Ночью Анну разбудили сполохи света на ткани палатки.
– Ян! – толкнула она своего спутника. – Погляди!
Снаружи творилось что-то странное.
Ян, кряхтя, выбрался на шоссе, за ним вылезла и Анна.
Гн Многоног, устроившись метрах в пятидесяти от них, выводил в ночной тьме цветные линии, сферы, многоугольники. Вися в воздухе, они ярко светились.
Вдруг все эти композиции сложились воедино и Ян с Анной оказались зрителями прекрасно выполненного голо.
Темнокожий молодой человек в красных одеждах стоял на пороге огромного храма. Навстречу ему шёл другой мужчина, тоже темнокожий. Его чёрные одежды оттенял лишь белый воротничок. В храме стоял полумрак, стены и своды терялись во тьме. Горели ряды свечей.
– Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего, отец! – крикнул молодой. – Но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают её принадлежащие к уделу его3. Завистью диавола, слышишь!
– Тише, сын, – спокойно ответил старший. – Здесь не место для крика.
– А я хочу кричать! У меня будет все время мира!
– Но готов ли ты к жизни вечной? Мудр ли, соделал ли все дела свои земные, чтобы приступать к божественным? – Он протянул к молодому руку, но тот оттолкнул её.
– Бессмертие, пап! Ты что, не понимаешь? Вечная жизнь!
– Понимаю, – сухо ответил отец. – Но не алкаю его, ибо готов к жизни вечной в растворении с Господом в Царствии Небесном. А ты продаёшь его за царства земные.
Молодой дико рассмеялся.
– Что? Сдохнуть теперь, когда мы можем всё?
– Помнишь ли ты, как любила тебя мать? Её душа ждет тебя на Небесах.
– Мама умерла! Умерла за годы до Прыжка! Но я не обязан. И нет никаких Небес – одна могильная тьма!
– Последний же враг истребится – смерть4, – вздохнул отец.
– Вот мы и истребили её! – сын закружился по храму. Красные одежды развевались.
– А разве истреблена глупость? Невежество? Алчность? Злоба? Вы так и понесёте всё это с собой? Смерть была бы последним врагом, но оглянись – сколько вокруг нас других врагов человеческих? Разве вы их победили?
– Прощай! – крикнул молодой. – И не суди меня, отец!
Двери храма хлопнули. Голо медленно растворилось в ночи.
– Последний же враг истребится – смерть, – прогрохотал гн Многоног. Шумно стрекоча, он устремился в поля.
– Как тебе зрелище? – спросил Ян.
– Охренеть, – ответила Анна.
Глаза быстро привыкли к темноте, подсвеченной аркой Моста, и снова стали видны звезды.
– Как ты думаешь, гн Многоног – отец, или сын? – спросила Анна.
– Трудно судить.
Девочка вскинула голову вверх.
– Вон, вон его видно. Орион.
Созвездие выглядывало своим краем из-за горизонта.
– А наши отцы там, на Кольцах? В Орионе?
– Марк вернулся сюда, потому что потерял связь с остальными отцами, – ответил Ян. – Ты же знаешь, он был туннельщик и не мог рыскать по всем звёздам. Он пошёл по Туннелю на Землю.
– Вот бы сейчас туда, на Кольца, – мечтательно сказала Анна. – Сильмариллы! И каждая планета прекрасней предыдущей. Приливы туманности! А мы шаримся по этим пустошам, как недобитки.
– Так и есть, – спокойно сказал Ян. – Эмбрионы остальных чакан вейху у Марка погибли. Он успел вырастить лишь тебя и меня, пока не разрушился сам. Его хард был слишком хрупким для земной гравитации. Здесь его никто не встретил, как он ожидал, и Марк рухнул в районе Урала.
– Прости, – сказала Анна. – Брр! Как вспомню Урал!
– Ничего. Давай спать – скоро утро. А я устаю в последнее время.
– Ну почему мы должны идти днём? – проныла Анна. – Поспим весь день, пойдём ночью, у меня глаза болят от этого солнца, и кожа зудит постоянно…
– Ночью мы можем пропустить Эмбанк. А Хранилище – наша цель. Мы должны идти, – терпеливо сказал Ян. – Viam supervadet vadens. Перевод?
– Дорогу осилит идущий, – буркнула Анна. – Ладно, пойдём спать.
– Завтра мы должны выйти к Мосту, – зевнул Ян.