Опер почти пинком загнал меня в каморку администратора, закрыл дверь, сел напротив и бесцеремонно рявкнул:
– Ну, и за что ты его убила? Времени у меня мало, поэтому давай-ка ты быстро напишешь чистосердечное, а я постараюсь вывернуть все, как самооборону. Как первоходке дадут года три, а за хорошее поведение выйдешь по удо на годик пораньше.
– Чего? – оторопела я.
– Того, – заявил Павел Викторович. – Давай, как есть. Что он тебе сделал? Попытался изнасиловать?
– Нет, – помотала я головой.
– А за что ты его грохнула? Только не юли, теряешь свое драгоценное время.
– Я его пальцем не трогала. Вот буквально!
– Да? – не поверил Шапошников. – А вот мне сказали, что вы еще в столовой закусились.
– Кто сказал? – возмутилась я. – Мы не закусывались. Просто он сидел напротив за соседним столом, смотрел на меня. А я не могу есть, когда на меня смотрят. Я его спросила, может что не так. Ну мало ли? А он расценил это как подкат. Но я не подкатывала! У меня есть парень!
– И ты оскорбилась и решила его проучить?
– Ничего я не решала! Я с ним после этого даже словом не обмолвилась!
– А до этого?
– Когда? – не поняла я.
– До встречи в “Утесе”? В каких отношениях ты была со Степаном?
Я нагнулась вперед и, глядя прямо ему в глаза, отчетливо произнесла:
– Я. Никого. Не убивала.