Вэн лежал на боку, наблюдая за щелью между входной дверью и полом.
Мама и мистер Грей часто не спали допоздна, и иногда он слышал мамин смех из гостиной на первом этаже. Но сегодня, намного раньше обычного, мимо его двери проскользнула тень – тень мистера Грея, который шёл по коридору в сторону своей спальни на третьем этаже. Судя по всему, сегодня им смеяться оказалось не о чем.
Свет в коридоре погас. Всё затихло.
Вэн прождал столько, сколько смог, наблюдая за электронными часами на прикроватном столике. Пять минут. Десять. Двадцать. Наконец, когда он уже просто не мог лежать дальше, Вэн вытащил ноги из-под одеяла.
Он не мог ждать, пока Коллекционеры сами придут за ним. Его жизнь совершенно очевидно в опасности. Нужно поговорить с Барнавельтом, а ещё лучше с кем-нибудь, кто может сосредоточиться дольше чем на пять секунд. Нужно сделать хоть что-то.
Нужно добраться до Коллекции.
Вэн надел слуховые аппараты и, затаив дыхание, прислушался. В доме было тихо. Он взял со столика стеклянный шарик и запасной ключ от дома и убрал их в карман пижамных штанов. Надев ботинки, он осторожно приоткрыл дверь гостевой комнаты.
Ночник в гостевой уборной успокаивающе светил. Должно быть, его оставила включённым няня Эмма – для него. Мистер Грей бы о таком бы вообще не подумал. А Питер подумал бы, но потом нарочно бы отключил.
Чувствуя благодарность, Вэн вышел на свет.
Ему не нравилась темнота.
Нет, сама темнота его не то чтобы беспокоила, но она отбирала у него кое-что важное. В темноте он не мог пользоваться своим самым острым чувством, так что ему приходилось идти на цыпочках к опасности, словно ища что-то на ощупь в ящике, полном ножей.
Вэн пробрался по коридору к лестничной клетке – мимо уборной с розовым ночником, мимо запертой спальни Питера.
Внизу свет не горел. В щели под дверью кабинета света тоже не было. Чтобы маме Вэна не приходилось ковылять по длинным лестницам, мистер Грей оборудовал ей временную спальню в кабинете на первом этаже. Она спала довольно чутко – это Вэн отлично знал по собственному опыту. Он надеялся, что дом Грея настолько большой, а мама настолько устала за сегодняшний день, что никакой случайный звук её не разбудит.
Вэн на цыпочках спустился по винтовой лестнице. Внизу поблёскивал, словно озерцо нефти, тёмный деревянный пол прихожей. Вэну, спешившему к входной двери, даже почудилось, что он сейчас перепачкает брызгами пижамные штаны.
Ручка легко повернулась в руке. Странно. Может быть, Эмма забыла запереть дверь, когда уходила вечером? Одним глазом оглядываясь через плечо, Вэн медленно приоткрыл дверь, выскользнул на широкую каменную веранду и закрыл дверь за собой.
На ступеньках кто-то сидел.
Вэн шумно вдохнул воздух от неожиданности.
Сидящий повернулся на звук. В свете уличных фонарей Вэн разглядел его силуэт, короткие тёмно-русые волосы, знакомое лицо. Он увидел, как на этом лице на долю секунды вспыхнули удивление и надежда, а потом исчезли.
– А, – сказал Питер. – Это ты.
В ночной тишине Вэн слышал каждое холодное слово.
– Ты… – Вэн запнулся. – Ты думал, что это кто-то другой?
Питер пожал плечами.
– …Не ждал, что ты придёшь меня искать.
– Я тебя не искал, – ответил Вэн и лишь потом понял, какая это была бы замечательная отговорка.
Питер нахмурился.
– А что ты тогда тут делаешь?
– Я… – Вэн перебрал в голове около дюжины вариантов, как бы соврать. Он посмотрел на Питера, сгорбившегося на ступеньках, и подошёл поближе, чтобы посмотреть ему прямо в лицо сверху вниз. – А ты что здесь делаешь?
Питер пинком сбросил со ступеньки жёлудь и ничего не ответил.
Вэн перевёл взгляд с лица Питера на его одежду. На Питере была рубашка на пуговицах и джинсы, хотя уже стоял поздний вечер. А на ногах – дорогие кроссовки. Никто не выходит ночью на улицу одетым и обутым, если только…
– Ты что, сбежать хочешь? – спросил Вэн.
– Нет, – сказал Питер. Хотя, может быть, на самом деле это было «не знаю». Он снова пожал плечами. – Может быть. Типа того. – Уголком глаза он посмотрел на Вэна. – А ты что, тоже решил сбежать?
– Может быть. Типа того, – повторил Вэн за Питером. – Но я собирался вернуться.
Питер пробормотал что-то, но Вэн не сумел разобрать.
– Что ты сказал? – спросил Вэн.
Питер хмуро посмотрел на него.
– Ты что, не слышишь меня, даже когда стоишь рядом?
– Иногда так бывает. Может быть, будет лучше, если я увижу твоё лицо.
– Ох.
Питер едва заметно повернулся в сторону Вэна. В свете уличных фонарей его бледно-голубые глаза казались ещё более ледяными, чем обычно.
– Я сказал: «А тебе-то с чего убегать?» Ты хороший мальчик. Тебя все жалеют. О, бедный маленький Вэн, он чуть не пострадал. – Питер покачал головой. – Они даже не замечают, когда я выхожу из комнаты. Наверняка даже не заметят, если я вообще уйду из дома.
Вэн потянул манжету пижамного рукава. Слова Питера были злыми, но вот голос – слабее обычного. Слишком слабым, чтобы хоть одно слово по-настоящему причинило боль.
– Я просто хотел ненадолго выйти, – ответил Вэн. – Жить в чужом доме – это очень странно. Особенно если понимаешь, что на самом деле ты тут жить не должен.
Питер не стал смотреть Вэну в глаза.
– И куда ты собирался?
Вэн точно знал, куда собирался. Добежать до конца улицы, сделать два зигзага, а потом бежать много кварталов вперёд, пока здания не станут большими и тёмными, и…
Вэн сглотнул. Коллекция – это его секрет, и он будет хранить его так же тщательно, как и сокровища в своём ящике. Он пожал одним плечом.
– Может быть, заглянуть на нашу старую квартиру. А ты куда собирался?
Питер долго не отвечал. Вэн даже подумал, что Питер уже пробормотал что-то, но так тихо, что он не услышал, но тут Питер пнул ещё один жёлудь и ответил:
– Не знаю.
– К маме? – спросил Вэн.
– Мама нас покинула.
Он ответил таким тоном, что Вэн сразу понял: она не просто уехала в другой дом, другой город или даже другую страну.
– Ой, – сказал Вэн, – прости.
Он сел на ступеньку рядом с Питером.
– А бабушка и дедушка?
– Они живут в Англии, – ответил Питер. – И я их не то чтобы люблю.
Слова прозвучали настолько бесстрастно и спокойно, что Вэн не смог сдержать смешка.
Питер на мгновение заглянул в глаза Вэну и улыбнулся уголком губы.
– Они едят на завтрак бобы, – продолжил Питер. – Бобы и тушёные помидоры. А на Рождество всегда присылают мне банку мармелада, и всё. Хотя они жутко богатые. И я ни разу, никогда не видел, чтобы они смеялись. Даже в тот раз, когда дедушка очень громко пукнул прямо за столом. Я вот засмеялся, и они отправили меня в свою комнату.
Вэн хихикнул.
– Да, пожалуй, так бывает, если наесться бобов на завтрак.
Питер тоже засмеялся. Из-за этого Вэн рассмеялся ещё громче. Ребята сидели так с минуту, их плечи тряслись, а ладонями они прикрывали рты.
– Я не думаю, что тебе нужно убегать, – сказал Вэн, когда они наконец перестали хихикать. – Ну… это же твой дом. Мы с мамой скоро уедем. Надеюсь.
Питер посмотрел на него.
– А что, если нет?
Вэн представил себе это. Он, мама, Питер и мистер Грей надолго застрянут в одном доме. Мама и мистер Грей всё чаще ужинают вместе, смеются и болтают, не спят ещё долго после того, как Вэн и Питер уже разошлись (или, громко топоча, разбежались) по комнатам.
– Может быть, нам стоит придумать план? – Вэн обхватил руками колени. – Что-нибудь, из-за чего наши родители расхотят жить вместе? Или расхотят, чтобы мы жили вместе?
– Ага, – протянул Питер. Его брови поднялись. – Может быть, если мы будем ужасно себя вести – ну, громко и грубо разговаривать, или перевернём дом вверх дном, – может быть, они решат, что мы плохо друг на друга влияем и постараются поскорее нас разделить?
– Отлично, – ответил Вэн. – А что мы можем устроить?
– Ну, можем, например, ужасно вести себя за столом, – предложил Питер. – Есть прямо руками, хватать всё подряд. Громко чавкать. Или… ты можешь громко рыгать? Вот так? – добавил он, громко издав вышеописанный звук.
– Ух ты, – сказал Вэн. – Нет. Завидую тебе.
Питер довольно улыбнулся. Вэн задумался.
– А какая у твоего папы самая нелюбимая музыка?
– Дэт-метал, – тут же ответил Питер. – Ну такая, где все певцы звучат словно Коржик из «Улицы Сезам».
– Идеально. – Вэн выпрямился. – Давай притворимся, что мы просто обожаем дэт-метал. Будем слушать его целыми днями.
– Ага. – Питер тоже выпрямился. – Купим футболки метал-групп со страшными картинками. Украсим комнаты постерами, как настоящие металлисты. Покрасим волосы в чёрный!
– У меня и так волосы чёрные, – заметил Вэн.
– Значит, тебя покрасим в блондина, – торопливо продолжил Питер. – А ещё купим такие магнитные штуки, которые можно надеть на нос, и будет похоже на пирсинг!
Вэн покачнулся вперёд и встал на колени.
– Мы можем сделать друг другу фальшивые татуировки!
Питер так широко улыбался, что Вэн увидел, как в свете фонарей блестят его зубы.
– Великолепный план.
Вэн тоже ухмыльнулся.
– Я ещё никогда ни на кого плохо не влиял.
– Правда? – изумился Питер. – А мне только и говорят, что я на всех плохо влияю.
Где-то с минуту они молчали и улыбались.
А потом Питер сказал:
– Надо идти домой.
Сердце Вэна тут же упало.
Придумывая план вместе с Питером, он совершенно испортил другой свой план – тот, который привёл бы его прямо к Коллекции. Питер уже открыл дверь и ждал, когда он переступит порог, так что вернуться к этому плану Вэн уже никак не сможет.
– Ага, – проговорил он. – Пожалуй.
Питер пропустил Вэна в дом первым. Тщательно заперев дверь, он пошёл вслед за Вэном по лестнице.
– Ну хорошо, – прошептал Питер, когда они дошли до его спальни. – Когда приводим план в действие?
Вэн задумался.
– Давай так: если мама через неделю не скажет, что мы отсюда уезжаем, мы покупаем первый альбом с дэт-металом.
– Пойдёт. – Питер в последний раз ему ухмыльнулся. – Спокойной ночи.
Потом дверь в комнату Питера закрылась, и Вэн остался один в пустом коридоре.
Он медлил, не решаясь идти дальше.
Что теперь?
Может быть, стоит опять пойти вниз? Но у Питера отличный слух, и сейчас он ещё не спит; он вполне может услышать скрип половиц под ногами Вэна. А ещё, снова пройдя по первому этажу, он рискует разбудить маму. Может быть, из дома можно выбраться как-то иначе – по какой-нибудь водосточной трубе или через балкон?..
Он всё ещё стоял в свете ночника из уборной, пытаясь решить, что же делать, и тут услышал:
– Вэн.
Вэн замер.
Это был тихий голос, почти шёпот. Тихие голоса не всегда добирались до ушей Вэна, даже если он использовал слуховые аппараты. Но этот голос пронзил его, словно игла.
Потому что этот голос вообще не проходил через уши – он звучал прямо в его голове. Неужели Барнавельт вернулся? Нет, ответил он себе. Голос явно принадлежал не белке. Он был каким-то странным, напоминал больше не голос, а звук – словно кусок ржавого металла, скрежещущего по стеклу.
Но голос произнёс его имя.
– Вэн, – снова повторил он.
В свете ночника не было видно ничего, кроме ковра и серых стен. Значит, голос слышался из чьей-то спальни.
Из его спальни.
– Вэн, – звал он. – Вэн.
Дрожа, Вэн подошёл ближе.
Голос стал громче. Когда Вэн открыл дверь, он уже эхом отдавался в голове, словно его звали сразу несколько голосов.
Прищурившись, Вэн вгляделся в темноту.
Комната была пуста. Миниатюрная сцена осталась нетронутой. Место, где он лежал на кровати, всё ещё было примято. Но голоса продолжали звать его.
– Вэн. – К зову присоединялись всё новые эхо, заполняя голову Вэна скрипучими звуками. – Вэн. Вэн. Вэн.
Шторы на окне едва заметно дёрнулись.
Сердце Вэна запрыгало в груди. Он медленно зашагал к окну. В глубине души ему хотелось отвернуться и убежать, желательно в какую-нибудь ярко освещённую комнату без окон. Но другая, более упрямая часть души хотела узнать, что же прячется за шторами.
А голоса обхватывали его, словно тонкие чёрные нити, притягивали всё ближе.
– Вэн. Вэн. ВЭН.
Он отодвинул штору.
Темнота.
И всё.
Она заполняла окно от края до края, лоснящаяся, густая, словно чернила.
Голоса тут же смолкли. Вэн наклонился ближе к окну. Когда небо успело так потемнеть, что на нём перестало быть видно и луну, и облака?
Темнота в окне пошла волнами. Лица коснулся лёгкий ветерок.
Только тогда Вэн понял, что окно открыто настежь. Между ним и темнотой не было даже стекла.
Между ним и твёрдой, движущейся темнотой.
Прежде чем Вэн успел отступить назад, тьма взорвалась.
Его облепили обрывки летящей тени. Маленькие, острые как иглы когти хватались за одежду. Клювы щипали волосы. Чёрные крылья хлопали вокруг его лица, не давая ничего увидеть. В воздухе кружились птицы, столько, что не сосчитать и никак не разогнать. Птицы схватили его клювами и когтями за пижаму и подняли в воздух. Ноги Вэна оторвались от пола. Через секунду, слишком изумлённый, чтобы даже вскрикнуть, он вылетел в открытое окно, окружённый стаей чёрных птиц.
Птицы перенесли его через задний двор дома Греев. Сквозь хлопающие крылья Вэн сумел разглядеть деревья, невысокую кирпичную стену, а потом свои ноги, висевшие над переулком.
Затем птицы отпустили его – так же быстро, как до этого схватили.
И тогда Вэн закричал.
Крик, впрочем, был недолгим.
Всего в нескольких футах внизу – примерно на такой же высоте, как от полога кровати до пола, – его ждало мягкое сиденье маленькой кареты, которую приводили в движение велосипеды. Вэн плюхнулся прямо на сиденье, хватая ртом воздух; он был настолько поражён, что даже не пытался двинуться.
В карету было запряжено два велосипеда. На обоих сидели люди в длинных чёрных плащах. Человек на левом велосипеде обернулся. Его плечи были широкими, лицо – недобрым. Пронзительные тёмные глаза смотрели прямо на Вэна.
Человек по имени Валет едва заметно улыбнулся и громко сказал:
– Нужно как следует постараться, чтобы поймать тебя, Вэн Марксон.
Прежде чем Вэн успел хотя бы пикнуть в ответ, карета пришла в движение.