Глава 1
Когда оказываешься в опасной ситуации, начинаешь радоваться даже самым банальным вещам. Кристине раньше и в голову не могло прийти, что она будет испытывать такое огромное облегчение и счастье от того, что может двигать руками и ногами! А это было первое, что она сделала, поняв, что оказалась в автобусе чужого цирка, напротив его директора, Джордана: пошевелилась, чтобы понять, не лишили ли ее этой возможности.
Впрочем, радость длилась недолго. Да, она способна двигаться, но как ей это поможет? Убежать все равно не дадут. Особенно если было приложено столько стараний и усилий ради того, чтобы захватить ее.
Кристина попыталась встретить взгляд Джордана прямо и решительно, но это оказалось затруднительно, потому что на нем были его неизменные мозаичные очки.
– Ну и зачем вы меня искали? – с вызовом спросила она.
И тут же пожалела, что обратилась к Джордану на «вы». «Вы» создает дистанцию, «вы» закрепляет разницу в положении, «вы» подчеркивает власть. Нужно было лишить директора «Обскуриона» этой крохи влияния, обратившись на «ты», но годами внушаемые правила вежливости взяли свое, не спросив разрешения, и выдали «вы».
Джордан не торопился отвечать. Мозаичные очки смотрели на Кристину, она видела в них разноцветные отражения десятков маленьких Кристин, а в каждой из них – неуверенность, сомнение и страх. И если это видела она, то и Джордан, должно быть, тоже видел. Они еще не начали переговоры, но она уже проигрывает!
– Присядь, – наконец предложил директор «Обскуриона». – Разговор у нас будет долгий.
Первым порывом было отказаться, но Кристина подавила в себе желание устроить бессмысленный мелкий бунт. Чего она этим добьется? Ровным счетом ничего. Только покажет, какая она еще совсем юная и эмоционально незрелая. То есть снова продемонстрирует свои слабости, которых у нее и так хватает.
Кристина опустилась в ближайшее кресло и, только утонув в его глубине и мягкости, обратила наконец внимание на внутреннюю обстановку автобуса. Салон больше походил на рабочий кабинет очень состоятельного человека весьма консервативных вкусов: деревянные панели на стенах, толстый ковер, роскошная кожаная мебель, и все выдержано в разных оттенках черного – директор «Обскуриона» сохранял цветовую гамму своего цирка и в личных апартаментах.
Тонированные стекла создавали за окнами вечные сумерки, и Кристина не могла сказать, день сейчас или уже вечер. По логике вещей, наверное, день, ведь перемещение сюда было мгновенным, но кто знает, как это на самом деле работает?
Джордан устроился в кресле напротив, неторопливо плеснул себе в бокал на пару пальцев янтарной жидкости из хрустального графина. Запахло древесной корой, миндалем и алкоголем. Директор цирка взболтал напиток, затем принялся рассматривать его сквозь мозаичные очки на свет. Кристина заставляла себя не шевелиться и не проявлять нетерпение; она была уверена, что это проверка, и Джордан намеренно старается вывести ее из себя.
Наконец директор «Обскуриона» сделал глоток, поставил бокал на столик, а затем запустил руку в вырез черной рубашки и вытащил цепочку с нанизанными на нее массивным кольцом и круглым кулоном.
Память – та самая, новая, появившаяся у Кристины после ночи, проведенной в цыганской кибитке, – подсказала: это амулеты-основатели других цирков. Тяжелое золотое кольцо украшал крупный бриллиант в окружении мелких изумрудов; Кристина не видела этих деталей сейчас, но чужая память точно знала, как оно выглядит. Кулон же оказался крупной пуговицей, серебряной, с тонкой филигранью и мелкими бриллиантами.
– Видишь? – спросил Джордан, поднимая цепочку повыше. – Для этого я тебя и искал. Теперь у меня их три.
– Два, – автоматически поправила Кристина. Она видела только два амулета, кольцо и пуговицу.
Но раз у него их два, а не один только собственный амулет-основатель «Обскуриона», значит, Джордан каким-то образом заполучил амулет другого цирка. Уж не того ли Пропавшего цирка, слухи о котором передавали друг другу испуганным шепотом? И не стал ли тот цирк пропавшим именно потому, что лишился своего амулета и защиты, которую он давал?
– Но с твоим – три, – невозмутимо ответил директор «Обскуриона».
– Для этого вам еще надо его забрать, – огрызнулась Кристина, демонстрируя куда больше дерзости, чем на самом деле у нее было.
Что она сделает, если он решит забрать амулет силой? Ровным счетом ничего! А без него «Колизион» лишится защиты от враждебных фамильяров и станет уязвим. Нет, она не может позволить Джордану забрать их амулет!
– Собираете коллекцию? – задала Кристина глупый вопрос, чтобы выгадать время.
Джордан кивнул. Казалось, он видел ее насквозь – всю ее панику, все сомнения, всю неуверенность и страх, все попытки выкрутиться – и забавлялся.
– Зачем?
– Хочу повторить то, что сделали наши недальновидные предки, но только на этот раз распорядиться силой заклинания с куда бо́льшим умом, – туманно ответил Джордан.
– Собираетесь создать новые цирки? – выдвинула первую пришедшую ей на ум версию Кристина.
– Разумеется, нет!
– Тогда зачем?
– Ради власти, конечно, – пожал плечами Джордан. – Ради власти и силы. Сейчас эта сила разделена на шесть частей между шестью цирками. Я же хочу собрать ее целиком и распоряжаться ею единолично. Наконец-то иметь реальную силу, а не жалкие ее крохи.
Кристина даже не особенно удивилась, услышав ответ. В конце концов, власть была, есть и будет главной целью и вожделенной добычей многих и многих людей. И уж тем более тех, кто в книге собственной жизни выбрал себе роль отрицательного героя.
– И как вы собираетесь ею распоряжаться? – подозрительно осведомилась Кристина, хотя догадывалась, что человек, готовый хитростью и жестокостью добиваться власти, не станет использовать ее во благо.
Впрочем, для таких людей власть уже сама по себе была конечной ценностью и наградой.
– Для начала мне нужно ее получить, а там уж разберусь. Уверен, я придумаю что-то сто́ящее.
При этих словах по губам Джордана скользнула улыбка.
– Но, забрав амулеты, вы уничтожите остальные цирки, – заметила Кристина и прикусила язык: разумеется, директор «Обскуриона» об этом знает! Знает, но его это ничуть не волнует; тот самый случай, когда цель оправдывает средства.
– И так будет только к лучшему. К чему этим бедолагам влачить жалкое и бессмысленное существование? Они не осознают даже тех крох силы, которая им досталась, и постоянно балансируют на грани удаления. Лучше уж наконец освободиться раз и навсегда!
– Не уверена, что они посмотрят на это с такой точки зрения, – сказала Кристина.
Сама она совершенно точно знала, что не считает удаление свободой; напротив, «Колизион» заставил ее хотеть жить сильнее, чем прежде. И не ее одну.
– Они просто не видят всей картины, – небрежно отмахнулся Джордан.
– А вы, значит, видите, да? И что же это за картина? Один-единственный цирк, и вы – его правитель?
– Узко смотришь, девочка, – снисходительно улыбнулся Джордан. – Что тебя заклинило на этих цирках? Давно пора выходить за их пределы и забирать то, что принадлежит нам по праву!
– Например?
– Например, власть над фамильярами. Когда-то они были нашими покорными слугами и помогали нам… Пока одна безрассудная ведьма не разрушила все барьеры и преграды, и они не вышли из-под контроля и не хлынули в наш мир неудержимым потоком. Догадываешься, о ком я? – многозначительно сказал Джордан и так высоко поднял брови, что их стало видно над очками.
– Ее звали Христиана, – пробормотала, краснея, Кристина – имя своей давней прародительницы, на которую она так похожа, тоже пришло к ней этой ночью.
Она разозлилась на себя за эту реакцию. Что за глупость! Не она же снесла барьер, отделявший их мир от того потустороннего измерения, где обитали сущности, превращавшиеся в фамильяров! Да, Христиана – ее много-раз-прабабушка, но Кристина не в ответе за ее действия и ее грехи! Если бы было иначе, то все человечество только и занималось бы тем, что бесконечно искупало ошибки прошлого вместо того, чтобы двигаться в будущее.
– Значит, власть над фамильярами… – задумчиво протянула Кристина. Выходит, Джордан уже знает историю многовековой давности, о которой сама она узнала лишь прошлой ночью. – И над людьми тоже?
– Разумеется. Лучшие из людей должны стоять над остальными. Ведьмы и колдуны совершенно очевидно лучше обычных людей.
Уверенность в голосе Джордана была абсолютной и непоколебимой, и Кристине даже в голову не пришло начинать дискуссию о социальной справедливости: все равно это бессмысленно перед лицом подобной убежденности.
– Ладно, положим, я отдам вам медальон, – сказала Кристина, понимая, что не сможет оттягивать неизбежное до бесконечности, но все равно делая попытку еще немного продлить разговор. – Что я от этого получу?
– А с чего ты взяла, что должна что-то получить? – искренне удивился Джордан. – Это вообще частая проблема нынешнего поколения: каждый почему-то думает, что у него полно прав, что все ему должны и обязаны и он может претендовать на какие-то блага и компенсации. Но с чего вдруг? Чтобы что-то получить, это надо заработать!
– Или забрать силой, – тихо заметила Кристина.
– Или забрать силой, – ничуть не смущаясь, подтвердил Джордан, позволив этим словам повиснуть в воздухе и давая понять, что, если Кристина откажется, он так и так заберет у нее то, что ему надо.
Кристина физически ощущала насмешливый взгляд из-под мозаичных очков – неважно, что у Джордана вообще не было глаз, чтобы бросать на кого-то взгляды! – чувствуя себя несмышленым ребенком, вздумавшим влезть во взрослые игры и даже вообразившим себя равным игроком.
– Но мы же исчезнем… – растерянно повторила Кристина, нащупала амулет в кармане и стиснула его в тщетной попытке защитить от посягательств. Словно отвечая на прикосновение, металл мгновенно нагрелся, и так сильно, что почти обжигал кожу.
– Ах, какая трагедия, – невыразительным голосом сказал Джордан. – И, конечно же, меня это так беспокоит, так беспокоит!
Он поднялся с кресла, в два шага сократил разделявшее их с Кристиной расстояние, встал напротив, не оставив ей места даже на то, чтобы подняться, и требовательно протянул раскрытую ладонь.
– У меня нет его с собой, – быстро соврала Кристина.
Джордан укоризненно поцокал.
Можно было лгать и дальше, но Кристина понимала, что это бессмысленно. Однако она все равно глубже вжалась в кресло и упрямо помотала головой. Кристина понимала, что в любом случае лишится медальона, но отдать его добровольно просто не могла. Пусть уж тогда забирает силой!
Джордан не стал церемониться. Он схватил руку Кристины и больно вывернул.
На глазах у девушки навернулись слезы. Как же это больно и унизительно – быть такой беспомощной! Вот тебе и наследница великой ведьмы, вот тебе и колдовская сила, и цирк, который выбрал ее директором! Грош цена всему этому, если ты ничем не умеешь пользоваться!
«Только бы не расплакаться!» – взмолилась про себя Кристина.
Чувства беспомощности вполне достаточно и без того, чтобы добавить к нему еще и демонстрацию слабости. Не то чтобы Джордану было так уж важно ее унижение; собственно, ему чувства Кристины были вообще неинтересны, он их не смаковал и, похоже, вовсе не замечал. Но это было важно для самой Кристины. Она не хотела окончательно рассыпаться и превратиться в ноющее, всхлипывающее ничтожество. Хотела сохранить хоть каплю достоинства. Если уж проигрывать и терять все, то хотя бы с поднятой головой и не залитым слезами лицом. Бессмысленное глупое благородство, которое сейчас оказалось единственным, что у нее осталось. Единственным, за что она еще держалась.
Джордан тем временем силой разжал пальцы Кристины, сгреб медальон и… удивленно уставился на свою пустую ладонь. Затем снова взял медальон. Точнее, попытался. На этот раз Кристина, ошеломленная не меньше Джордана, внимательно следила за происходящим и видела, как его пальцы словно прошли сквозь украшение.
– Где? Где настоящий амулет? – прорычал Джордан.
– Вот он!
– Не ври! Я все равно его найду!
– Я не вру! – воскликнула Кристина и приготовилась к тому, что сейчас ее будут обыскивать.
Но Джордан лишь почти вплотную приблизил к ней лицо, и его очки так долго смотрели на нее, что десятки маленьких разноцветных Кристин, отражавшихся в стеклах, начали кружиться, как в калейдоскопе. Потом он раздраженно отбросил ее руку и отошел.
– Убить тебя, что ли? – протянул Джордан через некоторое время.
Кристина понимала, что он лишь рассуждает вслух, а вовсе не обращается к ней за советом, но все равно похолодела.
Может, второй амулет цирка он получил именно так, убив его директора?
– Хотя если что-то пойдет не так, с твоим трупом иметь дело будет сложнее, чем с тобой, – продолжил размышлять вслух он, и Кристина энергично закивала.
Да-да, она очень поддерживает эту мысль! А пока Джордан ломает голову над тем, как забрать у нее амулет, она попробует воспользоваться этим и сбежать. Да, побег – это, скорее, теоретическая возможность, но лучше такая, чем вообще никакой.
– Но ведь ты всегда можешь передать мне амулет добровольно, – задумчиво заметил Джордан.
Кристина едва не фыркнула. Добровольно, ага! Как же!
– «Добровольность» – понятие растяжимое, – почти с наслаждением проговорил директор «Обскуриона». – Всегда есть действенные способы подтолкнуть человека к добровольным действиям.
Воображение тут же с готовностью прокрутило перед Кристиной мини-презентацию различных способов принуждения к добровольной передаче амулета, которая изобиловала колюще-режущими предметами, а также – внезапно – воспоминаниями о виденных где-то, то ли в книгах, то ли в какой-то передаче, средневековых пыточных камерах.
А затем в этой веренице картинок появился Апи. И вот тогда Кристина по-настоящему испугалась. Если Джордан решит давить на нее через мальчишку, он очень даже может добиться желаемого. Одно дело – самой терпеть боль ради своей Великой Цели и совсем другое – смотреть, как боль ради твоей Великой Цели вынуждены терпеть другие. И тот факт, что ее Великая Цель, по идее, осчастливит всех, мало помогает прямо в моменте, ведь то будущее счастье еще только в перспективе, а боль, к тому же боль, которую терпят за тебя другие, – она прямо здесь и сейчас.
Не сказав больше ни слова, Джордан поднялся и быстро вышел из автобуса. Кристина осталась в одиночестве в черном салоне, всей душой надеясь, что тот пошел не за Апи.
Прекрасно понимая, что вряд ли ей так повезет, Кристина все равно осмотрела салон автобуса, подергала все окна, понажимала все кнопки на панели, побилась плечом в дверь, поискала люк и лишь убедилась в том, что и так знала: разумеется, она заперта и выйти не сможет. Обыск внутри салона тоже не подарил ни ключей, ни отмычек, ни какой-нибудь биты, которыми можно проложить себе дорогу к свободе.
Не видя смысла устраивать истерику, колотить в дверь и кричать, требуя, чтобы ее выпустили, Кристина уселась в одно из кресел и попыталась составить план действий. Похвальное намерение, которое, впрочем, быстро продемонстрировало его непрактичность: крайне сложно строить какие-то планы, когда у тебя почти нет данных.
Так и не придумав никаких гениальных сценариев побега, Кристина решила воспользоваться моментом и немного разложить у себя в голове охапку той информации, которую вывалила ей цыганская кибитка, не позаботившись о том, чтобы снабдить девушку приличной картотекой или поисковым индексом. Придется заниматься этим самой. Возможно, если изучить и рассортировать все сведения, там найдется что-то полезное, что пригодится прямо сейчас.
Но вместо этого мысли увели Кристину совсем в другое русло и напомнили о шокирующих разоблачениях, которые сделала Ронда перед тем, как ее забрать. Кто у них в «Колизионе» шпион другого цирка? Может, Мануэль вовсе не несчастная жертва, выброшенная Джорданом за ненадобностью, а как раз шпион? Или шпион это Дэнни? Его появление в «Колизионе» тоже выглядит подозрительно! А может, есть и другие? Ронда же говорила про «парочку» шпионов из других цирков.
А другим шпионом вполне мог быть и Фьор. И если так, то, получается, он действовал не по собственной инициативе, а по приказу своего цирка, которому она непонятно чем помешала.
И кто такие Наблюдатели, агентом которых якобы является Вит? Что им надо от «Колизиона»? А еще Ронда сказала, что Вита искусственно к ним ввели. Искусственно – значит, его не заменил фамильяр? Значит, Наблюдатели, кем бы они ни были, умеют так делать! Умеют наделять обычных людей зачатками колдовской силы. Кто они такие и зачем это делают?
А Ковбой? Он и впрямь фамильяр? Тоже шпион, но работает фамильяром? Так, стоп! Это уже шпиономания какая-то получается! Ковбой вовсе не обязательно чей-то шпион, он может быть просто фамильяром. Правда, есть один маленький смущающий момент: фамильяры не могут попасть внутрь цирков…
Кристина еще глубже погрузилась в кресло и сжала голову руками, словно пытаясь унять бурный поток вопросов без ответов, которые появлялись один за другим, все быстрее и быстрее. Страшно даже подумать, что сейчас творится в «Колизионе», ведь у циркачей наверняка такие же вопросы. И все главные подозреваемые тоже там. А это значит, что обвинения будут бросать прямо в лицо, – и, зная характер некоторых циркачей, не приходится сомневаться, что это лишь вопрос времени, когда чей-то темперамент полыхнет и начнется пожар…
Крис и Апи с Рондой уже давно и след простыл, а циркачи так и продолжали оставаться на своих местах, растерянно переглядываясь и не понимая, как быть и что делать. Похищение новоявленного директора прямо на их глазах, – пусть даже они еще не успели привыкнуть к мысли о том, что Крис действительно директор, – а также многочисленные разоблачения, которые сделала Ронда, все это напоминало гранаты c уже выдернутой чекой, которые лежали под ногами и пока еще не взорвались, но все прекрасно понимали, что еще чуть-чуть и ка-ак рванет!
– Ну, с кого начнем? – наконец нарушил тишину Кабар и обвел собравшихся пристальным взглядом. – С фамильяра? – уставился он на Ковбоя. – Со шпиона Наблюдателей? – Взгляд пронзил Вита. – Или со шпионов других цирков? Или с потомка инквизиторов? Кстати, а где он? Где Фьор?
Фаерщика в толпе не было.
– Может, начнем с меня? – негромко предложил Те.
– Да с тобой-то как раз все понятно, – отмахнулся метатель ножей. – То, что ты нагваль и оборотень, нам давно известно.
Те молча пожал плечами – «ну как хотите» – и начал невозмутимо раскуривать трубку.
– Раз нет желающих, давай тогда с тебя, – резко повернулся Кабар и наставил палец на Графиню. Лас, незаметно подобравшийся к ней поближе и смотревший на нее жалобным щенячьим взглядом, вздрогнул и отшатнулся. – Рассказывай, где шлялась?
Графиня, явно не ожидавшая такого поворота, поперхнулась воздухом. И прежде чем она успела ответить, вмешался Ковбой.
– Мир может лететь к чертям, но маленькая личная месть всегда остается нашим главным приоритетом, не так ли? – насмешливо протянул он.
– Фамильярам слова не давали! – грубо обрубил Кабар.
– В таком случае кто давал слово тебе? – и не подумал смущаться Ковбой. – Ты кто? Директор? Или тебя выбрали народным голосованием руководителем на время кризиса?
– Но кто-то же должен разобраться во всей этой… этой… – Возмущенный Кабар так и не нашел подходящего слова, чтобы описать то, что творится, и замолчал.
– И, конечно же, это должен быть ты, наш спаситель всея Колизиона! – громко сказала Риона.
Все удивленно уставились на розоволосую девушку; циркачи привыкли, что жившую под гнетом Кабара ассистентку обычно не видно и не слышно. Смена роли явно пошла ей на пользу. Во всяком случае, она больше не боялась открыто выступать против метателя ножей.
– Кто-то же должен разгребать все это дерьмо! – заговорил Кабар пафосными фразами из переводных фильмов и гордо приосанился. – И если других желающих нет…
– Да ты никому и шанса не дал, сразу первым на броневик лезешь. И это уже не в первый раз, – поддержал Риону Вит.
Он встал рядом с девушкой и попытался было взять ее за руку, но та ее резко вырвала и отодвинулась.
– Получил номер на арене и сразу крутым заделался, что ли? – злобно ответил Кабар. – Или Наблюдатели подарили тебе немного храбрости? Ну, что ты для них делал? Кого из наших предал? Может, это из-за тебя были последние удаления? Давай рассказывай!
– Я, конечно, понимаю, что лучшая защита – это нападение, – снова вмешался Ковбой, ничуть не смущенный тем, что его разоблачили, – но прежде, чем атаковать, может, стоит задуматься над тем, готовы ли вы верить голословным обвинениям стервы из чужого цирка, главная задача которой – посеять среди нас раздор?
– Положим, про Вита и остальных она наврала. Но тебя-то раскрыла не она, а Графиня! – победно воскликнул Кабар. – И для тебя нет никаких «нас», так что нечего тут примазываться!
Ковбой небрежно пожал плечами, словно отмахиваясь от сущей пустяковины, и переместил соломинку из одного уголка рта в другой.
– Вот именно поэтому ты не годишься на роль лидера, Кабар, – снова очень громко и отчетливо сказала Риона. – В критической ситуации лидер должен объединять. А все, чего можешь добиться ты, это начать разборки, после которых мы ополчимся друг на друга.
Кабар обвел глазами циркачей и криво ухмыльнулся, не увидев среди них поддержки. Задержался взглядом на своей недавней союзнице Джаде. Та глаз не отвела, но и публично выступать на стороне метателя ножей, похоже, не собиралась. То ли решила переметнуться на другую сторону, то ли преследовала какие-то свои личные интересы.
– Ах, какие на всех белые пальто! Аж глаза слепит! – насмешливо процедил Кабар. – Ну, давайте предлагайте свои варианты действий! Никому же не интересно выяснить, что в нашем цирке делает фамильяр, кто такие Наблюдатели, что им от нас надо и кто среди нас – шпионы других цирков?
– Очень интересно, – неожиданно согласилась Графиня. – Нам всем очень интересно это узнать. Но прямо сейчас все же важнее вернуть Крис и Апи, разве не так? Жили мы как-то до этого в таком составе и вполне уживались, не зная, кто есть кто на самом деле. Так что разоблачения вполне могут подождать еще немного, это уже ни на что не повлияет. А вот оставлять наших у «Обскуриона» мы не можем. Мы должны их вернуть! Тем более там наш настоящий директор.
– Значит, такой директор, раз ее запросто может увести первый встречный, – пренебрежительно сказал Кабар. – У нас последнее время вообще не директора, а сплошной парад неудачников!
Графиня пропустила его замечание мимо ушей.
– Надо их вернуть, – повторила она, обводя взглядом циркачей. – Согласны?
Те разрозненно закивали, кто – колеблясь, кто – с задержкой, кто – неуверенно, но главное – закивали.
Под конец взгляд Графини наткнулся на переминавшегося позади нее Ласа и замер на нем. Тот вздрогнул, а потом уставился на иллюзионистку жалобным, умоляющим взглядом. Графиня досадливо поморщилась. Лас, осознав свой промах, энергично закивал – да, я тоже согласен!
– А когда мы вернем нашего директора и Апи, тогда и займемся выяснением, кто есть кто, – подытожила Графиня, перестав обращать на Ласа внимание; опыт, полученный во время короткого директорствования, давал о себе знать, распоряжаться и наводить порядок она научилась неплохо.
В тишине раздались издевательские одиночные хлопки, а потом Кабар театрально-громко сказал:
– Браво! Браво! Прекрасный и благородный план! Только один маленький вопрос: как ты собираешься искать «Обскурион»? Они тебе адресок оставили?
– Разборки прямо как в старые добрые времена, – пробормотала Риона вроде бы и негромко, но так, что все услышали.
Усмешки на лицах циркачей обозлили метателя ножей.
– У меня есть парочка идей насчет того, как это можно сделать, – хладнокровно сказала Графиня; закалка в прошлых стычках с Кабаром никуда не делась. – А у тебя?
– Даже если бы и были, думаешь, я бы поспешил их тебе выдать? – фыркнул метатель ножей.
– Общее благо? Нет, не слышали, – весело прокомментировал до этого молча наблюдавший за происходящим Дэнни.
– Догадываюсь, какие у тебя могут быть идеи, – бросила Риона Кабару. – Схватить Мануэля и выбить из него информацию, да?
Циркачи, все как один, нашли взглядом воздушного гимнаста, предусмотрительно державшегося в самом последнем ряду тише воды и ниже травы. Тот побледнел и ткнул пальцем в шута:
– Дэнни тоже из «Обскуриона»! И я-то с вами уже давно, вы все помните, как подобрали меня, когда я оказался выброшенным из своего цирка. А он к нам прибился по собственному желанию! Очень подозрительно! Если кто и шпион, так это он!
Дэнни медленно, делая большие паузы между хлопками, прямо как Кабар незадолго до этого, поаплодировал воздушному гимнасту.
– Я серьезно! – повысила голос Графиня. – Никаких разборок, пока не вернем Крис и Апи! И поэтому любые идеи, как выйти на «Обскурион», какие только у вас есть – даже самые невероятные и самые сумасшедшие, – пожалуйста, озвучивайте их, мы будем пробовать!
– Все это, конечно, замечательно, благородно и все такое, – наконец заговорила молчавшая все это время Джада, – но мы, кажется, забыли об одной несущественной мелочи.
С этими словами конторсионистка вышла вперед и показала афишу. Ту самую, которую Крис получила на глазах у всех у них буквально из воздуха.
– У нас назначено представление, – напомнила она.
Графиня нетерпеливо выхватила афишу из рук Джады и быстро пробежала по ней глазами, выхватывая главные факты: где и когда. Потом с досадой поморщилась:
– Если мы хотим успеть, выезжать надо прямо сейчас.
– О нет, неужели нашу отважную миссию по спасению придется отложить?! – воскликнул Кабар, заламывая руки, словно плохой комедиант. – И мадам, бывшей ненастоящим директором, не удастся побыть супергероиней в развевающемся плаще? – Тут тон метателя ножей резко изменился. – Раз спасательная операция откладывается, можно заняться и предателями. Чем быстрее избавимся от этих тварей, тем меньше будет вонять и легче дышать.
Дэнни смерил метателя ножей взглядом с головы до ног, демонстративно наморщил нос и зажал его пальцами.
По толпе циркачей побежали смешки.
Разъяренный метатель ножей полоснул по коллегам яростным взглядом; он пропустил маленькую пантомиму шута и злился, подозревая, что смеются над ним, но не понимал почему.
Тем не менее предложение Кабара повисло в воздухе и снова напомнило о том, что далеко не все из них, привыкших выступать друг с другом плечо к плечу, те, за кого себя выдают. И от этого становилось не по себе.
– А тебе так не терпится устроить охоту на шпионов и выкинуть из цирка, да? – почти ласково спросила Графиня. – А потом выступать без них, без Крис и без Апи. О нет, это нас ничуть не ослабит! У нас ведь останется так много циркачей, что мы даже не заметим потери и дадим такое представление, что и риска удаления не возникнет?
– Можно подумать, от Крис на арене много толку, – проворчал Кабар, но было ясно, что ему нечего возразить.
– Итак, у нас есть афиша, и мы должны дать представление! – повысила голос Графиня, перестав обращать на метателя ножей внимание. – Поскольку мы пока все равно не знаем, как найти «Обскурион», можно с тем же успехом над этим думать, следуя к месту нашего следующего выступления. Но после представления нам в любом случае придется возвращать Крис, так как без нее новой афиши мы не получим, и вы все прекрасно знаете, чем нам это грозит. Так что повторюсь: любые идеи, варианты и предложения, какие у вас есть, – приходите с ними ко мне! Выслушаю всех! А пока – по автобусам!
Все еще растерянные и оглушенные случившимся, циркачи стали расходиться по своим трейлерам и автобусам, и вскоре на опустевшей поляне остались только Графиня, Ковбой и Лас.
– Брысь! – негромко скомандовал стрелок, и Лас, все сверливший Графиню просящим взглядом щенка, наделавшего лужу на любимом хозяйском ковре, вздрогнул, а потом, встретившись с горящими глазами Ковбоя, поспешно ретировался.
– Послушай, – начал было Ковбой, но Графиня его перебила.
– Ты – последний человек… – заговорила она, споткнулась на «человеке» и поправилась: – Ты – последний, кого я хочу слушать!
– А вдруг у меня для тебя есть что-то крайне важное? – спросил Ковбой, не реагируя на неприкрытую враждебность.
– Ты не сможешь придумать извинения или оправдания, которые я приняла бы. Таких вообще не существует!
– Кто говорит что-то об извинениях? – удивился Ковбой.
– Тогда о чем еще ты мог хотеть со мной поговорить? – растерялась Графиня. – Нет ничего, что я сочла бы настолько важным, чтобы услышать это от тебя. Ничего, понятно?! – почти сорвалась на крик она.
– Да неужели? – Ковбой улыбнулся лениво и чуть насмешливо, словно эмоциональный срыв иллюзионистки его забавлял. – А как насчет поисков «Обскуриона»?
