История эта случилась, когда Лютер ещё не помышлял ни о каком протестантизме и был скромным послушником в католическом кадетском училище имени святого Диоклетиана.
На одной из служб Лютер, как обычно, пел в хоре. А поскольку в тот день Мартин неудачно упал, играя в шахматы, и подвернул себе голос, то его поставили не в центре хора, а с самого края – чтобы не выделялся.
Стоя на краю хора, Лютер имел возможность слушать во времена затишья то, о чём говорят меж собою прихожане. Откровенно скучавшие бюргеры говорили о сенокосе, о вине и прочих не столь уж важных вещах. Вдруг, среди бессмысленной болтовни, он услышал, как некое дитя спросило своего родителя:
– А почему священники такие нарядные? У них сегодня праздник?
– Ты о чём?
– Ну, на них столько золота, самоцветов.
– Они всегда так роскошно одеты.
– У них каждый день праздник? – не унималось пытливое дитя.
– Просто через богатство своих одеяний священники показывают прихожанам величие Господа нашего Иисуса Христа.
– Значит, Господь наш Иисус Христос имел одежды ещё более роскошные, чем у священников?
– Нет, одежда его была скромна, – в голосе родителя появились нотки зарождающегося сомнения, эхом отразившиеся в мозгу юного Лютера. Нотки эти, смешиваясь с партитурой псалма и накладываясь на сломанный голос, могли произвести страшную какофонию, поэтому Лютер стал петь совсем тихо.
– Тогда, наверное, дворец Христа был великолепнее этого собора, – продолжало испытание отцовской веры дитя.
Тут родитель предпочёл прервать разговор, подавляя одновременно крамольные речи своего дитяти и крамольные мысли своего сознания.
Лютер же свои сомнения приберёг, чтобы подумать их на досуге, уединившись в самый дальний уголок монастырского сада.