Камера не выше роста человека – вырубленная в скале пещера, по стенам которой текут струйки воды. Корун в полной темноте сидел на мокром полу. Цепи, соединенные с кольцами в стене, звякали, когда он шевелился.
Вот как все кончается, с горечью думал он. Дикая жизнь изгнанного завоевателя, качка кораблей на волнах, смех товарище, звон мечей и свист ветра в снастях, вот к чему это все привело: одинокий человек сидит в темноте в холодной камере, ожидая в этой лишенной времени тьме дня, когда его выведут и отдадут диким зверям на потеху безмозглой толпе.
Через какие-то промежутки его кормили, раб приносил чашку тюремной похлебки, а вооруженный копьем стражник стоял вне досягаемости и наблюдал. В остальном он оставался один. Он не слышал даже голосов других пленников, только капала вода, и жестко скрипели цепи. Камера, должно быть, ниже обычных темниц, в самом чреве острова.
В его сознании проплывали смутные образы: высокие скалы вокруг Илионтского залива, крупные цветы, мрачным пламенем горящие в джунглях, и у берега стоящие на якоре длинные черные галеры пиратов. Он помнил открытое море, вечно затянутое тучами небо, под которым дуют влажные ветры; идет дождь, блестят молнии, и под тучами сгущаются голубые сумерки. Он часто думал, чтó там, выше этих туч.
Иногда, вспоминал он, можно увидеть смутный диск Небесного-Огня, и он слышал о временах, когда невероятно сильные бури на мгновение разрывали слои туч, пропуская ослепительный луч, от прикосновения которого закипала вода и землю охватывало пламя. Это заставляло его думать о рассуждениях конахурских философов: будто бы мир – это шар, вокруг которого вращается Небесный-Огонь, принося день и ночь. Некоторые заходили еще дальше и полагали, что движется мир, а Небесный-Огонь – это шар пламени в центре творения, вокруг которого вращается все остальное.
Но сейчас он в цепях, вспомнил Корун, его народ склоняется перед волей алчных проконсулов Ахеры, его искусство и философия стали игрушкой завоевателей. Молодое поколение растет с мыслью, что лучше смириться, ассимилироваться в талассократии и постепенно завоевать равный статус с гражданами Ахеры.
Но Корум не мог забыть пожары под разрываемом ветром ночным небо, тела, качающиеся на веревках с деревьев, длинные ряды людей в цепях, которых плети Ахеры гонят рабами на корабли. Может, он слишком долго таил зло? Нет, клянусь Бреннахом Бреннаром! У него была семья, которой больше нет. Одного этого достаточно, чтобы таить зло всю жизнь!
Жизнь, сардонически подумал он, которая очень скоро кончится.
Он устало вздохнул в затхлой темноте своей камеры. Слишком много воспоминаний. Годы жизни пирата были трудными и отчаянными, но бывали и хорошие дни. Были песни, и смех, и товарищество, и героические дела на бескрайних водах – долгие голубые тихие сумерки, мягкие черные ночи, серые дни, когда море, серое, и зеленое, и золотое, струилось под потоками дождя, бури ревели, корабли летели, как на крыльях; была ярость и безумие битвы, когда захватывали город или галеру, смерть бывала так близко, что словно слышался шум ее гигантских черных крыльев, оргия грабежа и мести; пиратский город, травяные шалаши под покровом джунглей, набитые сокровищами, полные скандальной жизни и драк, лица мужчин в шрамах и дерзких женщин, красные огни костров, отгоняющие ночь, а прибой бесконечно гремел на берегу…
Что ж, все когда-нибудь кончается. И хотя он хотел бы для себя другой смерти, долго ждать не придется.
Что-то шевельнулось в глубине длинного коридора, и он уловил мерцание факела. Нахмурившись, встал, наклонившись под низким потолком. Кто там? Для еды слишком рано, если чувство времени ему совсем не отказало; но он считал, что за несколько дней в темнице этого не могло произойти.
Они остановились у входа в темницу и смотрели на него в красном свете факела. Губы Коруна изогнулись в рычании. Шорзон и Хризея.
– Все отбросы Ахеры, – проворчал он. – Я могу заразиться от вас.
– Сейчас не время для наглости, – холодно сказал колдун.
Он выше поднял факел. Красный огонь отбросил на его лицо тень, словно пятна крови. Глаза его были двумя темными пропастями, в которых горели угли. Черное одеяние сливалось с окружающей тенью, лицо и руки, казалось, бестелесно плывут во влажной мгле.
Корун посмотрел на Хризею. Несмотря на кипевшую в нем ненависть, он вынужден был признать, что она, вероятно, самая красивая женщина, каких ему приходилось видеть. Высокая, стройная, и гибкая, движущаяся с безмолвной грацией сандувианского феракса, блестящие черные волосы обрамлют холодную скульптурную красоту ее мраморно-белого лица; она ответила на его взгляд взглядом глаз темного пламени. Одета она как для действий: короткая туника, оставляющая обнаженными руки и ноги, короткий черный плащ и высокие котурны, но на горле и запястьях блестят драгоценности.
За ней перемещалась легкая тень, при виде которой Корун напрягся. Он слышал о прирученном эринии Хризеи. Говорили, дьявольский хищник нашел более жестокое сердце в груди колдуньи и подчинился ему; кое-кто говорил и другое, что не стоит упоминать.
Раскосые зеленые глаза смотрели на Коруна, жестокая пасть зевнула, обнажив острые зубы.
– Назад, Периас, – спокойно сказала Хризея.
Голос ее звучал низко и мягко, почти ласково. Казалось невероятным, что такой голос мог произносить ритуальные слова черной магии, приказывать сжечь живьем тысячи беспомощных иссарианских пленников и создавать самые черные в кровавой истории Ахеры заговоры.
Но она сказала Коруну:
– Отличный конец для твоих благородных мыслей, человек из Конахура.
– По крайней мере, – ответил он, – ты признаешь, что они у меня были. Это больше, чем я могу сказать о тебе.
Красные губы изогнулись в циничной улыбке.
– Человеческие цели имеют обыкновение так кончаться. Могучий воин, бич морей, кончает дни в грязной тюремной камере в ожидании невообразимой смерти. Старые эпосы солгали, верно? Жизнь – совсем не славное приключение, как думают глупцы.
– Возможно, это потому, что есть такие, как ты. – Устало: – Уходи, пожалуйста. Если не позволяете мне говорить с моими старыми товарищами, по крайней мере избавьте меня от вашего общества.
– Мы пришли сюда с определенной целью, – сказал Шорзон. – Мы предлагаем тебе жизнь, свободу – и освобождение Конахура!
Он покачал рыжевато-каштановой головой. Глаза его были двумя темными пропастями, в которых горели угли.
– Это даже нет смешно.
– Нет, нет, я говорю серьезно, – искренне сказала Хризея. – Шорзон поместил тебя сюда одного не по злобе, но просто чтобы сделать возможным этот разговор наедине. Мы просим тебя помочь нам в проекте, настолько более грандиозном, чем все ваши мелкие раздоры, что в ответ ты можешь попросить все, что угодно. Ты единственный, кто способен это сделать.
Я говорю это тебе, чтобы ты понял: у тебя есть то, что нам нужно, и ты говоришь с нами как равный, а не как пленник с тем, кто его захватил. Если ты согласишься нам помочь, будешь немедленно освобожден.
Ощутив неожиданно вспыхнувшее в груди пламя, Корун напряг свое большое тело. О, боги! О, всемогущие боги за облаками! Если бы это было правдой…
Голос его дрожал.
– Чего вы хотите?
– Твоей помощи в опасном деле, – сказала Хризея. – Скажу тебе откровенно, что все мы можем погибнуть. Но ты по крайней мере умрешь как свободный человек – а если мы победим, весь мир будет нашим.
– Какое дело? – хрипло спросил он.
– Не могу все объяснить тебе сейчас, – ответил Шорзон. – Но мы слышали, что когда-то ты плавал в логово ксанти в море Демонов и вернулся живым. Это верно?
– Да. – Корун вздрогнул, от неожиданной тревоги напряглись нервы. – Да, мне очень повезло, но я вернулся. Но это не та раса, с которой могли бы иметь дела люди.
– Думаю, силы, которые я могу призвать, не слабее. чем у них, – сказал Шорзон. – Мы хотим, чтобы ты провел нас в их жилища и по пути научил нас их языку и рассказал все, что о них знаешь. Когда вернемся, ты сможешь идти, куда захочешь. И если мы получим их помощь, сможешь потом освободить Конахур.
Корун покачал головой.
– Ничего не получится, – медленно сказал он. – Никто ни по какой причине не захочет приближаться к ксанти.
– Но ты ведь приблизился? – сухо усмехнулся колдун. – Если хочешь правду, нам нужна помощь ксанти, чтобы захватить власть в Ахере, а также получить знания, которые есть у ксанти.
– Если у вас получится, – упрямо возразил Корун, – зачем вам потом освобождать Конахур?
– Потому что власть над Ахерой – только первый шаг на пути к гораздо более могучей империи, чем ты можешь себе представить, – мрачно сказал Шорзон. – Ты должен решить немедленно. Если откажешься, умрешь.
Хрисея шевельнула тонкой рукой, и эриний шагнул вперед на лапах с острыми когтями. Кожистые крылья были сложены за длинным черным телом, колючий хвост гневно хлестнул, их горла донеслось рычание.
– Если ты скажешь нет, – послышался сладкий голос женщины, – Периас вырвет твои внутренности. По крайней мере за наши хлопоты получим забавное зрелище. – Она улыбнулась ослепительной улыбкой, которая не раз приводила людей к смерти. – Но если ты скажешь да, – прошептала она, – тебя ждет судьба, которой могут позавидовать короли. Ты сильный человек, Корун. Мне нравятся сильные люди…
Корсар посмотрел в темный теплый блеск ее глаз, потом на ледяной блеск глаз демона-зверя. Ни один невооруженной человек не может выдержать нападение эриния, а он к тому же в цепях.
При мысли о возвращении в мрачный дом ксанти он содрогнулся. Но жизнь так сладка – и если у него будет свобода движений, он сможет уйти от них или даже победить.
Или – кто знает? Со слегка закружившейся головой он подумал, действительно ли эта темная ведьма так зла, как говорят ее враги. Сильная и безжалостная – да, но и он такой же. Когда он полностью узнает их грандиозные планы, возможно, даже подумает, что они правы.
Во всяком случае – жить! Умереть, если придется, но под чистым небом!
– Я пойду, – хрипло сказал он. – Пойду с вами.
Низкий и возбужденный смех Хризеи прозвучал в освещенном факелом помещении.
Шорзон подошел и достал из кармана ключ. На мгновение в голове Коруна мелькнула мысль: сломать эту тощую шею.
Колдун мрачно улыбнулся.
– Даже нет пробуй, – сказал он. – Как небольшое доказательство того, на что мы способны…
Неожиданно он исчез. В камере вместе с Коруном стояло чудовище из джунглей Умлоту, чешуйчатое чудище, которое шипело зубастыми челюстями и выплевывало яд на пол.
Колдовство! Корун отшатнулся, холодный страх сковал его стальное сердце. Шорзон вернул себе человеческую форму и молча разомкнул цепи. Они упали, и Корун вышел в коридор.
Эриний рявкнул и подобрался ближе. Хризея положила руку на голову зверя, словно хлыстом, остановив его движение. От ее улыбки и слабого аромата волос кружилась голова.
– Идем, – сказала она.
Ее рука скользнула ему в пальцы, и холодное прикосновение словно обожгло его.
Шорзон первым пошел по длинному наклонному туннелю, который освещался только факелами. Их шаги гулко звучали на влажных плитах.
– Мы отправляемся немедленно, – сказал он. – Когда Кроман узнает о твоем бегстве, за нами будет весь Таурос. Но тогда будет уже слишком поздно. Ночью мы поплывем быстро.
Поплывем – куда?
– Что с моими людьми? – спросил Корун.
– Боюсь, они погибнут, если только Кроман не пощадит их до нашего возвращения, – сказала Хризея. – Но тебя мы спасли. Я рада этому.
В туннеле повеяло слабым соленым морским запахом. Должно быть, туннель выходит на море, подумал Корун. И еще подумал, сколько подземных проходов под Тауросом.
Наконец они вышли на узкую береговую полоску под возвышающимися западными утесами. Пропасть уходила в полную тьму ночи, поднимаясь в невидимое небо. Перед ними лежало открытое море, вода слабо фосфоресцировала. Корун глубоко вдохнул морской воздух. Соль, водоросли, влажный дикий ветер – песок под ногами, небо над головой, женщина рядом – клянусь богами, как хорошо быть живым!
У крошечного причала стоит галера. При свете раскачивающихся факелов Корун взглядом моряка осмотрел ее. Та же постройка, что его собственный корабль, стройное черное судно с одним квадратным парусом; с открытой палубой, кроме носа и кормы; с рядами скамей для гребцов по бортам с проходом между ними. Под ютом и баком должны быть помещения для людей, ниже в трюме припасы. В самом широком месте каюты, очевидно, для офицеров, на носу смонтирована баллиста – кроме этого, никаких надстроек. Но носу резная фигура морского чудовища; ахтерштевень, уходя назад, образует ее хвост. Он прочел название на носу – «Брисея». Странно, что такой черный корабль носит имя девушки.
Вместимость примерно пятьдесят человек, подумал он. И корабль быстрый.
Экипаж поднимался на борт – должно быть, моряки по узкому карнизу спустились с утеса. Все синие умлотуанцы, заметил он, банда головорезов, но молчаливые и дисциплинированные. Разумно брать с собой только наемников: их не заботит, что случится с Ахерой, а их безумная храбрость стала легендой.
Подошел коренастый одноглазый офицер и отдал приветствие.
– Все готово, – доложил он.
– Отлично, – кивнул Шороз. – Капитан Имазу, а это наш проводник капитан Корун.
– Пират? – Имазу улыбнулся и пожал руку, как это делают варвары. – Думаю, лучшего проводника нам не найти. Рад познакомиться, Корун.
Пират пробормотал вежливые слова. Имазу ему понравился, и он удивился, что заставило этого моряка служить человеку с такой репутацией, как Шорзон.
Они поднялись на борт.
– Море Демонов прямо на север, – сказал Шорзон. – Маршрут верный?
– Пока да, – кивнул Корун. – Когда подойдем ближе, смогу сказать точнее.
– В таком случае можешь умыться и отдыхать, – сказала Хризея. – И то и другое тебе необходимо.
Ее улыбка в мерцающем красном свете была теплой.
Корун вошел в каюту. Она была разделена на три части: очевидно, Имазу спал со своими людьми или на палубе, что предпочитают многие. Его помещение крошечное, но аккуратное, только кровать и раковина для умывания. Он вымылся и надел приготовленную для него свежую тунику.
Когда он вышел на палубу, корабль уже шел. Дул сильный южный ветер, наполняя темный парус, и «Брисея» быстро шла по ветру. Вокруг ее корпуса и на волнах сверкала фосфоресценция. Земля уже терялась вдали.
Ему не дали времени сбежать, подумал он. Если не случится чудо, он вынужден идти с ними – по крайней мере пока не доберутся до моря Демонов. А после этого может произойти что угодно.
Неслышно подошла Хризея и встала с ним рядом. Эриний сидел поблизости, он не отрывал злобного взгляда от Коруна.
– Уходим в море, – сказала она и весело рассмеялась.
Он ничего не ответил, но смотрел вперед в ночь.
– Тебе лучше поспать, Корун, – сказала она. – Ты устал, а тебе понадобятся все силы. – Она положила свою руку на его и громко рассмеялась. – Путешествие будет интересное, слабо выражаясь.
Очень интересное, мрачно подумал он. Он еще одумал, что в путешествии могут быть и приятные моменты.
– Спокойной ночи, Корун, – сказала она и ушла.
Вскоре он пошел в свою каюту. Долго не мог уснуть и спал беспокойным сном.