До конечной станции Марат добирался поездом в плацкартном вагоне, лежа на верхней полке. Это была уже четвертая поездка за последние два месяца в столицу Украины. Поезд из Крыма прибыл на тринадцатую платформу столичного вокзала. Марат с трудом вытащил на перрон из своего тринадцатого вагона тяжеленный красный чемодан огромных размеров. Тащить в руках это многопудовое чудо чемоданной промышленности было невозможно. Его владельца спасали колесики и длинная стальная ручка, при помощи которой можно было управлять «краснокожим монстром». Марат поставил чемодан на перрон, не спеша раскурил черную тонкую сигарету и мельком глянул на вокзальные часы. Они показывали 13 часов 13 минут.
– Какая-то магия чисел, – недовольно пробурчал журналист, – вагон тринадцатый, платформа – тринадцатая, и время прибытия 13 часов 13 минут. Еще бы место тринадцатое дали в кассе, тогда бы все и решилось, как надо.
Он достал из кармана изрядно помятый железнодорожный билет, развернул его и закричал громко и зло на стоящего у вагона усатого проводника в засаленной фуражке с тризубом.
– Ты зачем мне билет подменил, я – не Петренко, я – Барский. Мне билет в бухгалтерию сдавать.
– Какая разница, Петренко, Барский, – вяло отмахнулся от пассажира еще не опохмелившийся труженик железнодорожного сервиса. – Все там будем.
– Что значит – все! – продолжал надрываться журналист. – Я на двенадцатом месте ехал, на верхней полке, а тут чертова дюжина нарисована. Ты можешь отличить цифру тринадцать от двенадцати?
– Да какая тебе разница, в конце концов, если нас все равно ждет гиена огненная. Что ты меня тут цифрами путаешь. Не видишь, человек болен, тяжело болен. У меня голова, как чугун с узбекским пловом: все трещит и трещит. Того и гляди – лопнет, и тогда тебе никакие билеты не помогут. Забирай чемодан и вали отсюда, пока жив, пассажирам дорогу перекрыл, – перешел на крик проводник.
– А я, может, встречающих жду, чемодан переть неподъемный, – стал защищаться Марат, – и ты меня своим концом света не испугаешь. Не таких видали на жизненном пути. Делать ни хрена не способен, а билеты путать мастак, чтоб потом народу проблемы создать с бухгалтершей.
Перебранка между проводником и пассажиром окружающих не интересовала. Груженные чемоданами и увесистыми пакетами граждане независимого государства спешили к станции метро и автобусам. Лишь только один человек внимательно наблюдал за гостем столицы. Носильщик Ваня, удостоверившись, что встречающие опоздали, подкатил к пассажиру свою тележку.
– За недорого могу подвезти, куда надо, – проговорил он, подобострастно улыбаясь. Ваня то же самое мог сказать и на суржике, но с пассажирами крымских поездов говорил по-русски. Державномовного носильщика они могли и послать, а у Вани был официальный план и желание заработать кое-что сверху.
– На мне бабок не срубишь, – окинув презрительным взглядом носильщика, буркнул Марат. – Без тебя справлюсь со своей ношей, а то еще упрешь чемодан, а потом ищи мошенника по всей стране.
– Я – официальный, – стал тыкать себя в грудь носильщик, – бляху для кого повесили. На этом вокзале левака не бывает. Тут все по-взрослому.
– Я сказал, сам справлюсь, свободен. – Повысил голос Марат. – Как вы меня тут все достали, а я еще и шагу по столичной земле не сделал.
Марат привел в рабочее состояние стальную ручку и направился к выходу, толкая чемодан впереди себя.
Носильщик Иван спорить не стал, обогнав Марата, он направился к концу перрона. По дороге носильщик на секунду остановился рядом с вертлявым, похожим на юлу, пацаном.
– Чемодан красный на колесах видишь? Лошара конченный, но бабки есть. Лопатник в левом кармане.
Пацан посмотрел на двигающегося в его сторону «денежного лоха», кивнул головой и, расталкивая пассажиров, побежал вниз по лестнице.
– Бабок пожалел, лошара, – пробормотал под нос носильщик – наводчик, пропуская Марата к выходу в город. – Так не будет у тебя денег теперь, ни копейки!
Минут через десять Марат оказался в середине людского водоворота у входа в метро. Сквозь узкие двери пассажиры только что прибывших поездов, пытались протиснуться внутрь, толкая чемоданами и огромными баулами друг друга. Труднее всего пришлось Марату. Его красный многопудовый чемодан на колесиках постоянно наезжал на чьи-то ноги, рвал колготки у приезжих дам и уродовал обувь гостей столицы. Пострадавшие от «краснокожего монстра» в ответ тут же больно пинали хозяина чемодана, обзывая его нехорошими словами. Но Марат на эти выпады никак не реагировал и невозмутимо, продолжал вдавливать чемодан внутрь станции, лишь только у эскалатора он взял свою ношу в руки, чтобы установить на движущую стальную ленту.
– Вы не могли бы и дальше нести свой чемодан в руках, как все нормальные люди, – неожиданно заговорила с Маратом высокая модельная блондинка в черной куртке, – вы мне уже все колготки порвали.
– Я не Жаботинский, – буркнул Марат, вспомнив почему-то мирового рекордсмена по поднятию тяжестей середины прошлого века, – это у него силы немерено, а я человек анемичный и нервный, за покушение на свою собственность – могу и убить.
Женщина, осмотрев с ног до головы потенциального убийцу, недовольно хмыкнула, и продолжать дальнейшую дискуссию не стала. Скорее всего, провинциального хама с чемоданом она сочла за выпущенного из психушки больного.
Добравшись до перрона, Марат все-таки взял чемодан в руки и, расталкивая пассажиров, вращаясь юлой, с большим трудом втиснулся в переполненный вагон. Рядом с ним оказался высокий парень с большим мясистым носом – плод студенческой любви иноземца и местной проститутки. Гены папаши в его организме явно превалировали. В руках он держал пустую холщевую сумку. Наконец, Марату удалось поставить чемодан на пол, и тут он заметил, что молния его куртки раскрыта, а из левого кармана исчез бумажник. Журналист стал осматриваться по сторонам и неожиданно навалился на соседа.
– Жертва аборта, верни лопатник, а то хуже будет, – прошептал на ухо метису Марат.
Карманник был готов к подобным выпадам. Он резко развернулся, сильно прижимая к груди сумку и, оказавшись лицом к лицу с таким же высоким и плечистым мужиком, незаметно передал ему бумажник. Сообщник карманника прижал бумажник к своему бедру сумкой, и, толкаясь, стал продвигаться к выходу. Марат хотел броситься в погоню, но в этот момент стоявший рядом мужчина, издав громкий вопль, стал биться в судорогах. Пассажиры отпрянули в сторону от припадочного, создав вокруг него небольшое свободное пространство, и стали давать бесполезные советы, а его сообщник завопил на весь вагон: «Врача! Позовите врача! Человек умирает!».
Призыв карманника поддержала толстая баба с крестьянской обветренной физиономией и прыщавая девица. Теперь врача к больному звали уже в три глотки. Крики прекратились после того, как поезд затормозил у очередной станции. Сообщник карманника первым выскочил из вагона, унося с собой бумажник Марата, но журналист на это никак не отреагировал. Бежать за вором с чемоданом в руках он бы не смог, а оставить на произвол судьбы бесценный багаж в кишащем ворами городе было бы верхом беспечности. Тем временем круглолицая крестьянка и два мужика вынесли из вагона припадочного карманника. Они хотели отвести его к эскалатору, но мужчина неожиданно обмяк, потерял сознание и, раскинув в стороны руки, рухнул на перрон. Что было дальше с карманником, Марат не увидел. Машинист закрыл двери, и поезд направился к следующей станции.