в одиночной камере 9 месяцев, занимаясь однообразной и тяжелой работой.
Для пребывания во второй ступени отводилась специальная тюрьма, разделявшаяся в свою очередь на 4 класса, и длилось оно не менее 3 лет при осуждении на 7 лет и не менее 4 лет при осуждении на 10 лет. После пребывания в высшем классе второй ступени заключенный переходил в новую, так называемую переходную тюрьму, где ему предоставлялась возможность совершенствоваться в ремесле или заниматься сельскохозяйственными работами. Заключенные имели право на ношение собственного платья, пользовались известной свободой, получали часть заработанных денег. За пребыванием в переходной тюрьме следовало условно-досрочное освобождение.
Борстальские учреждения представляли собой особую форму американских реформаториев. В противоположность последним они предназначались только для несовершеннолетних в возрасте от 16 до 21 года со сроком заключения от 1 до 3 лет. Здесь допускалось условное освобождение после отбытия 6 месяцев наказания для мальчиков и 3 месяцев – для девочек. В основу была положена прогрессивная система с делением на 4 класса: штрафной, первый, средний и специальный. Переход в следующий класс разрешался не ранее чем через 12 недель примерного поведения. Плохое поведение, наоборот, влекло за собой перевод в штрафной класс с тюремной одеждой, работой в одиночных камерах, запрещением свиданий и писем.
Превентивная система. С начала XX в. наука уголовного права уделяла значительное внимание вопросу о так называемом опасном состоянии, свойственном главным образом профессиональным, т. е. «неисправимым» преступникам. Не виновность их, а опасность – причина особого к ним отношения. Сторонники теории опасного состояния указывали на непригодность общих тюрем для содержания профессиональных преступников, так как главной задачей в отношении последних было не исправление, а изоляция от общества. К тому же содержание их в общих тюрьмах вредно, ибо они являются учителями преступности для «случайных» людей, находящихся с ними вместе в заключении. Поскольку на исправление рецидивистов мало надежды и они сохраняют свое опасное состояние после выхода на свободу, то радетели превентивного наказания ставили вопрос о принятии мер защиты общества от новых преступлений.
В качестве такой меры была предложена изоляция их от общества после отбытия наказания (превентивное заключение) с целью предупреждения преступных рецидивов. На практике Закон о предупреждении преступлений (Prevention of Crim Act, 1908) был впервые принят в Англии в 1908 г. Он предоставил суду право приговаривать определенные категории преступников к дополнительному превентивному заключению помимо основного. К этим категориям относились лица, которые со дня достижения ими 16-летнего возраста не менее трех раз были осуждены за преступления. Срок превентивного заключения колебался от 5 до 10 лет, а условия содержания заключенного (режим и дисциплина) должны были вызвать у последнего стойкое желание вести честный образ жизни.
Для отбывания превентивного заключения в Англии существовала специальная тюрьма (Camp Hill), отличающаяся от всех прочих совершенно особым режимом и дисциплиной. Заключенные делились на три класса: дисциплинарный, нормальный и специальный. Отбывание лишения свободы начиналось в нормальном классе, где труд частично оплачивался. За каждые шесть месяцев хорошего поведения заключенный получал особое удостоверение и вместе с ним ряд новых привилегий. Четыре таких удостоверения давали право на переход в специальный класс, возможность жить в отдельных кабинках, расположенных в саду за тюремной стеной, в условиях полусвободного режима с минимальным надзором.
Превентивное заключение кроме Англии и Австралии применялось в Норвегии, Германии и Швейцарии[4].
Некоторые идеи мировой пенитенциарной практики были использованы и в России. В частности, так называемая прогрессивная система отбывания наказания, применявшаяся с 1920 г. в исправительно-трудовых учреждениях страны.
Необходимо отметить, что пенитенциарное законодательство и практика деятельности ИТУ создавались не на голом месте: им предшествовала обширная научно-теоретическая база дореволюционной русской пенитенциарной науки. Известный вклад в развитие пенитенциарного права России внесли Н. С. Таганцев, Н. Д. Сергиевский, А. А. Жижиленко, С. П. Мокринский, С. В. Фойницкий, С. В. Познышев, И. А. Исаев, М. Н. Гернет и др.
Практически формирование пенитенциарного законодательства началось вместе со становлением государственности на Руси. Все известные памятники древнерусского законодательства (Русская Правда, Судебник 1497 г., Соборное Уложение 1649 г. и т. д.) уделяли серьезное внимание вопросам исполнения наказания. Как справедливо отмечал известный российский ученый М. Н. Гернет, тюремная политика – большая и важная часть уголовной политики, а эта последняя тесно и неразрывно связана со всей общей политикой государства [5].
Более того, тюрьмоведение (или пенитенциарное право) вплоть до начала XIX в. рассматривалось как часть уголовного права. Такой позиции придерживались виднейшие российские ученые-пенитенциаристы Н. С. Таганцев, С. В. Фойницкий, С. В. Познышев. И даже в советское время до издания Исправительно-трудового кодекса РСФСР 1924 г. вопросы исполнения наказания рассматривались в Руководящих началах по уголовному праву, а позднее – в первом УК РСФСР 1922 г.[6]
Что касается историографии, то необходимо отметить, что литература о русской тюрьме второй половины XVIII в. и первой четверти XIX в. носит исключительно описательный характер и представлена в основном работами иностранных авторов. Первыми исследователями состояния мест заключения того периода были Андрей Болотов, описавший в 1755 г. каторжную тюрьму Рогервик, и англичане Кокс, Говард, Венинг. Работы двух первых получили широкую известность и были переведены на многие языки[7].
Шли годы, развивалось как пенитенциарное законодательство, так и система пенитенциарных учреждений. При Екатерине II был разработан проект, предусматривавший совершенствование системы тюрем, определение правового статуса администрации и гуманизацию условий содержания заключенных. Однако прогрессивные идеи так и остались на бумаге, поскольку социальные условия России в тот период препятствовали их реализации.
Лишь в 1819 г. с разрешения и под покровительством Александра I в Петербурге было образовано Попечительное о тюрьмах общество. Устав общества предусматривал содействие нравственному исправлению преступников и улучшение быта заключенных.
К средствам исправления были отнесены: 1) постоянный надзор за заключенными; 2) размещение их по роду преступлений; 3) наставление их в правилах христианского благочестия и доброй нравственности, на оном основанной; 4)занятие их приличными упражнениями; 5) заключение провинившихся или буйствующих в уединенное место[8].
Анализ средств исправления показывает, что наряду с карой начинает применяться и нравственное исправление («наставление в правилах христианского благочестия»). Следовательно, это не заслуга советской исправительно-трудовой системы, как всегда подчеркивалось в многочисленных трудах ученых советского периода, а результат продолжающейся преемственности дореволюционной российской пенитенциарной системы. Как справедливо отмечает профессор И. В. Шмаров, «появление в качестве одной из целей наказания нравственного исправления… положило начало новой эпохи в деле организации исполнения уголовных наказаний, которая приведет впоследствии к созданию исправительно-трудового законодательства, использованию режима в местах лишения свободы, труда, воспитательного воздействия как основных средств исправления осужденных»[9].
Другое дело, что в условиях той социальной системы не было возможности в полной мере реализовать на практике идеи нравственного исправления заключенных. Поэтому неудивительно, что «создавалось совершенно нелепое положение: нравственное воздействие должно было оказываться на людей, сидевших в тюрьме на шейных цепях, вделанных в тюремные стены, с кандалами, колодками и рогатками»[10].
Не было и нормативной базы, определяющей режим исполнения наказания. Лишь 26 мая 1831 г. появилась инструкция, регламентирующая исполнение лишения свободы. Она впервые в России урегулировала условия размещения, режима, труда и быта заключенных. Устав Попечительного о тюрьмах общества подробно останавливался на религиозном воздействии на заключенных. Предписывалось введение церковных служб, воскресные и праздничные дни рекомендовалось проводить «в благочестивых чтениях, беседах и молитве»[11]. (Установление в российской пенитенциарной системе свободы отправления религиозных и культовых обрядов и разрешение после 12 июня 1992 г. функционирования на территории колоний церквей и мечетей также свидетельствуют о преемственности традиций.) Тогда же царское правительство разрешило создать тюремные библиотеки в общих местах заключения, оговорив, что подбор литературы должен быть ограничен книгами духовного содержания.
Таким образом, Попечительное о тюрьмах общество явилось первым шагом на пути формирования пенитенциарной системы, а точнее – пенитенциарного права России. Впервые общий проект плана устройства тюрем по всей империи был утвержден 25 апреля 1821 г., когда Министерство внутренних дел представило царю записку об устройстве уездных тюремных зданий.
Первым же по времени специальным законодательным памятником царской России о лишении свободы явился Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражей и о ссыльных. Он вошел в XIV том изданного в 1832 г. Свода законов и составил пятую часть этого тома, будучи разбит на две книги. Всего Свод содержит 832 статьи; причем 171 статья первой книги непосредственно посвящена тюремной системе России. Такое соотношение, когда количество статей о ссыльных в четыре раза превысило число статей о содержащихся под стражей, вполне соответствовало исторической роли ссылки и тюрьмы в России до первой четверти XIX в. Как отмечал М. Н. Гернет, «начиная со времен Уложения Алексея Михайловича 1649 года, ссылка в различных ее видах всегда интересовала законодателя более, нежели тюремное заключение»[12].
Вообще работ российских исследователей тюремной системы в этот период было немного. Формирование уголовной и пенитенциарной политики России XIX столетия происходило в основном под влиянием сочинений Беккариа, Бентама и других известных зарубежных ученых, хотя свой вклад внесли и российские гуманисты Радищев, Новиков, Ушаков, Мордвинов, Лопухин. Представители российской интеллигенции в процессе разработки тюремной реформы ознакомились с устройством тюрем Англии (Свиньин – 1815 г.), Америки (Дашков – 1819 г.). Широко использовалась и переводная литература по теме исследования[13].
Уже при Николае I была проведена систематизация уголовного законодательства, закончившаяся принятием 15 августа 1845 г. Уложения о наказаниях уголовных и исправительных. Этот весьма объемный юридический документ устанавливал два вида наказаний (уголовные и исправительные) и достаточно подробно расписывал их применение[14].
Переиздание в 1857 г. Свода законов Российской Империи внесло в Устав о содержащихся под стражей некоторые изменения: во-первых, была произведена большая систематизация материалов, а во-вторых, добавлен новый раздел, включавший Устав Попечительного о тюрьмах общества. Систематизация материала выразилась в перестановке, исключении, добавлении различных статей, их новой редакции. Что касается Попечительного о тюрьмах общества, то его Устав в 1857 г. подвергся изменениям. В соответствии с новыми уставными требованиями Президент и члены комитета общества лично утверждались царем, что придавало ему (обществу) еще больший официозный характер. Николай I предпринял новые шаги по еще большей бюрократизации общества[15]. За период с 1858 по 1970 г. к Уставу о содержащихся под стражей было издано немало «продолжений», которые, однако, существенных изменений в его содержание не внесли.
Эволюция системы наказаний в царской России была связана с постепенным возрастанием роли тюремных учреждений и снижением роли ссылки, еще недавно занимавшей главенствующее место. Происходит и дифференциация условий содержания различных категорий заключенных. В числе лиц, содержащихся в тюрьмах России, появляется новая категория – государственные преступники. «Политические преступники, – говорилось в секретном циркуляре департамента полиции от 15 августа 1878 г., – составляют совершенно особую категорию, а поэтому и должны быть содержимы отдельно от прочих заключенных»[16].
Таким образом, понятия «государственный преступник» и «каторжные работы» тоже не изобретены советской пенитенциарной системой, что опять-таки свидетельствует о преемственности пенитенциарной системы дореволюционной России. Так же, как и в советское время, политические противники правящего режима изолировались не только от внешнего мира, но и от основной массы заключенных.
Несмотря на попытки систематизировать законодательство о тюремных учреждениях, на протяжении второй половины XIX в. изменений произошло немного. По-прежнему действовал Устав о содержащихся под стражей 1832 г., хотя и с многочисленными поправками (от которых он не становился лучше). Судебная реформа 1864 г. оказала большое влияние на роль тюрьмы как карательной меры и как средства предупреждения уклонения от следствия и суда. Однако и она не внесла кардинальных изменений в тюремное законодательство. Неизбежно вставал вопрос о проведении тюремной реформы. Учрежденная в 1872 г. комиссия поставила себе задачу выработать «систематический проект тюремного преобразования».
Созданный комиссией проект тюремных учреждений не оправдал ожиданий. Многие его положения отличались исключительной декларативностью. Например, проект в самой категоричной форме объявлял: «Система общего содержания заключенных на нарах отменяется», но никакой системы общего содержания заключенных на нарах никогда не существовало; нары же были и в тюрьмах советской России. Авторы проекта высказывались против ограничений в пище, против лишения права свидания и т. п., но вместе с тем телесные наказания, карцеры сохранялись в неприкосновенности. Сверх всего рекомендовалось при тюрьмах разводить сады.
Подобные нелепые предложения пронизывали весь проект. Наиболее жизненной оказалась та его часть, которая регулировала отношения между Центральным управлением местами; заключения и его местными органами. Вообще необходимо отметить, что первая следственная тюрьма в России была построена в 1875 г. в Петербурге. Она была рассчитана на 700 заключенных, имела 317 одиночных и 68 общих камер. На момент создания она называлась Домом предварительного заключения. (Неплохо сохранилась до наших дней, ныне в ее здании располагается следственный изолятор.)[17]
В феврале 1879 г. было создано Главное тюремное управление, которое просуществовало вплоть до революции. Первоначально оно находилось в ведении Министерства внутренних дел, а позднее было передано Министерству юстиции. Суть реформы сводилась к следующему: в Петербурге создавался центральный орган управления тюрьмами, который включал в себя несколько отделений с различными административными и хозяйственными задачами; образовывались губернские тюремные инспекции, главные тюремные инспекторы осуществляли ревизию и контроль в губернии[18]. С учреждением Главного тюремного управления был сделан первый серьезный шаг к централизации системы тюремного заключения.
Преемственность пенитенциарной системы царской России проявляется и в том, что постоянным спутником тюремного быта в России была чрезмерная переполненность тюрем. В отчете Главного тюремного управления за период с 16 июня 1880 г. по 1 января 1882 г. указывается, что переполнение тюрем составляет 24 %. Не секрет, что, по данным МВД России, на конец 1995 г. каждый четвертый следственный изолятор был переполнен в 2–3 раза, подследственные спали по очереди[19].
Постоянная переполненность тюрем, бездеятельность заключенных порождали в их среде немало конфликтов. Это заставило тюремную администрацию, ученых-пенитенциарйстов обратиться к зарубежному опыту.
Так возникла идея с целью поддержания дисциплины и порядка использовать труд заключенных с прогрессивной системой оплаты. Обязательному занятию трудом по назначению администрации подлежали: осужденные на каторжные работы; присужденные к ссылке на поселение; отданные в исправительные арестантские отделения и некоторые другие категории. Труд арестантов оплачивался. Следовательно, идея использования труда заключенных как меры исправительного воздействия тоже не является новой для советской пенитенциарной системы. Единственное отличие в том, что в условиях социализма она приняла совершенно гипертрофированные формы и из исправительной меры в пенитенциарной системе была возведена в ранг государственной политики.
Решение проблемы формирования законопослушной личности подкреплялось мерами идеологического воздействия. В частности, большое внимание уделялось нравственно-духовному воспитанию заключенных. Закон от 15 июня 1887 г. относит состоящих при местах лишения свободы священников, диаконов, псаломщиков к аппарату управления этими местами. Должностной оклад священника был равен жалованью начальника тюрьмы. Церковь занималась также распространением специальной религиозной литературы среди заключенных, таким образом беря на себя функцию идеологического воспитания и перевоспитания заключенных.
Однако попытки реорганизации тюремной системы в полной мере не увенчались успехом. Для ее развития требовалось решение материальных, кадровых, организационно-финансовых вопросов, социальные же условия не позволяли решить все их сразу. Тем не менее вопрос о развитии и совершенствовании системы тюрем продолжал стоять на повестке дня вплоть до февральской революции 1917 г., после которой в пенитенциарной системе России обозначился новый этап.
Численность тюремного населения к февралю 1917 г. составляла 155 134 человека, из них подсудимых и подследственных – 51 714[20]. Положение заключенных продолжало оставаться тяжелым. Частично это объяснялось тем, что основная их масса не была занята трудом, поскольку отсутствовали условия для его обеспечения. На 1 марта 1917 г. из 104 746 арестантов, содержащихся в местах лишения свободы, не работали совсем 54 217 человек, а 15 490 человек занимались хозяйственным обслуживанием самих заключенных.
Общий политический кризис в стране, отсутствие необходимых материальных средств для нормального жизнеобеспечения тюремной системы России послужили, вероятно, причиной проведения Временным правительством амнистии 1 марта 1917 г. Из мест лишения свободы было освобождено 88 097 заключенных, в том числе 5 737 осужденных по политическим мотивам[21].
Таким образом, встала задача, используя в основе старую пенитенциарную систему страны, приступить к выработке новой концепции. Возглавлявший в это время Центральное тюремное ведомство профессор А. А. Жижиленко в приказе № 1 от 8 марта 1917 г. подчеркивал, что главная задача наказания – перевоспитание человека, совершившего преступление, для достижения чего необходимо проявлять гуманность к заключенным, уважать их гражданское достоинство.
Следовательно, на первое место теперь выдвигается идея перевоспитания заключенных. Это еще раз подтверждает факт преемственности дореволюционной русской и послереволюционной советской пенитенциарной системы.
В соответствии с новой концепцией тюремной реформы администрации мест лишения свободы строжайше предписывалось воздерживаться от применения наказаний, причиняющих физические и психические мучения (телесные наказания, кандалы и т. и.). Обращалось внимание и на соответствующую подготовку тюремного персонала для работы с заключенными. Создавались специальные пенитенциарные курсы (приказ № 2 от 17 марта 1917 г. по Главному тюремному управлению; постановление Временного правительства от 7 апреля 1917 г.). Непосредственное руководство их работой осуществлялось начальником ГТУ. Слушателями этих курсов являлись лица с высшим и средним образованием, преимущественно бывшие военнослужащие. Обучение длилось 3 месяца. Программа предусматривала изучение следующих дисциплин: 1) общее законоведение; 2) начала уголовного права; 3) учение о наказании в связи с тюрьмоведением; 4) уголовная политика и социология; 5) элементарные сведения по психопатологии и уголовной антропологии; 6) тюремная гигиена и санитария; 7) меры борьбы с детской преступностью; 8) тюремная статистика и отчетность; 9) товароведение; 10) практические занятия и рефераты[22].
Была продумана и система устройства заключенных после освобождения. Предполагалось использовать широкую сеть патронажных учреждений и благотворительных обществ, т. е. опыт, уже имевшийся в дореволюционной России.
Временное правительство осуществляло и другие меры, которые затронули систему пенитенциарных учреждений. Смена государственного строя позволила произвести ряд демократических преобразований тюремной системы. В частности, постановлением от 26 апреля 1917 г. были отменены ссылка на поселение как вид наказания, а также ссылка на поселение после отбытия срока каторжных работ и за бродяжничество.
Подверглась реорганизации и структура управленческого аппарата местами заключения. Главное тюремное управление было переименовано в Главное управление по делам мест заключения, Совет по тюремным делам – в Совет по делам мест заключения. При формировании последнего устанавливались выборные начала. Постановлением от 29 июля 1917 г. была определена новая структура Главного управления местами заключения, которое теперь включало канцелярию и четыре отдела, в состав последних входили три инспекции и тринадцать делопроизводств[23].
Идеи местного законотворчества, присущие всем революциям, коснулись и тюремной системы России после февральских событий 1917 г. Предпринимались разнообразные попытки передать управление тюрьмами выборным органам из числа администрации и заключенных. Специальный циркуляр ГУМЗ от 17 августа 1917 г. прекратил эти новые веяния, установив полное единоначалие в местах заключения.
Как уже отмечалось выше, труд рассматривался как одно из основных средств воздействия на личность заключенного, а не способ извлечения лишь экономической выгоды. Но обеспечить трудом всех возможности не было и вынужденное безделье дестабилизировало внутреннюю обстановку в тюрьмах. Альтернатива все же была найдена: поступило предложение расширить сеть библиотечного обслуживания, снять ограничения с тех книг, которые ранее не разрешались в пенитенциарных учреждениях.
Книга рассматривалась как дополнительное средство воздействия на личность заключенного. Таким образом, мы вправе говорить о том, что культурно-воспитательная функция в организации работы с осужденными была заложена еще в годы февральской буржуазной революции, что в который раз подтверждает преемственность в развитии пенитенциарной системы советской России.
Многие идеи, заложенные в тюремной реформе, носили безусловно положительный характер, и только нестабильная политическая обстановка, отсутствие материальных ресурсов, кадровые проблемы не дали завершить ее до конца.
Новая советская пенитенциарная система рождалась не на голом месте: она впитала целый ряд прогрессивных идей и демократических институтов дореволюционной России, чему также способствовала обширная законодательная основа русского пенитенциарного права.
Октябрьская социалистическая революция 1917 г. стала новым историческим этапом в развитии Российского государства. Изменения в государственном механизме страны повлекли за собой изменения в пенитенциарной политике. В ее основу легли два, казалось бы, несовместимых принципа: разрушение старого государственного аппарата и сохранение некоторой исторической преемственности, рецепции передовых идей, ранее сформировавшихся в пенитенциарной теории.
Теоретические постулаты в этой области основывались на работах К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина, считавших, что пролетариат не может овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих собственных целей, ее нужно сломать, «заменив организацией типа Парижской коммуны», и в первую очередь, по выражению К. Маркса, должны быть уничтожены «вездесущие органы подавления, такие как армия, полиция, суд, тюрьмы и другие, ревностно охраняющие эксплуататорский строй»[24]. В. И. Ленин, творчески развивая учение Маркса о сломе буржуазного государственного аппарата, пошел еще дальше, отмечая, что в новом советском государственном аппарате организация органов принуждения должна быть наполнена качественно новым содержанием [25].
Реализация этих идей на практике привела к тому, что в период с 1917 по 1918 г. были буквально разрушены или демонтированы сотни пенитенциарных учреждений на территории страны.
После того как революционный пыл российского пролетариата немного поостыл, в работу включились крупные ученые-пенитенциаристы, часть из которых даже работала в Наркомате юстиции РСФСР. Встала задача определить пенитенциарную политику советского государства и разработать новую систему пенитенциарных учреждений в стране. В качестве теоретической основы были использованы труды зарубежных и отечественных пенитенциаристов С. В. Фойницкого, Н. С. Таганцева, С. П. Мокринского, А. А. Жижиленко, С. В. Познышева[26].
Основными положениями, исходя из которых началась трансформация пенитенциарной политики в политику исправительно-трудовую, были заложенные еще при Временном правительстве профессором А. А. Жижиленко идеи об исправлении осужденных. Именно они послужили возникновению нового термина – «исправительно-трудовое право».
Советская наука исправительно-трудового права начала развиваться буквально с первых дней существования советского государства. В 1918 г. на страницах журнала «Пролетарская революция и право» проходила теоретическая дискуссия о задачах наказания, лишения свободы, о содержании, исправлении и пределах исправления заключенных. Эта дискуссия, несмотря на некоторые теоретические ошибки, сыграла положительную роль в развитии науки.
Большим стимулом для дальнейшей исследовательской работы явилось издание первого Исправительно-трудового кодекса РСФСР 1924 г., которому тоже предшествовали теоретические споры на съездах работников пенитенциарного дела и на страницах журнала «Еженедельник советской юстиции».
Первым стал изучать проблемы теории исправительно-трудового права профессор С. В. Познышев. Он издал в 1924 г. книгу, посвященную тюрьмоведению[27]. В работе был использован ценный фактический материал.
Большой вклад в развитие науки исправительно-трудового права сделал заслуженный деятель науки РСФСР профессор М. М. Исаев, который одним из первых начал преподавать в юридических вузах курс пенитенциарной политики[28]. В 1927 г. вышла в свет книга М. И. Исаева «Основы пенитенциарной политики»; с нее началось издание монографий по данной теме ряда других советских ученых-пенитенциаристов.
Справедливости ради необходимо отметить, что определенный вклад в теоретические разработки исправительно-трудового права СССР внесли видные государственные деятели того периода М. И. Калинин, Ф. Э. Дзержинский, Д. И. Курский, И. И. Стучка, И. В. Крыленко.
Большое внимание стало уделяться личности преступника, при университетах были созданы так называемые антропологические кабинеты, а студенты юридических факультетов начали изучать физиологию человека[29]. В 1925 г. в Москве был открыт Государственный институт по изучению преступности и преступника, в составе которого находилась и пенитенциарная секция[30]. В те годы термин «пенитенциарный» был более распространен и использовался в качестве официального названия. Например, в составе Главного управления мест заключения РСФСР имелся административно-пенитенциарный отдел. Съезды и совещания работников мест заключения назывались «пенитенциарными» или съездами «пенитенциарных работников» вплоть до 1928 г.
Наряду с учеными-теоретиками солидную лепту в развитие пенитенциарной науки внесли крупные практические работники пенитенциарной системы советской России: Ю. Ю. Бехтерев, Б. С. Утевский, Е. Г. Ширвиндт.
Большой вклад в изучение истории мест заключения России внес крупнейший советский ученый-криминалист, заслуженный деятель науки РСФСР М. Н. Гернет. Занимаясь главным образом психологией преступников дореволюционных тюрем России, он на анализе обширных архивных материалов написал пятитомную монографию «История царской тюрьмы», актуальность которой сохранилась и в наши дни. К проблемам пенитенциарного права, пенитенциарной системы проявляют интерес и специалисты других союзных республик. На Украине этими проблемами занимались И. А. Малиновский, М. М. Гродзинский, Н. Н. Паше-Озерский.
В период с 1925 по 1931 гг. был издан ряд работ по исправительно-трудовому праву, в том числе первый учебник для юридических вузов. В 20-х гг. имели место первые попытки проанализировать преобразования, происшедшие в местах лишения свободы. Однако до середины 30-х гг. не публиковались работы, содержащие экскурсы в историю исправительно-трудового дела страны. Только в 1957 г. появились статьи П. Е. Подымова и Е. Г. Ширвиндта, в которых частично были затронуты проблемы истории становления ИТУ. Тогда же П. М. Лосев и Г. И. Рагулин провели большую работу по систематизации нормативных актов по исправительно-трудовому праву, предложили периодизацию развития этой системы[31].
Ко второй половине 30-х гг. наука исправительно-трудового права уже имела определенные достижения. Был издан ряд монографических исследований, учебников для юридических вузов и школ, комментарии к исправительно-трудовым кодексам союзных республик, научные и научно-популярные брошюры[32]. Большое количество статей по вопросам исправительно-трудового права печаталось на страницах таких журналов, как: «Административный вестник», «Рабочий суд», «Еженедельник советской юстиции», «Право и жизнь» и др. Общее количество работ по вопросам исправительно-трудового права, изданных до 1935 г., превышало 500 наименований[33], т. е. была заложена солидная база для развития пенитенциарной науки в стране. Однако конец 30-х гг. – одновременно период, когда исследования в области пенитенциарной системы России начинают носить все более и более закрытый характер. Это связано с теми политическими процессами, которые происходят внутри государства. Расцвет тоталитаризма как полный контроль государства над обществом особенно четко проявляет себя именно в это время, когда разветвленными щупальцами идеологии были охвачены все сферы жизни, все социальные институты и личная жизнь человека.
В этот период окончательно сформировалась административно-командная система управления государством, поднялся на новую ступень авторитарный режим И. В. Сталина и наступил этап стратегии массовых репрессий, которые представляли собой «тщательно продуманную и последовательно проводимую в жизнь стратегию и систему массового уничтожения определенных групп и слоев населения Советского Союза»[34].
Естественно, что масштабы чудовищных репрессий отразились на наполняемости пенитенциарных учреждений, численный рост которых плохо вписывался в рамки официальных демократических преобразований в стране, провозглашенных сталинской Конституцией 1936 г. Государственная политика с «двойным дном» набирала новые обороты.
Вместе с тем необходимо отметить, что элементы политической конъюнктуры, имевшие место в последние годы в исторической науке, способствовали тому, что маховик идеологической машины государства со всей силой обрушился на пенитенциарную систему страны. «Разгул демократии» обернулся тем, что все, что связано с ГУЛАГом, рассматривалось исключительно в черном цвете. Получалось, что все лагеря и тюрьмы были буквально забиты политическими заключенными. При этом отбрасывался в сторону анализ криминогенной обстановки накануне войны, фактор роста преступности в предвоенные годы. Как справедливо замечают авторы краткого исторического сборника «Органы и войска МВД России», никто не моя отрицать факт, что в 20-е гг. в стране имелись группировки, поддерживающие контакты с Л. Д. Троцким, который, да находясь за границей, всеми доступными методами и способами вел борьбу за захват власти в государстве. Перекосы в национальной политике привели к развитию местничества, проявлению национального чванства. Усилилась тенденция к разделению народов, следовательно, образовалась питательная сг. для протекционизма, коррупции, круговой поруки, что привело к созданию национальной «партийной буржуазии» – советских «ханов» и «баев» из числа номенклатуры.
Необдуманные эксперименты в области уголовного права уголовной политики (назначение за совершение преступлен! сроков в один месяц, одну неделю, а то и день) породил невиданного размаха общеуголовную преступность. Уголовные преступления стали смыкаться с политическими.
Разгул нэпа и ослабление государственного, политического и финансового контроля за положением в стране привели появлению и разрастанию преступных группировок, активно действующих в отраслях промышленности на всех уровня Индустриализация страны, привлечение рабочих и специалистов из-за рубежа предоставили иностранным разведкам уникальную возможность для сбора стратегической информации и вербовки граждан[35].
Все эти процессы носили дестабилизирующий характер, расшатывая устои социалистического государства. Чтобы сохранить и укрепить позиции социализма, новому тоталитарному режиму необходима была система изоляции инакомыслящих. Так появились массовые репрессии и ГУЛАГ.
Необходимо помнить еще об одном моменте. Высшее руководство государства было искренне убеждено в том, что революция продолжается в новых международных условиях. А раз так, то необходимо классовых врагов и непримиримых против ников уничтожать. Второй человек в государстве, В. М. Молотов, до конца своих дней (а прожил он 96 лет) был убежден в правильности проводимой политики. Он не раз говорил «Я оправдываю репрессии, хоть там и были крупные ошибки. Да, я и теперь считаю, что в основном в 1937 году и второй половине 30-х годов ЦК действовал правильно… Мы все время жили с оппозиционерами, с оппозиционными группами. После войны – нет никаких оппозиционных групп…»[36].
Безусловно, сталинским репрессиям, в какой бы связи они не проводились, нет оправдания. Но и излагать всю историю пенитенциарных органов советской России только черными красками несправедливо. Такие идеологические передержки не способствуют установлению подлинной истории органов, исполняющих наказание. Пенитенциарная система страны являлась частью государственного механизма и действовать раздельно от него просто не могла.
Мрачные годы культа личности И. Сталина в значительной мере задержали развитие пенитенциарной науки в стране. Примерно с середины 30-х гг. и до 1956 г. изучение проблем исполнения наказания и в виде лишения свободы, а также все, что связано с подготовкой пенитенциарных кадров, велось строго в системе НКВД – МВД и было засекречено для посторонних. Со второй половины 30-х гг. держалась в секрете вся статистика по исправительно-трудовым учреждениям; на научных работах, посвященных изучению этих проблем, тоже был поставлен соответствующий гриф; прекратилась подготовка кадров, преподавание исправительно-трудового права в гражданских юридических вузах страны, а соответствующие кафедры были упразднены.
И лишь после длительного перерыва (1936–1956 гг.) на основе решений XX съезда КПСС, развенчавшего культ личности И. Сталина, пенитенциарная наука получила новый импульс для развития. В мае 1957 г. в Москве была проведена официальная научная конференция по проблемам исправительно-трудового права. Подобные конференции состоялись затем в Саратове, Ленинграде, Томске и других городах.
Период застоя, стагнации закончился, хотя доступ к информации, касающейся пенитенциарной системы, был по-прежнему строго ограничен.
Новый этап в развитии научных исследований в области пенитенциарной системы России определился со второй пол вины 50-х гг. Важным стимулом к разработке проблем исполнения наказаний стали решения XX съезда КПСС, направлены]: на развитие демократии и социалистической законности. Большую роль в развитии науки исправительно-трудового права сыграла одноименная кафедра ВШ МВД СССР, которой много лет руководил профессор Н. А. Стручков. Примерно в это время после длительного перерыва началось преподавание курса и исправительно-трудового права в высших учебных заведениях.
Вопросы пенитенциарного права, пенитенциарной систем России – предмет научных изысканий таких крупных учены как Н. Ф. Аблизин, Г. А. Аванесов, В. П. Артамонов, Л. В. Багрий-Шахматов, Н. А. Беляев, С. И. Дементьев, В. А. Елеонский, М. А. Ефимов, А. Г. Крахмальник, В. М. Курицин, А. Е. Наташе И. С. Ной, А. Л. Ременсон, И. А. Сперанский, Ю. М. Ткаченю Г. А. Туманов, Ю. М. Ткачевский, О. Ф. Шишков, И. В. Шмаров А. М. Яковлев и др.[37]
За последние тридцать лет изданы десятки учебников, монографий, учебных пособий, курсов лекций по исправительно-трудовой системе советского государства (А. А. Беляев, С. И. Дементьев, А. И. Марцев, А. С. Михлин, И. М. Рагимов, А. Е. Наташев, Н. А. Стручков, Ф. В. Сундуров, В. А. Уткин, А. С. Кузьмина, А. А. Рябинин, 3. А. Астемиров, М. Г. Детков)[38].
Вопросами развития исправительно-трудовых учреждений I связи с историей органов внутренних дел страны занимаются не ученые, как Р. С. Мулукаев, В. Ф. Некрасов, А. В. Борисов, Е. Скрипилев, А. Я. Малыгин. Примером тому служит вышедшая в 1996 г. коллективная монография «Органы и войска ШД России (краткий исторический очерк)».
Главным научным центром, где проводятся исследования по проблемам исполнения уголовного наказания, является ВНИИ ШВД РФ, в составе которого длительное время функционирует лаборатория по проблемам исполнения наказания и исправления осужденных. Большая работа ведется в Академии МВД Российской Федерации на кафедре управления органами, исполняющими наказания. Научная продукция, выпускаемая указанной кафедрой, всегда вызывала большой интерес не только у специалистов, но и у широкого круга читателей. Одно из ведущих мест в исследованиях проблем исполнения уголовного наказания занимает Рязанская высшая школа МВД, работы которой внесли вклад в историю всей пенитенциарной системы. Начинает развертываться научно-исследовательская работа в Уфимской высшей школе МВД, Екатеринбургской высшей школе МВД, в Челябинском юридическом институте МВД РФ и других учебных заведениях. Из числа гражданских вузов ведущее место по разработке проблем уголовно-исполнительного права принадлежит юридическому факультету Томского государственного университета, авторским коллективом которого в 1992 г. был разработан альтернативный проект Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации. Кафедрой уголовного права юридического факультета С.-Петербургского государственного университета подготовлено два издания учебника по исправительно-трудовому праву[39]. Ведутся соответствующие работы и в других гражданских юридических вузах и факультетах России. Однако неоспоримое первенство и координация исследований в области уголовно-исполнительного права принадлежат ВНИИ МВД Российской Федерации.
Вопросы истории становления и развития пенитенциарной системы России в первые годы советской власти именно здесь изучались и прорабатывались более глубоко и детально[40]. Крупным научным вкладом по данной тематике стала докторская диссертация С. И. Кузьмина, где дан глубокий анализ развита российской Пенитенциарной системы в период с 1917 по 1985 г.[41]
Новым шагом по пути изучения уголовно-исполнительной права России явилось издание в 1996 г. учебника под обще редакцией профессора И. В. Шмарова.
Новая система экономических отношений повлекла изменения в социальной жизни, в системе государственной власти и управления. Начиная с 1991 г. в Исправительно-трудовой кодекс вносился ряд изменений; в соответствии со ст. 71 Конституции РФ отрасль законодательства, регулирующая исполнение уголовного наказания, получила наименование «Уголовно-исполнительное право». С перестройкой законодательства осуществляется реформа пенитенциарной системы страны. Российские нормы права данной отрасли приводятся в соответствие с международными актами и пактами ООН. Все эти изменения, а также некоторые новации нашли отражения в новом учебнике[42].
Наиболее интенсивно исследования в области истории пенитенциарной системы советского государства развернулись в 60—80-х гг., когда громко зазвучали имена российских ученых В. В Дедюхина, В. 3. Пансенко, В. Г. Смольякова, А. Михайличенко и др.
В последнее время интенсивно пополняется информационно-нормативная база по проблемам становления и развития системы исполнения наказаний. В 1996 г. издательство «Спарк» выпустило сборник нормативных актов и документов «Содержание под стражей» (составители В. Н. Андреев, Т. Н. Москалькова). С учетом того, что в 1995–1996 гг. полностью обновилась нормативно-правовая основа порядка и условий содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении: преступлений, указанный сборник служит хорошим подспорьем; для работников пенитенциарной системы, а также для студентов и слушателей юридических учебных заведений.
Вопросами истории пенитенциарной системы России занимались и занимаются крупные ученые-историки за рубежом: Р. Конквест, Д. Даллин, Б. Никольский, С. Виткрофт, А. Бергсон, П. Джувиллер и др.[43]
В 1949 г. в Париже вышло исследование Д. Даллина и Б. Никольского «Исправительные работы в Советской России», в котором впервые на Западе была предпринята попытка провести подсчет заключенных в лагерях ГУЛАГа в конце 30-х гг. К сожалению, из-за закрытости статистики она положительным результатом не увенчалась.
Из числа зарубежных эмигрантских источников большой интерес представляет монография Б. Яковлева «Концентрационные лагеря в СССР» (Лондон-Онтарио. Канада. 1983). Основываясь на большом фактическом материале, автор дает скрупулезный анализ особенностей режима, быта и устройства заключенных более чем 150 лагерей на территории страны в 40-50-е гг.