Трофимов стукнулся лбом о столешницу и поднял глаза на Зотову.
– Вы понимаете, что это значит? – произнес он обреченно и принялся раскачиваться на стуле, как первоклассник.
– Прекрати! – взмолилась Елена Петровна. – И так нервы ни к черту, а тут еще ты со своим стулом…
– Пардон, – вздохнул Венечка, провел рукой по русым кудрям и, уперев локти в стол, подпер ладонями свою симпатичную физиономию. – Ну и что делать будем?
Зотова вздохнула.
– Мы с тобой и не таким изюбрям рога обламывали, и тут справимся. У нас на руках первичное экспертное заключение о смерти Сколковой, где ясно сказано, что произошло убийство. И есть показания Плешнера о давлении на него в целях фальсификации выводов экспертного заключения.
– Что нам это дает? – возразил Трофимов. – В экспертном заключении не написано, кто конкретно Сколкову из окна выкинул. А показания Плешнера вообще филькина грамота. Там же не доказательства, а сплошные предположения. Какие-то люди в черном, звонки с угрозами… Плешнера в дурдом посадят за такие показания с предположениями и скажут, что так и было.
– Ладно, не кипятись, – улыбнулась Зотова. – Есть же еще Розочка. Она поможет составить фоторобот человека, который навестил ее в день, когда Плешнер загремел в больницу. Вдруг повезет? Я, конечно, не рассчитываю, что сам Каверин у нее в гостях тогда побывал, но не исключено, что его помощник.
Следователь хотела Трофимова взбодрить, но голос выдал тревогу. Лучше бы Плешнер ничего ей не рассказывал. Помог, называется… Подставил, гад! Под эшафот подвел!
Сейчас, после клинической смерти, жизнь сияла для Елены Петровны новыми красками. Хотелось насладиться весной, похудеть, убрать с лица морщины, сделать новую стрижку, выщипать брови, наконец… Мысли о преображении Зотову посещали редко. Обычно, когда на горизонте в очередной раз появлялся Варламов с охапкой роз и сумкой деликатесов. Сейчас ей просто хотелось жить, а тут такая подстава. Зотова еще в деле не разобралась толком, копнула лишь поверху, но уже чувствовала, как петля вокруг шеи затягивается. Мало того что на «хвосте» висели со вчерашнего дня, так еще с утра настроение испортили: позвонили из родственной организации и вежливо намекнули, чтобы в дело Сколковой не лезла. Надо же, какая феноменальная осведомленность! Выходит, следили за ней действительно не журналисты вовсе, а люди серьезные. Почему они всполошились вдруг? Не иначе, дело Полярной связано со смертью Сколковой мертвым узлом.
Теперь не осталось никаких сомнений, что Плешнер в своих предположениях прав: депутат Эдуард Каверин каким-то образом замешан и в деле Сколковой, и в деле Полярной. Фамилия депутата дважды мелькнула рядом с трупами. В подобные совпадения Елена Петровна не верила. Ясно одно: действовать надо предельно осторожно, чтобы не навлечь на себя гнев богов раньше времени. Для начала следует собрать по делу полную информацию, а уж потом идти на абордаж. Трофимов тоже прав: экспертное заключение и показания Плешнера ничего им не дают, кроме головной боли. Прижать Каверина не получится. Надо копать дальше.
– Главное, Гаврилов на нашей стороне, – улыбнулась Зотова. – У него жена от Полярной была в экстазе, посему он кровно заинтересован в расследовании убийства звезды, значит, препятствовать проведению дополнительного расследования по факту смерти Сколковой не будет.
– Никогда бы не подумал, что наш Гаврюша подкаблучник, – хмыкнул опер.
– Ты просто никогда не слышал, как Гаврюша со своей Марусей разговаривает по телефону, – хихикнула Елена Петровна. – Так что работаем, Вень, широкомасштабно. Без выяснения обстоятельств гибели Сколковой, боюсь, нам в деле Евгении Полярной не разобраться. Предупреждаю: по Сколковой буду работать я, а ты усиленно делать вид, что ничего не знаешь. Сволочи продажные меня только раззадорили. Не посажу, так реноме депутату попорчу!
– Ага, сейчас, разбежался, – небрежно бросил Трофимов. – Это вас активно пасут, а я не засвечен.
– Веня, не зли меня. У тебя молодая жена и скоро будет ребенок.
– Когда? – ошарашенно спросил Трофимов, чуть не свалившись со стула.
– Скоро, Венечка, скоро, так что тебе надо себя беречь, – сказала Зотова и осенила одуревшего от новостей опера крестным знамением.
– Так вы в фигуральном смысле? – с облегчением выдохнул Трофимов.
– В житейском, – хихикнула Елена Петровна. И недовольно буркнула: – Ладно, приехали. У тебя есть версии, за каким лядом жертвы таскали на шее мешки с золой?
– Золу в мешочке рыбаки в лунку опускают, – сказал Трофимов. – Для привады рыбы.
– Замечательная версия! Полярная приехала ночью на Воробьевы горы, чтобы рыбу с моста поудить, но упала и удочку сломала, – ехидно заметила Елена Петровна, щелкнула клавишей мыши и вперила взор в экран. – Впрочем, ты недалек от истины. Оказывается, для привады мужиков золу тоже активно используют.
– Магия? – хмыкнул Венечка, глядя на монитор. – Блин, как я это не люблю! Бабы ополоумели все. Таскаются к шарлатанам всяким, а потом мужики в супе сушеные крысьи хвосты находят и козьи какашки в чае.
– Были прецеденты? – ненавязчиво поинтересовалась Елена Петровна.
Эльза, жена Трофимова, была девушкой с большими странностями. Могла не только крысиный хвост в суп положить, но крысу целиком сварить и накормить насильно. В семейной жизни Венечки Трофимова бушевали страсти похлеще итальянских.
– Да вы что! – возмутился Веня. – Просто я недавно разбирался с одной супружеской парой. Баба мужика чуть на тот свет не отправила, отваживая от соперницы и от горячительных напитков разом. Его еле в Склифе откачали. К слову, бегать на сторону и бухать мужик перестал, заявление писать отказался. Правда, теперь ходит только под себя.
– Смотри-ка, – перебила Зотова опера. И зачитала выдержку из Интернета: – Если носить на шее мешочек с золой, это охранит от злых чар, несчастных случаев и болезней. Жаль, что Полярной и Сколковой обереги не помогли.
– Видать, колдун был хреновый, – сказал Трофимов.
Венечка был материалистом до корней волос и в мистику не верил. Следователь в мистику тоже не верила, а в нынешних целителей да магов и подавно, но сейчас, проглядывая книгу по магии, испытывала неприятный озноб и злилась, что приходится вникать в магический бред.