До открытия алмазных копей в Бразилии в 1725 году все алмазы мира, за исключением месторождения черных алмазов, найденного в горах Борнео, были родом из Индии[13].
Древние индийские алмазы были аллювиальными: их не столько добывали в рудниках, сколько извлекали в виде природных кристаллов из просеянных мягких песков и гравия древних речных русел. Доисторические вулканы исторгли их из кимберлита и лампроита, вода вымыла их и перенесла вдоль речных русел, и они наконец осели в почве, когда много миллионов лет назад река пересохла. Бо́льшая часть таких аллювиальных алмазов представляют собой крошечные природные октаэдрические кристаллы. Иногда, впрочем очень редко, находят и драгоценности размером с куриное яйцо. Например, Кох-и-Нур.
Еще в 2000 году до н. э. крошечные индийские алмазы, возможно, использовались в полировальных инструментах в Древнем Египте и совершенно точно широко применялись в качестве шлифовальных материалов на Ближнем Востоке и в Китае к 500 году до н. э. Вскоре алмазы стали использоваться в кольцах – от двора империи Тан, эллинистического Афганистана до Рима времен Августа[14], но на своей индийской родине алмазы не просто ценились за их пользу и красоту – считалось, что они приносят огромную удачу, их связывали с влияниями планет, и поэтому им придавали почти полубожественный статус. Согласно «Гаруда-пуране» – книге индуистских писаний, окончательно оформившейся в X веке н. э., демон Бала согласился быть принесенным в жертву богами и «отказался от своего духа на благо Вселенной, и отрубленные конечности его тела превратились в семена драгоценных камней». Небесные существа, демоны и змеиные божества, наги, бросились их собирать, и даже «боги приехали на небесных колесницах и унесли семена драгоценных камней для собственного использования. Некоторые семена упали на землю, сотрясая воздух. Где бы ни падали семена – в океанах, реках, горах или диких лесах – благодаря небесной энергии семян возникли месторождения драгоценных камней».
Эти камни обладали магическими, даже божественными качествами: «некоторые наделены добродетелью искупления всех грехов или защищают от воздействия яда, укусов змей и болезней, в то время как другие обладают противоположными достоинствами». Величайшими из всех драгоценных камней были алмазы, «сияющие ярче всех… Боги, как считается, живут в частице алмаза вне зависимости от места ее нахождения, которая обладает ясным, легким оттенком, гладким и лишенным угрожающих черт – царапин, морщин или подобных облакам помутнений внутри».
Дальше текст объясняет, к каким чудесным последствиям приводит обладание хорошим алмазом: «благополучие, долгие годы жизни, увеличение количества жен, потомства и домашних животных, урожай – все это связано с ношением алмаза, если он хорошо огранен, имеет чистый блеск и лишен губительных черт». «Гаруда-пурана» продолжает: «Страшные яды, вводимые тайно, не вредят человеку, а его имуществу не страшны поджоги и вода. Цвет лица такого человека улучшается, и все его дела процветают. Змеи, тигры и воры избегают человека, который владеет подобным алмазом»[15].
«Гаруда-пурана», наверное, единственный из известных источников, который предполагает, что алмазы отпугивают воров. Конечно, сто лет спустя, ко времени создания «Бхагават-пураны» и «Вишну-пураны», чрезвычайно ценные драгоценные камни рассматривались уже как приманка не только для воров, но и для убийц.
Согласно этим двум пуранам, величайшим камнем был легендарный Сьямантака, «принц среди драгоценных камней». Иногда его называли огромным алмазом, порой – рубином – драгоценным камнем, провоцирующим зависть, жадность и страсть к насилию в душах тех, кто старался его заполучить, – как раз то, что Кох-и-Нур творил с душами людей не в мифах, а в реальности.
Сьямантака – блестящий камень Сурьи, бога солнца, который носил его на шее и поэтому имел столь ослепительный вид. Сьямантаке удивлялись, этот камень желали заполучить, но он еще и первый камень в индийской литературе, который сеял вокруг себя разрушение. Согласно «Бхагават-пуране», «когда его носит добродетельный человек, он производит золото, а на дурного человека он в конце концов навлекает гибель»[16]. Отсюда, возможно, берет начало мотив «про́клятого драгоценного камня», который со временем начал прочно ассоциироваться с Кох-и-Нуром и перешел за ним следом в английскую литературу.
Согласно «Бхагават-пуране», драгоценность сьямантака спустилась на землю, когда Сатраджит из рода Ядавов, царь Двараки и ярый последователь Сурьи, наконец встретился со своим божеством-покровителем, идя вдоль берега моря вблизи Двараки. На бога из-за его сияния нельзя было смотреть прямо, поэтому царь Сатраджит попросил его появиться в менее ослепительном обличье, объяснив, что желает воспринимать бога с большей ясностью. Тогда Сурья снял Сьямантаку, и Сатраджит преклонил колени и воздал почести своему богу – который оказался удивительно маленьким, с телом, словно бы сделанным из полированной меди. «После того как царь должным образом поклонился ему, божество спросило: «Сатраджит, какую награду ты хочешь за свои заслуги?» Сатраджит попросил драгоценный камень. Сурья отдал ему камень в знак расположения и исчез»[17].
Когда Сатраджит, неся камень, вернулся в Двараку, горожане приняли его за бога солнца. Только Кришна понял, что ослепительный блеск вокруг Сатраджита создавал Сьямантака. «Это не бог солнца, – сказал он, – а Сатраджит, светящийся из-за драгоценного камня».
Со временем драгоценность перешла к брату Сатраджита. Вскоре после этого он взял его с собой в лес, где мужчину жестоко растерзал и убил лев, на которого он охотился. Лев схватил камень и «собирался уйти, держа его в пасти, но Джамбаван, могущественный царь медведей, убил животное, забрал драгоценный камень и отдал его сыну в качестве игрушки»[18].
Когда Сатраджит, неся камень, вернулся в Двараку, горожане приняли его за бога солнца. Только Кришна понял, что ослепительный блеск вокруг Сатраджита создавал Сьямантака.
Поскольку брат Сатраджита не вернулся с охоты, обыватели начали сплетничать: «Они решили, что его убил Кришна и присвоил себе камень, так как все знали, что он всегда мечтал о нем». В конце концов король Сатраджит обвинил Кришну в убийстве брата и краже Сьямантаки. Чтобы очиститься от обвинений и выяснить детали произошедшего, Кришна вместе с несколькими горожанами направился в лес по следу, оставленному пропавшим охотником.
Следы сначала привели его к изуродованному трупу охотника, а затем в огромную пещеру Короля медведей, в которой Кришна объявил: «О, повелитель медведей, мы ищем камень, и поэтому вошли в твою пещеру. С помощью этой драгоценности я хочу опровергнуть ложные обвинения, выдвинутые против меня». Однако Король медведей Джамбаван отказался расстаться со Сьямантакой. Начался бой между непобедимым властелином медведей и красавцем-богочеловеком. После двадцати восьми дней сражения Джамбаван наконец-то понял, что Кришна, должно быть, был божеством. Король медведей поклонился, смиренно попросил прощения и передал Кришне драгоценность.
Кришна триумфально вернулся в Двараку с Сьямантакой, а король Сатраджит «склонил голову от великого стыда». Он так мучился от раскаяния за то, что несправедливо обвинил Кришну, что в знак извинения предложил Кришне руку своей прекрасной дочери, принцессы Сатьябхамы. Брак оказался счастливым, но Сьямантака продолжал сеять вокруг себя зависть и кровопролитие.
Вскоре после свадебной церемонии три злых брата во главе с принцем Сатадханвой воспользовались отсутствием Кришны в Двараке и спланировали ограбление с целью завладеть неотразимым драгоценным камнем. Однажды ночью они отправились в Двараку, вошли в королевский дворец и убили правителя. Затем схватили Сьямантаку и сбежали из города, но принцесса Сатьябхама, увидев произошедшее, в слезах отправилась к мужу и потребовала от Кришны отомстить за тестя и короля. Богочеловек выследил и убил принца Сатадханву, отрезав ему голову острым как бритва метательным диском – Сударшана-чакрой.
Этот оставшийся в легендах след жадности, воровства и кровопролития так точно отражает настоящую жестокую историю Кох-и-Нура, что к XIX веку многие благочестивые индусы стали связывать алмаз с Сьямантакой и с легендами о Кришне.
Старейшие в мире трактаты о драгоценных камнях и геммологии были написаны в Древней Индии, причем некоторые даже предшествовали древним рукописям – пуранам. В них часто сообщалась удивительно подробная «информация о цвете и местонахождении самоцветов»[19]. Во многих из этих ранних работ изучаются качества драгоценных камней. Они детально проанализированы – от шпинелей «цвета голубиной крови», берилла, «мерцающего, как крылья попугаев», до алмазов, «способных заполнить комнату радужным огнем». Некоторые из этих текстов, также известных как «ратнашастры», демонстрировали потрясающий уровень геммологических знаний: например, разделение рубинов на четыре класса. Камни одного из них имеют десять тончайших оттенков, начиная от пчелиного блеска и цвета бутонов лотоса, светлячков и глаз кукушки и заканчивая цветом семян граната, теней для век и сока плодов розового яблока. Столь подробная информация должна была помочь читателю определить фальшивку: для проверки изумруда, к примеру, один из ранних текстов советует взять драгоценный камень в среду вечером и встать лицом к заходящему солнцу. Если изумруд настоящий, то он будет отбрасывать зеленые лучи в сторону хозяина[20].
Драгоценные камни не просто появляются в мифологии и рукописях Древней Индии: они также являются излюбленной темой древнеиндийской драматургии и поэзии, созданных на санскрите, где звон ювелирных украшений, в которые вставлены камни, часто используют, чтобы создать обстановку дворца – «сада наслаждений». Даже буддийская литература, несмотря на ее строгую приверженность бедности и аскетизму, пронизана геммологическими образами: три драгоценности буддизма, алмазные сутры, небесные царства и острова, состоящие из драгоценностей и драгоценных камней[21].
Согласно раннему тамильскому тексту «Тируккайлая-нана-ула», красавица на пике своей девичьей красоты никогда не должна быть полностью обнаженной, даже в постели. Вместо этого красоту ее тела должны подчеркивать самоцветы:
Она украшает ноги парой ножных браслетов
А на запястья надевает тяжелые браслеты,
Покрытые драгоценными камнями.
Она украшает волосы безупречной гирляндой,
Нанизанной на золотую нить,
И оживляет стройную шею драгоценностями.
И так она становится схожей с самой Шри[22].
Предпочтение обнаженных, украшенных драгоценностями тел было распространено по всей Индии. Много столетий спустя поэт Кешавдас (1555–1617), живший при дворе властителей Орчхи к югу от Агры и создавший глубоко чувственную «Кави-прию», или «Любовь поэта», придерживался той же точки зрения: голая и неукрашенная женщина выглядит неэротично и не вызывает интереса по сравнению с женщиной, чье тело увешано украшениями. «Женщина может быть благородной, обладать хорошими чертами, иметь здоровый цвет лица, быть наполненной любовью, с красивыми формами, но без украшений, друг мой, она не красавица. То же самое относится и к поэзии»[23].
Ранняя индийская скульптура демонстрирует центральное место ювелирных изделий в индийской придворной жизни. При многих древнеиндийских дворах именно ювелирные изделия, а не одежда являлись главной формой украшения и видимым знаком в придворной иерархии, строгих правил, указывающих, какой придворный какой камень и в какой оправе мог носить. Действительно, в древнейшей книге индийской мудрости, «Артхашастре», созданной Каутильей между II веком до н. э. и III веком н. э., геммологии и тому, как государю следует поступать с драгоценными камнями, отведена целая глава «О шахтах и драгоценных камнях» наряду с такими темами, как дипломатия, «Правилами для посланника», войной, «Незаконным присвоением дохода чиновниками и исправлением этого», шпионами, разведкой, использованием медленно действующих ядов, а также подбором опытных куртизанок для их применения[24].
Центральное место драгоценных камней в понимании красоты при индийских дворах прежних эпох особенно очевидно в искусстве и записях Танджавура, откуда династия Чола правила южной частью Индии в IX–XIII веках. Здесь каждая из бронзовых скульптур королев и богинь была изображена с голой грудью, но покрытой огромным количеством ювелирных украшений. На стенах храмов были запечатлены подробные списки украшений, подаренных королевами и их супругами. До сих пор сохранились строчки на стенах Великого Храма в Танджавуре – записи пожертвований королевы Куднавай, сестры Раджараджи I, величайшего из императоров Чолы (около 1010 года). Королева подарила «один священный пояс, украшающий бедра, содержащий 521,9 грамма золота. Шестьсот шестьдесят семь больших и маленьких алмазов с гладкими краями вставлены в него… Восемьдесят три больших и маленьких рубинов, двадцать два рубина «халахалам», двадцать небольших рубинов, девять синеватых рубинов, десять неполированных рубинов. Двести двенадцать жемчужин…»[25] Список подаренных драгоценных камней занимает несколько ярдов.
Качество и количество драгоценностей в старой Индии – то, что обсуждали все посещавшие эту страну и чего жаждали все захватчики. Великий поэт султаната Дели, Амир Хосров Дехлеви (1253–1325), повествует об очаровании богатых индийских храмов в его «Казаин аль-Футух», или «Сокровищнице Побед», составленной для султана Ала ад-Дина Мухаммад Шаха I из династии Халджи (1296–1316). В одном пассаже поэт описывает захваченные сокровища одного из храмов: «Алмазы были такого цвета, что солнцу пришлось бы веками светить, прежде чем в каменных глубинах образуются алмазы, подобные им. Жемчуг блестел так ярко, что облакам придется годами изливать свой пот, прежде чем такие жемчужины вновь достигнут сокровищницы моря. Много поколений шахтам придется пить кровь солнечных потоков, прежде чем появятся такие же рубины. Изумруды настолько прекрасны, что если бы голубое небо разбилось на осколки, ни один из осколков не сравнился бы с ними красотой. Алмазы ярко сверкали, и казалось, что это капли солнца. Что же до других драгоценных камней, то блеск их столь же сложно описать, как удержать воду, утекающую из разбитого сосуда»[26].
Алмазы были такого цвета, что солнцу пришлось бы веками светить, прежде чем в каменных глубинах образуются алмазы, подобные им.
В том же восторженном духе Абд ар-Раззак Самарканди, посол, отправленный в XV веке в Южную Индию тимуридом Шахрухом из Герата, описывает драгоценные камни, виденные им повсюду в столице Виджаянагара. Эта последняя великая южная индийская империя в XIV–XVI веках занимала бо́льшую часть территорий, некогда принадлежащих династии Чола, и, по словам Самарканди, подражала ей и стилистически. Его изумило обилие ювелирных украшений, которые носили мужчины и женщины всех сословий, и умение ювелиров, работавших с этими драгоценными камнями: прилавки по продаже жемчуга, рубинов, изумрудов и алмазов, как он говорит, были видны повсюду.
Пройдя через парки и фруктовые сады, бурлящие ручейками чистой воды и «каналами, отделанными обработанным камнем, отполированным и гладким», Абд ар-Раззак был принят королем, носившим «ожерелье из жемчуга чистой воды и других великолепных самоцветов, глядя на которые даже опытный ювелир затруднился бы сказать цену». Трон, пишет Самарканди, «был необычайного размера, сделан из золота и инкрустирован драгоценными камнями и орнаментами крайне искусно, утонченно и с большим художественным чутьем… Вероятно, среди всех царств в мире нигде не развито так сильно искусство инкрустации драгоценными камнями, как в этой стране»[27].
Предполагалось, что в Виджаянагаре были также самые большие индийские бриллианты, согласно одному из первых трактатов на эту тему, написанных европейцем. Его автор – замечательный португальский доктор и философ-натуралист Гарсиа да Орта, создатель третьей книги из когда-либо напечатанных в Индии – «Беседы о лечебных травах и лекарствах Индии», опубликованной в Гоа в 1561 году[28]. Да Орта был человеком с необычайно широкими интересами, и области его научных изысканий варьировались от индийских названий шахматных фигур и различных сортов манго до лечения холеры и занимательных историй об особенностях поведения кобр и мангустов, а также эффекта употребления бханга (каннабиса).
Втайне от своих соотечественников – истовых католиков – да Орта на самом деле был верующим евреем-сефардом, чье настоящее иудейское имя было Авраам бен Ицхак[29]. В то время, когда евреи, перешедшие в христианство, начинали сталкиваться с преследованиями и пытками в Португалии и Испании, да Орта принял решение оставить должность профессора медицины в Лиссабонском университете в 1534 году и эмигрировать в новую колонию – Гоа, в частности, чтобы избежать антисемитских преследований инквизиции. В конце 1540-х годов, когда инквизиция пришла за ним и в Гоа, да Орта занял должность вне ее досягаемости – стал личным врачом Бурхана Низам-шаха, властителя Ахмаднагарского султаната (1503–1553). В конце концов попытки Гарсиа да Орта сбежать от инквизиторов увенчались успехом: инквизиция настигла его только после смерти, когда останки врача были выкопаны и сожжены, а после брошены в реку Мандави в Гоа[30].
Глубоко образованный, научно подкованный, полиглот, прекрасно знавший иврит и арабский, способный постичь премудрости индийских мусульманских врачей – хакимов, как и врачей его собственной еврейской общины, Гарсиа да Орта собрал не только беспрецедентное количество сведений о медицинских практиках и естественных науках в Индии, но и посвятил целую главу своей работы разъяснению правды об алмазах[31].
Ученый начинает с разоблачения «массы небылиц, касающихся алмазов и работы алмазных шахт». Неправда, говорит да Орта, что алмазы нельзя разбить молотком: «они легко разбиваются». Неправда, что, как утверждали Марко Поло и «История Александра Великого»[32], «их охраняют змеи, так что камни нельзя извлечь, поэтому владельцы шахт бросают отравленное мясо, предназначенное для змей, в определенных местах, пока добывают вволю алмазов в другом месте». Алмазы не ядовиты, продолжает да Орта, и их нельзя использовать для проверки верности супруги, разместив драгоценный камень под подушкой женщины: «когда она будет засыпать, то обнимет мужа, если он был ей верен, а если наоборот – будет его избегать. Это вещь, в которую я не могу поверить».
После подробного изложения настоящих свойств алмазов да Орта продолжает объяснять, где их можно отыскать. В Виджаянагаре, как он говорит, можно найти самые большие в Индии алмазы, и самые богатые месторождения расположены тоже на его территории: «две или три скалы, приносящие их вдоволь королю Виджаянагара».
«Алмазы приносят большой доход королю этой страны. Любой камень весом более тридцати карат принадлежит королю, и поэтому к старателям прикрепляют охранника. И если у какого-нибудь человека найдут подобный камень, его хватают со всем его имуществом. Гуджаратцы покупают эти камни и отправляют на продажу в Виджаянагар, где алмазы получают высокую цену, особенно те, что зовутся «найф»[33], поскольку над ними работала сама природа, а португальцы, напротив, больше всего ценят отполированные камни. Обитатели Южной Индии говорят, что как девственница ценится выше женщины, познавшей плотские отношения, так и алмаз-найф стоит дороже, чем алмаз, подвергшийся огранке».
Затем да Орта обсуждает вопрос необычайно больших алмазов:
«В представлении о том, что не бывает алмаза размером больше филберта (фундука), не виноват ни Плиний, ни любой другой автор. Они сообщают лишь о том, что видели сами. Самый большой алмаз, какой только встречался мне здесь, имел вес 140 карат, еще один – 120, и я слышал, у некоего уроженца этих мест был камень весом в 250 карат. Я знал и о таком человеке, и о его большой прибыли, хотя он все отрицал. Много лет назад я слышал от одного достойного доверия человека, что он видел в Виджаянагаре камень размером с маленькое куриное яйцо».
Не ранняя ли это отсылка к Кох-и-Нуру, и не украшал ли великий алмаз тронный зал королей Виджаянагара, прежде чем отправиться в Дели? Вполне возможно, но и столь же недоказуемо.
В апреле 1526 года Захир ад-Дин Бабур, лихой турко-монгольский поэт – правитель Ферганы (Центральная Азия), спустился с Хайберского перевала с небольшой армией тщательно отобранных воинов. Он привез с собой пушки и мушкеты, невиданные до того в Северной Индии. С этой новой военной техникой он победил Ибрагима Лоди, султана Дели, в битве при Панипате, причем в сражении погиб и сам Ибрагим, а год спустя разбил раджпутов. Затем Бабур основал свою столицу в Агре, где начал строить ряд орошаемых райских садов.
Это не было первым завоеванием Захир ад-Дина. В молодые годы он не сидел на троне, а вместо этого жил в окружении приятелей, угоняя овец и воруя еду. Иногда ему удавалось захватить город. Бабуру было четырнадцать, когда он впервые взял Самарканд и удерживал его в течение четырех месяцев. Обычно он жил в палатке, как кочевник, и это поведение, хотя и одобрялось традицией Тимуридов, казалось, мало ему подходило. «Мне пришло в голову, – писал он, – что я никому не порекомендовал бы бродить от горы к горе, бездомным и беспомощным»[34]